| Ангелов Д., Влияния на чужди ереси върху богомилството, – «Известия на семинарете при историко-филологическия ф-т на унив. св. Климент Охридски в София», кн. I, 1942. Ангелов Д., Богомилството в България, 2-ре изд., София, 1961. Ангелов Д., История на Византия, I, София, 1950. Атанасов Щ., Дуйчев И., Ангелов Д., Цанкова-Петкова Г., Христов Д., Чолпанов Б., Българското военно изкуство през феодализма, София, 1957. Безобразов П., Боэмунд Тарентский, – ЖМНП, 226, 1883. Безобразов П., Византийский писатель и государственный деятель Михаил Пселл , М., 1890. Беляев Д., Byzantina, I-III, СПб., 1891–1906. В. Бешевлиев, За името Дичина или Вичина на реки Тича, – «Известия на института за български език», 8, 1962. Благоев Η., Правни и социалъни взгледи на богомилите, София, 1912. Бобчева В., Въоръжението на българската войска от втората половина на 9 век до подането на България под турско робство, – «Военно-исторически сборник», 2, 1958. Брайчевский М., К истории расселения славян на византийских землях, – ВВ, 19, 1961. Васильевский В., Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI-XII вв., «Труды», I, СПб., 1908. Васильевский В., Византия и печенеги, «Труды», I, СПб., 1908. Голубовский П., Печенеги, торки и половцы до нашествия татар, Киев, 1884. Гроссу Н., Дело халкидонского митрополита Льва, – ТКДА, 1917, март-август. Гроссу Н., Церковно-религиозная деятельность императора Алексея I Комнина, – ТКДА, 1912, 7–8. Диль Ш., Византийские портреты, I-II, пер. с фр. Б. Кириченского, Харьков, 1909–1911. Дуйчев И., Едно кратко описание на Вардара от XII в., – МП, XIII, 3, 1942. Дуйчев И., Проучвания върху българското средневековие, София, 1945. Дуйчев И., Сщинското значение на името Μκρος у Анна Комнина (Принос към историята и географията на Македония), – МП, VIII, 3–4, 1933. Заборов М., Крестовые походы, М., 1956. Златарски В., Бaropa-Бaбaropa-Bagulamus, Сб-к в честь на А. Иширков, София, 1933. Златарски В., История на Българската държава през средните векове I-/II, София, 1918–1934. |
| Если же под держащим разуметь существование язычества, идолопоклонства, а под изъятием из среды держащего – совершенное уничтожение идолопоклонства, имеющее совершиться чрез распространение Евангелия по вселенной, силою определения Божия; то при таком понимании возникает иное затруднение. Проповедание Евангелия во свидетельство всем народам, как и самый способ выражения показывает, означает, что не останется на земле ни одного народа, который не слыхал бы евангельской проповеди. Бог сделает это для того, чтобы никто из людей не мог на суде оправдываться в вине идолослужения тем, что он не знал и не слыхал евангельской проповеди и потому не мог сделаться христианином. Но слова о проповедании Евангелия по всей вселенной во свидетельство всем народам не означают, что все люди до одного примут проповедь и все сделаются христианами. Отцы и учители Церкви, напр. Ириней, Златоуст, Феодорит и другие, прямо говорили, что антихрист будет запрещать и уничтожать и идолослужение; следовательно оно будет существовать и при антихристе, то есть, при явлении его не все люди будут христианами. Поэтому о язычестве нельзя сказать, что когда оно будет взято от среды, тогда и явится антихрист. Сообщаемое Августином мнение, будто удерживающее есть не что иное, как тайна беззакония, которая означает злых и лицемерных людей, находящихся в Церкви, а взятие держащего от среды означает явное отпадение от Церкви злых, имеющее быть в последние времена, противоречит некоторым местам Писания. Правда, пред пришествием антихриста некоторые члены Церкви отступят от веры и, следовательно, явно отделятся от Церкви ( 1Тим.4:1 ). Но вообще тогдашние люди, хотя отрекутся силы благочестия, однако вид его будут сохранять ( 2Тим.3:5 ), т. е. видимо они не выйдут из Церкви, будут называться и даже казаться христианами. Конечно, они будут отделены от Церкви судом Божиим, но для людей этот суд не очевиден, и следовательно для людей такие мнимо верующие будут оставаться тайной беззакония до самого антихриста, не будут явно, видимо отделившимся от Церкви стадом. |
| По поводу легенды о Нероне должно заметить, что после смерти этого императора – изверга распространилась молва, будто он не умер и опять явится. Об этом говорит Тацит в своей Истории и Светоний в Жизнеописании Нерона. Эта молва распространилась как среди язычников, так и среди христиан. У христиан легенда о Нероне потерпела некоторые изменения. Между тем как одни из них, подобно язычникам, верили, что Нерон не умер, а продолжает жит, скрываясь где то в Азии, откуда опять явится в свое время, другие полагали, что хотя он убит, но некогда воскреснет и опять явится. Другое существенное добавление к легенде у христиан было сделано то, что они в лице Нерона, имеющего прийти из Азии, или воскреснуть, стали ждать антихриста. Вероятно, эта легенда о Нероне, как антихристе, сложилась и была распространена среди простых христиан, среди черни, склонной к суеверию. Но Нерон своими беспримерными жестокостями нагнал такой ужас на население Римской империи, одно имя его и память о нем так пугали воображение, что этой легенде давали веру и образованные люди, даже некоторые писатели христианские. Однако лучшие богословы не доверяли этой легенде. Напр., Августин прямо называет слухи о Нероне, имеющем прийти в качестве антихриста, странными. Другие знаменитые богословы древности признавали антихриста только предшественником или прообразом антихриста, а это показывает, что они не верили, будто он явится вторично в виде настоящего антихриста. Но навеянный зверствами Нерона страх и приводящая в содрогание память о нем так были сильны и столь долго жили в населении Римской империи, что они отпечатлелись в творениях богословов даже позднейших веков. Напр., отцы и учители Церкви четвертого и пятого веков полагали, что Апостол тайною беззакония назвал Нерона, не смотря на то, что Апостол написал свое Второе Послание к Фессалоникийцам тогда, когда Нерон был только наследником престола и не начинал еще тиранствовать. Точно также прообразом антихриста многие отцы признавали именно Нерона, а не Калигулу, Домициана, Диоклетна, или иных жестоких римских императоров. |
| Там В.Н. Соловьев свою статью об исследовании останков проиллюстрировал фотографией Ермакова, стоящего на месте коптяковского захоронения. Стало ясно: что та фотография, о которой рассказал нам, свердловским студентам, Ермаков. Значит, и тут он не лгал. В известинской статье В.Н. Соловьев утверждает: Ермаков стоит " на том самом " мостике, который в 1919 году фотографировал колчаковский следователь Н.А. Соколов. Но Соколов, бедолага, " не догадался " , мол, заглянуть под шпалы, где сразу нашел бы " царские останки " . Убедительное объяснение... Но почему до сих пор не проведена экспертиза двух фотографий − одного и того же места на Коптяковской дороге, запечатленного в мае 1919 года " белым " следователем Соколовым, а в августе-сентябре того же года − чекистом Юровским? И невооруженным взглядом видно: да, место то же, те же деревья, только у Соколова они весенние, а у Юровского летне-осенние. Но " мостик " − совсем другой! Он явно заново построен! Фотография якобы «мостика из шпал» через то топкое место, под которым, по утверждению Юровского, а ныне и Следственного комитета России, якобы были закопаны «останки Царской Семьи». Сделана следователем Николаем Алексеевичем Соколовым в мае 1919 года. Изображение достаточно четкое, и шпал на нем не видно. Жерди разной длины и подтоварник – неошкуренный. Тот самый «шаткий, полуразрушенный» мостик, знакомый Ермакову с детства Не здесь ли один из ключей к разгадке тайны захоронения " под мостком " ? Еще в 1994 году сотрудник Института Всеобщей истории РАН С.А. Беляев, который по поручению Вашего Святейшества внимательно изучил все материалы экспертиз и следствия по уголовному делу 16/123666-93 по обстоятельствам гибели Царской семьи и слуг (которое и " ведет " В.Н. Соловьев), пришел в отношении останков в коптяковском захоронении, в частности, и к такому выводу: " ...ТЕОРЕТИЧЕСКИ ДОПУСТИМО ПОЛОЖЕНИЕ ЭТИХ ОСТАНКОВ В ДАННОЕ МЕСТО В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ МЕЖДУ ИЮЛЕМ 1918 г. И ИЮЛЕМ 1991 г. " Сказано прозорливее некуда». На самом деле, одна фотография пресловутого «мостика», сделанная в мае 1919 года Н.А. Соколовым, однозначно показывает, что разговоры Юровского « мостике из шпал, сооруженном для сокрытия тел в июле 1918 года», относятся к случаю так называемого вранья. |
| Из сказанного открывается, что Св. Писание было главнейшим источником нашего сочинения, а из дальнейшей речи будет видно, что оно было почти единственным нашим источником; прочие же книги, указанные в нашем труде, оказывали нам услугу только в качестве пособий, да и то не важных, третьестепенных. Прежде всего, в отеческих писаниях мы нашли только беглые замечания, относящиеся, притом, не к существу нашей темы, а к частностям (Августин составляет исключение). Таким образом отеческая литература, по скудости и незначительности доставленного ею для нашей книги материала, не может быть названа источником её. – Столь же незначительный, как но качеству, так и но количеству, материал доставили и сочинения богословов, иностранных и русских. Бедность литературы предмета, бросающаяся в глаза при его важности, такова, что мы не могли заимствовать из неё ни главных положений, ни постановки их, ни способа разработки темы и внутреннего развития содержания книги, ни внешней систематизации. Мы почерпали из неё только частные мысли, которые нам пришлось собирать крупицами по разным сочинениям, к нашей теме близко не относящимся. Эти частные мысли различных авторов – духовных и светских – большею частью служат для подтверждения наших собственных мнений, а иногда приводятся с целью оживить и сделать более разнообразным содержание книги. Вообще заимствование из литературы не существенны, как по самой незначительности их, так и потому, что они не имеют непосредственного отношения к общим положениям, раскрываемым в книге, к главному тону мыслей, который развертывается изнутри себя и движется внутреннею силой; так что заимствования являются в значении только придатков и потому не имеют большего значения для самой книги. Кроме бедности литературы предмета, это зависело от характера самого сочинения и умственного склада автора его. Сочинение наше – философско-догматическое, вообще умозрительное, не фактическое; а в таковых сочинениях самостоятельное раскрытие мыслей имеет первостепенную важность, заимствование же могут быть и не быть и, во всяком случае, они должны занимать служебное положение. С этим характером книги совпадали намерение автора быть возможно более самостоятельным и наклонность его к умозрительному мышлению и дедуктивному методу |
| Это мелькание людей, эти судьбы и эти рассказы очень украшают пересылки. И старые лагерники внушают: лежи и не рыпайся! Кормят здесь гарантийкой, так и горба ж не натрудишь. И когда не тесно, так и поспать вволю. Растянись и лежи от баланды до баланды. Неуедно, да улёжно. Только тот, кто отведал лагерных общих, понимает, что пересылка — это дом отдыха, это счастье на нашем пути. А ещё выгода: когда днём спишь — срок быстрей идёт. Убить бы день, а ночи не увидим. Правда, помня, что человека создал труд и только труд исправляет преступника, а иногда имея подсобные работы, а иногда подряжаясь укрепить финансы со стороны, хозяева пересыльных тюрем гоняют трудиться и эту свою леглую пересыльную рабочую силу. Всё на той же Котласской пересылке перед войной работа эта была ничуть не легче лагерной. За зимний день шесть-семь ослабевших арестантов, запряжённые лямками в тракторные (!) сани, должны были протянуть их двенадцать километров по Двине до устья Вычегды. Они погрязали в снегу и падали, и сани застревали. Кажется, нельзя было придумать работу изморчивей! Но это была ещё не работа, а разминка. Там, в устье Вычегды, надо было нагрузить на сани десять кубометров дров — и в том же составе, и в той же упряжке (Репина нет, а для новых художников это уже не сюжет, грубое воспроизведение натуры) притащить сани на родную пересылку! Так чту твой и лагерь! — ещё до лагеря кончишься. (Бригадир этих работ был Колупаев, а лошадками — инженер-электрик Дмитриев, интендантский подполковник Беляев, известный уже нам Василий Власов, да всех теперь не соберёшь.) Арзамасская пересылка во время войны кормила своих арестантов свекольной ботвой, зато работу ставила на основу постоянную. При ней были швейные мастерские, сапожно-валяльный цех (в горячей воде с кислотами катать шерстяные заготовки). С Красной Пресни лета 1945 года из душно-застойных камер мы ходили на работу добровольно: за право целый день дышать воздухом; за право беспрепятственно неторопливо посидеть в тихой тесовой уборной (вот ведь какое средство поощрения упускается часто!), нагретой августовским солнцем (это были дни Потсдама и Хиросимы), с мирным жужжанием одинокой пчелы; наконец, за право получить вечером лишних сто граммов хлеба. Водили нас к пристани Москва-реки, где разгружался лес. Мы должны были раскатывать брёвна из одних штабелей, переносить и накатывать в другие. Мы гораздо больше тратили сил, чем получали возмещения. И всё же с удовольствием ходили туда. |
| Хотя Рöнтш, как мы уже имели случай заметить, принадлежит к христианско-теистическому направлению, и сочинение его, касающееся рассматриваемого нами вопроса, имеет христианско-апологетический характер, однако этот писатель имеет совершенно противоположный взгляд на характер Семитов и Арийцев и на их религию, нежели Грау. Он ставит Семитов ниже Арийцев во всем, не исключая и религии. Он говорит, что унижать натуральную религию Арийцев, как это делает Грау, значит ставить между религией истинной и ложной, откровенной и естественной такую пропасть, через которую нельзя перебросить никакого моста, значит позабыть слова Тертуллиана , что душа по природе христианка, и слова Августина, что христианство существовало прежде, нежели появилось название христиан. С другой стороны, по мнению Рöнтша, Грау слишком много придал значения в вере и истории Израиля естественному фактору, т. е. семитическому характеру этого народа, приписав особенностям семитической расы то, что, собственно, было действием Божественного руководства. Грау был введен в заблуждение Ренаном, он должен был вовсе отвергнуть мнения Ренана, а не исправлять их. Действительно, соглашается Рöнтш, семитическая раса имеет особенный, ей одной принадлежащий, характер; религия этой расы также отличается особенным характером, но о семитическом монотеизме не может быть и речи, потому что такого монотеизма нет, есть только монотеизм Израильский. В противоположность Грау, Ренану и Лассену, Рöнтш говорит, что в светской культуре, особенно в торговле, промышленности в прочих собственно материальных сторонах цивилизации, Семиты мало отстали от Арийцев и имели большое влияние на последних. Довольно, говорит он 107 , вспомнить об изобретении букв Финикиянами, системы мер и веса Вавилонянами, каковые изобретения перешли от них ко всем народам. Совершенно в разрез указанным писателям Рöнтш утверждает, что именно в религии Семиты далеко отстали от Арийцев. Между тем как, говорит он 108 , историей семитической культуры можно наполнить тома, материал семитической религии может быть помещен на одном листе. Если, добавляет он, признавать все языческие религии естественным продуктом народного духа и самым верным отражением его, то непонятно, каким образом Грау и другие, во всем унижая Семитов перед Арийцами, ставят их выше последних только в религии. |
| То же подтверждается указом от 11 декабря 1742 года, где, между прочим, сказано: «Ежели за сим (указом) кто из таковых недорослей, в показанныя лета на смотр ныне не явится, а после кто на них донесет, а которые и явятся, да после от рождения указанных семи лет, или при объявлении своем утаят надлежащие лета, також напишут свыше или ниже за собою, за отцами и матерми мужеска пола душ; за то малолетных определять в матросы, а от 20 лет, годных в солдатскую службу, в солдаты вечно, а престарелых, которые ни в какую службу негодны, посылать на поселение в Оренбург» 8683). Наконец, указом от 7 августа 1744 года предписано: «Которые явятся (при ревизии) под именем отставных, неимеющих паспортов и отлученные от службы и праздно живущие в домах своих, кои деревни имеют, тех высылать в герольдмейстерскую контору с обязательством, что ежели на указный срок не явятся, то все их имение отписано будет. А которые из таковых неимущие паспортов, також и из недорослей, явятся неимеющие деревень и весьма скудные, и питаются милостынею и работою своею; из таковых годных брать в военную службу, а малолетных от 8 лет в гарнизонные школы» 9013). Но так было только по закону; в жизни же, на практике, населенное имение и крепостные люди составляли чистую частную собственность дворянина; с одной стороны, потому, что сам закон не запрещал ему продавать, закрывать и другим каким образом отчуждать населенные имения и крепостных людей, а с другой стороны, потому, что служба государству на практике далеко не была таковою необходимостью, какою представлял ее закон и каковою она была прежде, когда не было еще рекрутских наборов и когда Русские войска преимущественно состояли из дворян. Теперь же дворянин имел тысячу средств уклониться от службы, и даже, быв записанным в службу, в то же время жить дома и заниматься своими частными делами, владение же населенным имением и крепостными людьми оставалось за ним неотъемлемо. Посошков в своей книге «О скудости и богатстве» представляет разительные примеры того, как дворяне, даже во время Петра Великого, умели ловко уклоняться от службы и проживать в своих деревнях. |
| Также и крестьянам, приписанным к заводам, по указу от 28 августа 1790 года, дозволяется приписываться в купечество, но только с тем, чтобы как по купеческому, так и по крестьянскому званию, они исправляли все обязанности, следовательно и на заводских работах, до ревизии, должны ставить вместо себя работника 17, 899). Конечно, помещичий крестьянин, по прямому смыслу закона, наперед должен был получить законное увольнение от помещика, следовательно, вступал в купечество уже не крепостным, а вольноотпущенным; но тем не менее он и в крепостном состоянии, очевидно, еще пользовался некоторыми правами собственности и некоторою, хотя и ограниченною, свободою промыслов; ибо, чтобы поступить в купечество, ему должно было, и по закону, и по самому ходу дела, наперед приобрести капитал, приобретение которого без права на собственность невозможно. Впрочем, видимые противоречия закона, то совершенно уничтожающие личность крепостных людей, то предоставляющие им некоторые и довольно значительные права личности и собственности, в сущности, нисколько не уничтожают того основного положения, что крепостные люди после манифеста от 18 февраля 1762 года и после жалованной дворянству грамоты от 21 апреля 1785 года, обратились в полную частную собственность владельцев, и в отношении к помещикам потеряли все права членов Русского общества. Лучшим сему свидетельством служат: во-первых, манифест от 17 марта 1775 года, в котором право вольноотпущенных поступать в какое угодно звание по собственному выбору, выражено как дозволение; в указе прямо сказано: «Всем отпущенным от помещиков с отпускными на волю, дозволяем как ныне так и впредь ни за кого не записываться, а при ревизии они должны объявить, в какой род нашей службы, или в мещанское или в купеческое состояние войти желают по городам, и какое они добровольно для себя изберут, то по тому уже состоянию и должны они быть поверстаны поборами, или от оных освобождены» 14, 275). Во-вторых, указ от 6 апреля того же года, по которому вольноотпущенным прямо запрещено записываться за кого бы то ни было в крепость, хотя бы они сами того желали; в указе этом сказано: «Согласно манифесту от 17 марта 1775 года об отпущенных на волю помещичьих крепостных людях: предписывается присутственным местам, чтоб с состояния сего указа, за таких на волю отпущенных людей казенныя подати всегда платимы были в казну, до будущей ревизии, от бывших их помещиков бездоимочно: и чтобы, не смотря на объявленное иногда собственное желание, таких, со времени сего указа, единожды от помещиков своих с отпускными на волю отпущенных и в новую ревизию из подушного оклада исключаемых людей, ни за кого в подушный оклад не записывать, и сим средством вечно не укреплять» 15,294). |
| Но мера, предпринятая сенатом в указе от 3 мая 1766 года, очевидно не имела того успеха, какого от нее ожидали: разглашения о небывалых указах не прекращались и движения крестьян продолжались по-прежнему. Дело даже пошло далее: крестьяне начали подавать челобитные самой императрице, в которых жаловались на своих помещиков. Так в 1767 году подали на своих господ жалобы дворовые люди и крестьяне генерала Леонтьева, генеральши Толстой и подполковника Аврама Лопухина , также бригадира Олсуфьева, его братьев и многих других помещиков. Хотя главные заводчики этого движения были забраны, и за то, что осмелились подавать прошения в руки самой императрице (что запрещалось указом от 19 января 1765 года), публично и жестоко на теле наказаны и отданы помещикам на волю, – к себе ли обратно взять наказанных, или отослать на казенную работу в Нерчинск, – однако сенат, видя из обстоятельств дела, что злонамеренные люди по-прежнему продолжают смущать крестьян, разглашая вымышленные слухи о перемене законов, нашел нужным, указом от 22 августа 1767 года, еще обнародовать, чтоб помещичьи люди и крестьяне подобным ложным разглашениям ни под каким видом не верили, но имели б к помещикам своим должное повиновение и беспрекословное послушание. «А буде и по обнародовании сего указа которые люди и крестьяне в должном у помещиков своих послушании не останутся, и недозволенныя на помещиков своих челобитныя, а наипаче в собственныя руки императрицы, подавать отважатся: то как челобитчики, так и сочинители сих челобитен, наказаны будут кнутом, и прямо сошлют в вечную работу в Нерчинск с зачетом их помещикам в рекруты» 12, 966). Указ этот предписано было: со времени получения его, в продолжение целого месяца, в каждом месте в праздничные и воскресные дни, а по прошествии месяца ежегодно по одному разу, во время храмовых праздников, читать по всем церквам, дабы никто неведением его не мог отговариваться. Таким образом, настоящий указ отдал крестьян и вообще крепостных людей в полную волю помещиков и отнял у них все законные способы искать управы против злоупотреблений помещичьей власти. По сему указу всякая жалоба крепостных людей на помещиков признана незаконною и влекла за собою неминуемое и строгое наказание: сенат даже сослался на 13 статью 2 главы соборного Уложения 1649 года, которая будто бы запрещала крестьянам жаловаться на помещиков. 48 |
|
|
