| Скачать epub pdf Глава 13. Пастырское настроение Настроение является краеугольным камнем пастырского служения. Им определяется то сокровенно личное, та индивидуальная тональность, которые придают действенность усилиям священника в духовном окормлении паствы. В этой области невозможна строгая постановка и решение проблем, ибо речь может идти лишь о направленности пастырского сердца, которое, согласно евангельскому пониманию, представляет собой средоточие духовных сил человека, и точкой приложения сил благодатных, ибо вера осознается человеком через внутреннее движение сердца. В трудах русских пасторологов XVIII–XIX веков, часто следовавших западным схоластическим образцам, к Священству предъявлялись требования в первую очередь нравственного порядка, которые, по верному замечанию архимандрита Антония (Храповицкого) , «не шли дальше обыкновенных требований, обязательных для всех христиан». Обычно указывалось, что пастырь должен быть молитвенен, духовен, несребролюбив, трезвен, кроток, милосерден. Однако все эти добродетели требуются и от мирян, а от пастырей, по-видимому, ожидается лишь большая степень совершенства в них. Согласно такой секуляризированной точке зрения разница между общехристианским и священническим совершенством только количественная, а не сущностная, и, следовательно, таинство Хиротонии не сообщает христианину никакого особого дара. Такое понимание пастырского настроения в корне противоречит православному святоотеческому Преданию. Заслуга архимандрита Антония состоит именно в том, что он поставил перед русскими пасторологами вопрос: «существует ли особый дар пастырства и, если существует, то в чем он состоит?» Безусловно, невозможно дать исчерпывающего ответа на этот вопрос; можно лишь, опираясь на Священное Писание, углубляясь в святоотеческое наследие, в Священное Предание Православной Церкви, применить к нашему времени богатейший духовный опыт православной Аскетики и Патристики. Пастырская аскеза Христианская жизнь часто понимается лишь как некоторое добропорядочное поведение, соответствующее точным, заранее на все случаи установленным правилам, повиноваться которым следует больше всего из страха Божиих наказаний, особенно жестоких за гробом. |
| Антоний (Храповицкий Алексей Павлович), митр.Киевский и Галицкий Родился 17 марта 1863 года в семье старого новгородского дворянина-помещика, общественного деятеля, бывшего генерала и героя войны 1877–1878 гг. (в НЭС m.III, стб.67, БЭС m.I, стб.197 и БЭЛ m.I, стб.904 ошибочно указана дата рождения 1864 г. См. «Состав Св.Прав.Веер.Син. и Рос.Церк.Иерархии» на 1917 г., стр.41). Воспитанный матерью в церковно-аскетическом духе, он после окончания гимназии с золотой медалью, по глубокому влечению сердца к науке боговедения, поступает в С.-Петербургскую Духовную Академию. В ранней молодости Алексей Храповицкий находился под большим влиянием Достоевского, часто посещал его, много с ним беседовал, утверждаясь в христианстве, православии и монашестве. Друзья Храповицкого предполагали, что не с него ли Достоевский писал Алешу Карамазова, тем более, что и имя было одно и то же. В конце 4-го курса Академии Алексей принял монашество с именем Антония и в 1885 г. был рукоположен во иеромонаха. Жизнь он вел скромную и строгую, выполнял обеты монашества. В 1885 г. по окончании Академии Антоний был оставлен в ней в качестве профессорского стипендиата и в то же время, исполняя должность помощника инспектора Академии с 1885 по 1686 год. В 1886 г. назначен преподавателем Гомилетики, Литургии и Каноники в Холмскую духовную семинарию. В 1887 г. был избран исполняющим должность доцента Петербургской Духовной Академии по кафедре Св.Писания Ветхого Завета. В «Церк.Вестнике» за 1891 год упоминается как преподаватель по кафедре «Введение в круг богословских наук» той же Академии до 1890 г. В 1888 г. получил степень магистра богословия после защиты диссертации на тему: «Психологические данные в пользу свободы воли и нравственной ответственности.» В том же году утвержден в звании доцента Академии. В 1809 назначен исполняющим должность инспектора Петербургской Духовной Академии. В 1890 получил назначение на должность ректора Петербургской духовной семинарии, с возведением в сан архимандрита, а через несколько месяцев перемещен на должность ректора в Московскую Духовную академию. |
| « В еликий Достоевский объясняет любовь русскаго народа к Пушкину тем, что он вмещал в себе в степени высшаго совершенства ту широту русской души, из которой эта последная может перевоплощаться в умы и сердца всех народностей, обнимать собою лучшия стремления всякой культуры и вмещать их в единстве нашего народнаго и христианскаго идеала. Определение Пушкинской поэзии вполне справедливое; но оно недостаточно, чтобы объяснить близость Пушкина ко всякому русскому сердцу, хотя бы и совершенно чуждому международных интересов. Перевоплощение Пушкинскаго гения не ограничивалось своим международным значением. Он мог перевоплощаться в самыя разнообразныя, иногда в самыя исключительныя настроения всякаго вообще человека, любого общественнаго положения и исторической эпохи. Читая драматическия и лирическия творения Пушкина, сколь часто каждый из нас узнает в них свои собственныя душевныя настроения, свои колебания, свои чаяния. Исключительное свойство художественнаго таланта Пушкина, столь глубоко захватывающаго всю внутреннюю жизнь своего читателя, заключается именно в том, что он описывает различныя состояния человеческой души, не как внешний наблюдатель, метко сватывающий оригинальныя и характерныя проявления жизни и духа человеческаго: нет, Пушкин описывает своих героев как бы извнутри их, раскрывает их внутреннюю жизнь так, как ее опознает сам описываемый тип. В этом отношении Пушкин превосходит других гениальных писателей, напр. Шиллера и даже Шекспира, у которых большинство героев являются сплошным воплощением одной какой-нибудь страсти и потому внушают читателю ужас и отвращение. Совсем не так у Пушкина: здесь мы видим живого цельнаго человека, хотя и подвергнутаго какой-либо страсти, а иногда и придавленнаго ею, но все-таки в ней не исчерпывающагося, желающаго с ней бороться и во всяком случае, испытывающаго тяжкия мучения совести. Вот почему все его герои как бы они были порочны, возбуждают в читателе не презрение, а сострадание. Таковы его – Скупой Рыцарь, и Анджело, и Борис Годунов и его счастливый соперник Димитрий Самозванец. Таков же и Евгений Онегин, самолюбивый и праздный человек, но все же преследуемый своею совестию, постоянно напоминающей ему об убитом друге. Так, самое описание страстей человеческих в поэзии Пушкина есть торжество совести»... |
| Введение В истории русской духовной мысли святителю Филарету принадлежит место, которое в истории русской словесности принято отводить Пушкину. Как Пушкин обращал в поэзию все, к чему бы ни прикасался, так под пером святителя все становилось богословием. При этом его мысли была свойственна одна загадочная, на первый взгляд, черта: хотя эта мысль всегда органична, самостоятельна, точно выражена и не сводима ни к чьей чужой, она (при малом количестве прямых цитат) несет в себе множество аллюзий на сочинения самых разных церковных и не церковных авторов. Примирить одно с другим возможно, только усвоив святителю дар синтезировать исходный материал на ином, высшем уровне 1 . Чтобы быть принятым или отвергнутым, это интуитивное ощущение нуждается в исследовании источников, с которыми работал святитель 2 , того, как он работал с ними, и чего в результате достиг. Как известно, формирование богословского гения святителя Филарета пришлось на первую четверть XIX столетия. Сегодня оценка этого времени двойственна: если в отношении русской культуры она однозначно положительна, то в разговорах о богословских достижениях эпохи слышатся снисходительные нотки 3 . Значит ли это, что так странно раздвоился национальный гений и, завоевав всемирную славу духовностью своей культуры, оказался немощным в области собственно духовной? Что никто не изложил тогда истины веры «по внушению Духа применительно к времени» 4 ? Конечно нет. И именно имя святителя Филарета должно быть названо здесь первым, как имя великого не только в слове, но и в жизни, кратко сказать – в святости. Что по сей день мешает этому? Более всего, кажется, – лежащая на синодальном богословии «тень Запада» 5 . С одной стороны, отрицать очевидный факт широкого распространения в тогдашнем обществе западной богословской литературы неразумно 6 . С другой – сегодня необходимо по крайней мере перепроверить оценку действительного влияния этой литературы на русское богословие и русскую духовность по следующим соображениям. Во-первых, не споря о том, раньше или позже 2000 года окончился XX век 7 , должно признать, что век этот ушел в прошлое. Вместе с ним историческую относительность обрели и его богословские достижения, уже не выглядящие сегодня – как еще десять лет назад – абсолютными и непогрешимыми. Устами русских богословов этот век провозгласил лозунг «вперед к отцам» 8 и поставил своей задачей обрести область собственно православного предания 9 , а стало быть, и богословия. Однако порой он действовал при этом, исходя более из подспудного желания быть как можно менее похожим на «век минувший» 10 . Отчасти это объясняется могучим и недооцененным до сих пор влиянием на русское богословие личности и взглядов митрополита Антония Храповицкого . Владыка Антоний был воспитан на идеях славянофилов, любивших Русь и не ценивших Россию. Эти представления не могли не сказаться и на его интерпретации проделанной в синодальный период богословской работы 11 . |
| Закрыть itemscope itemtype="" > В день памяти Достоевского 08.02.2021 1728 Время на чтение 11 минут Ниже мы помещаем статью из январского номера «Русского Дела» (за 1888 год) одного из известных русских архипастырей, митрополита (тогда еще иеромонаха, и.о. доцента С.-Петербургской духовной академии) Антония (Храповицкого) (1863-1936), который был глубоким ценителем творчества Ф.М. Достоевского (+ 28 января 1881 года) Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изд.: Антоний (Храповицкий), архиеп. Полное собрание сочинений. В 3-х т. Изд. 2-е. Том III . - СПб.: Издание И.Л. Тузова, 1911. - С. 369-377) подготовил доктор исторических наук, профессор А. Д. Каплин. Курсив в тексте - авторский. Цитаты, ссылки и сокращения оставлены без изменений. + + + Семь лет тому назад последние дни первого годового месяца потрясли до самой глубины души наше столичное и отчасти провинциальное общество, а учащуюся молодость по преимуществу. Когда разнеслась весть о том, что умер Достоевский, то каждый непосредственно почуял в своем горько опечаленном сердце, что умерший был для него гораздо ближе, чем он предполагал прежде. Все весьма многочисленные и разнообразные суждения, картины и вопросы, которые он встретил в трудах почившего, в этот горестный день слились в нечто целое, в некую единую истину великую для сознания и притом самоочевидную. Евангелие, вечная жизнь, самоотвержение и любовь - вот те идеи, которые вместе со смертию своего провозвестника, как-то особенно ярко начертались сами собой на сердцах, ясно возвещая о своем безсмертии, о своей продолжительности в сознании того, кто носил и исповедывал их, о безсмертии своего проповедника. В те, воистину, священные дни стали верующими христианами многие из всегдашних отрицателей: многочисленная толпа студентов, курсисток, юнкеров, гимназистов и др. учащихся пели: «Святый Боже», тогда еще не освященное обычаем; пели и те, которые никогда не молились прежде; подобные же люди были между читавшими над гробом псалтирь, не прекращавшими чтения даже ночью. Смерть такого человека как-то вдруг раскрыла им глаза и воззвала к жизни для Бога. Произошло нечто подобное Голгофе: воскресли мертвые духом, били себя в перси отступники, исповедуя божественное достоинство дотоле отвергаемого ими Христа, о Котором учил умерший... Да, эпитафия с заглавия «Братьев Карамазовых», перенесенная на памятник Достоевского, в день смерти его осуществилась явно. «Истинно, истинно говорю вам, если пшеничное зерно упавши в землю не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». И мы тогда видели и свидетельствуем, что не стадное увлечение толпы, но ясное пробуждение совести отражалось на лицах, они плакали и молились. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > В чем продолжало отражаться влияние Православия на последних произведениях графа Л.Н. Толстого? К годовщине со дня кончины 18.11.2012 1361 Время на чтение 29 минут Ниже к очередной годовщине со дня кончины Л.Н. Толстого (+ 7 (20) ноября 1910) мы помещаем лекцию одного из самых известных русских архипастырей, митрополита Антония (Храповицкого) (1863-1936). Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии ( печатается по первому изданию: В чем продолжало отражаться влияние Православия на последних произведениях графа Л.Н. Толстого//Мирный труд.- 1911.- С. 153-175) подготовил доктор исторических наук, профессор А. Д. Каплин. Цитаты, ссылки и сокращения оставлены без изменений. Подзаголовок принадлежит редакции журнала «Мирный труд». Примечания концевые и в квадратных скобках - составителя. + + + Из лекции, произнесенной Высокопреосвященнейшим архиепископом Волынским Антонием в зале Житомирской 1-й гимназии 22 ноября 1910 г. Два печальных явления выросли на организме русской национальности: раскол в народе и толстовщина в обществе; последняя есть тоже не столько наносное, сколько свое, доморощенное явление; это тоже свой раскол, но не в народе, а в обществе. Однако подобно тому как раскол, представляя в своем происхождении собой явление национальное, нашел себе обоснование и прочность под влиянием западной католической литературы, перешедшей в наши старопечатные книги через юго-западную Россию, - точно так же и толстовское направление нашло себе определенную форму под сильным влиянием Запада, и в частности философии Шопенгауэра и Гартмана, учеником которых явился Л. Толстой. Зависимость последнего от западных теорий, однако, существенно отличается от прочих ренегатов нашей веры и народности. Известнейшие в истории русской мысли XIX века деятели и писатели (например, в области этической - Белинский, в области религиозной - Пашков, в области философской - Герцен, Тургенев и Грановский) заимствовали на Западе модные идеи целиком и без всяких почти поправок пересаживали их на русскую почву и проводили в художественной или научной литературе и проповеди. Тому же влиянию западных идей подвергся в 60-х годах прошлого столетия и гр. Л.Н. Толстой, но не так, как другие мыслители. Правда, проф. А.Ф. Гусев в своей книге, посвященной разбору учения гр. Толстого, подробно доказал, что все метафизическое учение яснополянского философа позаимствовано у немецкого философа Шопенгауэра. Но, скажем от себя, Толстой внес в это учение существенные поправки, - сближающие его с идеями восточными и подчас близко подводящие его к православно-русским взглядам. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > Возрождение церковного искусства К годовщине со дня рождения 30.03.2012 534 Время на чтение 14 минут К очередной годовщине со дня рождения одного из самых известных русских архипастырей, митрополита Антония (Храповицкого) (17/30 марта 1863-10 августа 1936) ниже мы помещаем его статью «Возрождение церковного искусства» ( Впервые напечатана: Церковные ведомости. - 1909. - 52; 1910. - 8). Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изд.: Антоний (Храповицкий), архиеп. Полное собрание сочинений. В 3-х т. Изд. 2-е. Том III. - СПб.: Издание И.Л. Тузова, 1911. - С. 617-626 ) подготовил доктор исторических наук, профессор А. Д. Каплин. Курсив в тексте - авторский. Цитаты, ссылки и сокращения оставлены без изменений. + + + Нас учили признавать четыре благородных искусства: поззию, музыку, живопись с ваянием и архитектуру; к этим искусствам не смеют приравнивать себя прочие изящные ремесла - шитье красивой одежды, устройство роскошной обстановки комнат, изобретение затейливой иллюминации и т. п. - Однако, наши русские предки (а раньше их греки) не только высоко ценили в теории, но и горячо любили своим благочестивым сердцем еще один, за последнее время почти утерянный вид, благородного искусства - храмовое благолепие. Что здесь разумелось? Не только самая архитектура, иконопись и пение, но сверх того - расположение или группировка иконописи по храму, устроение иконостаса, подсвечников, рак со святыми мощами и паникадил, затем и устроение отдельных священных предметов - крестов, сосудов, Евангелий, облачений клиру и на престол, хоругвей, кадильниц, сионов и проч. Такими предметами славились святые храмы, а любители благолепия - архиереи, иереи, цари, бояре, дворяне, купцы и крестьяне почитали за счастье любоваться на эти предметы, когда им было возможно достигнуть в тот или иной знаменитый храм, а в своем храме дождаться праздника, в который износилась та или иная церковная драгоценность. У купечества и крестьянства этот духовный восторг пред священными предметами церковного искусства не погас и поныне. Съезжающиеся на ярмарку купцы хвалятся - один Николо-Угрешским иконостасом, другой - Тихвинской ризою, третий Юрьевскими митрами, четвертый Троице-Сергиевским паникадилом в холодном соборе и т. д. Является ли это простым удивлением пред размерами или денежною ценностью предметов? |
| Закрыть itemscope itemtype="" > О желательной деятельности монастырей 08.01.2013 661 Время на чтение 10 минут Ниже мы помещаем статью 1888 года одного из самых известных русских архипастырей, митрополита (тогда еще иеромонаха) Антония (Храповицкого) (1863-1936). Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по изд.: Антоний (Храповицкий), архиеп. Полное собрание сочинений. В 3-х т. Изд. 2-е. Том II . - СПб.: Изд. И.Л. Тузова, 1911.- С.408-415) подготовил профессор А. Д. Каплин. Курсив в тексте - авторский. + + + Прочитав такое заглавие, читатель уверен, конечно, что речь будет о монастырских школах и больницах для бедных, об устроении в обителях рациональных хозяйств в пример и помощь крестьянским хозяйствам и т. д. He отрицая полезности таких учреждений, мы однако не можем не предостеречь всякого требователя подобных реформ - напоминанием о том, что как ни давно уже раздаются словесные и печатные заявление о их необходимости, но, тем не менее, они почти вовсе нигде в России не прививались, да и едва ли привьются, так как, будучи заимствованы из латинских филантропических орденов, эти реформы в таком виде вовсе не имеют у нас почвы ни во внешних условиях монастырской жизни, ни в самых принципах православного аскетизма. Но прежде, чем перейти к выяснению обоих положений, мы просим читателя извинить такой неожиданный для него оборот дела и принять во внимание: 1) что мы отрицаем возможность не монастырской филантропии вообще, а излюбленных казенных форм ее, и 2) беремся обсуждать дело не в принципе, а на факте, оставаясь в стороне со своими собственными взглядами. Итак, знает ли читатель, что большинство мужских монастырей в настоящее время малолюдно и состоит из людей очень малограмотных? Что оно бедно, т. е. не преизбыточествует, но нуждается в средствах? Что женские обители почти все буквально нищенствуют? До школ ли тут, до больниц ли, когда есть нечего и петь в церкви некому? Но может быть нам ответят, что просветительно-филантропическая деятельность монастырей желательна, хотя бы в самых микроскопических дозах, не столько ради благодетельствуемых, сколько ради самих благодетельствующих. Действительно, люди, не знающие монастырского быта, говорят: главнейшая причина монашеских пороков -праздность; дайте монаху дело, наполняющее жизнь его смыслом, и он отстанет от всего худого. |
| М.П. Изюмов (публичная лекция) 1 (Отлучение Толстого от церкви; некоторые черты его учения, объясняющие этот факт; нравственность, как главное содержание учения Толстого; непротивление злу, как главный принцип Толстовской нравственности; суждения богословов относительно сопротивления злу насилием; новая точка зрения на этот вопрос преосв. Антония (Храповицкого) и проч.). Не так давно, почти на этих дня, оглашён был факт, подобного которому не помнит наша летопись церковных событий. Высшая духовная власть православной русской церкви отлучила от общения с нею знаменитого яснополянского философа-моралиста, графа Л. Н. Толстого. Интерес этого события обуславливается не столько его редкостью и необычностью, сколько тем, что лицом отлучённым является в данном случае сиятельный граф, великий писатель земли русской, создавший себе славу образцового художника слова и своими беллетрическими произведениями вызвавший целую школу подражателей даже в культурнейших странах Европы. Читателям Толстого, знакомым лишь с художественными произведениями графа и не видавшими его религиозно-философских трактатов, нелегко будет поверить, что этот неподражаемый художник, творчеству которого принадлежат немало типов весьма религиозной настроенности (припомните Платона Каратаева, отчасти Левина, Акима и др.), сам дошёл до полного отрицания всех религиозных истин, и даже таких, без которых до сих пор не обходилась ни одна ещё религия. Почитатели художественного таланта графа Л. Н. Зачастую и теперь готовы признать, что философские трактаты и художественная литература – это две совершенно различные области его писательской деятельности, в которых трудно даже и узнать одного и того же автора. Но эта ошибка давно уже исправлена литературной критикой, которая находит, что и по самым раннейшим произведениям графа, каково напр. «Детство, отрочество и юность», можно определить в нём будущего творца тех религиозно-философских идей, раскрытию и пропаганде которых он посвятил последние десятки лет своей жизни. |
| Михаил (Семенов Павел), еп. Канадский (старообрядческий) Родился в 1873 году в семье кантониста (из крещенных евреев) в Симбирской губернии. Первоначально окончил Симбирское духовное училище, потом духовную семинарию, по окончании которой в 1895 году поступил в Московскую духовную академию при ректорстве Антония Храповицкого , и с переходом последнего в Казанскую духовную академию переведен туда, которую окончил в 1899 году со степенью кандидата богословия. Кандидатская диссертация была написана на тему: «Законодательство Византийских императоров по делам церковным до Юстиниана включительно». Определением Совета Академии, он был оставлен при той же Академии на следующий 1899/190О уч/год в звании профессорского стипендиата для обработки магистерской диссертации на ту же тему: «Законодательство Византийских императоров по делам церковным до Юстиниана включительно " · 26 ноября 1899 года пострижен в монашество. 25 февраля 1900 года рукоположен во иеродиакона, а 26 февраля – во иеромонаха. Для ознакомления с первоисточниками для магистерской диссертации, он в том же 1900 году I марта был командирован в Константинополь сроком на полгода (до 15 августа того же года). По возвращении из Заграничной командировки просил Совет Академии ходатайствовать пред Св.Прав.Синодом назначить его по учебному ведомству, причем писал: «Покорнейше прошу Совет Академии ходатайствовать пред Св.Синодом о назначении меня на службу по учебному ведомству. Наиболее желанное место службы для меня Казань или Петербург. В Петербурге мне необходимо для изучения рукописей Преосв. Порфирия (Успенского) , хранящихся в Академии Наук. Если нельзя будет служить в одном из указанных городов, прошу ходатайствовать о назначении меня в один из городов вблизи библиотек какой-нибудь из четырех Академий». Св.Синод отклонил его просьбу. С 26 августа 1900 года он назначается на должность преподавателя Основного, Догматического и Нравственного богословия в Воронежскую духовную семинарию. 26 апреля 1902 г· утвержден в степени магистра богословия· |
|
|
