| Не признаю Я в тебе образа Моего естества; черты твои противоположны. Иной отец злых в тебе свойств. Мои порождения украшаются добрыми отеческими качествами: сын милостивого милостив, чистого – чист, нетленного – чужд растления, благого – благ, праведного – справедлив. А тебя не знаю, откуда ты». Посему, предписав в молитве говорить, что Бог – отец наш, не иное что повелевает, как благолепною жизнью уподобляться Отцу небесному; как и в другом месте яснее заповедует то же самое, говоря: «Будите совершены, якоже Отец ваш небесный совершен есть» ( Мф.5:48 ). Как явны признаки уподобления Богу, так и у лукавого нрава есть свои особые признаки, – и кто их имеет, тому невозможно быть сыном Божиим. Это – зависть, ненависть, клевета, кичливость, любостяжательность, страстное пожелание, недуг славобесия, – этими и подобными этим чертами отличается образ сопротивника. Поэтому если подобными сквернами очернивший душу свою будет призывать отца, то какой отец услышит его? Да будет же удалена от твоего образа такая нечистота. Божество не причастно зависти и всякой другой скверны, – и на тебе да не кладут пятна подобные страсти, – ни зависть, ни кичливость, ни что-либо другое, оскверняющее богоподобную лепоту. Если сделаешься таким, то смело призывай Бога и Владыку всяческих, именуя Отцем своим. Он воззрит на тебя отеческими очами и, облекши тебя в божественную одежду, украсив перстнем и ноги твои для шествия горе снабдив евангельскими сапогами, возвратит тебя в небесное отечество. Словами: Иже еси на небесех – напоминается нам, из какого отечества мы низпали и какого благородства лишились. Повествованием о юноше, оставившем отеческий дом и предавшемся свинообразной жизни, писание, исторически описывая его удаление и распутную жизнь, показывает бедственное состояние человечества и не прежде возвращает сего юношу в первоначальное состояние, как по восчувствовании им настоящего бедствия, когда пришёл в себя и привёл себе на мысль слова покаяния. А они согласны несколько с словами молитвы. |
| Грань между Единородным Сыном Божиим и детьми Божиими по благодати сотрётся, потому что наше единство со Христом будет всечеловечеством перед Лицом Божиим, и в центре этого спасённого и достигшего своей полноты всечеловечества, когда Бог будет всё во всём– имя Иисуса Христа ( 1Кор.15:28 ). Таким образом, когда мы говорим: «Отче наш», мы должны понимать, что берём на себя это непостижимое призвание и готовность на это непостижимое состояние, что мы не только братья и сестры Христовы по человечеству, но что ничто меньшее, чем полнота образа Христа, недостаточно, чтобы мы были полностью самими собой. Это требует многого. Это не просьба к Богу, чтобы Он сделал для нас то, чего мы не делаем ни для себя, ни для Него; это призыв к тому, чтобы мы были героичны в искании той полноты, которой, конечно, мы не можем достигнуть своими силами, но которая является нашим призванием; и мы не имеем права о себе думать ниже этого, мы должны быть достаточно смиренны, чтобы принять это величие и склониться перед ним – да, но и выполнить его. А если поставить вопрос о том, каким образом это можно сделать, я на это отвечу словами, которые Господь сказал апостолу Павлу, когда тот просил силы для того, чтобы осуществить своё дело: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя в немощи совершается» ( 2Кор.12:9 ). И, конечно, немощь, о которой здесь говорится, не наша лень, не наша косность, не наше малодушие, но это та тварная хрупкость, которая делается прозрачной для воздействия Божества, которая делается гибкой в руке Божией, когда мы Богу отдаёмся с верой, доверием, в послушании. Так что, как Спаситель сказал в Евангелии: «невозможное человекам возможно Богу» ( Лк.18:27 ). И поэтому мы должны верить, что это возможно. Опять-таки, Павел говорит: «Все могу в укрепляющем меня (Иисусе) Христе» ( Флп.4:13 ). Так что тут и призвание, которое сверх наших сил, и уверенность, что мы можем вырасти в меру этого призвания – вырасти не органически, а подвижнически; это требование, которое перед нами ставится. И эти слова – простые, такие привычные: «Отче наш» – нас вдруг ставят перед лицом нашего братства со Христом и непостижимым величием нашего призвания, и уверенностью, что это призвание может быть исполнено силой Божественной благодати, если только мы отдадим себя Богу именно, как я сказал, гибкостью, прозрачностью, послушанием. |
| Осмелюсь и я сказать тоже слово: кто даст мне такие крылья, чтобы мог я воспарить умом на высоту величия сих речений – и, оставив землю, перейти весь разлитый в средине воздух, коснуться эфирной лепоты, достигнуть звезд, увидать все их украшение, да и на них не остановиться, но миновать и это, стать вне сего движимого и изменяемого, объять естество постоянное, силу неподвижную, в себе самой водружённую и направляющую и поддерживающую всё, что имеет бытие, все, что зависит от неизреченной воли Божией премудрости, чтобы, став мыслию вдали от всего изменяемого и превратного, в непреложном и неуклонном состоянии души мог я сперва сродниться мыслию с Непреложным и Неизменяемым, потом призывать самым родственным наименованием и говорить: Отче! Блаженный Августин Итак, не привязывайтесь к земному, обретя Отца, сущего на Небесах. Ведь вы должны будете сказать: «Отче наш, Иже еси на Небесех». Поистине, к великому роду вы вознамерились присоединиться. У этого Отца братьями являются богатый и бедный, у этого Отца братьями являются господин и раб, у этого Отца братьями являются полководец и простой воин. На земле все верующие христиане имеют различных отцов, одни знатных, другие нет, призывают же Единого Отца, Который на Небесах. Если на Небе наш Отец, то и наследство нам уготавливается на Небе. Ведь Отец наш таков, что дарует нам в совместное с Ним владение то, что Сам имеет. И действительно, Он дает нам наследство, но не так как обычно бывает, когда человек, умирая, нам что-либо оставляет. Ибо Он не уходит, чтобы мы унаследовали, но пребывает, чтобы мы присоединились. Теперь, когда мы узнали, у Кого просим, следует узнать и чего просить, да не оскорбим Такого Отца дурным прошением. Так новозаветный народ новый, призванный к вечному наследию, да взывает: Отче наш, Иже еси на небесех, – то есть – во святых и праведных. Бог не ограничивается каким-либо местным пространством. Как ни представляется светлым небо, все оно есть вещественная местность, ограниченная. Если б Бог обитал только в высших частях мира, то птицы были бы блаженнее нас, потому что витают ближе к Богу. |
| Но не написано: близ Господь к поднявшимся высоко-высоко или к живущим на горах, а: «близ Господь сокрушенных сердцем» ( Пс.33:19 ), что есть принадлежность смиренных и уничижённых. Как грешник назван землёю, когда ему сказано: «земля еси и в землю пойдеши» ( Быт.3:19 ), так по противоположности праведник может быть назван небом. Праведным сказано: «Храм Божий свят есть, иже есте вы» ( 1Кор.3:17 ). Посему, если в храме своём обитает Бог, а святые суть храм Его; то справедливо будет – слова: иже еси на небесех – понимать так: иже еси во святых. Такое применение тем удобнее сделать, что в духовном отношении праведные отстоят от грешных, как небо от земли. Вот и к востоку, где солнце восходит, обращаемся мы, становясь на молитву, не потому, чтоб там обитал Бог, оставив прочие части мира: ибо Он везде есть всегда, и во всём величии своём; но чтобы тем расположить дух свой обращаться к высочайшему существу, то есть Богу, когда тело его – земное – обращается к телу, высшему его – небесному. И с степенями духовного возраста это (слово: на небесех) сообразнее, чтоб в молитве сердца всех, по силам своим, исполнялись достойными Бога чувствами. Для тех, которые пленяются ещё видимыми красотами и не могут отрешенно помышлять о бестелесном, – так как они по необходимости предпочитают небо земле, – более под силу помышление, по коему Бог верится быть паче на небесах, нежели на земле, потому что они Бога ведают ещё телесно. Но когда уразумеют они, что душа достоинством своим превосходит всякое даже небесное тело, тогда начнут полагать его в душе паче, нежели в каком-либо теле, хотя бы и небесном. Уразумев же, сколько отстоят души грешных от душ праведных, они, как прежде, когда мудрствовали плотски, не дерзали полагать Бога на земле, а полагали его на небе, так теперь, лучшим просветившись ведением и высшею верою, станут полагать его и искать в душах праведных, а не грешных. И так справедливо слова: Иже еси на небесех разуметь так, как бы сказано было: иже еси в сердцах праведных, как в храме своём. Произносящий сии слова в таком смысле желать должен, чтоб и в нём самом возобитал Тот, Кого он так призывает, желая же сего, держать праведную жизнь: ибо сим только образом привлекается Бог к обитанию в душе. Внушается сим – наш – чтоб богатые и знатные в мире сем, став христианами, не гордились пред бедными и незнатными, так как и они тем же словом, как и те, взывают к Богу: Отче наш! Что произносить искренно от сердца они не могут, если не сознают себя братиями их. |
| К Тебе, Господи, возносим нашу молитву, с сыновним дерзновением и вместе с благоговением. С сыновним дерзновением, ибо Ты – Отец наш: Ты напечатлел в нас образ и подобие Твое и чрез то соделал нас сродными Тебе; Ты с отеческою любовью промышляешь о нас; Ты из чад гнева соделал нас чадами Твоими по благодати возрождения в таинстве крещения и с отеческим милосердием прощаешь наши грехи. С благоговением, потому что Ты – Отец, сущий на небесех. Ты хотя вездесущ, но преимущественно любишь являть Своё присутствие там, куда не проникло зло греха – на небесах, и с высоты святыя Твоея на весь мир простираешь Твою беспредельную власть и силу. Твоя отеческая близость к нам возбуждает в нас дерзновение пред Тобою, но Твое величество, как Царя небесного, исполняет нас благоговением к Тебе. Если на небесах со страхом и трепетом предстоят Тебе и славословят Тебя сонмы безгрешных и чистых духов, то с каким страхом и благоговением, с каким смирением, с каким глубоким чувством нашего недостоинства должны молиться Тебе мы, существа перстные и несмотря на Твое беспредельное милосердие к нам, оскорбляющие Тебя нашими грехами! Архимандрит Киприан (Керн) «Отче наш. Иже еси на небесех...» Вот эти-то слова и привлекают сегодня моё внимание, и о них-то и хочу я предложить вам моё поучение. «Отче наш...» Как обратиться нам к Богу с такими простыми словами, учитывая всю нашу греховность и удалённость нас от Бога. О Боге мы думаем гораздо чаще как о Совершенном Существе, бесконечно от нас далёком, о праведности и святости, безусловно, подавляющей нашу немощь и недостоинство, о Судии и Мздовоздаятеле, карающем нашу греховность. Так думал и древний Израиль, поклоняясь Богу как Судии, карающему до седьмого колена. И как же нам, «чадам гнева» по естеству ( Еф.2:3 ) и «сынам противления» ( Еф.2:2 ), сказать Богу «Отче наш»? Если ветхозаветный Израиль и думал о Боге как об Отце, то только в смысле Творца и первопричины всякого бытия на земле. «Не один ли у всех нас Отец? Не один ли Бог сотворил нас?» – вопрошает Малахия-пророк ( Мал.2:10 ). И если Бога считали Отцом, то только в отношении к избранному народу еврейскому, но не к иным племенам и народам. «Я – отец Израилю, и Ефрем – первенец Мой»,– сказал Бог другому пророку ( Иер.31:9 ). |
| архимандрит Борис (Холчев) Содержание Воспоминания об оптинском старце Нектарии В двадцатых годах в Москве жил молодой врач Сергей Алексеевич Никитин. Мы с ним были в приятельских отношениях, и это дало ему возможность обратиться ко мне за помощью в серьезном личном деле. Дело было такое. Как человеку несомненно одаренному, ему предлагали заняться научно-исследовательской деятельностью. Но ему была по душе и практическая работа лечащего врача. Предстояло сделать выбор между двумя сторонами медицинской службы. Сделать это самостоятельно он не решался, а т. к. он был глубоко верующим, то явилась у него мысль обратиться за советом к последнему оптинскому старцу отцу Нектарию. О нем Сергей Алексеевич много слышал и прежде, очень интересовался им, а вот повидаться пока не приходилось. В ту пору добраться до отца Нектария в с. Холмищи было не так-то просто. Высланный из Оптиной в 1923 г., он был там как за семью печатями, из-за дальности расстояния, бездорожья, трудности с транспортом и всевозможных условий времени. Тем не менее связь я с ним поддерживал, благодаря своим знакомым по Оптиной, жившим тогда в Козельске. Обыкновенно нужно было доехать поездом до Сухиничей, оттуда километров 10 добираться как-нибудь до Козельска, а там уж отец Никон доставал мне лошадь до Холмищей. Сергей Алексеевич об этом знал и пришел попросить наладить ему сообщение. Прошло известное время, пока на отправленное мною письмо с запросом пришел положительный ответ отца Никона, бравшегося доставить Сергея Алексеевича к отцу Нектарию. Поездка состоялась: кстати случилось подряд несколько выходных дней. Как-то раз, спустя некоторое время, с шумом открылась дверь моей комнаты, и ввалился радостно возбужденный Сергей Алексеевич. Он сиял будто после причастия. «Здравствуйте, Сергей Алексеевич. Съездили? » — «Да. Сейчас расскажу». Слушаю. Рассказывает... Привез его отец Никон в Холмищи в сумерках, «пришедше на запад солнца». В добротной крестьянской избе Андрея Ефимовича, на половине отца Нектария читались вечерние молитвы. |
| «Только никому об этом не говорите». Отец Павел говорит: «Вы знаете, у меня язык плохой. Разговариваю с вами, а там в парке жена сидит, и я думаю, как бы мне побыстрее до нее добежать и всё рассказать». Кагебешник: «Всё, всё, никакого разговора не было». На следующий день идем к владыке Варфоломею (его незадолго до освобождения отца Павла назначили) спросить о приходе. Владыка говорит: «Отец Павел, нет ничего». Отец Павел просит: «Ну хотя бы в Джизак». Это такой маленький городок под Самаркандом. «Нет», — повторяет владыка. Владыка Варфоломей очень хотел помочь отцу Павлу, писал многим своим друзьям-архиереям, отец Павел ездил с этими письмами и в Крым, и к владыке Рижскому Леониду, и в Таллин к будущему Патриарху Алексию, но все говорили, что не могут его взять. Приехал в Москву, пошел на прием к владыке Ювеналию, а тот ему говорит: «Помочь я ничем не могу. Что вы мотаетесь? Идите туда». То есть в КГБ. Отец Павел пошел и сказал: — Вы меня или расстреливайте, или снова сажайте, или высылайте из страны. У меня семья, мне же нужно их кормить. — Отец Павел, да что вы? Ваш архиерей вас не понял. Поезжайте обратно, все образуется. Отец Павел возвращается в Ташкент, владыка его встречает: «Ну где ты там, отец Павел, по столицам ездишь? Тебя давно приход ждет». Получил он приход в Фергане, где когда-то служил отец Борис (Холчев). Прихожане сразу полюбили отца Павла, а уж когда узнали, что он духовное чадо отца Бориса… У него и в проповедях проскакивала интонация отца Бориса. Потом и в Фергане начался конфликт — с уполномоченными. Они хотели заменить церковную двадцатку, а отец Павел не давал. То есть та же история, что нынешняя с уставом. «Отец Павел, переходи-ка ты лучше на другой приход», — сказал владыка Варфоломей и перевел его в Красноводск. Очень подробно этот конфликт описан в книге «Своими глазами». Отец Павел начал ее писать в Фергане, а дописывал в Красноводске. В Красноводске всё складывалось хорошо, в том числе и отношения с уполномоченными, но мы уже настроились переезжать в Россию, искали варианты. Начали с Латвии — владыке Леониду удалось назначить отца Павла в Алуксне, и мы переехали туда. Там не было железной дороги, и в Россию приходилось всегда ездить через Псков. Понравился нам этот город. Здесь в то время еще отец Сергий Желудков жил, больницы, институты… Словом, большой город. Мы переехали в Псков. |
| Эти страдания и искушения не нужны были Господу Иисусу Христу – Он свят и пресвят, но Он перенес их ради нас и нашего ради спасения, чтобы дать нам силу переносить свои страдания и скорби. Когда мы молимся Господу, мы должны помнить, что Он переносил нечто более трудное, чем мы, претерпевал тяжелейшие страдания и поэтому может ниспослать Свою силу, чтобы и мы могли переносить те искушения, которые посылаются нам на пути жизни. Итак, святые отцы указывают три пути, три средства, как переносить скорби и искушения: самоукорение, память о том, что Бог не посылает искушений свыше сил, и молитва. Вот как мы должны относиться к искушениям, посылаемым нам в жизни. Если мы будем так относиться, то приобретем определенный навык, определенную способность переносить искушения, и когда наступит час смерти и враг начнет искушать, то сможем оказаться победителями. А если мы не научились переносить скорби и искушения в течение жизни, то в час смерти окажемся безоружными и безпомощными. Искушения и скорби постигают нас не только в час смерти, но и после смерти. Все вы знаете мытарства и трудности, которые встречаются на пути в другой мир. Один подвижник благочестия – святитель Феофан Затворник , говорит, что мытарства, которые приходится переносить человеку, – это своеобразное искушение. На мытарствах враги тоже искушают человека, тоже пытаются разными ухищрениями удалить от Бога. Если человек в течение земной жизни научился переносить искушения, то он и на мытарствах победит искусителя, а если в жизни поддавался искушениям, то на мытарствах окажется побежденным. Если мы будем по-должному переносить искушения, научимся молиться, то окрепнут наши воля, сила, устремленность к Богу, мы получим силу сопротивляться. А желание спастись, приблизиться к Богу есть у каждого человека. Это желание диавол хочет уничтожить через искушения, через скорбь. Но не думайте спастись без искушений. На пути к спасению они необходимы. Если будем переносить искушения, как учили святые отцы, как переносил благоразумный разбойник, то и скорби и искушения, которые будут нам посланы, не победят, не преодолеют нас, они не сломят нашего устремления к Богу. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла БОРИС (Холчев Борис Васильевич; 7.06.1895, Орёл - 11.11.1971, Ташкент), архим. Дед Б. был иконописцем, отец получил потомственное дворянство. Учась в гимназии, Холчев почувствовал призвание к монашеской жизни, ходил в храм на все праздничные службы, много молился дома, читал творения св. отцов, с 14 лет не ел мяса. В 1913 г. Холчев окончил гимназию с золотой медалью и поощрительной стипендией для продолжения образования, поступил на философское отд-ние историко-филологического фак-та Московского ун-та. Занимался у Л. М. Лопатина (история новой философии), Г. И. Челпанова (психология и логика), Д. Н. Ушакова (история рус. языка), И. В. Попова (история ср. веков). Архим. Борис (Холчев). Фотография. 60-е гг. ХХ в. (Архив ПСТБИ) Архим. Борис (Холчев). Фотография. 60-е гг. ХХ в. (Архив ПСТБИ) В 1916 г. Холчев впервые посетил Оптину пустынь , где беседовал с прп. Нектарием (Тихоновым) , впосл. ставшим его духовным отцом, старец благословил юношу продолжать научные занятия. В 1920 г. Холчев окончил ун-т и был приглашен Н. И. Конрадом, ректором Орловского гос. ун-та, на кафедру психологии. Молодой ученый преподавал курс общей психологии, вел семинары по психологии и логике, являлся секретарем философского отд-ния, до 1924 г. руководил лабораторно-психологическим обследованием детей в Отделе охраны детей и материнства при Орловском губздравотделе. Холчев деятельно участвовал в церковной жизни, являясь секретарем приходского совета Воскресенского храма в Орле. В нач. 1922 г. в ходе кампании по изъятию церковных ценностей ученый был арестован, через 2 месяца за недоказанностью обвинений освобожден. Переехав в Москву, в марте 1922 г. Холчев был принят в НИИ психологии, созданный Челпановым при Московском ун-те. Одновременно проводил научные исследования в Первом вспомогательном психологическом ин-те для умственно отсталых детей, где сблизился с врачом-невропатологом С. А. Никитиным (впосл. еп. Стефан ), к-рый вслед за своим другом стал прихожанином ц. свт. Николая в Клённиках. В 1924 г. Холчев начал работу на Московской медико-педологической станции Наркомпроса, директором к-рой был В. П. Кащенко. Одним из первых в стране занимался экспериментальной психологией. |
| архимандрит Борис (Холчев) (7.06.1895–10.10.1971) Беседы Воспоминания архимандрит Борис (Холчев) Пастырь, проповедник, богослов. Духовный сын и ближайший помощник о. Сергия Мечёва. До рукоположения одним из первых в стране занимался экспериментальной психологией. Биография В миру Борис Васильевич Холчев, родился 7 июня 1895 года в городе Орел, в благочестивой семье Василия Михайловича Холчева и его жены Марии Петровны, был старшим ребенком среди пятерых детей. Дом, в котором они жили, принадлежал еще их деду — сыну крепостного. Он был глубоко верующим человеком. В молодости обучался иконописи и впоследствии даже имел учеников. Одна из написанных им икон, икона Трех Святителей, до сих пор хранится у его потомков. Борис унаследовал от деда некоторые его черты — сильную волю, твердый характер и целомудрие, никогда не раздражался, был спокойным, серьезным, очень самостоятельным. Во всем его облике была особая убедительность, вызывающая доверие у людей. Учеба Научившись читать в раннем детстве, он почти сразу начал собирать библиотеку, выдавал братьям и товарищам книги, записывал в карточки. Читал Борис постоянно, особенно любил русскую поэзию, часто декламировал стихи своим близким, изучал труды по философии, естествознанию, выписывал научные журналы. Чтобы покупать книги, давал уроки. Впоследствии многие воспользовались книгами его библиотеки. В гимназические годы заболел ревматизмом и, как следствие, пороком сердца. В 1913 году юноша с золотой медалью окончил Первую орловскую гимназию ( " с отличными успехами в науках, в особенности же в русском языке и философии " ) и поступил в Московский Императорский университет на философское отделение историко-филологического факультета. Он занимался у таких крупных учёных как Лопатин, который читал историю новой философии, и знаменитый филолог Ушаков. Особенно Бориса Холчева выделял среди своих учеников профессор Георгий Иванович Челпанов, известный психолог, философ, основатель Московского научно-исследовательского института психологии при Университете. |
|
|
