| Пошли искать и Боева, и его комбатов. Несколько солдат и комбат Мягков лежали близ Боева мёртвыми. И сам он, застреленный в переносицу и в челюсть, – лежал на спине. Полушубок с него был снят, унесен, и валенки сняты, и шапки нет, и ещё кто-то из немцев пожадился на его ордена, доложить успех: ножом так и вырезал из гимнастёрки вкруговую всю группу орденов, на груди покойного запёкся ножевой след. Похоронили его – в Либштадте, на площади, где памятник Гинденбургу. Ещё на день раньше командование пушечной бригады подало в штаб артиллерии армии наградной список на орден Красного Знамени за операцию 27 января. Список возглавляли замполит Выжлевский, начальник штаба Вересовой, начальник разведки бригады, ниже того нашлись и Топлев, и Кандалинцев с Гусевым, и комбат-звуковик. Начальник артиллерии армии, высокий, худощавый, жёсткий генерал-лейтенант, прекрасно сознавал и свою опрометчивость, что разрешил так рано развёртывание в оперативной пустоте ничем не защищённой тяжёлой пушечной бригады. Но тут – его взорвало. Жирным косым крестом он зачеркнул всю бригадную верхушку во главе списка – и приписал матерную резолюцию. Спустя многие дни, уже в марте, подали наградную и на майора Боева – Отечественной войны 1-й степени. Удовлетворили. Только ордена этого, золотенького, никто никогда не видел – и сестра Прасковья не получила. Да и много ли он добавлял к тем, что вырезали ножом? Тоже и командир стрелковой дивизии в своих послевоенных мемуарах – однодневного комполка майора Балуева не упомянул. Провалился, как не был. 1998 Крохотки 1958–1963 Дыхание Ночью был дождик, и сейчас переходят по небу тучи, изредка брызнет слегка. Я стою под яблоней отцветающей – и дышу. Не одна яблоня, но и травы вокруг сочают после дождя – и нет названия тому сладкому духу, который напаивает воздух. Я его втягиваю всеми лёгкими, ощущаю аромат всею грудью, дышу, дышу, то с открытыми глазами, то с закрытыми – не знаю, как лучше. Вот, пожалуй, та воля – та единственная, но самая дорогая воля, которой лишает нас тюрьма: дышать так, дышать здесь. Никакая еда на земле, никакое вино, ни даже поцелуй женщины не слаще мне этого воздуха, этого воздуха, напоённого цветением, сыростью, свежестью. |
| Предисловие Хочу сразу сказать, что пишу о своих впечатлениях, об очередности событий и о занимательных ситуациях вовсе не для возвеличивания своей персоны. Считаю, что любой, окажись на моем месте, сделал бы все возможное, чтобы помочь этим детям и взрослым. Важно отметить, что больничный Доктор-клоун впервые появляется в подобной ситуации. Я переживал, что, приехав по эмоциональному порыву, просто не буду там нужен и окажусь в какой-то степени раздражающим фактором. Слава Богу, этого не произошло. Хотя прекрасно понимаю: по сравнению с клоуном, поигравшим 2-3 часа и уехавшим, психологи и работники МЧС, работающие там углубленно достаточно долго в совершенно походных условиях, настоящие герои. Им, тихо и упорно выполняющим свой долг, огромный поклон и уважение. Организация Поездка была моим личным порывом, который мог бы и не реализоваться вовсе. Но, благодаря очень многим людям, она все-таки состоялась. На реальные действия меня сподвиг батюшка — отец Дмитрий. Поддержку в оплате билетов туда и обратно я нашел в лице Регионального общественного фонда помощи тяжелобольным и обездоленным детям при РДКБ (www.deti.msk.ru), где я работаю, и лично при участии его президента Лины Салтыковой. Также важно сказать, что план моего посещения больниц в Москве, нарушен не был, а поездка осуществлялась исключительно в выходное время. 14 августа 2008 г . В 18 05 — мягкое приземление…И сразу ощущение горести. Оно появилось, когда я брал билеты, а потом увидел, что приземляемся в аэропорту Беслана. В чистом поле, кроме нашего, стоит только один самолет – МЧСовский. Больше ни души… Во время ожидания багажа ко мне подошел работник МВД и пригласил для беседы к себе. «Хорошее начало», — подумал я. Загвоздка, оказывается, была в моем бейдже , который сотрудник принял за аккредитацию журналиста. Когда формальности были улажены, следователь с улыбкой отпустил меня на свободу. А потом меня встречал Олег (в дальнейшем Олег и Ирина Боева, по просьбе Лины Салтыковой, были моими проводниками во всех моих поездках . Мы поехали на улицу Ардонскую, 197, ставшая для меня пристанищем на все время нахождения во Владикавказе. По пути увидел запомнившееся навсегда кладбище «Город ангелов» и новый самый крупный на Кавказе Медицинский реабилитационный центр. |
| Вот – безсилие. Ясный, полный смысл: конечно, надо отступать, оттянуть дивизион. И ещё ясней: это – совершенно запретно. Хоть и погибай, только не от своих. От Балуева, как ушёл, – ничего. Но новости подтекали. От комбата слева: метрах в трёхстах по просёлочной проскакал одинокий конный, на восток. А больше не разобрать. И стрельнуть не спохватились. Так, это у немцев – разведка, связь, из местных? Через тот же левый НП и через свой звукопост вызвал Боева комбат звукобатареи. Слышимость через два-три соединения – так себе. Тот сообщает: сразу за озером – немцы, обстреляли предупредитель, убили бойца. – Саша! А что ещё видишь-слышишь? – Слева – два зарева появились. – А около тебя – наш кто есть? – Никого. Мы тут – дворец прекрасный заняли. – Я имею сведения: могут вот-вот пойти. А ты коробочки раскинул. Подсобрал бы, пока стрельбы нет. – Да как же можно? – Да что ими слушать? Топлев докладывает: теперь и ему слева зарево видно. А Урал – не отвечает. Спят, что ли? Но не могли же – все заснуть? Топлев – молоденький, хиловат. А ведь могут с фланга пушки обойти. Внушил ему: поднять все расчёты, никому не спать, разобрать карабины, гранаты. Быть готовым оборонять огневые напрямую. Держи связь, сообщай. Останин пришёл: – Товарищ майор! Хороший хутор нашёл, пустой. Метров пятьсот отсюда. Перейдём? Да уж есть ли смысл? Пока линии прокладывать – ещё что случится. 19 И прошло ещё с полчаса. Зарева слева, по северной стороне, ещё добавились. Близких – уже три, а какое-то большое – сильно подальше. Но стрельбы – ни артиллерийской, ни миномётной. Ружейная может и не дойти. А справа, откуда снял НП Касьянова, хоть никаких признаков не было, но рельеф, огибающая лощина – очень давали основание опасаться. Тут и Останин вернулся из передней лощины, он по совести не может на месте усидеть. Говорит: на том склоне копошились фигурки, две-три. Почти наверняка можно б застрелить, да воздержался. Пожалуй, и правильно. С местными проводниками немцы тут и каждую тропу найдут. А за рельефом – и батальон проведут, и с санями. |
| Видимость всё меньше. Кого пошлёшь – до метров ста ещё фигура чуть видна, больше по догадке – и всё. В темноте – пехотной массой, без звука? На современной войне так не наступают, невозможно. Такое молчаливое наступление организовать – ещё трудней, чем шумное. А – и всё на войне возможно. Если немцы сутки уже отрезаны – как же им, правда, не наступать! Мысли – быстро крутятся. Штаб бригады? Как могли так бросить? Отступать – нельзя. Но – и до утра можем не достоять. Да безполезно тут стоять. Надо пушки спасать. Рискнуть ещё одну батарею оттянуть? Уже не признают за манёвр: самовольное отступление. Ну, хоть тут пока: стереотрубу, рацию, какие катушки лишние – на сани. И сани развернуть, в сторону батарей. Мягкову: – Вторые диски к автоматам взять. Гранаты, сколько есть, разобрать. Да разговаривать бы ещё потише, ведь разносится гомон по полю. Конечно, может и танк быстро выкатить. Против танка – ничего нет. И щели мелкие. Телефонист зовёт Боева. По их траншейке – два шага в сторону. Опять комбат звукачей. Очень тревожно: его левый звукопост захвачен немцами! Оттуда успели только: «Нас окружают. в маскхалатах». и – всё. – А у вас, Павел Афанасьич? – Пока – не явно. – У меня на центральной – пока никого. Но коробочки – сверну, не потерять бы. Так что – будьте настороже. И забирайте свою нитку. Боев не сразу отдал трубку, как будто ждал ещё что услышать. Но – глушь. Это – уже бой. Мягкову: – Давай-ка всех, кто есть, – рассыпь охранением, полукругом, метров за двести. Оставь одного на телефоне, одного в санях. Мягков пошёл распоряжаться тихо. Рассыпать охранение – и риск: узнаешь – раньше, но отсюда стрелять нельзя, в своих попадёшь. А держаться кучкой – как баранов и возьмут. Волнения – нет. Спокойный отчётливый рассудок. Проносились через голову: Орловщина, на Десне, Стародуб, под Речицей. Везде – разный бой, и смерти разные. А вот чего никогда: никогда снарядов не тратил зря, без смысла. Ликование бобруйского котла. Гон по Польше. Жестокий плацдарм под Пултуском. А ведь – одолели. |
| 21 Какая же нужда может заставить старообрядца носить немецкое платье? Уж не сделано ли это ограничение в тех видах, чтобы не нанести ущерба профессии г-на Боева? 22 Обеден на Рогожском Кладбище, как мы сказали, раскольнические попы не служат, но причащают народ за часами, употребляя запасные дары, приготовленные на служениях вне Кладбища, что, при множестве существующих теперь в Москве раскольнических церквей, весьма удобно для них. 23 Биография его, составленная на основании документов Калужской Консистории С. М. Марковым, напечатана в Брат. Сл. за 1884 г. (т. 11, стр. 447–453). 24 И приведенное злобное слово о троеперстии он сказал потому, что его спрашивали «наедине»; а при других обстоятельствах, конечно, не сказал бы, и не скажет. 25 Об этом здравомыслящем старообрядце неоднократно упоминается в биографии Зубарева: см. Брат. Слово 1889 г. т. I, стр. 301–332. 28 Т. е. собственно в толковании 55-го правила, которое, однако, в глазах старообрядцев имеет такую же важность, как и самое правило. 34 Вот это именно и странно, что якобы исповедуя православную веру по Символу, Швецов однако же проповедует учение о Боге, несогласное с Символом веры . В Символе читает: (верую) в «Сына Божия единородного, иже от Отца рожденного прежде всех век», а защищает и проповедует еретическое учение, что Бог Отец существовал до рождения Сына, пребывая в молчании, и Сын родился от него вместе с веками. Швецов должен был сделать одно из двух – или веровать по Символу и отказаться от своего лжеучения, или оставаться при своем лжеучении и отвергнуть православный Символ веры . А он хочет и держаться Символа, и сохранить свое еретичество! Это признак или помрачения ума, или свойственного еретикам лукавства. 35 Однако выражением: «Отец, пребывавший дотоле в молчании, родил Сына в первом наречении: да будут вецы, указывается именно рождение Сына по времени, и притом указывается время, соответствующее сотворению веков, то есть Сын Божий признается именно не собезначальным Отцу, и рожденным во времени. |
| Пимен со своими сотрудниками. Ефим и спит и видит – переехать в Москву на тепленькое местечко у раскольников. Прежние попытки его занять место на Рогожском Кладбище не увенчались успехом: против него, как лукавого и льстивого человека, восстали тогда, опасавшиеся встретить в нем соперника во власти, и Шибаев, и Драгунов. Теперь он приехал в Москву также поискать местечка, и на сей раз старания, по-видимому, будут иметь успех. Его благосклонно принял даже сам Иван Иванович Шибаев и дозволил ему служить в своей собственной моленной вместо попа Григория Виноградова, который сделался болен. Мнимую истину раскольнического древлеправославия начинают познавать жиды. У жидов, разумеется, в виду «гешефт»; но раскольники видят здесь доказательство своей правоты, признаваемой якобы самими жидами. Некогда перекрестился в раскол известный жид – Карлович; года два тому назад перекрестился еще один, служащий теперь привязчиком на фабрике Арсентия Морозова; а недавно раскольники окрестили и еще какого-то жида, приехавшего из Минска, – крестил его поп Константин и назвал Ильей. Раскольники по сему случаю торжествуют, – и надобно удивляться их ослеплению, что не могут понять, чего жиды ищут в расколе. Казалось бы, Карлович достаточно доказал им это. Да и другой жид, принявший раскол под влиянием «братчиков», когда нуждался в них и жил у их председателя – Боева, очень в них заискивал; а потом, добившись местечка у Морозова, известного покровителя раскольников, хотя бы то жидовского происхождения, и знать не хочет «братчиков», на что они со своей стороны очень сетуют. Таков же, конечно, и новокрещенный жид. Впрочем, обращения из жидовства в раскол явление интересное. Известно, что в Москве примечаются теперь две великие силы – жиды и раскольники; не начинается ли борьба между этими силами? Не рассчитывают ли раскольники со временем обратить в свой храм и великолепную еврейскую синагогу, которая воздвиглась даже в древлеправославной Москве? А знаменитый Арсентий Иваныч Морозов, принимающий на службу к себе выкрещенных из жидовства раскольников, не надеется ли, что со временем его хор будет оглашать своды этого храма?.. |
| 12-го числа Января месяца, в квартире Боева, было второе собрание братчиков, посвятивших себя на защиту Окружного Послания, гонимого и уничтожаемого их Духовным Советом. На собрании этом призвали нужным обратиться с вопрошениями к противуокружническому Московскому епископу Иову: находит ли он в Окружном Послании какие либо ереси? если находит, то какие именно? а если не находит, то правильно ли он отделяется от них – окружников? Такие же точно вопросы решено подать и Кириллу Балтскому и прочим архиереям противуокружников. Надобно полагать, что Иов не примет вопросов, на том основании, что они исходят не от Духовного Совета, а от частных лиц. Или быть может, он ответит им: «обратитесь прежде к своему Духовному Совету, – спросите его, какое он имеет понятие об Окружном; если он скажет вам, что признает Послание справедливым, то спросите его, почему он уничтожает Послание; если же скажет, что признает Окружное несправедливым, то спросите, почему он находится в разделении с нами – отвергающими Окружное»? Вот каких вопросов должно ожидать братчикам от Иова. И что они ответят? У противуокружников возникают новые дела. Иову с его собором хотелось, как помнят читатели, окончательно поразить Иосифа произнесенным на него соборным извержением. Сначала Иосиф и его сторонники-попы очень смутились таким решением собора; но теперь ободрились. Они постарались склонить на свою сторону Тарасия Бессарабского, который лично на соборе не присутствовал, а прислал только письменную доверенность подавал за него голос на соборе Иову Московскому. Читателям уже известно из предыдущей «Летописи», как Иосиф и его сторонники воспользовались этим обстоятельством. Теперь Тарасий прислал им новое подтверждение, что он действительно отрицает законность соборного извержения Иосифу и отлучения его попам: немилосердно и бесчеловечно извергать того, – писал он, – от которого все архиереи получили благодать (!) архиерейства и от которого, незадолго до извержения, получил архиерейство сам Иов. Такой отзыв Тарасия поднял на ноги Иосифа и его сторонников. |
| Шведов, вместе с экономом Рогожского Кладбища П. Лебедевым, с некоторыми «братчиками» и самим, присутствовавшим здесь, именитым раскольником Назаровыми доказывал, что все еретики, в том числе и никониане, своим отделением от церкви и принятием ересей лишили себя благодати, и потому в таинствах, совершаемых грекороссийской церковью, благодать не присутствует, – это, значит, не таинства, а только обрядовые, внешние действия, какие положено исполнять при совершении таинств, никакого действительного значения не имеющие. Вот как судит о грекороссийской церкви велемудрый Онисим Васильевич вместе с весьма немудрыми братчиками, в роде г. Боева, или стихоплета – Брилиантова! Перетрухин, конечно, мог бы представить основательные возражения против такого дикого мнения; но перед столь значительным собранием противников, к тому же весьма влиятельных, как наприм. г. Назаров, очень сробел и смиренно сознался, что его мнение о действительном присутствии благодати в грекороссийской церкви не имеет подтверждения в писаниях свв. отцев, – мало этого, он дал расписку, что отрекается от своего мнения и проповедовать его не будет. «Братчики» торжествовали победу над Перетрухиным; а Лебедев всюду хвалится, что противник его – Перетрухин совсем осрамился. Для Перетрухина это было, действительно, не малым поражением. Люди, разделявшие его мнение по вопросу о присутствии благодати в грекороссийской церкви, – дьякон Иван и другие, также не решились, страха ради, выступив на его защиту. На следующий день состоялась новая беседа Перетрухина, только уже с защитником православия. Ее устроили сами раскольники, очевидно, надеясь увидеть и здесь полное торжество своего знаменитого апологета. На беседу со Швецовым они пригласили именно помощника библиотекаря Хлудовской библиотеки М. Е. Шустова. Он совсем не ожидал такого приглашения; но не отказался принять его. О назначенной беседе даже мало кто и знал из православных, – явились три-четыре лица, особенно близкие к М. Е. Шустову, В. Г. Кормаков, Тигин, Е. |
| Вообще положение Паисия в его епархии очень затруднительно. Московские окружникп до крайности удивляются противозаконным поступкам Пафнутия и говорят: «Прежде он очень любил указывать Антонию нарушения церковных правил, а теперь сам бесстрашно их нарушает! Прежде отказывался от управления одной Казанской епархией, а теперь вмешивается в Саратовскую, да не прочь присвоить себе и Самарскую (Алексей находится под запрещением)! Вот, пал он в вопрос об Окружном Послании против совести и собственных своих слов, признал уничтожение Послания справедливым и после этого падения падает все глубже и глубже». В третью крестопоклонную неделю поста братство окружников, существующее под именем «Братства Честного Креста», праздновало свой праздник. И теперь просили они попа отслужить на их праздник молебен и панихиду по Ксеносе и прочих ревнителях Окружного: но попа, по-прежнему, им не дали. Выискался, правда, смельчак, поп Иоанникий, отслужить им молебен; но когда пришло время служить, и тот отказался под предлогом, что некогда. Братчики весьма обиделись этим и послали попу письменный выговор с напоминанием, что священнику лгать не следует. За отказ от попа злополучные московские окружники служили молебен и панихиду по-беспоповски. Замолитвовал уставщик, а пели общим хором все братчики в числе сорока человек; кадил кадильницею с рукояткою уставщик же. По окончании службы прежде всего прочитано было послание отсутствовавшего «оратора» г. Боева, разумеется, бестолковое; потом два присутствовавшие «витии», г. Антон Егоров и стихоплет Брилиантов, произнесли речи. В речах раскрывались задачи Братства, с беспощадностью обличались незаконные поступки Савватия и Духовного Совета в отношении к Окружному Посланию и лично к Братству, также вообще по управлению «древле-православия». Потом окружник Иголкин прочитал краткий отчет о деятельности Братства за истекший год, где упомянуто, между прочим, об открытии и закрытии публичных бесед, с жалобой, совсем несправедливой, на «никониан», что будто бы их угрозы были причиною закрытия бесед. |
| Теперь по этому делу (и должно быть по другим) идут частые совещания собравшихся раскольнических архиереев и членов Духовного Совета в квартире Савватия. В чем состоят и чем кончатся эти совещания, мы надеемся сообщить в свое время. Вместе с Кириллом приехал в Москву его руководитель и учитель еретик-Арсений, т. е. Онисим Швецов. Он остановился по-прежнему в доме своей бывшей покровительницы, покойной Морозовой (вдовы Абрама Саввича), принадлежащем теперь ее зятю Ныркову, тоже злому раскольнику, и разумеется чинит в Москве разного рода подвиги. Из этих подвигов достоин особого внимания следующий. В Казани была издана некогда книга об антихристе, составленная очень умным и начитанным единоверцем Е. Г. Перевощиковым. Этой книгой, хорошо составленной, и вздумал воспользоваться Швецов в интересах раскола и своих собственных: он без всякой церемонии перепечатал ее, исключив или изменив по-своему те места ее, которые не благоприятствуют расколу, и продает ее по 5 руб. за экземпляр (по крайней мере за эту цену продают ее известные «братчики», идолопоклонствующие пред еретиком Швецовым). Закон строго преследует подобные литературные хищения; но для Швецова, как известно, закон не писан, – ему все дозволяется, и он беспрепятственно достигает двух преступных целей – и распространяет злые раскольнические учения и набивает себе карман, пользуясь чужими трудами, да еще искажая их непростительнейшим образом. Где же г. Швецов напечатал свою книгу? На обертке значится, что она напечатана в Яссах, в какой-то таинственной типографии, означенной тремя начальными буквами и точками. Допустим, что так. Значит Швецов и его поклонники курьезные «братчики» продают контрабандный, тайком провезенный через границу и запрещенный товар. За подобные нехорошие дела закон также подвергает виновных весьма чувствительному наказанию; но для Швецова, Боева и разных Антонов Егоровых, повторим опять, закон не писан, – они безнаказанно делают что им угодно. Однако, в Яссах ли напечатана книга? И трудности, с какими сопряжена теперь перевозка из заграницы раскольнических книг, там напечатанных, и то, что название типографии скрыто под какими-то таинственными буквами (тогда как на прежних Яссских раскольнических изданиях прямо означалась типография, напр. |
|
|
