| О свадьбе Александра Ярославича в новгородской летописи кратко сказано: «Венчася в Торопци, ту кашу чини, а в Новгороде другую» 37 . Но мы скажем об ней поподробнее. Русские люди того времени называли свадьбу «вторым земным почетом». «Немного дошло до нас памятников, сохранивших сведения о старых свадьбах русских людей, – говорит описатель старинных русских обычаев. – Но и в этой малости мы видим все величие нашей семейной жизни; и в этих остатках мы узнаем свой родной дух, дух наших предков...» (Сахаров). К свадьбе созывались издалека князья, родственные и союзные. За невестами отправлялись многочисленные поезды. Когда все сборы и приготовления оканчивались, начинался самый обряд совершения свадьбы. «Древняя русская свадьба есть целая поэма в действии, состоящая из знаменательных обрядов, с присоединением множества разнообразных песен» (Погодин). Прежде всего молодые готовились к свадьбе говеньем и исповедью, испрашивали благословения у своих родителей. Не прошу я, батюшка, Ни злата, ни серебра. Прошу я, батюшка, Благословенья твоего. В день свадьбы собирались все участники торжества: тысяцкий и тысяцкого жена, дружки, свахи, поезжане, бояре и боярыни, конюший, ясельничий, свечники, коровайники, носильщики с ковром, с подножками и т. д., все должностные лица. Бояре уряжали людей, и когда все было готово, извещали жениха, который убирался в палатах. Конюший подводил резвого аргамака, которого обязан был стеречь во время венчания. В то же время происходили сборы и наряжание в дорогие уборы невесты. При этом волосы не заплетали в косу, а оставляли распущенными по плечам. Затем невеста и боярыни садились за стол. Перед ними стояли разные должностные лица со свечами, караваем и ширинками в ожидании известия от жениха. Все были при деле: старший дружко жениха резал сыр и перелечу; старший дружко невесты должен был поднести каравай, а меньшой раздавал дары – ширинки, платки и полотенца, вынизанные жемчугом и шитые золотом и шелками. Путь к храму устилался дорогими тканями и коврами, в храме возжигали свечи, а пол устилали хмелем и льном. |
| Наличие некоторых споров в ходе обсуждения вопроса оказалось даже полезным, ибо отвлекло умы от необычности самого замысла короновать царицу царским венцом. Это было не принято, более того, царицы традиционно не могли претендовать на престол. Дмитрий Иванович, не устававший изъявлять уважение к «матери» и подчеркивавший ее царскую власть, венчанием своей жены явно хотел добиться большего, чем полагали упершиеся в формальный вопрос консерваторы. Въезд в Москву и венчание на царство Марины Мнишек были задуманы как триумф единения соседних славянских народов, как торжественное начало совместных великих свершений. Россияне и литва старались блеснуть всеми своими достоинствами. Было заранее объявлено через глашатаев, чтобы 2 мая в столице были оставлены все дела, надеты лучшие наряды, а имеющие коней с двух часов утра выехали за город для встречи будущей царицы по множеству наведенных через Москву–реку мостов. Ясным весенним утром огромное пространство перед городом напоминало поле, сплошь покрытое сказочными цветами. Стройные ряды стрельцов на отличных конях, в новых кафтанах красного сукна со сверкающими знаками различия полков и ружьями поперек седел пересекали многоцветную толпу, придавая ей вид клумб. С восемью стрелецкими полками соперничали молодецкой выправкой многочисленные дворянские сотни в бархатных и парчовых кафтанах, усыпанных драгоценными нашивками, с наброшенными в виде плащей легкими шубами, с украшенными самоцветным каменьем саблями, пистолями и кинжалами. Большой отряд бояр, окольничих и других высших чинов государева двора поражал воображение богатством одеяний. Никто не смел явиться без нового наряда, сплошь шитого золотом и жемчугом, осыпанного драгоценными каменьями. Великолепные аргамаки, стоившие дороже табунов простых коней, были под золотыми и серебряными седлами, унизанными самоцветами и увешанными цепями с бубенчиками. За каждым следовало множество конных и пеших слуг, одетых почти столь же великолепно, как господа. Множество оркестров увеселяло слух и предваряло шествие частей поезда царской невесты. Триста бравых польских гайдуков в синих суконных кафтанах с серебряными накладками и в шапках с белыми перьями промаршировали впереди с мушкетами на плечах и турецкими саблями у бедер. |
| Между тем Шереметев шел за ханом с намерением хватать малочисленные татарские отряды, когда они рассеятся для грабежа по украйне, и прежде всего отправил треть своего войска на крымский обоз, который с половиною лошадей татары обыкновенно оставляли назади, в расстоянии пяти или шести дней пути от главного войска, чтоб лошади и верблюды могли удобнее прокормиться. Русские взяли обоз, при котором нашли 60000 лошадей, 200 аргамаков, 80 верблюдов, и прислали Шереметеву 20 языков, которые сказали ему, что хан идет к Туле; Шереметев продолжал идти за ним следом, но в это время хан уже узнал о царском походе и возвратился назад. В 150 верстах от Тулы, на Судбищах, встретился он с отрядом Шереметева, который, несмотря на малочисленность своего войска, ослабленного уходом трети ратных людей на крымский обоз и еще не возвратившихся, вступил в битву, бился с полудня до ночи, потоптал передовой полк, правую и левую руку, взял знамя князей Ширинских. Но татары не ушли; надобно было приготовляться к новой битве на другой день, и Шереметев послал гонцов к тому отряду, который ходил на обоз, чтобы спешил к нему на помощь, но из этого отряда прискакали к утру только немногие, остальные с добычею отправились в ближайшие русские города, кто в Рязань, кто в Мценск. Между тем хан ночью пытал двоих русских пленников: хотелось ему дознаться о числе войска, так храбро бившегося с ним днем; один из пленников не вытерпел мук и рассказал, что у Шереметева людей мало и тех целая треть отпущена на татарский обоз. Ободренный этим известием, хан на рассвете возобновил битву; бились до полудня; сначала и тут русские успели разогнать крымцев и около хана оставались только янычары, но воевода Шереметев был тяжело ранен и сбит раненым конем; русские замешались без воеводы и потерпели сильное поражение, только двум воеводам, Басманову и Сидорову, удалось собрать около себя тысяч с пять или шесть ратных людей и засесть в лесном овраге; три раза приступал к ним хан со всем войском и всякий раз без успеха; наступил вечер; хан, боясь приближения русского войска, оставил Басманова и Сидорова в покое и поспешил переправиться за Сосну; русские потеряли в Судбищенской битве 320 детей боярских и 34 стрельца. |
| – Снегу много будет, – говорила Арина нехотя. – Все вздор, – говорил Сергей Львович, бледнея. – Разумеется, вздор, – повторяла в отчаянии Надежда Осиповна, чувствуя, что Арина недоговаривает. К обеду первый лед оказывался крепким, не ломким по краям, и год объявлялся крепким. А снег, напавший на сонных, был только к большому снегу – и более ничего. Все веселели. Нянька Арина знала многое, чего не знали родители, которые явно ее робели. Суеверная радость наполняла дом, и Александру втайне хотелось, чтобы нянька была права, чтобы зима оказалась тяжелая. Белые хлопья покрывали черный, всеми к осени забытый и оставленный садик. Улица белела. Рано зажигались огни, в печке трещал десятками голосов огонь. Свечи горели особенно ясно, а дыхание, треск и щелканье разгорающихся дров заполняли комнаты. В камине тлели сизые угольки. А там – наступали святки, плясала по улицам метель, звенели бубенцы, мчались тройки, гусары пролетали в розвальнях, смеялись и пели песни. Наступало время гаданий. У Надежды Осиповны сон был всегда дурной и чуткий. Сергей Львович спал сном младенца, насвистывая носом одну бесконечную жалостную мелодию. К зиме учащались сны. Каждую ночь Надежде Осиповне снилось что-нибудь. В доме водился затрепанный том славянского письма, с черным Соломоновым кругом, к которому Александр питал суеверный страх. Это был толкователь снов мудреца Мартына Задеки – сонник. Каждый сон имел свое значение. Сны у Надежды Осиповны были длинные, путаные, и если начало сна сулило разорение и обман, то конец его предвещал нечаянное богатство. Сергей Львович тоже видел сны, но как ни пытался их запомнить, всегда забывал. Только однажды удалось ему запомнить: он видел во сне старую адмиральшу Аргамакову. Надежда Осиповна раскрыла вещую книгу. Старуха сулила неприятности и обман друзей. Тогда она посмотрела на «адмиральшу» – и сон был разгадан. Адмиральшу видеть – сказал ей сонник – к ласкам. И сон Сергея Львовича сбылся. Вообще сны Сергея Львовича были гораздо хуже и беднее, чем сны Надежды Осиповны. Иногда было трудно даже понять их значение. Раз во сне назвал он Надежду Осиповну каким-то посторонним женским именем и был к ней особенно ласков. Он было снова сказал, что видел во сне адмиральшу, но уж ему не верили. Долго потом он клялся, что все это попритчилось Надежде Осиповне, что он назвал ее, как всегда, – Nadine, и не мог убедить. Две недели был он презрен, и только выезд в свет рассеял гнев Надежды Осиповны. |
| Неудивительно, что если царя Федора Ивановича английская королева именовала братом, то царского шурина она называла «благороднейший князь, наш добрейший и любящий кузен». В конце 80-х годов XVI века русский государь намеревался возвратить земли, отобранные шведами у России при его отце – Иване Грозном. 14 декабря 1589 года начался знаменитый Ругодивский поход русского войска (Ругодивом русские называли Нарву): царь шел войной «на непослушника своего на свейского короля на Ягана (Сигизмунд III) к городом к Ругодиву и к Иванюгороду, да к Копорье, да к Яме». Во главе войска встал сам царь (русские государи делали это далеко не всегда), а Москвой во время похода должен был управлять Степан Васильевич Годунов и дьяк Вылузгин. Государь Федор Иванович ехал впереди войска на прекрасном коне-аргамаке. Таким он был изображен тремя годами ранее – на знаменитой Царь-пушке, отлитой в 1586 году мастером Андреем Чоховым. И вот художественная реальность воплотилась в жизнь: царь действительно возглавил войско. Крепость Ивангород. Рядом с царем ехал его воспитатель Григорий Васильевич Годунов. При царе был организован Дворцовый полк, первым воеводой которого был назначен Борис Годунов, а вторым – Федор Романов. Большой полк всего русского войска возглавили князь Федор Мстиславский и боярин Иван Васильевич Годунов. Полк правой руки возглавили князь Федор Михайлович Трубецкой и Богдан Юрьевич Сабуров. Наряд, то есть артиллерийский полк, возглавили Иван Иванович Сабуров и Г.И. Морозов. До Великого Новгорода войско сопровождала и царица Ирина Федоровна – небывалое явление в русской истории! В Великом Новгороде с ней остался дожидаться возвращения русского войска Дмитрий Иванович Годунов. Первым был взят город Ям. Затем окружили Ивангород, сделали пролом в его стене – тут же в него ворвалось 2380 человек детей боярских, стрельцов и казаков во главе с князем И. Ю. Токмаковым и Степаном Федоровичем Сабуровым. Ивангород также взяли. Вслед за ним – Копорье. Параллельно этим боевым действиям велся обстрел Ругодива-Нарвы. Ходили в лобовые атаки (в том числе воевода Г.И. Вельяминов-Зернов), стреляли из наряда, но взять Нарвы не могли – это была мощная крепость с гарнизоном в 1600 человек. |
| Однако посылая войска на Ливонию, русское правительство еще не приняло решения о войне. Речь шла о мерах давления, которые должны были заставить Орден выполнить взятые на себя обязательства. Не случайно, возвращаясь из похода, командующий войсками касимовский хан Шах-Али призывал власти Ордена, «будет у вас есть хотения перед государем исправитца», прислать в Москву послов, обещая в этом случае вместе с боярами ходатайствовать за них. Когда магистр попросил «опасной грамоты» для послов, которые привезут царю дань, такой документ был выслан. Однако установившееся перемирие просуществовало недолго. В нарушение его условий из нарвского замка стали стрелять по пограничной русской крепости Ивангород, и царь в ответ приказал по Нарве «стреляти изо всего наряду». Нарвские горожане отправили в Москву делегацию, отмежевываясь от действий своего «князца» — наместника Ордена, но Адашев и Висковатый жестко потребовали передать русским воеводам «князца» и нарвский замок и принести присягу на верность царю; в этом случае, как заявили они делегатам, «вас государь пожалует... старины ваши и торг у вас не порушит». Нарвские горожане отказались принять эти условия, и 11 мая 1558 года русские войска взяли город штурмом. Затем по городу прошел крестный ход во главе с архимандритом Юрьева монастыря и протопопом Софийского собора. С этого момента Нарва стала главным русским портом на Балтике, и вскоре ее начали посещать купцы из многих стран Западной Европы. Взятие Нарвы стало началом перелома в ливонской политике Русского государства. С конца мая 1558 года русские войска принялись занимать одну задругой пограничные крепости Ордена, а в июне 1558 года в поход на Ливонию выступило большое русское войско во главе с боярином князем Петром Ивановичем Шуйским. Поход продолжался все лето и показал полное военное бессилие Ордена — русские войска заняли 20 «городов», среди них такой крупный центр и резиденцию епископа, как Дерпт. Воевод, прибывших к царю в Александрову слободу, Иван IV жаловал «шубами и кубки, и аргамаки... и во всем им свое великое жалование показал». Вся восточная часть современной Эстонии в результате похода оказалась под русской властью. |
| Неудивительно, что если царя Федора Ивановича английская королева именовала братом, то царского шурина она называла «Благороднейший князь, наш добрейший и любящий кузен». В конце 80-х годов 16 века русский государь готовился к возвращению земель, отобранных шведами у России при его отце - Иване Грозном. 14 декабря 1589 года начался знаменитый Ругодивский поход русского войска (Ругодивом русские называли Нарву) – царь шел войной «на непослушника своего на свейского короля на Ягана (Сигизмунд третий) к городом к Ругодиву и к Иванюгороду, да к Копорье, да к Яме». Во главе войска встал сам царь (русские государи делали это далеко не всегда), а Москвой во время похода должен был управлять Степан Васильевич Годунов и дьяк Вылузгин. Государь Федор Иванович ехал впереди войска на прекрасном коне-аргамаке. Таким он был изображен тремя годами ранее – на знаменитой Царь-пушке, которая была отлита в 1586 году мастером Андреем Чеховым. И вот художественная реальность воплотилась в жизнь – царь действительно возглавил войско. Рядом с царем ехал его воспитатель Григорий Васильевич Годунов. При царе был организован Дворцовый полк, первым воеводой которого был назначен Борис Годунов, а вторым - Федор Романов. Большой полк всего русского войска возглавили князь Федор Мстиславский и боярин Иван Васильевич Годунов. Полк Правой руки возглавили князь Ф.М. Трубецкой и Богдан Юрьевич Сабуров. Наряд, то есть артиллерийский полк, возглавили Иван Иванович Сабуров и Г.И. Морозов. До Великого Новгорода войско сопровождала и царица Ирина Федоровна – небывалое явление в русской истории! В Великом Новгороде с ней остался дожидаться возвращения русского войска Дмитрий Иванович Годунов. Крепость Ивангород Первым был взят город Ям. Затем окружили Ивангород, сделали пролом в его стене – тут же в него ворвалось 2380 человек детей боярских, стрельцов и казаков во главе с князем И. Ю. Токмаковым и Степаном Федоровичем Сабуровым. Крепость Копорье Ивангород также взяли. Вслед за ним - Копорье. Параллельно этим боевым действиям велся обстрел Ругодива-Нарвы. Ходили в лобовые атаки (в том числе воевода Г.И. Вельяминов-Зернов), стреляли из наряда, но взять Нарвы не могли – это была мощная крепость с гарнизоном в 1600 человек. |
| — Ребята, го-то-о-вься! — умышленно замедленным шепотом, но громко и сильно, пронесся вслед затем его голос по поляне. Как действием волшебства оживилась по этому крику поляна. Со всех концов ее к середине кидались люди, спешно хватая оружие — самопалы, бердыши и ножи. В боевом порядке становились разбойники, развертываясь правильным четырехугольником, готовые к бою. Впереди всех стоял атаман. Его орлиный взор по-прежнему не отрывался от чащи. Седоусый есаул Кольцо встал возле атамана. Все взоры впились в Ермака. Все ждали, готовые грудью постоять за свою свободу, за вольные головы казацких дружин… Казалось, поведи только черною бровью храбрец-атаман, и вся эта горсть смельчаков ринется вперед навстречу еще невидимому врагу. Топот слышался все ближе и ближе… Вот замелькали цветные кафтаны в зеленой листве. — Го-то-о-вься! — еще раз пронеслось по лесу. Почти одновременно с этим выскочили из чащи с десяток верховых на быстрых и рослых конях, убранных чепраками. — Наши! — вырвалось разом удивленным возгласом из нескольких сотен грудей. — И впрямь наши! Дозорные вернулись! — весело и радостно крикнул Ермак. — Да и с прибылью никак!.. Коней, гляди, робя, пригнали! — И то с прибылью! — весело крикнул черноглазый Мещеряк, скакавший впереди всех на дивном, белом, как снег, аргамаке, — воеводовым конем тебе челом бью, атаман! — и спрыгнул с лошади на всем скаку, веселый, радостный, так и сверкая темным взором. За ним спешились и все остальные. Это были все молодые, сильные казаки, как на подбор молодец к молодцу. Ничего хищного, ни разбойничьего не было в их мужественных, дышащих удалью, лицах. — Здорово, Мещеря! Отколь выудил коньков? — спросил молодца-юношу Ермак Тимофеич. — Из-под самого носа воеводиной рати стянул, атаман, — бодро и весело отвечал тот. — Вишь притомились царские дружинники-стрельцы да дети боярские: на привале полдничали да соснуть полегли. Больно крепки чарки зелена вина, видно, у царской рати. Ну, а кони на траве стреножены, паслись… Я, да Ивашка Гвоздь, да Соловейка, да Петрушка-Пушкарь ползком до часовых и добрались. Их похватали, перевязали, рты позаткнули, а сами коней подхватили да сюда. Проснется воевода — на палочке верхом поскачет, его сподручные тож, — с хохотом закончил свою речь черноглазый Матвей. |
| — Грубит! Мне все грубят! А ты больше ничего как глупо рассуждаешь! — А вот удержите же меня теперь от этого, чтоб я так не рассуждал. — Не хочу я тебя удерживать, да… не хочу, не хочу за то, что я пришел тебя навестить, а ты вышел грубиян… Прощай! — Да позвольте, отец Захария! Я совсем не в том смысле… — Нет, нет; пошел прочь: ты меня огорчил. — Ну, бог с вами… — Да, ты грубиян, и очень большой грубиян. И Захария ушел, оставив дьякона, в надежде, что авось тому надоест лежать и он сам выйдет на свет; но прошла еще целая неделя, а Ахилла не показывался. — Позабудут, — твердил он, — непременно все они его позабудут! — И эта мысль занимала его неотвязно, и он сильнейшим образом задумывался, как бы этому горю помочь. Чтобы вызвать Ахиллу из его мурьи, нужно было особое событие. Проснувшись однажды около шести часов утра, Ахилла смотрел, как сквозь узенькое окошечко над дверями в чуланчик пронизывались лучи восходящего солнца, как вдруг к нему вбежал впопыхах отец Захария и объявил, что к ним на место отца Туберозова назначен новый протопоп. Ахилла побледнел от досады. — Что же ты не рад, что ли, этому? — вопросил Захария. — А мне какое до этого дело? — Как какое до этого дело? А ты спроси, кто назначен-то? — Да разве мне не все равно? — Академик ! — Ну вот, академик! Вишь чему вы обрадовались! Нет, ей-богу, вы еще суетны, отец Захария. — Чего ты «суетный»? Академик — значит умный. — Ну вот опять: умный! Да пусть себе умный: нешто мы с вами от этого поумнеем? — Что же это, — стало быть, ученого духовенства не уважаешь? — А разве ему не все равно, уважаю я его или не уважаю? Ему от этого ничего, а я, может быть, совсем о чем важнее думаю. — О чем; позволь спросить, о чем? — О вчерашнем. — Вот ты опять грубишь! — Да ничего я вам не грублю: вы думаете, как бы нового встретить, а я — как бы старого не забыть. Что вы тут за грубость находите? — Ну, с тобой после этого говорить не стоит, — решил Захария и с неудовольствием вышел, а Ахилла тотчас же встал, умылся и потек к исправнику с просьбой помочь ему продать как можно скорее его дом и пару его аргамаков. |
| Байцурова отправила туда мужа для принесения той власти жалобы и требования у нее защиты. Но, посылая туда мужа, Байцурова, очевидно, не много рассчитывала на горячее участие и защиту со стороны этой власти и имела, конечно, для этого уважительные основания. Несмотря на всю строгость царствовавшего государя, в местах, удаленных от его недреманного ока, в оны времена, как и в дни гораздо позднейшие, на Руси во всю ширь царил безграничный русский произвол, мироволье и бессудство. Байцурова это знала и, послав мужа в город, приняла и другие меры. Не успела скрыться за околицей кибитка ее мужа, как у ветхого крыльца домика стояла уже другая, запряженная парою кибитчонка, — в эту усаживалась сама госпожа с дородною мамою похищенной боярышни, пленною туркинею Вассой. Кибитчонка, в которой отправлялись в путь эти женщины, выехав из околицы, взяла совсем в противоположную сторону от направления, принятого кибиткою Байцурова, и, колыхаясь по колеям топкой осенней грязи, потянула к селу Плодомасову. Глава третья Девичий след В осеннюю ростепель, при которой случилось похищение боярышни Байцуровой и при которой выехали в разные стороны отец и мать молодой пленницы, путь на тонущих по ступицу повозках совершался крайне медленно. Старику Байцурову по крайней мере нужно было трое суток, чтобы доехать до города, а жене его с сопровождавшей ее мамкой-туркиней столько же, чтобы добраться до Плодомасовки. Между тем в селе Плодомасовке, перед вечером того самого дня, в который из Закромов выехала оборонительная миссия, с вышек господского дома праздными холопами, ключником и дворецким на взгорье черных полей был усмотрен конный отряд их владыки. В расположении этого отряда опытным и наблюдательными крепостными очами замечено было нечто странное. Буланый аргамак самого боярина, обыкновенно красовавшийся всегда впереди всех коней, нынче уступил свое место другим рядовым коням и шел сзади. Издали с плодомасовских вышек чуть видна была только одна сухая голова аргамака с блиставшим на ней серебряным налобником; его белая звезда из змеиных головок, обыкновенно издалека сверкавшая на перекрестке напоперстных ремней седла, была нынче закрыта выступавшею впереди боярина конною толпою. |
|
|
