| ♦ Sola Scripturä Только Писание может служить основой для христианского богословия. Это не значит, что реформаторы полностью отвергали предшествующую церковную традицию – они, в отличие от своих католических оппонентов, не рассматривали эту традицию как обязательный и нормативный способ толкования Писания. Для них это были частные мнения, с которыми можно соглашаться или не соглашаться, но доказательной силой обладало только Писание. Следовательно, возникала острая необходимость выработки некоторых общих принципов толкования Писания, по которым можно было бы доказывать то или иное положение, ♦ Библия истолковывает себя саму: Для понимания текста Писания не требуется каких-то внешних источников знания, все необходимые сведения мы можем почерпнуть в Писании. Это утверждение тоже в огромной степени стимулировало развитие библеистики как относительно объективной науки, ♦ Два уровня Писания: На внешнем уровне Писание полностью доступно всякому читателю, не требуется никакого специального образования или духовного прозрения, чтобы уразуметь основной смысл текста. В то же время духовное познание сокрытых в Писании истин возможно только по действию благодати Святого Духа. Такой подход открывал широкие возможности по изучению внешнего, буквального смысла Писания с точки зрения обычных гуманитарных дисциплин, что и стало основой библейской критики. С другой стороны, он прекрасно соответствовал другому основному принципу реформаторов: Sola gratia, только по благодати Божией, а не по собственным заслугам человек бывает спасен и вообще получает всякий дар от Бога, ♦ Вера как ключ к пониманию: Подлинное понимание Библии неотделимо от христианской веры. Этот тезис связан с третьим основным принципом Реформации: Sola fide, только верой обретает человек спасение, ♦ Единство Писания: Библия должна пониматься в своей целостности, НЗ и ВЗ неразрывно связаны друг с другом. В этом, впрочем, реформаторы были вполне согласны с католиками и православными. ♦ Библейская весть как призыв к обновлению: Смысл Писания заключается прежде всего в том, чтобы призвать всех людей к возрождению и обновлению. |
| Во-вторых, эта книга могла бы дополнить более обширные учебники по систематическому богословию тем, что в ней есть возможность услышать новые голоса, которые весьма редко можно услышать в широко распространенных изданиях. В данной работе обсуждается осмысление Писания в ранней церкви без серьезного рассмотрения современных христианских дискуссий по тем или иным вопросам. 2 В каком-то смысле отсутствие интереса к современным дискуссиям можно назвать слабой стороной этой книги, но в то же время оно может быть и ее сильной стороной. Опуская ссылки на современные дискуссии, мы получаем возможность лучше расслышать голоса учителей ранней церкви. Нам следует прислушаться к этим голосам именно по той причине, что они отличаются от наших собственных голосов. Они не всегда вторят нашему пониманию Библии , а зачастую бросают нам вызов иным толкованием Писания или же представлением о том, какова основная весть Библии, или суть христианской веры. Я не считаю, что эти новые голоса противоречат нашему исповеданию веры; скорее они дополняют наше понимание Писания, делая его более сбалансированным. В-третьих, эта книга могла бы дополнить более обширные учебники по богословию тем, что в ней затрагиваются богословские вопросы, которые несколько отличаются от привычных тем в западном богословии. Учитывая, что наличие многочисленных тем в обширных учебниках по богословию может усложнить попытки читателя увидеть весь лес за отдельными деревьями, нашей задачей будет помочь ему ясно увидеть весь лес в целом, затронув небольшое количество тем, а вокруг них и все остальные вопросы. В таком случае эти темы могут стать для нас той красной нитью, которая поведет нас через лабиринт христианского богословия, помогая удерживать вместе разные вопросы веры. Использующиеся в евангельском богословии принципы для обсуждения различных вопросов – это, как правило, классические лозунги Реформации, такие как sola Scriptura (авторитет одной Библии ), sola Christo (спасение только через Христа), sola fide (оправдание одной верой). |
| Затем собственно евангелическая предреформация, или «реформаторы до Реформации», которые в отличие от католического обновления, исходили из необходимости существенного изменения не только жизни Церкви, но и ее вероучения. Представителями этого течения были, в известном смысле, вальденсы, лолларды, гуситы и др. Многое из их убеждений впоследствии легло в основу протестантского вероучения. И в-третьих, еретическая предреформация, т. е. религиозные течения Средневековья, например, иоахимиты, которые немало способствовали развитию Реформации, но по сути никогда не примыкали к ней. Их влияние более сказалось в радикальной Реформации и в некоторых псевдохристианских движениях, развившихся на ее почве. Следует сказать, что основных течений в Реформации было, как минимум два – собственно Реформация в том смысле, как мы ее понимаем, и радикальная Реформация, которая достаточно скоро сошла с исторической арены, но успела оказать существенное влияние на становление протестантского сознания. Его становление проходило в постоянной борьбе с двумя взаимоисключающими представлениями о христианстве – католическим и радикально-реформаторским, поэтому то, что мы сейчас называем Реформацией, на самом деле является своего рода компромиссом между этими крайностями. Фактически каждое вероучительное представление протестантизма, будь то sola Scriptura или учение о невидимой церкви, радикальная Реформация пыталась претворить в жизнь в наиболее последовательном виде, и каждая из этих попыток оказывалась саморазрушительной, sola Scriptura привела к вероучительному произволу, идея невидимой церкви разрушила остатки церковного единства. По этой причине радикальная Реформация оказалась недолговечной и вскоре распалась на множество течений, но ее опыт отразился в развитии основного течения Реформации, он оказался в известной мере спасительным для него, ибо позволил избежать крайностей и приблизил к тому компромиссу с церковной традицией, который оказался жизнеспособным. Учение Реформации о первородном грехе и спасении |
| Основным аргументом апологетов LXX было ее широкое цитирование в Новом Завете (см., напр.: Grinfield E.W. An Apology for the Septuagint: In wich Its Claims to Biblical and Canonical Authority are Briefly Stated and Vindicated. London, 1850), сторонников МТ – отсутствие существенных разночтений в евр. рукописях, что часто рассматривалось как основание учения о вербальной боговдохновенности, весьма важного для поддержки основной протестантской доктрины Sola Scriptura Противников LXX их логика вела к отрицанию самого существования этого памятника до христианской эры: согласно такому взгляду, который до сих пор имеет хождение в кругах протестантских фундаменталистов, греч. Библия уже после появления Нового Завета выправлялась переписчиками в согласии с евангельскими цитатами. Однако вся аргументация этого взгляда на самом деле упирается в отказ от признания того факта, что текст Библии ни в одной версии не остался свободным от флуктуации. В связи с этим интересно заметить, что в древней Церкви к отклонениям различных списков богооткровенного слова друг от друга относились, как правило, с меньшими опасениями. Между тем позднесредневековый протестантский подход лег в основу деятельности Библейского общества по переводу Ветхого Завета на все языки мира именно с МТ. Определенное влияние он оказал и на характер нашего Синодального перевода, хотя многие чтения LXX были намеренно сохранены в нем исходя из их догматической значимости. В настоящее время критерий Sola Scriptura можно считать не соответствующим научным данным о состоянии библейского текста, который, как теперь вполне ясно, всегда находится в определенной корреляции с религиозной традицией, этот текст содержащей. Принадлежность к традиции определяет критерии отбора материала из источников, почитаемых за священные. В частности, как отмечает ведущий израильский специалист по библейской текстологии, «не МТ одержал триумфальную победу над другими текстами, но те, кто его создал, по всей видимости, составляли единственную организованную группу, пережившую разрушение Второго Храма» (Тов Э. Текстология Ветхого Завета. М., 2001. С. 186). Стремление реформаторов отрешиться от церковного предания, сделав опорой один текст, восходящий к бесспорному автору (Моисею, Самуилу и т.д.), породило герменевтический круг, сыгравший не последнюю роль в дискредитации самого этого текста, что привело к утрате готовности руководствоваться им в практической жизни, более того – к дискредитации принципа авторства как такового. |
| Скачать epub pdf Почему реформаторы отвергли молитву за усопших: осердясь на вшей, да всю шубу в печь Отвержение молитвы за усопших было связано с протестантской Реформацией XVI века, и было порождено возмущением против злоупотреблений, сложившихся вокруг этой практики. Люди полагали, что могут жить в очевидном нечестии, а потом завещать некую сумму денег монахам на помин своей души, и монахи обеспечат им вечное спасение. В конце концов, это их работа, и им за нее платят. В нашем контексте мы можем вспомнить о старухе-процентщице из романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание». Она тоже собиралась отдать все деньги, собранные ростовщичеством, «на помин души». Разумеется, вести безнравственный образ жизни в расчете на то, что после смерти тебя отмолят те, кому ты за это заплатил, – грубый самообман. Но, как было известно еще древним римлянам, Abusus non tollit usum – «Злоупотребление не отменяет употребления». То, что люди извращают какую-то церковную практику, не обесценивает саму традицию. Люди, увы, могут извратить и испортить всё что угодно – в чём и сами протестантские реформаторы вскоре убедились. Но крайняя ожесточенность полемики между протестантами и католиками привела к тому, что любые обычаи, которые воспринимались как «католические» – иногда до празднования Рождества включительно – объявлялись «небиблейскими» и подлежащими искоренению. Рассмотрим основные возражения, которые выдвигаются против молитв за усопших. «Этого нет в Библии»: принцип Sola Scriptura и его неосуществимость на практике Первое возражение, которое мы услышим, – это то, что будто бы в Библии нет прямого указания молиться за усопших ближних. Это возражение подразумевает, что любая церковная активность должна иметь основанием строго сформулированное библейское требование, и исходит из провозглашенного Реформацией принципа Sola Scriptura – «Только Писание». Но в реальности ни одна протестантская община не придерживается этого принципа. Люди неизбежно совершают множество действий, в Писании не указанных. В самом деле, где же написано «и снимите евангелизацонный фильм «Иисус» и показывайте его в кинотеатрах», или «и создайте группу прославления и играйте в ней на электрооргане и барабанах». В Писании не то что про группу прославления, в нем и про сборник «Песнь Возрождения» ничего нет. |
| Конечно, богословский вопрос о том, существует ли вообще Священное Предание как отличное от человеческих и человечески обусловленных преданий, составляет отдельную проблему, которая в разных конфессиональных сообществах решается по-разному. 3. Современная экуменическая ситуация Ставя вопрос о христианском Предании, мы неизбежно сталкиваемся с фактом разделения христиан. Ведь если что и разделяло католиков, протестантов и православных в истории, то именно Предание. Однако современная ситуация значительно осложнилась под влиянием не только экуменического движения, но и серьезных перемен во всех трех главных семействах христиан. Современный протестантизм, несмотря на его конфессиональную и культурную плюралистичность, един в том смысле, что вырос из Реформации, а это предполагает не только отказ от средневекового латинского предания с его вероучительным авторитетом, но и от самой идеи какого бы то ни было авторитета, кроме Священного Писания. Одним из главных достижений современного экуменического диалога стало признание многими протестантами того, что ни одно сообщество не может существовать без Предания и что реформированное христианство XVI и последующих веков не составляет исключения. Протестанты все более уясняют роль Предания; мало того, налицо и собственно протестантские предания, выражающиеся в «конфессионализме», или «деноминационализме». Принцип sola Scriptura, т. е. общее для всех протестантских сообществ признание Писания единственным и окончательным критерием христианской истины, не может (да никогда и не мог в реальной истории) содействовать ни институциональному, ни богословскому единству протестантов. Традиции разделяют их и сегодня. Отсюда весьма двусмысленная ситуация, которую с особой силой выявили многолетние дебаты по этому поводу во Всемирном Совете Церквей. Действительно, здесь имели место прения не только среди различных протестантских групп, но и среди таких поборников идеи Предания, как англикане «Высокой Церкви» и, конечно, православные. С одной стороны, многие протестантские богословы начинают признавать утопичность христианства без Предания. С другой стороны, протестанты – отчасти по исконному для них предпочтению принципа sola Scriptura, отчасти потому, что исторический опыт показал, насколько велик разделяющий потенциал споров о Предании – склоняются к тому, чтобы признать Предание чисто человеческим (и потому неизбежно относительным) элементом в христианстве. Считается, что каждый неизбежно следует какой-то традиции, но это оправдано лишь при полнейшей толерантности ко всякой иной традиции. Плюралистическая установка, часто в соединении с определенным релятивизмом в вопросах вероучения, особенно свойственна американскому либеральному протестантизму: разные его «деноминации» рассматриваются как имеющие чисто историческое происхождение и, по мнению Райнхольда Нибура 63 , отражают перипетии социальной и этнической истории американского общества. |
| Начать краткую характеристику историко-критического метода (далее ИКМ) уместно с высказывания современного представителя немецкой библейской школы Кристофа Гестриха, который «изнутри» представляет проблематику. В докладе профессора на богословской конференции ПСТГУ находим сначала его изложение критики протестантского метода истолкования Библии со стороны православных, а затем интерпретацию цели этого метода. «Прежде всего протест православных всегда вызывало современное, «типично протестантское» толкование Библии, ориентированное на историко-критический метод, особенно в его бультмановской версии. Обычно сетуют, что при его применении пренебрегают духовным смыслом Писания ради научных целей, искажая библейскую весть и сокращая церковное Предание... Перехожу ко второму пункту критики. Протестантское понимание Писания объявляется односторонним и неполным на том основании, что оно следует провозглашенному Реформацией принципу sola scriptura (только Писание), который игнорирует значение церковного Предания для правильного истолкования Писания... По мнению Евангелической Церкви, этот метод предназначен для того, чтобы постоянно выявлять, не отражает ли учение, кажущееся на первый взгляд соответствующим сути Нового Завета, благовестив, которое на самом деле столь тесно связано с мировоззрением или философией предшествующих эпох, что в современных условиях может говорить уже совсем не то, о чем, собственно, хотел сказать Новый Завет. Ведь известно, что в образе Христа, сложившемся в определенную историческую эпоху и воспринимаемом в рамках более позднего времени, черты, присущие этой эпохе, странным образом преобладают над теми, что прямо восходят к Новому Завету. Историческая критика в состоянии идентифицировать эти человеческие предания, вовсе или отныне более не соответствующие Евангелию. Иными словами, она может обнаружить ретушь, наложенную на этот образ в ходе истории. Поэтому историческая критика не является богословским методом, но исключительно научным, и в таком качестве может поступить на службу богословию и Церкви (курсив мой.-Прот. А.Е.). Посредством свойственной ей точности она может также оказаться полезной и для принципа sola scriptura. Однако необходимо четко осознавать: она не ведет к вере. Напротив, она отнимает у веры ложные, случайно полюбившиеся ей основания, те основания, которые в действительности вере не подобают (курсив мой. – Прот. А.Е.)». 97 |
| A purpose of Tradition is to show forth this continuation of Christ and his apostles by defining the difference between orthodoxy and heterodoxy. When a “corrupt member” (using St. Vincent’s terminology) of the Body appears, Tradition has worked through the life of the Church to perform “surgery” on the Body, preserving her holy and without blemish. When a Patriarch of Constantinople evidenced himself as a heretic, he was condemned and removed from office by the proper, conciliar life of the Body. When an entire Patriarchate drifted into error, the Church acted with both righteousness and discernment to remove this contagion and supplant the “infected cells.” The difference between these conciliar acts and the splintering within Protestantism is weighty. In the former, it is a Spirit-led process that takes decades—even centuries —to work out, being an action of the entire, canonical, and conciliar Church of Christ. In the latter, it’s the result of individuals (or groups of individuals) acting independently. It is democracy or anarchy rather than conciliarity. Estimates of the number of Protestant bodies in the world today are often grossly exaggerated, but the reality is that at some point and for some, faithful Protestants, even minor issues have resulted in not only lasting divisions but also prevented reunions. And all without the benefit of the long-established, conciliar, and traditional process as evidenced in the pages of the New Testament (Acts 15 and the first-century A.D. council of Jerusalem). Without conciliarism, Holy Tradition, and the Ecumenical Councils, the only remaining options are either individualism or Papalism. The preservation of Holy Tradition and the Body of Christ is ontological , not epistemological. It is a divine act of synergy that never fails us, despite our feeble, human participation. Gabe Martini 7 октября 2014 г. Смотри также Комментарии Deacon Antonio Arganda 15 октября 2014, 20:00 Sola Scriptura is based upon the notion of individual interpretation of the Scripture , a totally unbiblical position (knowing this first , that no prophecy of scripture is of private interpretation. II Peter1;20). Its origin is to be found in the spirit of capitalism, not in the Holy Spirit. It is what has led to the miasma that we live in today. |
| Пос кольку это свидетельство включало такие доктрины, как о Троице и о Божественности Христа, и такие обряды, как крещение младенцев, реформаторы были склонны принять их как достоверно библейские. Вполне очевидно, что такая высокая оценка традиционного толкования Писания (т.е. «Предание I») предрасполагала магистерскую реформацию к доктринальному консерва- тизму. Такое понимание принципа «sola Scriptura» позволяло реформаторам критиковать своих оппонентов с обеих сторон: с одной стороны радикалов, с другой католиков. Католики утверждали, что реформаторы возвысили личное суждение над коллективным суждением Церкви. Реформаторы отвечали, что они не делали ничего подобного: борясь с доктринальным вырождением средних веков путем обращения к коллективному суждению патриотической эры, они лишь восстанавливали коллективное суждение до прежнего состоя ния. Радикалы, однако, вообще не признавали «свидетельство Отцов Церкви». Как писал Севастьян Франк в 1530 г.: «Глупцы Амвросий, Августин, Иероним, Григорий, из которых ни один не знал Господа, да поможет мне Бог, и не был послан Богом. Все они были апостолами антихриста». «Преда ние 0» не оставляло места для традиционного толкования Писания. Магистерские реформаторы, таким образом, отрицали такое радикальное понимание роли Писания как чистый индивидуализм, ведущий к богословскому хаосу. Таким образом, вполне понятно, что совершенно неверно утверждать, будто магистерские реформаторы ставили личное суждение выше коллективно го суждения Церкви, или что они опускались до какой либо формы индивидуализма. Такое суждение, несомненно, истинно для радикальной Реформации единственного крыла Реформации, которое последовательно применяло прин цип «sola Scriptura». Как это часто случается, первоначальные радикальные идеи движения, в данном случае Реформации, по мере развития этого движения отвергаются в пользу более консервативных идей. Правда, можно указать на определенную степень расхождений в основном течении мысли Реформации по данному вопросу: Цвингли стоит ближе к радикальной позиции, чем Кальвин, в то время как Лютер ближе к католической позиции Однако следует подчеркнуть, что ни один из них не согласен променять концепцию традиционного толкования на более радикальную альтернативу.Как мрачно заметил Лютер, неизбежным результатом такого подхода является хаос «новый Вавилон». |
| Отбросив понятия " заслуг " и " добрых дел " , реформаторы остались верными исходному раздвоению между Богом и человеком. Они даже еще сильнее его подчеркнули в своем понимании Евангелия как свободного дара Бога, противопоставлявшегося совершенному бессилию падшего человека. Конечная судьба человека определяется одной благодатью (sola gratia), и о спасении мы знаем только через Писание (sola Scriptura). Таким образом, дешевые " средства благодати " , раздававшиеся средневековой Церковью, заменяются провозглашением милости от всемогущего трансцендентного Бога. Протестантская " нео-ортодоксальность " Барта дала новый толчок этой в существе своем августиновской интуиции реформаторов. Но нынешнее протестантское богословие резко реагирует против августинизма. Сам Карл Барт в последних томах " Церковной догматики " резко изменяет своей первоначальной позиции, выраженной лучше всего в его " Послании к Римлянам " и снова утверждает присутствие Божие в твари, независимо от Воплощения. Так он сам отражает новое богословское настроение, которое мы находим у лиц столь различных, как П. Тиллих и Тейар де Шарден, и от которого происходит более радикальное и менее серьезное американское " новое богословие " Хамильтона, Ван Бюрена и Алтайзера. Ниже мы вернемся к онтологии твари, предполагаемой поздним Бартом и Тиллихом. Отметим здесь лишь ее очевидный параллелизм и с основными интересами, и с заключениями русской " софиологической " школы. Если, как отмечалось, некоторые части " Догматики " Барта могли бы быть написаны о. Сергием Булгаковым, то то же самое можно сказать, например, о христологии Тиллиха, которая, как и христология Булгакова, часто говорит об Иисусе как выражении вечного " Богомужества " . Параллель с русской софиологией, а также общее основание обеих школ в немецком идеализме, совершенно очевидны: если бы Флоренский и Булгаков были на поколение моложе или если бы просто труды их были более известны, они бы, конечно, разделяли и влияние и успех Тиллиха и Тейар де Шардена. |
|
|
