| Может быть, неудобопонятность его и вызвала позднейшую попытку переделать Ефремово житие Авраамия 67 . В этой переделке опущены предисловие и послесловие Ефрема; последнее редактор заменил другим, им самим составленным, нравоучительного содержания. В изложении жизнеописания также есть пропуски, сокращения и даже прибавки. Переделка особенно коснулась тех вводных мест древнего жития, которыми Ефрем прерывает рассказ, излагая свои размышления; именно эти места в сохранившихся списках жития и страдают темнотой и неправильностию изложения. После Смоленска, срединного члена семьи старших, волостных городов, который в древнейшем житии своего святого обнаружил прямую литературную зависимость от Юга, от старшего родича своего Киева, уцелевшие памятники заставляют предполагать едва ли еще не большее развитие письменности и литературы в Новгороде, в самом северном члене этой семьи, и главным образом под тем же влиянием. С другой стороны, церковная жизнь Новгорода в первые века христианства на Руси выставила не мало деятелей, которые могли дать поучительное содержание для жития. Однако жь, можно указать очень скудные следы литературной производительности Новгорода в этом роде. В конце XVI в. в письменности выступило незаметное дотоле предание о житии Антония Римлянина. написанном будто бы учеником последнего Андреем около половины XII в.; но, как увидим, это предание является в такой сомнительной обстановке, что в нем позволительно не видеть никакого действительного факта из истории новгородской литературы XII в. За тем древний пролог сберег маленькое житие Варлаама хутынского и благодаря ему же, вероятно, сохранилась еще более краткая историческая записка об Аркадие, епископе новгородском: вот все памятники новгородской агиобиографии, известные до копна XIV в. Краткое житие Варлаама несомненно существовало в конце XIII в. 68 . Оно носит на себе типические черты так называемого проложного жития. Позже, рядом с пространными житиями, в значительном количестве встречаются такие краткие, проложные их редакции. |
| Так много неразгаданного и пререкаемого таят в себе новгородская София, древние новгородские монастыри и храмы, и эти загадки относятся не только к памятникам древнерусского и византийского искусств, но и западного-романского и даже, быть может, варяжского. Один из входов (западный) Софийского Новгородского собора имеет бронзовые двустворчатые врата, именуемые ситтунскими или шведскими, но когда эти врата были сделаны и как они попали на свое настоящее место в Новгородском Софийском храме – это покрыто мраком неизвестности. Рядом с этими вратами не менее любопытны в одном из боковых приделов собора и врата корсунские. Весьма мало помогает в научном решении археологических вопросов и красивая поэтическая легенда о путешествии св. пр. Антония римлянина из Рима в Новгород на камне с бочкой, наполненной сокровищами. В частности, трудно с ней связать появление в его монастыре 6 икон, украшенных лазоревой, желтой, кирпичного и синего цветов эмалью (лиможская эмаль), с латинскими на них надписями: «Wos redux» и «Iesus hominum salvator, Christus patronus sanctissimus». И пресловутый реликварий из меди, вызолоченный, послуживший предметом оживленных пререканий среди участников XV археологического съезда и возводимый Н. В. Покровским в предмет высокой важности и помещаемый им в Софийской ризнице по древности на первое место, а Владыкою Архиепископом новгородским Арсением оставленный на прежнем своем последнем месте до того счастливого времени, пока ученые не выскажут о нем своих положительных заключений, быть может, в конце концов будет отнесен также к памятникам искусства, если не варяжского, то, по крайней мере, западного... Если обратимся к памятникам новгородской иконописи, то и они таят в себе немало неведомого и любопытного для истории христианской иконописи, начиная с мозаического изображения Господа Вседержителя в куполе Новгородского Софийского собора, и кончая вновь открытыми фресками церквей кладбищенской Покровской и Преображенская собора. Богатейшие собрания рукописей и старопечатных книг Софийской библиотеки, халдейская пещь или новгородский Софийский амвон, многие предметы древней новгородской богослужебной утвари давно уже сделались достоянием столичных музеев и библиотек. Памятники новгородской иконографии, как известно, обогатили все не только столичные, но и провинциальные музеи и частные собрания. И доселе Новгород и Псков и их монастыри и храмы продолжают привлекать к себе внимание и интерес не только специалистов-археологов и любителей родной старины, но и маклаков-коллекционеров, нередко скупающих здесь за бесценок иконы древних новгородских иконописцев и потом сбывающих их за большие деньги раскольникам и любителям старины, коллекционерам и т. п. |
| В этой переделке опущены предисловие и послесловие Ефрема; последнее редактор заменил другим, им самим составленным, нравоучительного содержания. В изложении жизнеописания также есть пропуски, сокращения и даже прибавки. Переделка особенно коснулась тех вводных мест древнего жития, которыми Ефрем прерывает рассказ, излагая свои размышления; именно эти места в сохранившихся списках жития и страдают темнотой и неправильностью изложения. После Смоленска, срединного члена семьи старших, волостных городов, который в древнейшем житии своего святого обнаружил прямую литературную зависимость от Юга, от старшего родича своего Киева, уцелевшие памятники заставляют предполагать едва ли еще не большее развитие письменности и литературы в Новгороде, в самом северном члене этой семьи, и главным образом под тем же влиянием. С другой стороны, церковная жизнь Новгорода в первые века христианства на Руси выставила немного деятелей, которые могли дать поучительное содержание для жития. Однако ж можно указать очень скудные следы литературной производительности Новгорода в этом роде. В конце XVI века в письменности выступило незаметное дотоле предание о житии Антония Римлянина, написанном будто бы учеником последнего Андреем около половины XII века; но, как увидим, это предание является в такой сомнительной обстановке, что в нем позволительно не видеть никакого действительного факта из истории новгородской литературы XII века. Затем древний пролог сберег маленькое житие Варлаама Хутынского, и благодаря ему же, вероятно, сохранилась еще более краткая историческая записка об Аркадие, епископе Новгородском: вот все памятники новгородской агиобиографии, известные до конца XIV века. Краткое житие Варлаама, несомненно, существовало в конце XIII века 68 . Оно носит на себе типические черты так называемого проложного жития. Позже, рядом с пространными житиями, в значительном количестве встречаются такие краткие, проложные их редакции. Вопрос о хронологическом отношении обеих форм неизбежен в литературной истории жития. |
| Нельзя сказать, чтобы Макарий во всей полноте осуществил свою задачу – собрать и расположить в порядке церковного календаря «все книги чтомые, которые в Русской земле обретаются». С одной стороны, несмотря на широту избранной системы, многие статьи и книги, вошедшие в его собрание, не имеют с ним органической связи: он должен был сделать из последних чисел месяцев нечто вроде дополнений, где он помещал разнообразные памятники литературы, не укладывавшиеся под его систему. С другой стороны, значительное количество произведений, несомненно читавшихся на Руси во время составления миней, не попало в них. Не говорим уже о русских летописях, которых, несмотря на преобладание в них церковного характера, мог и не иметь в виду собиратель и которыми он воспользовался в другом чисто историческом сборнике (Степенной Книге). Даже в собранном им запасе житий, составлявших основной, существенный материал миней, не находим многих русских произведений, существовавших в то время. Так, нет древнего жития Антония Римлянина, написанного учеником его Андреем около половины XII века, – одного из древнейших русских житий; не находим и жития Моисея, архиепископа Новгородского, написанного Пахомием Логофетом, нет жития Ефрема Перекомского, Иосафа Каменского и других, написанных несомненно до возведения Макария в сан митрополита Не вошли в его минеи и другие русские статьи, читавшиеся в то время: укажем, например, на отсутствие любопытных сказаний Паисия Ярославова (XV век) и некоторых произведений Иосифа Волоколамского. Можно было бы продолжить перечень опущенного в четиих минеях. Но самые эти пропуски и весь состав миней, вся форма их – есть важный, обильный выводами факт для истории русской литературы и письменности. Может быть, ничто лучше этих миней не познакомит нас со свойством той умственной и нравственной пищи, которою питался русский грамотный человек XV и XVI веков. Благодаря им мы можем подробно осмотреть внутренность той оружейной палаты, из которой брал он самые надежные моральные доспехи. Обширная библиотека, совмещенная в этих минеях, дает наглядное представление того, что особенно ценилось, что имело наибольшее обращение в среде читающих людей первой половины XVI века. |
| А после каникул я уже свыкся с трудною инспекторскою должностью и с самого начала установил надлежащий порядок. Но недолго пришлось мне быть инспектором. 8-го сентября вечером призывает меня преосвященный Феогност, благостнейший Владыка, и после разговоров о состоянии Семинарии предложил мне быть ректором ее ввиду того, что нынешнего ректора Аркадия назначают епископом Балахнинским, викарием Нижегородским. Инспектором же предложил мне о. Евдокима, сказав при этом: «Боюсь я за него». Я согласился, но с условием, чтобы Владыка внушил ему бросить его заигрывания с учениками и во всем слушаться меня. Назначение наше состоялось 2-го октября. Владыка, при представлении нашем ему, довольно резко сказал моему инспектору относительно отношения его к ученикам и ко мне. Инспектор дал слово все исполнить. 13-го октября я был произведен в сан архимандрита в соборном монастырском храме преосвященным Феогностом, который и благословил меня прекрасною иконою Спаса Нерукотворенного 760 . Благодарение Богу, что я в скором времени достиг такого великого поста. Я и думал всецело посвятить себя в течение нескольких годов Новгородской семинарии, которую я успел уже полюбить, а также и обители преподобного Антония Римлянина, к которой я привязался всею душою. Инспектор, о. Евдоким, действительно сдержал свое слово, так что у нас дела по Семинарии пошли очень хорошо. В это время я много работал и по Семинарии, и по монастырю и чувствовал себя пре красно. Но... видно, я оказался недостойным пред святым Антонием, который и не пожелал иметь меня настоятелем его обители. На рождественские праздники выписал я к себе братьев; из Полтавы – преподавателя Семинарии, и из Ярославля – старшего военного врача. По-братски провели мы несколько дней. Я не мог нахвалиться пред ними своим монастырем, Семинарией и благодарил Бога за Его милости ко мне. Они также были рады всему виденному. В таком радостном настроении решили мы вместе проехаться денька на два в Питер, тем более что старший брат не был еще в столице. |
| Принцип разумности или трезвомыслия Я напомню, что трезвомыслие или рассудительность — это одно из главнейших качеств христианина. Более того — это одна из самых важных добродетелей. Мы с вами помним знаменитый пример из жития преподобного Антония Великого . Как-то пустынники Египта собрались вместе для того, чтобы обсудить, какая же из добродетелей является самой главной, наилучшей для подвижника. Кто-то говорил о добродетели смирения, кто-то говорил о послушании, кто-то говорил о любви. Но в конце концов отцы пришли к удивительному выводу. Оказывается, наиважнейшей добродетелью является добродетель рассудительности, потому что без трезвомыслия милосердие может стать попустительством, смирение может стать трусостью и тоже попустить на что-либо, и так далее. (Подробнее см. Писания преподобного Иоанна Кассиана Римлянина , конкретно о рассудительности . Поэтому очень важно и нам в процессе воспитания иметь вот это трезвомыслие. Всё в процессе воспитания мы должны понимать и осознавать. Если что-то мы не понимаем, мы не осознаём почему это, зачем, как — нужно остановиться и спросить себя, зачем это нам нужно, почему мы это делаем. И самое главное: что мы хотим от ребёнка, предпринимая те или иные действия. Принцип служения Следующий принцип — это служение. Мы должны воспринимать воспитание детей как служение, и служение Богу. На самом деле давайте задумаемся. Для того, чтобы человеку пойти работать на завод и работать — не самым простым рабочим, а иметь какую-то квалификацию, он учится 5–7, а то и 10 лет. Для того, чтобы врачу выйти на работу, он учится 7–8 лет, а потом еще через определенный период постоянно проходит повышение квалификации. Это нормально и правильно. Но самый сложный в мире процесс — процесс воспитания личности, человек проходит без какого-либо обучения вообще. Почему-то каждый родитель считает, что в нём уже изначально заложена возможность хорошо и правильно воспитать своего ребенка. Опыт показывает, что это совершенно не так. И, к сожалению, многие современные родители сталкиваются с этой проблемой. Ну, посмотрите — когда мы начинаем задумываться о воспитании? Ну, конечно, когда ребенку исполняется 12–13 лет, у него сложный подростковый переходный возраст, и тогда мы задумываемся: а как нам сделать? А что сделать, чтобы ребёнок оставался в контексте тех правил, которые приняты у нас в семье? Но, к сожалению, поезд уже почти ушел, потому что воспитанием нужно было заниматься раньше. Когда мы начинаем говорить об этом, и нашему ребенку уже 12–14 лет, очень сложно что-то кардинально поменять. Сложно, но можно. Мы будем говорить об этом в наших последующих беседах. |
| Указывая достаточно ясно, в чем должны выражаться нормальное состояние человека и его жизнь, Макарий В. анализирует состояние смятения падшего человека, вызывающее скорбь о нравственном состоянии, рассуждает о трудничестве внешнем и внутреннем и в конце концов характеризует состояние совершенства подвижника 1025 . Главное внимание Макарий В. преимущественно обращает на внутреннюю сторону жизни личности подвижника, тогда как у Антония В. уделяется значительная доля внимания и внешнему строю жизни подвижника, предначертывается устав отшельнической жизни. С этой последней стороны прекрасное дополнение Антонию В. представляют собой подвижнические сочинения Василия Вел., который преимущественное внимание уделяет внешнему строю жизни подвижника, поскольку он может определять собой выработку внутренней доброй христианской настроенности. Результатом этого у него и явился ряд предписаний и правил, определяющих собой внешний строй жизни подвижника, и те упражнения которые могут вести к достижению чистоты сердца 1026 . Григорий Нисский своим сочинением «О природе человека», хотя и не относящимся специально к аскетике, оказал, однако ей ту громадную услугу, что своей антропологией указал путь к выяснению субъективной причины подвижничества. Самое же подвижничество, определяемое по существу, должно быть по мысли Григория Нисского постоянным и напряжённым стремлением к совершенству 1027 ; совершенство духовное-цель, к которой должен стремиться подвижник, а постоянство и напряженность должны составлять необходимое условие в достижении этой цели. Остановка в добродетели есть уже начало порока и уклонение от совершенствования, по мере осуществления которого подвижник в силу бесконечности нравственного идеала будет воспламеняться желанием высшего, именно постоянного созерцания Бога 1028 . «Совершенная жизнь такова, что никакое описание совершенства не останавливает дальнейшего преспеяния оной, но непрестанное возрастание в усовершенствовании жизни для души есть путь к совершенству», говорит Григорий Нисский 1029 . |
| Если, таким образом, действительность молитвы и получение плода ее в смысле переживания результатов богообщения вполне обуславливаются, по воззрению Кассиана, состоянием чистоты ума и сердца молящегося, насколько он отрешается от забот житейских и от страстей, то очевидно совершенство молитвы будет соответствовать нравственному совершенству души подвижника. И вот, когда ум и сердце подвижника достигнут совершенства чистоты, тогда молящийся проливает перед Богом неизреченные, исполненные чистейшей силы моления, кои сам Дух без нашего ведения возносит к Богу в воздыханиях неизглаголанных ( Рим. 8, 26 ), и в сию минуту человек одушевляется такими чувствами и столь непостижимо изливается в молитве, что в другое время он не только не может пересказать его, но даже и возобновить в памяти 791 . Пример подобного совершенства молитвы преп. Кассиан указывает в жизни Антония, которому принадлежит такое мнение о совершенстве молитвы: «не совершенна та молитва, в которой монах сознает себя, или то самое, что молится 792 ». И тот же блаж. Антоний, как известно, иногда стоял на молитве до того, что когда, во время молитвы в восхищение ума, взошедшее солнце начинало его жечь, он в горячности духа взывал: солнце, что ты препятствуешь мне, как будто для того и восходишь, чтобы отвлечь меня от блеска этого истинного света 793 . Таким образом в совершенной молитве должно происходить, по взгляду преп. Кассиана, как бы отрешение человека от своей личности, от своей особности и слияние с жизнью божественной, так чтобы и собственная жизнь превращалась в чистое созерцание Бога и пламенение любовью к Нему. Так именно и смотри преп. Кассиан, что в совершеннейшей молитве должно выражаться как-бы единство бытия всех нравственно-разумных сил во исполнение молитвы Спасителя: «да вси едино: как Ты, Отче, во Мне и Я в Тебе, так и они да будут в нас едино 794 ». ( Иоан. 17, 26 ). Через эту молитву человек еще здесь на земле делается участником того блаженного единения с Богом, которое будет в будущей жизни или теперь существует между Богом и небесными силами. |
| Но Харьковская паства продолжала волноваться и протестовать против перевода любимого владыки в Киев. На епархиальном собрании слышались зажигательныя реплики: «Не выпустим владыку!.. В день отъезда отобрать лошадей и карету и запереть ворота... Никто не против?.. Так, писать постановление!..» Но благоразумие священников взяло верх и от предложенных крутых мер пришлось отказаться. Решили по крайней мере сделать все, чтоб выразить владыке в сильнейшей степени чувство преданности. Постановили, чтобы представители харьковских приходов сопровождали владыку до Киева и там передали бы его киевлянам, сказав им, с какой любовию и печалью проводят его харьковцы, а ныне они поручают киевлянам также хранить и любить их владыку. Харьков же не прервет с ним духовной связи; в храмах будут установлены иконы преп. Антония Римлянина, небесного покровителя владыки, и в день памяти его, 3-го августа, молением преп. Антонию в Харьковской епархии будут ознаменовывать день Ангела владыки, который, пока сам был в Харькове, не хотел ознаменовывать никаким торжеством. После окончания собрания участники решили просить владыку указать себе преемника близкого ему по сердцу. Владыка сердечно благодарил свою паству за любовь и доверие и объявил своим преемником – Высокопреосвященнейшого Анастасия, архиепископа Кишиневского и Хотинского. – «Аксиос», – воскликнули священнослужители. – «Аксиос, аксиос, аксиос», – послышалось по всему собору. После первого извещения, полученного владыкой Антонием об избрании его Киевским митрополитом, он не спал всю ночь. Он знал из писем, что в Киеве не ожидает его что-либо хорошее, а только скорби, неприятности, церковные раздоры, несогласия. В некоторых письмах Киевские почитатели так и писали ему: «Зовем Вас на крест, на терновый венец, на страдания. Бога ради не отказывайтесь, пожалейте и нас». Эта ночь стоила владыке многого. Одним из оснований, которыя понудили владыку согласиться в конце концов на избрание его в Киев, была, как он после со слезами говорил в Киевском соборе, мысль о Галиции, с ея покинутыми и забытыми униатами, русинами: «Я, – сказал он, – вспомнил о Галиции, и согласился». |
| И. Субботину предоставлял Евгений Евсигнеевич Голубинский . «Все наоборот», – даже художнику нарочно не выдумать более эффектного контраста-до мелочей, до курьеза. По внешности: «не ладно скроен, да прочно сшит»,-приземистый, мускулистый, неуклюжий в движениях и жестах, с рыжеватою небольшой бородой и остриженной под гребенку (как тогда говорили, когда еще не было машинок для стрижки с разными номерами) довольно увесистой головой. Во время моего пребывания на первом курсе Е. Е-ч был в заграничной командировке – в Палестине, на Афоне и в славянских странах. Я посещал его, очень редко, уже на следующих курсах, когда интерес к лекциям и лекторам уже ослабел и сменился личными делами. Да и сам лектор и лекции ни малейшей охоты к слушанию не вызывали. Ясно помню первое впечатление. Является вышеописанный приземисто-коренастый человек в аудиторию, – в очках, поношенном вицмундире и с большим портфелем под правой мышкой, – озирается по сторонам, как будто попал не туда, куда надо, или не знает, куда,-какой-то торопливою и неравномерной походкой подходит к столику, почему-то стоявшему рядом с внушительного вида и солидных размеров кафедрами, – как-то суетливо садится за столик и кладет на него портфель. Потом вынимает большущую рукописную тетрадь, кладет ее перед собой, вынимает из заднего кармана белый платок, снимает очки, протирает, наклоняется к тетради, надевает очки, опять наклоняется, поднимает очки на лоб, проводить рукой по стриженой щетине головы, чешет затылок: все торопливо, неуклюже, нервозно. Также торопливо, костромской скороговоркой, нескладно, путаясь в периодах, уснащая речь постоянными присловиями: того, как его и под., – начинает говорить что то о путешествиях в Россию Ап. Андрея и Антония Римлянина, критиковать сказания о них... Вообще Е. Е. читал лекции совсем не по-профессорски – ни по внешности, ни по дикции, ни по стилю, ни по содержанию: во всем суетливость, как бы неряшливость, пожалуй – безпорядочность, отсутствие гармонии и ритма – полная, так сказать, антихудожественность. |
|
|
