| 1 . Антоний родом был египтянин 1 . Поскольку родители его, люди благородные, довольно богатые, были христиане, то и он воспитан был по-христиански и в детстве рос у родителей, не зная ничего иного, кроме их и своего дома. Когда же стал отроком и преспевал уже возрастом, не захотел ни учиться грамоте, ни сближаться с другими отроками, но имел единственное желание, как человек нелукав, по написанному об Иакове, жить в дому своем ( Быт. 25:27 ). Между тем ходил он с родителями в храм Господень и не ленился, когда был малым отроком, не сделался небрежным, когда стал уже возрастать, но покорен был родителям и, внимательно слушая читаемое в храме, соблюдал в себе извлекаемую из того пользу. Воспитываемый в умеренном достатке, он не беспокоил родителей требованием разных и дорогих яств, не искал услаждения в снедях, но довольствовался тем, что было, и ничего больше не требовал. 2 . По смерти родителей остался он с одною малолетнею сестрою и, будучи восемнадцати или двадцати лет от роду, сам имел попечение и о доме, и о сестре. Но не минуло еще шести месяцев по смерти его родителей, он, идя по обычаю в храм Господень и собирая воедино мысли свои, на пути стал размышлять о том, как апостолы, оставив все, пошли вослед Спасителю, как упоминаемые в Деяниях верующие, продавая все свое, приносили и полагали к ногам апостольским для раздаяния нуждающимся, какое имели они упование и какие воздаяния уготованы им на небесах. С такими мыслями входит он в храм – и в читаемом тогда Евангелии слышит слова Господа к богатому: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое, и даждь нищим, и гряди в след Мене, и имети имаши сокровище на небеси ( Мф. 19:21 ). Антоний, приняв это за напоминание свыше, словно это чтение было для него, выходит немедленно из храма и, что имел во владении от предков (было же у него триста арур 2 весьма хорошей, плодоносной земли), дарит жителям своей веси, чтобы ни в чем не беспокоили ни его, ни сестру; а все прочее движимое имущество продает и, собрав довольно денег, раздает их нищим, оставив несколько для сестры. |
| Когда же было Антонию подобное видение и рассказывал он об этом, – всегда просил, чтобы никто не удивлялся ему в том, дивился же бы только Господу, Который нам, человекам, даровал возможность познавать Его по мере сил наших. 63 . Еще однажды, пришедши в монастыри, бывшие на «внешней горе», когда упросили его взойти на корабль и помолиться с монахами, он один почувствовал сильное и весьма отвратительное зловоние. Бывшие на корабле говорили, что есть тут рыба и соленое мясо, и оттого запах; но Антоний сказал, что это зловоние иного рода. Пока еще говорил он, возопил вдруг юноша, одержимый бесом, который, войдя на корабль прежде других, скрывался на нем. Бес, по сделанному ему запрещению именем Господа нашего Иисуса Христа, вышел, а человек этот стал здоров, и все поняли, что зловоние было от беса. 64 . И иной некто из людей знатных пришел к Антонию, имея в себе беса; бес этот был весьма лют. Одержимый им не знал, что приведен к Антонию, и пожирал извержения тела своего. Приведшие просили Антония помолиться о бесноватом. Антоний, из сострадания к юноше, молится и всю ночь проводит с ним во бдении. Перед рассветом юноша, внезапно устремившись на Антония, повергает его на землю. И когда пришедшие с ним вознегодовали на это, Антоний говорит им: «Не сердитесь на юношу: виноват не он, но живущий в нем бес. Поскольку наложено на него запрещение и велено ему идти в места безводные, то пришел он в ярость и поступил так со мною. Поэтому прославьте Господа, ибо такое устремление на меня юноши было для вас знамением, что бес вышел». Когда говорил еще это Антоний, юноша тотчас стал здоров и, наконец образумившись, узнал, где он, и приветствовал старца, принося благодарение Богу. 65 . Весьма многие из монахов согласно и одинаково рассказывали, что совершено Антонием много и иного, сему подобного. Но это еще не столько чудно, сколько пред всем иным наиболее чудным кажется следующее. Однажды, пред вкушением пищи около девятого часа встав помолиться, Антоний ощущает в себе, что он восхищен умом, а что всего удивительнее – видит, будто бы он вне себя и кто-то как бы возводит его по воздуху. |
| В юности своей он с таким усердием предался правилам общежития, что в короткое время, какое пробыл на них, стяжал сокровище послушания и обогатился познанием всех добродетелей. Когда же, через умерщвление своих желаний под наукой смирения и покорности, он погасил в себе страсти и преуспел во всяких добродетелях, какие требуются и уставом монашеским, и учением святых отцов, то, воспламенившись желанием высшего совершенства, поспешил проникнуть в сокровеннейшие места пустыни, чтобы здесь, без всякого развлечения общением с людьми, беспрепятственнее прилепиться к Господу, с Коим пребывать нераздельно жаждал он, находясь среди множества братий. Здесь опять, по рвению и любви к непрестанному Божественному созерцанию, он с такой заботливостью избегал взора других, что в этом превзошел всех отшельников; для сего приходил в дальние пустынные места и укрывался от них долгое время, так что самые отшельники с трудом и очень редко видели его. И нельзя было не верить, что он наслаждается там каждодневно сообществом Ангелов. Желая воспользоваться его наставлениями, а также смущаемые различными помыслами, уже под вечер мы пришли в его келлию. После непродолжительного молчания он начал превозносить наше дело, то есть что, оставив отечество из любви к Богу, посетив столько областей, терпеливо сносим скуку и бедность пустыни и с таким рвением стремимся подражать их строгому образу жизни, который едва сносят и те, кои родились и возросли в нужде и скудости. На это мы отвечали, что заботливо искали его ради наставления и учения, – затем, чтобы сколько-нибудь настроить дух свой его правилами и совершенствами, бесчисленные доказательства коих уже видели и знаем, а не затем, чтобы принимать похвалу за добро, которого, однако же, в нас нет. Почему желали бы услышать то, что сокрушало бы нас и смиряло, а не то, что может вести к самопрельщению и гордости. Тогда блаженный Пафнутий начал говорить: «Есть три способа призывания, также три признаем необходимым и отречения для монаха, каким бы образом он ни был призван. |
| Поскольку раб Божий Макарий не знал дороги к этому месту, то и соображал свой путь с течением звезд, как делают мореходцы. Так прошел святой муж всю пустыню. Нашедши здесь несколько тростнику, он через каждое поприще ставил по одной тростинке, чтобы по ним знать, как воротиться назад. В девять дней он прошел всю эту пустыню и был уже недалеко от того сада, но с наступлением ночи несколько заснул. Злобный демон, всегда враждующий против подвижников Христовых, в то время как Макарий спал не далее версты от гробницы, собрал все тростинки и, положив их у самой головы его, удалился. Проснувшись, Макарий нашел, что все тростинки, которые он ставил по дороге для приметы, собраны в одно место. Может быть, Бог попустил это, призывая Макария к большим трудам, дабы он полагался не на указания тростинок, а на благодать Бога, Который сорок лет вел Израиля по страшной пустыне посредством столпа облачного. «Когда я стал подходить к гробнице, – говорил святой, – из нее вышло навстречу мне до семидесяти демонов в разных видах: одни из них кричали, другие скакали, иные яростно скрежетали на меня зубами, а другие, как крылатые враны, бросались мне в лицо и говорили: “Что тебе надобно, Макарий? Зачем ты пришел к нам? Ты, вместе с подобными себе, завладел нашей пустыней, вы и оттуда выгнали родственных нам демонов. У нас с тобой ничего нет общего. Зачем идешь в наши места? Как отшельник, довольствуйся пустыней; устроившие сие место отдали его нам, а ты не можешь быть здесь. Зачем хочешь ты войти в это владение, куда ни один живой человек не входил с тех пор, как мы похоронили здесь братьев, основавших оное?» И много еще шумели и жалобно вопили демоны. Но я, – говорил Макарий, – сказал им: “Пойду только и посмотрю, а потом уйду отсюда». Демоны сказали: “Обещай нам это по совести». Раб Божий отвечал: “Обещаю»,– и демоны исчезли. Вошедши [в сад], – рассказывал он, – я осмотрел все и между прочим увидел медную бадью, повешенную на железной цепи над колодцем (бадья от времени покрылась ржавчиною), а также яблоки, внутри совсем пустые, ибо они высохли от солнца». |
| 25 . Они коварны и готовы во все превращаться, принимать на себя всякие виды. Нередко, будучи сами невидимы, представляются они поющими псалмы, припоминают изречения из Писаний. Иногда, если занимаемся чтением, и они немедленно, подобно эху, повторяют то же, что мы читаем; а если спим, пробуждают нас на молитву и делают это так часто, что не дают почти нам и уснуть. Иногда, приняв на себя монашеский образ, представляются благоговейными собеседниками, чтобы обмануть подобием образа и обольщенных ими вовлечь уже, во что хотят. Но не надобно слушать их, пробуждают ли они на молитву, или советуют вовсе не принимать пищи, или представляются осуждающими и укоряющими нас за то самое, в чем прежде были с нами согласны. Ибо не из благоговения и не ради истины делают это, но чтобы неопытных ввергнуть в отчаяние. Подвижничество представляют они бесполезным, возбуждают в людях отвращение к монашеской жизни, как самой тяжкой и обременительной, и препятствуют вести этот противный им образ жизни. 26 . И посланный Господом пророк возвестил окаянство таковых, сказав: горе напаяющему подруга своего развращением мутным ( Авв. 2:15 ). Такие предначинания и помышления совращают с пути, ведущего к добродетели. И Сам Господь даже говорившим правду демонам (ибо справедливо они говорили: Ты еси Сын Божий – ( Лк. 4:41 ) повелевал молчать и воспрещал говорить, чтобы, вместе с истиною не посеяли они собственной злобы своей, а также чтобы приобучились и мы никогда не слушать их, хотя бы, по-видимому, говорили они и истину. Нам, имеющим у себя Святые Писания и свободу, дарованную Спасителем, неприлично учиться у диавола, который не соблюл своего чина и изменился в мыслях своих. Посему-то Господь запрещает ему произносить изречения Писания: грешнику же рече Бог: вскую ты поведаеши оправдания Моя, и восприемлеши завет Мой усты твоими? ( Пс. 49:16 ). Демоны все делают, говорят, шумят, притворствуют, производят мятежи и смятения к обольщению неопытных, стучат, безумно смеются, свистят; а если кто не обращает на них внимания, плачут и проливают уже слезы, как побежденные. |
| И разговор их исполнен такого же спокойствия. Они не говорят о том, о чем, совершенно и не касающемся нас, разговариваем мы, например: тот-то сделан начальником, тот лишен начальства, тот умер, а другой получил наследство, и тому подобное, но всегда разговаривают и любомудрствуют о будущем и, как бы обитающие в другом мире, как бы переселившиеся на самое небо и живущие там, всегда рассуждают о небесном: о лоне Авраамовом, о венцах святых, о ликовании со Христом; а о настоящем нет у них ни помину, ни слова... а говорят о Небесном Царстве, о настоящей брани, о кознях диавола, о великих подвигах, совершенных святыми. Отсюда очевидно, что если бы кто стал давать им царство для охранения, они не согласились бы принять; взяли бы, может быть, если бы не заботились о большем Царстве и не почитали первого делом временным. Итак, почему мы не спешим к столь великому блаженству, не идем к этим ангелам? Почему не надеваем чистых одежд и не торжествуем этих браков, но остаемся бедными, нисколько не лучшими нищих, сидящих на распутиях, и даже еще хуже и беднее их?.. Итак, зная это, оставим всякое любостяжание и будем приобретать сокровище нетленное, восхищая со всяким тщанием Царство Небесное, – потому что невозможно, невозможно ленивому войти в это Царство. О, если бы мы все, сделавшись прилежными и бдительными, получили его, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь. О нитрийских пустынниках 1 Приведены мы были и в Нитрию, где увидели многих великих отшельников. Среди них были и местные жители, а иные пришли сюда из других мест. В добродетелях они превосходили друг друга и более всего желали первенства в аскетических подвигах. Они являли всякую добродетель и старались превзойти друг друга своею жизнью: одни из них предавались созерцанию, другие – деланию. Когда некоторые из них еще издалека увидели нас, идущих по пустыне, то одни пошли к нам навстречу с водой, другие омыли наши ноги, третьи выстирали наши плащи; одни звали нас к трапезе, иные к изучению добродетелей, иные к созерцанию и познанию Бога: то, что каждый из них умел, он спешил предложить нам. И кто мог бы перечислить все их добродетели, не умея сказать ничего достойного? |
| Когда я пересказал это страждущему, он обещался с клятвою не священнодействовать более. Тогда Макарий принял его и сказал ему: «Веришь ли ты, что есть Бог, от Которого ничто не сокрыто?» Он отвечал: «Верю». Потом Макарий сказал ему: «Ты не должен был смеяться над Богом?» Он отвечал: «Не должен был, господин мой». Великий Макарий сказал: «Ежели ты сознаешь грех свой и наказание Божие, которому подвергся за этот грех , то исправься на будущее время». Пресвитер исповедал грех свой и обещался более не грешить и не служить при алтаре, но стать в ряду мирян. Затем святой возложил на него свои руки, и он в несколько дней выздоровел, оброс волосами и возвратился домой здоровым, прославляя Бога и благодаря великого Макария. Сей святой имел разные келлии в пустыне, в которых совершал подвиги добродетели: одну в Скиту, в самой глубокой пустыне; одну в Ливии, в так называемых Келлиях, и одну в горе Нитрийской. Некоторые из них были без окон – в них, говорят, Макарий проводил Четыредесятницу в темноте 39 . Одна келлия была так тесна, что в ней нельзя было и ног протянуть; и еще келлия была просторнее других: в ней он принимал посетителей. Сей боголюбивый муж исцелил такое множество бесноватых, что трудно их и перечислить. При нас принесли к сему преподобному одну благородную и богатую девицу (из Фессалоники, что в Ахаии); она много лет страдала параличом. Принесшие повергли ее близ келлии Макария. Святой, сжалившись над нею и помолившись, собственноручно помазал ее святым елеем; непрестанно и более мысленно молясь о ней, он через двадцать дней отпустил ее в свой город здоровой. Пришедши домой на своих ногах, она прислала богатые дары святым. Также на моих глазах к святому Макарию, духовному врачу всяких безумных страстей, привели отрока, одержимого злым духом. Положив правую руку ему на голову, а левую на сердце, святой до тех пор молился о нем, пока он не повис на воздухе. Отрок раздулся, как мех, всем телом своим, сделался по весу весьма тяжел и вдруг, вскричавши, стал всеми чувствами извергать из себя воду. Но когда это кончилось, он опять пришел в прежнюю свою меру. Затем, помазав его святым елеем и окропив освященною водою, Макарий отдал его отцу и приказал, чтобы больной до сорока дней не касался ни мяса, ни вина, – и таким образом отпустил его исцеленным. |
| ...От сильного тела требуется при молитве труд; без него сердце не сокрушится, молитва будет бессильной и не истинной (свт. Игнатий Брянчанинов , 40, 162). Источник. В поте лица добывается вещественный хлеб: при усиленном труде, душевном и телесном, насевается хлеб небесный, доставляющий Вечную Жизнь в сердце человеческое... (свт. Игнатий Брянчанинов , 43, 271). Надо прежде труды и поты подъять, потом уже начнут показываться плоды. Но условие неотложное – не жалеть себя (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 81, 189). Источник. Труд с терпением без саможаления все преодолевает... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 83, 26). Источник. Ни одного еще человека не было, который бы без трудов, тревог и смущений крутых достиг Царствия Божия (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 83, 179). Источник. Трудитесь, не ленитесь, но и не засматривайтесь на труды. Хуже всего сие последнее (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 83, 181). Источник. ...Всякий, ищущий с терпением и верою, обретает... если не всегда то, чего желает, то всегда то, что благоволит Бог во благо ему... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 83, 250). Бог любит тружеников, только бы они смиренны были и о себе много не думали (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 84, 184–185). Источник. В Келлиях был старец, авва Аполлос. Если кто из братий приглашал его к труду или работе, то он немедленно шел со всей радостью, говоря: «Сегодня я иду трудиться с Царем моим, Христом, ради спасения души моей» (107, 71). Рассказывают о святом авве Антонии Великом , что он, жительствуя в пустыне, однажды подвергся душевному смущению, унынию и особенному нашествию мрачных помыслов. Находясь в этом состоянии, он начал изливать печаль свою перед Богом. «Господи, – говорил он, – хочу спастись, но помышления мои никак не допускают мне совершить это. Что мне делать со страстями моими? Как мне спастись?» Встав с места того, на котором сидел, и немного отойдя, он сел на другое место, и вот видит неизвестного ему человека, тщательно занятого трудом рук своих. Этот человек то вставал, оставляя рукоделие, и молился, то опять возвращался к рукоделию. Он сшивал листья пальмы. Потом он опять вставал и молился, после молитвы опять принимался за рукоделие. Поступавший таким образом был Ангел, посланный Богом ободрить Антония и возбудить его к мужеству. И услышал Антоний глас, исшедший от Ангела: «Антоний! Поступай так, и спасешься». Услышав его, Антоний очень обрадовался и ободрился: он и начал так поступать, и спасся (107, 37–38). |
| Можно сделать и некоторые выводы (хотя и немногочисленные) относительно распространённости монашества около 300 года. Все ранние источники свидетельствуют о том, что месопотамское монашество в своих самых ранних проявлениях никак не было связано с Египтом. При этом открывается некое новое направление исследования. Монашество в то время существовало не только в той части Месопотамии, которая принадлежала Римской империи, но также и на персидской территории. Поскольку мы знаем о взаимных влияниях в христианстве этих двух стран, мы полагаем, что, по-видимому, то же самое происходило и в отношении монашества. Всё, что нам известно, указывает на то, что обе части месопотамского монашество были тесно связаны друг с другом. Это всё, что можно сказать о самом раннем периоде истории монашества на основании перечисленных выше источников. Сделанные наблюдения не позволяют связать происхождение монашества в Месопотамии с египетскими влияниями. По меньшей мере, об этом свидетельствуют источники, использованные Феодоритом, – они ничего не сообщают о таких влияниях, и им, по-видимому, можно верить (даже если мы по какой-то причине пренебрегаем данными других источников). Об Антонии Великом известно, что он появился в Египте около 280–290 годов и что он стяжал славу «звезды пустыни» и «отца монахов». Конечно, сами сирийцы позже поверили в том, что их монашество произошло из Египта; несмотря на это, самые древние данные указывают на то, что версию о египетском влиянии на возникновение и начальный этап существования монашества в Месопотамии нельзя рассматривать всерьёз. С одной стороны, монашество появилось в Месопотамии и Персии слишком рано для этого. С другой стороны, распространение монашества из Египта происходило достаточно медленно. Последнее утверждение подтверждается сообщением Иеронима, который, говоря об Иларионе, утверждает, что до него сирийцы ничего не знали о монахах и монастырях. Это означает, что к моменту поселения этого ученика Антония в Маюме в 306 году монашество, происходившее из Египта, ещё не достигло западной Сирии. |
| Можно всю жизнь прожить в ощущениях благочестия и не знать, что они суть просто забава души. И самое печальное, что, по-видимому, для многих эти благочестивые ощущения не только оказываются достаточными для проживания Божественной литургии, но даже и непонятно, а чего еще-то можно ожидать (ушли от отвлеченности, ушли от простой сентиментальности, самой примитивной, ушли от автономной эстетики — и что еще искать?); но на самом деле благочестивые ощущения, если искать их специально, вообще беда и грех, потому что в самостном сладком переживании восторга, «подпирающего» все сознание, и кажется, что вот теперь-то все точно и правильно! А на самом деле все эти переживания — лишь поводы и формы выражения духовной жизни, но лишь тогда действующие, действительные и верные, когда они опираются на знание, которое является чем-то гораздо более высоким, чем отвлеченные всплески интеллектуального ощущения. Учиться верному литургическому знанию нужно именно для того, чтобы попытаться найти для себя поводы для глубокого внутреннего благочестия, чтобы литургия раскрылась во всем торжествующем величии внутреннего смысла, разрушающего всякую иллюзию, чтобы открылась та красота, которая светит больше, чем даже благочестие в жизни святых, когда эти жизни становятся видны не просто в формальном содержании нравственных и духовных качеств в некотором конспективном объеме или в пересмотре конкретных жизненных содержаний: строгали тело, а человек все равно не отрекался от Бога. Это поразительно, но гораздо важнее другое. Это «другое» не часто открывается в текстах житийных, потому что в них, к сожалению, обычно содержится много общей схемы, но порою они захватывают дух. Как в известном рассказе патерика об Антонии Великом, когда пришли к нему три монаха, и двое все что-то у него спрашивали, а третий все время молчал. Когда же Антоний спросил: «А ты что молчишь?» — он ответил: «А мне, авва, достаточно просто смотреть на тебя». И иногда встречаются такие люди — порою и мне попадались, в основном это были священники, но и не только священники, — когда достаточно было только на них смотреть. И слушать тоже было прекрасно, все было небесполезно и драгоценно, но и в слушании открывалась не столько конкретность предлагаемых знаний, сколько красота бесконечно живой жизни, живущей подлинно божественными смыслами. Она порою открывается и в житийных рассказах, в том числе и в современных житиях. Для тех, кто любит красоту личностного бытия, из всех современных книг она более всего видна в книге « Старец Силуан ». В ней две части. Первая часть — это описание духовного опыта старца, а вторая часть — его записки. Первая часть замечательна, а во второй и вовсе запечатлевается бесконечная красота. |
|
|
