| «Писание» – памятник, своеобразный в жанровом и стилистическом отношении: в нем нашли отражение и летописная, и житийная, и устно-поэтическая (песенная) традиции. Начавшись фрагментом, напоминающим повествование «Степенной книги» (в нем рассказывается о происхождении рода М. В. Скопина), «Писание» переходит к летописной форме исторического рассказа, содержащего точный расчет дней события, а историю отравления и погребения князя автор ведет то на основе песенного сюжета и средствами песенной стилистики, то – в агиографическом ключе, используя житийные схемы описания и вводя обильные реминисценции и сравнения из текстов Ветхого и Нового Заветов. «Писание о преставлении и погребении князя Скопина-Шуйского» – самое раннее произведение из литературного цикла повестей о нем: позже, в начале 1620-х гг., была написана повесть «О рожении» М. В. Скопина, дополняющая «Писание» биографическими сведениями о Скопине и рассказом (в житийном духе) о его военной деятельности (цикл из этих двух произведений сохранился в рукописях второй половины XVII в. – РНБ, собр. ОЛДП, 76, Р 12 и РГБ, собр. Овчинникова, 473); позднее, уже в период окончательного упрочения на троне новой династии Романовых, создается компилятивная «Повесть о М. В. Скопине-Шуйском», в тексте которой оба произведения слились: они были сокращены и перестроены композиционно (рукопись РНБ, собр. Погодина, 1451, XVII в.). В этом переработанном виде компилятивная повесть в конце 1620-х гг. вошла в найденную Г. П. Ениным «Повесть о победах Московского государства» (Л., 1982. Серия «Литературные памятники»). Текст «Писания» издается по списку РНБ, собр. ОЛДП, 76, Р. 12, л. 891–904 об., с учетом чтений рукописи Погодина, 1451. ПИСАНИЕ О ПРЕСТАВЛЕНИИ И О ПОГРЕБЕНИИ КНЯЗЯ МИХАИЛА ВАСИЛЬЕВИЧА ШУЙСКОГО, ПО ПРОЗВИЩУ СКОПИНА С тех пор как сказал Бог: «Да будет свет, небо и земля, и движение солнца, и луны нарастание и убыль, и когда появились звезды, воздали мне хвалу громогласно все ангелы мои» и все остальные творения, и люди стали жить на земле и стали вести счет времени и по индиктам, и по еврейскому счету, и по греческому, и по латинскому, ведь по специальным таблицам рассчитываются времена и годы. |
| 7 – Учение его в Шуйском духовном училище, а затем во Владимирской духовной семинарии шло с наилучшим успехом. Он всегда отличался и способностью легко понимать и усваивать уроки (а также хорошо писать задачи и сочинения), и образцовой аккуратностью в исполнении своих ученических обязанностей, и добрым поведением, а при том имел постоянно сильную охоту к чтению книг, к списыванию из них стихов и литературных статей, не будучи в состоянии, по бедности, приобретать эти книги в собственность. Не удивительно, поэтому, что он окончил семинарский курс (в 1840 году) в числе самых первых студентов, и семинарское начальство уже предназначило его, в числе немногих других, для отправления в академию, но неожиданная болезнь остановила его на сем пути, не дозволив ему держать предварительное к сему испытание в академии. Не смотря, однако, на это препятствие, Господь привел его на тот же путь, хотя и несколько позже. Между тем, по окончании семинарского курса, И. М. Тихомиров, пользовавшийся дотоле казенным содержанием, как круглый сирота, оказался в безвыходном положении относительно содержания своего, и потому обратился к частным урокам и занятиям, исполняя между прочим, по расположению к нему семинарского начальства, обязанности смотрителя семинарской больницы за право жить при ней и пользоваться жалованьем по 2 рубля в месяц, и не оставляя заветной мысли об академии, а потом, в конце 1841 года, определен был и на штатную должность учителя в Муромском духовном училище. Вместе с тем ему предоставлено было место священника в Муромском соборе. В 1842 году 12 января он вступил в брак с сиротой умершего соборного священника г. Мурома, Анной Васильевной Царевской; 18 того же января преосвященным Пареением (Чертковым) архиепископом Владимирским († 1853) рукоположен был в диакона, а 25 января и в священника. Таким образом он еще более приблизился к дому Божию, соделавшись одним из строителей таин в нём. Исполнение обязанностей священнических и учительских с его стороны отличалось всегдашней тщательностью, причём прежняя охота к чтению книг теперь удовлетворяема была главным образом книгами духовного содержания (например с увлечением читал он проповеди митрополита Московского Филарета, архиепископа Херсонского Иннокентия и др.), а из светских – преимущественно исторического содержания (например Михайловского – Данилевского описание Отечественной войны 1812 года). |
| Последствия понятны – позорный Брестский мир, Гражданская война, террор, голод, тиф, испанка, от 15 до 20 миллионов умерших и погибших, потеря Польши, Финляндии, Прибалтики, Западной Украины и Белоруссии, Молдавии. Вот цена дворянской и разночинской зависти к самодержавию и Самодержцу всероссийскому. Рейтинг: 9.8 Голосов: 616 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии григорий 12 октября 2018, 13:06 Отличная статья. По сути - всё именно так. Вопросы лишь по частностям - сейчас та самая история насчёт Самсонова и Рейненкампфа считается всёж легендой и " чёрным пиаром " . Не было там измены со стороны русского немца на русской же императорской службе... Вспомните, кто раскручивал тогда истерию в Думе... Византия... Древний Рим... Средневековый Запад - везде полно таких вот грустных и страшных историй о зависти людской. р.б.Надежда 9 сентября 2018, 19:45 замечательная статья! И своевременная! Спаси Господи Вас,батюшка! Яков Яковлевич 9 сентября 2018, 11:22 Зависть... Она не одинока в своих подвигах. Зависть - зто " начальник штаба " . а полководцами на полях сражений выступают тщеславие и гордость. Зависть, при этом, скромно сидит в тылу и ждет своего часа, своей награды. Алла 6 сентября 2018, 10:27 Макаров, а зачем здесь нужен сравнительный анализ? Батюшка пишет про православные страны, а ведь сайт у нас о православии. Тамара 6 сентября 2018, 00:13 Спаси Господи, очень интересная статья и познавательная. Роман Синельников 5 сентября 2018, 10:41 Интересно, напишут ли когда-нибудь о Горбачёве примерно так же, как здесь о Шуйском: «не смог удержаться в созданной им самим атмосфере своеволия, властолюбия и зависти и был низвергнут в результате заговора и измены»? Макаров 5 сентября 2018, 09:22 " О, для того, чтобы описать зависть и властолюбии на Западе, мало одной статьи, книгу писать надо. Материал огромный и необъятный. Меня хватило на Русь и Византию. " Вот так оно и выходит, что у нас через микроскоп разглядывают свои недостатки, а на сравнительный анализ с " мировым эталоном " нас почему-то не хватает... Может поэтому в России на один век по четыре революции, с идеями исключительно с Запада ? Павел 5 сентября 2018, 01:50 Прекрасная статья, аж завидно автору) Не в плане известности, а в плане состояния души, в котором такое пишется. Я понимаю, что написано это с горечью, но тем не менее это от Бога. |
| Важнее всего, как смотрел народ на таких «мучеников», защитников православия. Кажется, при своей любви к вере и церкви он должен был сострадать этим мученикам и явиться их защитником ради спасения своего дорогого достояния–святого православия. И что же мы видим? Вот на лобном месте является первый страдалец «за истинную православную христианскую веру», готовый склонить голову под меч палача, а держит народу речь, что удирает «за правду к за христианскую веру». Народ безмолвствует 414 . Он видит в Шуйском только противника законной власти, получающего должное по заслугам. Так ли бы он отнесся к казни Василия Ивановича, если бы видел начинающееся гонение на православие? Во дворец является другой обличитель – дьяк Осипов, является с желанием «за благочестивую веру пострадати» 415 и начинает обличать «богоотступника». Его казнили, но народ остался спокоен 416 . Почему? По стопам Шуйского обличителями Лжедимитрия являются дворянин Тургенев и мещанин Федор Калачник. Последний, веденный на казнь, кричал народу: «приняли вы вместо Христа антихриста и поклоняетесь посланному от сатаны, тогда опомнитесь, когда все погибните». «Поделом тебе смерть!» кричал ему народ 417 . Вот как он смотрел тогда на этих мучеников за православную веру! Ужели же этот народ, горячо преданный своей вере, сочувствовал и мог сочувствовать её гонению? Конечно, нет! Не видел он никакой опасности для веры, не грозила ему никакая погибель и не явился еще антихрист. Нет сомнения, что русские люди не видели в Лжедимитрии того жестокого мучителя, того гонителя православных, какого знаем мы теперь из летописных рассказов. Этот «учитель, этот гонитель, этот антихрист явился в лице самозванца уже после смерти. При жизни народ его любил, но эта любовь вскоре заглушена была, была подавлена массою обвинений, возведенных на убитого царя людьми авторитетными для народа. Не было сомнения, что поруганный венценосец–самозванец. Одна мысль незаконно назваться царевичем была уже «прелютою» и «богомерзкою» ересью, делом «темномудрого духа», прелестью дьявола 418 . Об этом «велегласно» говорила и светская, и духовная власть, и народ с ужасом стал отворачиваться от своего прежнего любимца. Добрая память о Лжедимитрии исчезла, и несчастный царь остался с самыми мрачными чертами характера; в нем стали видеть что-то демоническое, чуть-чуть не воплощенного диавола. |
| Автор этих сведений неизвестен, но в двух местах речь идёт от имени какого-то лица (при рассказе об избрании царём Бориса Годунова: «обаче не вем» и при подобном же рассказе о королевиче Владиславе: «что глаголю»); во всяком случае они являются не компиляцией открытых доселе «Сказаний о Смутном времени», а оригинальным произведением, составленным до 1613 г. О царе Фёдоре Ивановиче автор первоначального проекта грамоты 1613 г. говорит, что он ни о чём «мирском царствии упражняшеся» и сиял благочестием, «в молитвах и всенощных стояниях наипаче бодрствуя», и что всю власть царствия возложил на Бориса Годунова, который «о людских правлении и строении царства зело прилежаше и печашеся», но «к благородным и храбрым, тому и в синклите превосходящим совершенну ненависть таяше». После смерти царя Фёдора он принял «царский скифетр ово убо властию, юже прежде имяше и всем страшен являшеся, ово же и помолим от неких, обаче не вем, или убо лесть истинне соодоле и страх правду превозможе, и тако показася царь». Сперва «кроток и милостив» он впоследствии оказался «гневлив и яр». Его сын Фёдор «малы дни точию царствия именование» принял, «понеже некто от простых воин глаголемый Гришка Отрепьев, во иноцех Герман» принял имя царевича Дмитрия и «всем показася яко той есть избежавый убийственных дланий царя Бориса». В Москве Лжедимитрий «по вся дни упивался и игры творил пустошные», ругался над верой православной и сделал «некое бесовское игралище по образу ада всеядца и оттуду хитростию некою огнь изводя», в каковом «адском киотище» он впоследствии и был сожжён. О царе Шуйском автор проекта замечает, что он оставил «волею или неволею» царский престол; царствовал 6 лет, «обаче ни един день возвеселися в своем царствии». По его уходе «народу не благ совет бысть, яко да изберут царя от иных стран». Ha известии об избрании королевича Владислава и об отправлении посольства в Польшу с князем В. В. Голицыным и митроп. Филаретом во главе прерывается проект грамоты 1613 г., неизвестно почему отвергнутый 5 . |
| Спор перешел на догмат об исхождении Св. Духа. Сапега текстами доказывал законность прибавления и от Сына, Филарет Никитич так же текстами Писания и словами Дамаскина доказывал противное. Замечательно одно из его доказательств. „Апостол Иаков говорит, доказывал Филарет, – всякое даяние благо и всяк дар совершен свыше есть сходяй от Отца светом, сиречь Христом, и потому есть разумно, что Дух Святый от Отца только чрез Сына. И иныя многия свидетельства от Богоносных отец ведаем подлинно, что они учили об исхождении Св. Духа только от Отца, но ныне малым временем некогда всего подробно сказать. О сем Христовым словом затвердим: горе хулящим на Духа Святаго“. Но Сапега не убедился такими доводами: „о том поговорим промеж себя иным часом.... и я к тебе приеду нарочно поговорить. А королевич крещен и иного крещения нигде не написано“. Неизвестно, были ли еще между ними богословские споры 437 . Когда в стан короля из Москвы приехал Жолкевский, послы обратились к нему, как к заключавшему договор. Он также давал крайне уклончивые ответы, ставя условием исполнения договора сдачу королю Смоленска. Когда зашла речь о Шуйском, которого из Москвы привез с собой Жолкевский, то митрополит Филарет крайне негодовал на Жолкевского, что он привез Шуйского в светлом, а не иноческом платье. Он сказал Жолкевскому: „в записи утверждено, чтоб ни единаго человека из русских людей не вывозить в Польшу и Литву. Ты на том крест целовал, и то сделалось от вас мимо договору: надобно бояться Бога, а расстригать Василия и жены его не пригоже, чтобы нашей православной вере порухи не было“ 438 . Гетман отвечал, что на то была воля патриарха и народа. Продолжая вести себя в переговорах крайне уклончиво от главного дела – отправления и крещения Владислава, поляки говорили только о сдаче Смоленска королю. Послы требовали послать гонца в Москву, так как без совета с патриархом, боярами и всеми людьми нельзя впускать кого бы то ни было в Смоленск. Стараясь лишь продлить время, поляки угрожали взять Смоленск, который в то время крепко стоял, благодаря архиепископу Сергию и воеводе Шеину. |
| Почтенный историограф Н. М. Карамзин полагает сие сражение в селе Дунилове, что в Шуйском Уезде, но из местных розысканий открывается, что эта битва точно была не в Дунилове, а в Даниловском, каким именем называлась тогда нынешняя Решма, богатое село на Волге между Кинешмою и Юрьевцем, имевшее тогда два названия: Даниловское-Решма, и где крестьянами тогда предводительствовал решемский крестьянин Иван Лапша» (стр. 61). – В напечатанной статье о с. Ликурге речь идёт исключительно о том, кто и когда, начиная с вел. кн. Василия Димитриевича и кончая в. кн. Василием Васильевичем, владел этим селом, при чём автор всего более опирается на 1 ч. «Собрания Государственных грамот и договоров» (М. 1814 г.). Не знаем, составляли ли часть «Описания Костромы» или же были написаны Диевым вновь след. печатной статьи, касающийся Костр. губернии: 1) Посещение Костромской стороны сначала Моск. митрополитом Платоном, после того императором Петром I (Костр. губ. вед., 1855 г., 27), 2) Генерал-губернатор для Костр. стороны в отношениях: нравственном, строительном и образовательном, в царствование импер. Екатерины Великой (там же, 1857 г., 21–22), 3) Исторический обзор обширности древней Костр. области (там же, 1857 г., 34 и 36–40), 4) Укреплённые места древней Костр. области (там же, 1858 г., 35–38), 5) Какой народ в древние времена населял Костр. сторону и что известно об этом народе? (там же, 1861 г., 48 и 49; перепеч. в «чтениях Общества истории др. росс.». 1865 г. кн. IV, стр. 167–173), и 6) Моровые поветрия в Костр. стороне в 1654 и 1771–1772 гг. (Чтения в Общ. и. и др. росс., 1859 г., кн. III, стр. 81–87). Ещё задолго до опубликования всех этих статей, именно в 1831 г., М. Я. Диев представил в Моск. Общество истории свои «Замечания на книгу: Описание Костр.. Успенского собора соч. Арсеньева»; но Общество, в заседании 9 окт. этого года поручившее рассмотреть «Замечания» Каразину 17 , не нашло возможным напечатать, их в своих изданиях. В конце 1856 или в самом начале 1857 г. наш энергичный исследователь «отправил губернатору, как председателю Костр. |
| Для И. И. Смирнова «вопрос об участии холопов в восстании Болотникова… есть прежде всего вопрос о беглых холопах». И далее: «Беглые холопы и явились одной из главных сил восстания Болотникова» . Но отсюда следует, что возможности для холопов стать наиболее активными элементами восстания расширяются и опытом их беглой жизни, а затем оседанием то ли в «украинных городах», то ли в польско–литовских пределах. В круге источников по истории социально–политической борьбы периода смуты общепризнанное значение принадлежит «Сказанию» Авраамия Палицына. Мы, в частности, узнаем из «Сказания», что по следу, проложенному в свое время Феодосием Косым, множество холопов устремляются в бегство на окраины государства и за его рубежи. Уже фигурирует у Авраамия Палицына и собирательное понятие «бегуны». Это, как их называет автор «Сказания», «вечныя холопи московские». Они собираются, согласно «Сказанию», в «украинные города» и населяют города «северские и польские». В главе о Василии Шуйском автор «Сказания» не оставляет сомнений в том, что «бегуны» составили новый резерв последователей русских реформационных движений на польском, литовском и белорусском театрах: «Братиа же наша Северскиа земли и житилие и польских градов, яко не наказани суще от отец страху Божию и воспитани в безумии и навыкше от многих еретиков, по Украйне живущих, их злым нравом и обычаем, и с ними вкупе ратующе нас. И в них веру еретическую мнози приступишя от неведениа и во всем их закон держаще» . Эти «Северскиа земли и житилие и польских градов» состояли не из одних «бегунов», ранних («воспитани в безумии») и поздних, но и из коренного русского населения Стародуба, Путивля, Чернигова, Новгород–Северска, каковые города и имеет в виду автор «Сказания». Борис Годунов хорошо знал, что делал, коща посылал в 1601—1602 гг. «на литовский рубеж чинить управу» и выставлял «заставы» на русских западных и юго–западных рубежах . Было бы неправильно видеть в этих «еретиках» одних католиков. Прежде всего автор «Сказания» говорит, что «житилие» этих городов «навыкше от многих еретиков, по Украйне живущих». Несколькими строками выше он с проклятием пишет про «содружичество москвичем со антихристовы проповедники, с поляки ис лютори всем языком (т. е. реформаторами многих национальностей. — А Ю…« |
| В самом деле, Тимофеев неоднократно на протяжении «Временника» обращается к представлениям о кончине мира, и в его философско–истори- ческих построениях они составляют начальное звено. «От проблемы антихриста и «последних лет», — пишет И. И. Полосин, — автор перешел к проблеме греховного Адамова «самовластья», от нее — к проблеме государя–тирана и обязанностей правительства (бояр и церковников) оказывать тирану сопротивление» . Тимофееву были известны события общественно–политической борьбы времен Ивана III, хотя и глухо он повествует о том, что как раз «еща же к концу лета грядяху», — это и есть канун споров о роковом 1492 годе, — начались ослабление страха «рабов» ко «владыкам» и сопутствующее этому «щэевращение» древних «благоустановлений» и «добрых обычаев» . Одним из выдающихся событий этого времени, надолго запечатлевшимся в памяти потомков, было еретическое движение «жидовствующих». К нему приложимо то, что пишет Тимофеев об ослаблении страха рабов ко владыкам, к нему приурочивает и текст «Еща же к концу лета грядяху». Мы не хотим сказать, что одних только «жидовствующих» имел в виду Тимофеев, коща относил начало всех бед и зол, постигнувших московское государство, ко времени Ивана III. Но едва ли, взявшись за исторический труд, Тимофеев не знал того, о чем спустя много лет после него с тревогой напоминал царский стольник Бегичев. Впрочем, во «Временнике» содержится указание на то, что с историей ереси «жидовствующих» Тимофеев был знаком и, скорее всего, по «Просветителю» Иосифа Волоцкого. В отрывке, следующем за главой о Василии Шуйском, Тимофеев пишет об испытаниях, выпавших на долю населения Новгорода во время оккупации его шведами. В то время как одни нищенствовали и голодали, другие сотрудничали с оккупантами и обогащались, но делали это не в открытую, а под видом служения как иноземным поработителям, так и порабощенным. Эти другие, по словам Тимофеева, были преданы шведам, их сердца и души пламенели желанием перейти в их веру, изменив православию. Здесь мы и находим указание, о котором сказано выше. |
| В «подлинном» протоколе 6 заседания Политбюро от 11 мая 1922 г. текст этого пункта однако был оформлен не 13, а 14 номером 369 . Правда, первоначально вместо номера пункта 14 было вписано 13, причем в левой колонке постановления номер 13 окончательно не исчез: его в круглых скобках вновь проставили следом за 14. Сами колонки были записаны на листе линованной бумаги: левая – черными чернилами, вероятно, рукой Назаретяна, правая – простым и красным карандашами почерком других сотрудников Бюро Секретариата. В левой колонке «Слушали» в полном соответствии с формулировкой из «Порядка дня» было обозначено: «14. (13) О московских попах (предложение т. Каменева)». В правой же колонке «Постановили» вместо «Подтвердить решение Политбюро от 8.V. с. г.», как в шуйском постановлении высшего партийного органа от 4 мая 1922 г., оказался зафиксированным более пространный текст: «14. Принять следующее предложение т. Троцкого: а) приведение в исполнение приговора приостановить; б) поручить т. Троцкому к вечеру 12/V с. г. ориентироваться и внести письменное предложение в Политбюро, в) Поручить т.т. Калинину и Смидовичу переговорить с т. Троцким о переданном т. Калининым предложении Антонина». Причем третий подпункт «в)», по всей видимости, был вписан несколько позже, т. к. фиксировался красным карандашом, а не простым как весь предшествующий текст правой колонки. Помимо текста двух основных колонок на данном листе простым карандашом столбцом были даны еще и четыре фамилии адресатов рассылки выписок: «Каменеву[,] Троцкому[,] Калинину[,] Беку (а)». Из этого столбца следует, что полную выписку со всеми тремя пунктами должны были получить три участника обсуждения этого вопроса на заседании Политбюро, а выписку только с первым пунктом – председатель Московского ревтрибунала. Однако перечисленными фамилиями дело не ограничилось. Тем же красным карандашом, которым написан подпункт «в)» в правой колонке, слева от него ниже других фамилий был указан еще один адресат: «в) Смидовичу». Эта запись означала, что выписку с подпунктом «в)» должен получить заместитель председателя ЦК Помгола при ВЦИК П.Г. Смидович, намеченный Политбюро для переговоров с Троцким по поводу некоего предложения епископа Антонина (Грановского). Напомним, что согласно более раннему партийному решению, принятому опросом 12 апреля 1922 г., епископ Антонин был членом ЦК Помгола при ВЦИК, поэтому выбор Смидовича в качестве получателя выписки следует признать вполне оправданным. Помимо подпункта «в)» и фамилии Смидовича все тем же красным карандашом напротив других адресатов были проставлены еще и делопроизводственные знаки «V», свидетельствующие, по-видимому, о подготовке выписок для рассылки указанным лицам. |
|
|
