| В 1860-1865 гг. архим. Антонин являлся настоятелем посольской церкви в Константинополе. Это был период его наиболее плодотворной научной деятельности. В 1862 г. им был составлен каталог 624 рукописей библиотеки иерусалимского Святогробского подворья в Константинополе , в котором архим. Антонин впервые обратил внимание ученых на уникальный рукописный сборник, содержащий текст Дидахе. В апреле 1862 г. о. Антонин посетил г. Никею (Изник) и его окрестности. Весной 1863 г., получив отпуск, единственный раз за более чем 40-летнее пребывание на Востоке смог совершить поездку на родину; по пути в Батурино к родителям он посетил крупнейшие научные центры Европы и России (Вена, Прага, Дрезден, Санкт-Петербург, Москва) и книжные собрания крупнейших библиотек, познакомился с лучшими специалистами в области славяноведения и византинистики. В том же 1863 году по поручению Святейшего Синода исследовал на Афоне вопрос о подлинности Синайского кодекса Библии, подтвердив его древность, а в 1868 г. вел в Константинополе переговоры об окончательной передаче этой ценнейшей рукописи русскому правительству. В мае-июле 1865 г. он совершил поездку по балканским провинциям Османской империи (Македония, Фессалия, Эпир), собрав в путевых дневниках богатый археологический материал по церковной истории . В 1865 г. был назначен временно заведующим делами Русской духовной миссии в Иерусалиме, а 5 июня 1869 года был утвержден в должности ее начальника). Миссия, основанная в 1847 г., находилась в это время в сложных отношениях с Иерусалимским Патриархатом и представителями др. конфессий в Палестине, а также испытывала крайнее стеснение в денежных средствах, необходимых для ее работы. Архим. Антонин, благодаря тонкому пониманию политической и церковной ситуации на христианском Востоке, прекрасному знанию греческого и ряда восточных языков и дипломатическому таланту, сочетавшемуся с личным обаянием, сумел постепенно улучшить положение Русской миссии, укрепить ее авторитет в Палестине. Добившись более внимательного отношения к ней со стороны русского правительства и Святейшего Синода, ему удалось создать серьезную материальную базу для деятельности миссии в Палестине и значительно расширить существовавшую систему русского паломничества в Св. землю. |
| С принятием монашества о. Антонин еще раз изменил свою специальность, перейдя 31 Октября 1847 г. 28 с греческого языка на герменевтику или изъяснение священного писания и обличительное богословие, каковую кафедру и занимал до выхода из академии почти три года. «В преданиях старейших представителей академии, пишет о профессорской служба о. Антонина приснопамятный в летописях нашей школы покойный И.И. Малышевский , отмечены характеристические черты его как преподавателя последних двух предметов, особенно герменевтики, производившего глубокое впечатление 29 на слушателей приемами тонкого анализа в разъяснении научных положений, в объяснении трудных мест священного Писания» 30 . 11 Сентября 1846 г. о. Антонин принял на себя обязанности помощника инспектора академии и нес их до 15 Мая 1850 года. Служебные неприятности, возникшие у него по инспекции в академии, лишение незаменимого друга и нравственной опоры в лице инспектора академии о. архимандрита Феофана Авсенева, по болезни оставившего службу при академии и получившего место настоятеля при посольской церкви в Риме, и, наконец, постоянное «с детства влечение души его к Византии, как духовной родине» 31 и вообще на Восток – все это вместе взятое побудило и о. Антонина оставить службу при академии и искать себе место настоятеля при церкви нашей миссии в Афинах. «Киевлянину стало припоминаться, пишет о. Антонин в объяснение своего влечения на Восток, что в то время еще, когда он думал о Киеве, как о счастье другого Mipa, ему казалось, что за Печерской картиной скрывается другая, и не одна, – далее её, лучше её, таинственнее, – что Киев есть только перепутье в Иерусалим – в рай. И точно. Скоро святыня нервопрестольного города Руси стала казаться ему неполной, теплота не достаточною, тысячелетняя древность слишком свежею, князь Владимир – только отсветом царя Багрянородного. Душа пленилась уже другими образами. Несомненно светлейшие точки блестят ему до ослепления на темной перспективе будущего» 32 . «Восток есть колыбель человечества. Довольно сказать это, замечает о. Антонин по другому случаю, чтобы сделать мысленный поклон в ту сторону, «откуда свет истек». Человеку, любящему припоминать дни древние и помышлять о летах вечных, нет пригоднее места для этого, тоже в своем роде умного делания, как Византия, от которой и без того на русскую душу веет чем-то своим, близким, но таким давним, что теряются все различительный черты дорогого образа, и остается в душе одно общее представление чего-то неодолимо влекущего, как память о матери у человека, осиротевшего в детстве» 33 . |
| Сложности иерусалимских церковно-этнических и личных отношений находили разный, не всегда доброжелательный и верный отклик в отечественной прессе, способствуя созданию мифов о влиятельности архимандрита и его церковно-политических предпочтениях. Так, 11 августа 1888 г. Антонин записывает в дневнике по поводу статьи кн. В.П. Мещерского в журнале «Гражданин»: «Мерещится почитателям патриарха Никодима, что я с своей партией (!) ненавижу греков и удивительно сердечно возлюбил арабов, из коих и намерен выбрать патриарха Иерусалиму, так как имею претензию подчинить себе высшего иерарха Православной Церкви, вместе с нашей дипломатической миссией (?) в Иерусалиме». Сказанное не означает, что остропроблемный характер разносторонних связей и контактов с Иерусалимской Патриархией и греческим миром отрицательно сказывался на итогах церковно-дипломатической деятельности Антонина. Именно ему удалось на долгие десятилетия укрепить русско-иерусалимские духовные связи, так что имя его до сих пор пользуется непререкаемым авторитетом на Православном Востоке. 3 августа 1868 г. Антонин награжден Патриархом Иерусалимским Кириллом II крестом с частицей Животворящего Древа «за горячее благочестие и пламенную ревность о Гробе Господнем». Четверть века спустя, провожая архимандрита в последний путь, его младший друг, будущий Александрийский Патриарх Фотий сказал: «Священная Матерь Церквей справедливо почитала сего мужа и справедливо благословляет его память. Если кто в сем мире после смерти жив в памяти людей, в истории, и возвышается как светоносный маяк среди беспредельного океана забвения, если чьи-либо дни не прошли как тень, но прошедши сохраняются и угасши являются славными, то это именно почивший архимандрит Антонин» 1386 . Политические и церковно-политические нюансы тем более не отражались на личных и домашних отношениях и привычках Антонина. Он по-прежнему общается, ходит в гости и пьет чай с лучшими представителями Святогробского братства, дружит с греческими иерусалимскими семьями, на протяжении долгих лет проявляет трогательную заботу об осиротевшей семье рано умершего Клеопы Апостолиди, участвуя в судьбе каждого из его пятерых детей. Досуг Антонина разнообразят и скрашивают контакты с греческими учеными, приезжающими в Иерусалим, регулярное чтение греческих журналов и газет, споры о политической и общественной жизни Греции. |
| Нередко паломники оказывались и щедрыми благодетелями Русской Духовной Миссии. Приведем в качестве примера запись от 15 января 1873 г.: «Получены из Яффы... (берат и орден, думает читающий сие потомок. Пусть не спешит с заключениями) давно ожидаемые самовары. Достойные соперники колоколов. Блажен тот момент, в который мы узрели здесь редкое сочетание поклонников-приятелей, купца и офицера, друг перед другом возревновавших о славе Построек наших. Иван Федорович прислал (чуть не привез) нам два больших колокола, Николай Федорович – два большущих самовара. Господь да утешит великодушных патриотов-христолюбцев за их доброе дело». Дневник является источником для восстановления «трудов и дней», то есть биобиблиохроники, отца Антонина. О некоторых его трудах мы вообще узнаем только из дневника. Так, известно, каким тщательным археографом был автор. В 1870 году он составил свой самый известный каталог – Синайского монастыря, с описанием 1348 греческих и славянских рукописных книг (о пребывании на Синае см. дневник за июль-сентябрь 1870 года) 1409 . Между тем, нигде не упоминается об аналогичной и достаточно трудоемкой работе, проделанной им по составлению каталога библиотеки Лавры Саввы Освященного (неизвестен и сам каталог: А. А. Дмитриевский , работавший с саввинскими рукописями в 1887 году уже в Патриаршей библиотеке в Иерусалиме, о нем не знает). Тем важнее страницы дневника, связанные с работой неутомимого археографа в Мар-Сабе в июне-июле 1868 г. 1410 Хронология работы над отдельными статьями может быть прослежена по дневниковым записям почти день в день. Интересно, что иногда статья писалась несколько дней, а переписывалась несколько недель 1411 . Более того, публикуемый дневник показывает, что Антонин внимательно относился к библиографии своих работ, старался фиксировать появление или непоявление статей в печати («27 марта 1873. Levant-Times все еще без статьи Афонской. Что-нибудь случилось с нею фатальное»). Не все работы Антонина известны сегодня исследователям. В течение 1881 г. о. Антонин опубликовал в «Церковном вестнике» четыре статьи. Между тем, как следует из дневника, в редакцию была отправлена также статья с рассказом о визите в Святую Землю австрийского эрцгерцога Рудольфа, подписанная псевдонимом «Камзолов» и не появившаяся в печати. В августе Антонин пишет и отправляет в Россию так называемый «тифлисский реферат» – о грузинских древностях Иерусалима, судьба которого неизвестна 1412 . В сентябре-октябре долго пишет и переписывает неизвестную статью. И, наконец, в декабре пишется некий «демонологический» этюд под псевдонимом А. Лаханиди. |
| В виду изложенных обстоятельств можно бы думать, что о. Антонин опустит руки и сделается равнодушным зрителем в Палестине всего окружающего, но он был наделен от природы твердым, самостоятельным характером, имел перед собою ясную и определенную программу деятельности, верил крепко в себя и в правоту своего дела и не только не падал духом, но твердо и решительно шел к раз намеченной цели... Прежде всего, он постарался установить для себя modus vivendi в Палестине. «Начальник миссии нашей в Иерусалиме, пишет он в одной из своих многочисленных корреспонденций, вовсе не есть простой поверенный или посланник Св. Синода при Иерусалимском патриаршем престоле. Он есть духовный начальник поклоннического учреждения нашего в Иерусалиме, и положение его может считаться независимым от того или другого каприза, того или другого махинатора, скрывающегося за подставною фигурою Прокопия (т. е. патриарха и преемника блаженнейшего Кирилла). Уступи С в. Синод, из почтения к заветному для России имени патриарха одному махинатору, завтра на место его станут десять». 97 По отношению к паломникам он держался принципа невмешательства в их внутренний, так сказать, домашний быт. «При нас было, пишет о. Антонин, что г. консул приказал смотрительнице женского приюта доносить всякий раз ему, когда кто-нибудь из членов миссии придет в приют. Какой же духовный надзор возможен за поклонниками со стороны миссии?» 98 заключает о. Антонин. «Она (т. е. миссия) видит их только в церкви и знакомится с ними только тогда, когда они сами того поищут» 99 . «Миссии, пишет о. Антонин (по другому поводу), никто не поставил ни в право, ни в обязанность руководить поклонников, посещающих Св. места. Недавно, как мне стало известно, один высокий сановник русский, временно находящийся в Иерусалиме, объявил начальнику миссии, что, в силу дайной сему последнему инструкции, он может содействовать Императорскому консульству в этом деле, а распоряжаться не должен... Заикнись теперь духовная миссия о своей пригодности к населению словесного стада нашего на лугах Св. Земли, ее и свои и чужие приравняют несомненно к волку». 100 |
| Долгая творческая дружба связывала начальника Миссии со швейцарским немцем Конрадом Шиком 1394 , архитектором и археологом, нашедшим в Иерусалиме вторую родину. Шик был привлечен отцом Антонином к раскопкам на Русском Месте, завершившимся открытием Порога Судных Врат. А тот в свою очередь способствовал приглашению Антонина в немецкие научные общества и появлению его имени на страницах европейских изданий. С большим удовольствием Антонин общался с французским археологом и дипломатом Ш. Клермоном-Ганно, к советам которого прибегал при покупке древностей, чтении надписей, разборе монет. Известны слова архимандрита о неизбежном «разочаровании» русского человека в Иерусалиме, на этом многовековом перекрестке вер, цивилизаций, этносов, обусловленном «привычкой видеть одно и то же у себя на родине», несоответствием наших фольклорных и книжных знаний о Палестине и реальностью, различиями в богослужении, обычаях и обрядах русского и греческого духовенства, наконец, даже в порядке церковно-государственных отношений. Святой Град приучал к «терпимости, столь нужной тому, кто решился принесть на Гроб Господень дань и своей признательной души вместе с тысячами других, подобных ему пришельцев, часто не похожих на него ничем, кроме одного образа человеческого и имени христианского» 1395 . Изучение дневника позволяет сделать вывод о том, что в ряду многочисленных представителей Церкви, науки и культуры, оставивших свой след на Святой Земле, архимандрит занимает совершенно особое место, выделяясь бережным отношением и уважением к чужим религиозным и культурным традициям, щедростью вмещения другого, иных способов бытия и видения мира. Если считать именно эту особенность основной чертой русской души, русского национального характера, то Антонин является русским человеком по преимуществу, во всей его пушкинско-достоевской широте и всеотзывчивости. Дневник – это неприкрашенная летопись формирования вакуфа Антонина и других его земельных приобретений. История «палестинского владельчества», как говорил сам Антонин, начинается с первых месяцев по приезде в Иерусалим. Поводов и мотиваций этой стороны деятельности можно назвать немало. Важнее другое. Помимо политики, интриг, международных и межведомственных трений было в жизни Антонина нечто более серьезное и беспроигрышное – он изучал библейские древности, покупал участки земли, связанные с теми или иными ветхозаветными или новозаветными преданиями, строил странноприимные дома и церкви. Дневники 1860-х – 1880-х гг. изобилуют записями о совершенных земельных покупках. Один за другим приобретены участки в Хевроне (с Мамврийским дубом, 1868), в Яффе (1869), в Айн-Кареме (1871), на Елеоне (1871), в деревне Силоам (“Могила дочери фараона”, 1873), в Иерихоне (1874) и др. История некоторых из них читается как детектив. |
| 117 О. Антонин был большим любителем «толстого» звона. (Церк. Вестн. 1881, 9, стр. 6; см. Заметки поклонника св. Горы, стр. 30, 402). 123 О. Антонин мечтал создать и мужскую обитель в Иерусалиме на Елеоне в своих постройках, но этим его мечтам не суждено было осуществиться на деле. Церковн. Вестн. 1876, 15, стр. 6. 133 Душеп. чтен. 1866, III, 148, 149, 157. Статьи, относящиеся к изучению древностей в Палестине:«Письмо из Иерусалима» (Северная Почта, 1868, 94); «26 Января в лавре св. Саввы» (Труд. Киев. Дух. Акад. т. II, 1868); «Св. мучение св. Домнины» (Там же, 1869, т. I); «Св. преподобно-мученица Сосанна Палестинская» (там же, 1877, т. I); «О том, как доктор Сепп открыл древний храм Ваала между Иерусалимом и Вифлеемом» (там же, 1878, т. I); «Доктор Сепп у Самарян» (там же, 1875, т. III). 136 Чего не нашел я, – мечтал о. Антонин, – отправляясь на Синай, ни в Греции, ни на Афоне, найду здесь, думал я, – византийскую эпоху наилучшего времени её в цельных, нетронутых ни разрушителями, ни возобновителями памятниках» (Из записок Синайского богомольца, стр. 123. Сн. стр. 14) 137 О своем каталоге о.Антонин говорит, что его «надобно сделать удовлетворительно, чтобы монастырю можно было потом похвалиться им перед другими» ( Из записок Синайского богомол., стр.30). «Каталог наш подвигается быстро и обещает быть дельным. Конечно, у меня не было и теперь нет в виду составлять настоящий ученый, еще менее прагматический каталог, в чем я спешу оговориться и извиниться. Предоставляю это кропотливое занятие потомству. Я только пролагаю дорогу ему... Мои ошибки и неизбежные промахи всякого рода пусть он (т. е. исследователь) благосклонно припишет недостатку времени и неизбежной спешности занятия от сего» (там же, стр. 44). Проф. богословской школы в Иерусалиме, спутник о. Антонина, Саруф составил каталог сирийских рукописей. 138 Catalogus codicum graecorum Sinaiticorum, scripsit W. Gardthausen lipsiensis. Oxon. 1886 an.: об этом каталоге Гардтгаузеу так выражается: «Numeri...notati sunt in Catalogo manuscripto bibliothecae Sinaiticae quem monachum (sic!) Russicum olim fecisse dicunt (Catal. Praef. pag. VIII). О заимствованиях Гардтгаузена из этого каталога см. у меня «Путешествие по Востоку и его научные результаты», стр. 122, 148, и в Словаре критико-библиографическом русских писателей и ученых, С. Венгерова, т. I» стр. 632. |
| Им, значит, юбилей. А мне – 65-й. Таким образом, В. Н. Хитрово был не вполне точен, когда утверждал, что о. Антонин «оставил после себя собственноручные записки, в которых ежедневно, в течение с лишком 60 лет, записывал пережитое, виденное и слышанное им с августа 1830 года по 5 января 1894 года» 1373 – если только здесь не описка («1830» вместо «1832»). А. А. Дмитриевский в своей статье 1904 г. и повторяющие его дословно архим. Киприан (Керн) и архим. Никодим (Ротов) датируют почему-то начало дневника 1841 г. 1374 . Ежедневные записи к концу года составляли существенный объем. При случае автор фиксирует – не без иронии – масштаб своей ежегодной дневниковой продукции: «Растут мои тетрадки. Им дела нет до того, что сих дел мастер, с их умножением и ростом, все умаляется и сокращается. Нарождается по 7 штук в год. Плодовитость кроличья, поистине» (18 января 1888 г.) 1375 . За сим следуют самоуничижительные воздыхания в духе покаянной этикетной традиции древних книжников: «давно бы следовало... освободить эти руки от труда, никем не заповеданного и никому не нужного! Пусть бы это было делом страсти, перед которой пасует всяк ум, а то на бедную тетрадку смотришь чуть не с остервенением – и все-таки пишешь и пишешь!». Особая тема – цель, «сверхзадача» дневника. С. И. Пономарев считал, что «о. Антонин набрасывал страницы своего дневника только как столбы, как грани, как вехи для составления будущей истории своей жизни в Палестине. Но есть и теперь в дневнике его интересные страницы, есть много разбросанных материалов для истории того времени» 1376 . Прямых свидетельств, которые позволяли бы думать, что Антонин намеревался когда-либо писать мемуары, нет. Что касается автобиографических записок, начальные фрагменты которых (родословная, рассказ о рождении и первых детских впечатлениях) были опубликованы В. Н. Хитрово в 1899 г. 1377 , а продолжение – «Частная история моей жизни» (о пермских семинарских годах) – сохранилось в архиве А. А. Дмитриевского , в недатированной копии, не позволяющей судить о времени создания текста, то эти записки ни по манере изложения, ни по содержанию не соответствуют дневнику. |
| Архимандрит Антонин (Капустин) — создатель Русской Палестины. Ч. 3 Из книги архимандрита Киприана (Керна) «Восхождение к Фаворскому свету» , изданной Сретенским монастырем в 2006 г. в серии «Духовное наследие русского зарубежья» . Сотрудничая в различных органах отечественной печати отец архимандрит всем постоянно напоминал о своей неутомимой ученой деятельности. Нельзя умолчать и об его увлечении астрономией, попутно с его главной научной стихией — «детством человечества». Звездное небо привлекает его внимание уже издавна. Если не считать чисто любительского и поверхностного увлечения пасхалией еще и на школьной скамье, то астрономией начал о. Антонин заниматься в Афинах в начале 1850-х годов. Он находит в этой области сочувствие и интерес у своего любимого брата отца Платона. Так, тот пишет ему ( 7 июля 18 53 года) из Москвы: «Об астрономии? Изволь! Вот что! Если ты чувствуешь в себе эту болезнь, как и я несколько, то думаю, ее не прогонишь от себя никакой длины и цены рефракторами, а лучшим противодействием ей может быть правильное, хотя бы и популярное изучение астрономии. Тогда и малая труба откроет много испытующей мысли. Вот и у меня охота смертная, да участь горькая...» — и дальше идут специальные рассуждения об инструментах. Часто их переписка прерывается сообщением друг другу о своих наблюдениях, формулами и вычислениями. С этого времени занятия астрономией становятся систематическими, и этим любимым делом Антонин увлекается до самой смерти. Им постепенно приобретаются различные необходимые приборы, между которыми были и весьма ценные. О своих «оптических путешествиях по горам и пустыням Луны» вспоминает он не раз и с любовью. В здании Миссии, на восточной стороне, высится небольшая ба-шенка-обсерватория отца архимандрита, в которую с радостью вводил он всякого, кто выказывал интерес к любимой области знания. Сохранился среди его бумаг листочек с вычерченными разноцветными концентрическими кругами, символизирующими относительную величину различных телескопов и рефракторов, как принадлежащих ему, так и известных понаслышке и составляющих предмет его оптических вожделений. Внизу шутливая подпись все объясняет: «Похоть очес». |
| Среди елеонских благотворителей особое место принадлежит соликамскому купцу А. В. Рязанцеву, к-рый помимо неск. тысяч рублей, пожертвованных в разное время (в т. ч. на иконостас, стоивший 2 тыс. р.), заказал в Москве колокол в 308,5 пуда с горельефными иконными изображениями. Колокол был отправлен из Одессы на пароходе «Корнилов» 12 марта и выгружен на берег в Яффе 27 марта 1884 г. Чтобы доставить его в Иерусалим (железной дороги до 1892 не существовало), архим. Антонином «в воскресенье, 27 января , сделано было надлежащее воззвание к люду Божию о помощи. 105 человек (на 2/3 женщины) спешно прибыли утром во вторник в Яффу и принялись за дело» ( Антонин (Капустин), архим. Из Иерусалима//ЦВ. 1885. 14. С. 240). 60 км, отделяющих Яффу от Иерусалима, колокол тянули с помощью веревок и полотенец вместо лямок. Половина пути пролегала по сыпучим пескам, так что в день нельзя было проходить иногда более версты. «За этот труд архим. Антонин не мог предложить людям ничего кроме пищи, да и едва ли между ними нашелся бы человек, ожидающий какую-нибудь плату» ( Дмитревский. 2006. С. 63). Доставка колокола заняла 7 дней. Вечером 5 февр. колоколу «была восторженная встреча, поднявшая на ноги весь город» ( Антонин (Капустин), архим. Из Иерусалима//ЦВ. 1885. 14. С. 240). На следующий день архим. Антонин призвал паломников поднять колокол на Елеон. После молебна, в 10 ч. утра, тысячи людей двинулись в путь. Нужно было спуститься в долину Кедрона, чтобы затем вновь подняться на гору. Только к 6 ч. вечера удалось подтянуть колокол к ограде рус. участка. 7 февр. колокол был осторожно выгружен в пространство, окруженное фундаментом колокольни (заложен в кон. 1884), и поставлен вертикально на деревянные брусья. По мере возведения следующих ярусов колокольни колокол каждый раз поднимали на новый уровень. Строительство колокольни было завершено в 1887 г. Крест для нее был пожертвован братом архим. Антонина московским прот. Платоном Капустиным и доставлен в Иерусалим в 1888 г. ( Осипов. 1892. С. 463). |
|
|
