| Посему не в Иерусалиме, а в Константинополе мы должны быть присущи всей восточной церкви и не через посредство духовной миссии, потому что там некого обращать в христианство, а в лице одного апокрисиария с нужным ему причтом, потому что и другие православные церкви имеют там каждая подобного посредника. По приличию церковной дипломатии наш апокрисиарий (отвечающий) может быть диакон или пресвитер, но не епископ, разве сам синод цареградский согласится принять его в сане архиерея; но и тогда он не должен иметь епархии, довольно ему носить титул почётным образом in partibus infidelium. Дело нашего апокрисиария там весьма важно. Он отвечает константинопольскому синоду за целость догмата, предания, богослужения и правил благочиния в нашей церкви, а пред ним этот синод за ту же целость отвечает нашей церкви. Он соутешается с ним единой верой и передаёт ему и выслушивает от него выработанные у нас и в греческой церкви мнения, например, о большом или малом числе спасающихся, о зачатии пр. Девы в первородном грехе и проч. Он представляет ему лучшие духовные сочинения наши, дабы они, по общему одобрению, сделались общеправославными. Он рассуждает с ним о продолжении или прекращении действия разных начал православия в одной и той же кафолической церкви; например, продолжать ли у нас присягу, воссоединение католиков и протестантов без крещения, рукоположение молодых клириков и проч. по снисхождению (κατ’ οκονομαν), или прекратить это по строгости закона (κατ’ κρβειαν) ради точного единства церквей. Наш апокрисиарий просит константинопольский синод не изменять греческого текста богослужебных книг, дабы это изменение не производило раскола в России, где народ весьма привержен к старине и где даже духовенство боится той свободности, с какой древле, например, распространялись и сокращались литургии и вводимы были в церковь песнопения, сочинённые царями и женщинами. Из Константинополя наш апокрисиарий отправляет: 1) тезоименитых ему деятелей духовных к патриархам в Александрию, Дамаск и Иерусалим, на остров Кипр к тамошнему независимому архиепископу, и в Черногорию, Сербию, Болгарию, Валахию и Молдавию, и |
| Его еминенция принес на италианском языке книгу «О споре св. Киприана с папою Стефаном», написанную Тициани, профессором церковной истории в Римском университете, епископом Низивийским (in partibus infidelium). Я взглянул на предисловие и увидел, что в первых строках автор говорит о денежных пособиях, какие он не раз получал от папы для издания своих трудов. Уже это одно заподозрило беспристрастность автора, но я изъявил желание прочитать всю книгу, и при этом к удивлению от кардинала услышал признание, что он не согласен с автором этой книги. Действительно, покушение папских приверженцев доказывать неподлинность Киприановых писем очень похоже на усилие протестантов отвергать подлинность посланий Игнатия Богоносца неблагоприятных их учению, и даже чуть ли не превосходить дерзости последних. По поводу разговора о восточных литургиях, я высказывал свое удивление тому, что Римская церковь старается даже в грекоуниатских церквах все более и более вводить западные обряды и дополнения; но кардинал уверял меня, что в последнее время это строго воспрещено. На возражение мое против этого, взятое из позднейшей истории споров за лионскую литургию, он ответил мне: – «поверьте моим словам, я – сын лионской церкви; то, что в лионской церкви выдают за, постановление Иринеево, введено Янсенистами не более, как за 150 лет до нашего времени. Св. Отец (папа) воспрещает эти изменения, хочет только, чтобы сохранялись древние обычаи и обряды». – В таком случае, прибавил я, надобно возобновить и во всей Римской церкви, напр., несомненно древний обычай причащаться под обоими видами. На это он сказал мне, что ему приходилось встречать древние свидетельства о приобщении и под одним видом. Но указание с моей стороны на письмо св. Киприана Цецилию оказалось достаточным к подтверждению общего обычая древней церкви. Замечал я с своей стороны, что в сочинении своем г. Питра с излишнею щедростью жалует восточных христиан., наименованием схизматиков, и что подобная фраза должна служить к усилению только бесполезных распрей, а не вождельнного мира; но это повело к общим рассуждениям о папстве, он стал утверждать ubi Petrus ibi Ecclesia. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ПАВЛОВСКИЙ (Корвин-Павловский) Игнатий Людовик (4.02. 1776, г. Бар, Подолье - 20.06 (2.07 н. с.). 1842, г. Царское Село С.-Петербургской губ.), католич. архиепископ Могилёвский и митрополит всех римско-католических церквей в Российской империи. Происходил из шляхты. Получил домашнее начальное образование, затем окончил 6-классную школу под руководством монахов-василиан в Баре и в нояб. 1799 г. поступил в католич. ДС в Каменец-Подольском. В июле 1800 г. рукоположен во диакона и во пресвитера. Назначен секретарем Каменецкой консистории (1801), каноником Каменецкого капитула (1803) и затем асессором (заседателем) консистории (1804). В 1803 г. получил приход в Дунаевцах. В 1806-1809 гг. был также секретарем Иоанна Йозефа Дембовского, католич. епископа Каменецкого (1798-1809). В 1815-1818 гг. асессор Римско-католической духовной коллегии в С.-Петербурге (см. в ст. Департамент духовных дел иностранных исповеданий ). В 1817 г. сдал экзамен в Полоцкой ДА и получил степени д-ра богословия и канонического права. Был назначен прелатом-канцлером (1817) и прелатом-препозитом (1822) Каменецкого капитула. В 1822-1827 гг. официал Каменецкой консистории. Пользовался доверием католического епископа Каменецкого Франциска Мацкевича (1815-1842), снискал благоволение управлявших духовными делами иностранных исповеданий кн. А. Н. Голицына и адмирала А. С. Шишкова. 11 сент. 1825 г. имп. Александр I Павлович (1801-1825) назначил П. епископом-коадъютором Каменецким. С 1827 г. П. являлся членом Римско-католической духовной коллегии в С.-Петербурге. 23 июня (н. ст.) 1828 г. папа Римский Лев XII (1823-1829) назначил его епископом Мегарским in partibus infidelium и епископом-суффраганом (викарным епископом) Каменецким. Епископское рукоположение П. состоялось 3 февр. 1829 г. в католич. соборе св. Екатерины в С.-Петербурге, его совершил председатель Римско-католической духовной коллегии Михаил Пивницкий, католич. епископ Луцкий и Житомирский (1828-1845), к-рому сослужили Матфей Липский, викарный епископ Могилёвский (1823-1829, католич. епископ Минский в 1829-1839), и Игнатий Гедройц, епископ-коадъютор Самогитский (1824-1829). В 1832-1842 гг. П. был председателем Римско-католической духовной коллегии. |
| После периода почти сверхчеловеческого творчества он заявляет: «У меня никогда не было такого сильного впечатления, что я — ничто и что то, что я делаю, — все» . «Немыслимые испытания личного характера — огромная благодать для моего творчества» . Он хотел сказать здесь о своей миссии, настоящее значение которой вырисовывается для него все более и более ясно, укрепляет его и все же угрожает его разрушить. «У меня неординарная жизнь. Моя жизнь — пари… В глубоком смысле это католическое возрождение, которое осуществляется через меня. Необходимо видеть то, что происходит, и держаться достойно… Я грешник, я не святой. Святость узнается сразу… Я грешник, добрый грешник… Свидетель, христианин в церковном приходе, грешник, но грешник, обладающий сокровищами благодати…» Несмотря на все непонимание, всю враждебность, весь заговор и гробовую тишину, Пеги ощущал несравненный характер «события» и пользовался поддержкой самых прозорливых современников. Так, отзывались, например, при публикации первой «Мистерии» Жид: «Ничто, после Древа Клоделя, не импонировало мне в такой степени. Я пишу, еще не придя в себя, как опьяненный», Ален Фурнье: «Это совершенно восхитительно… Я говорю со знанием дела, что после Достоевского, наверное, не было еще такого человека, который был бы столь очевидно Человеком Божиим», Жак Копо: «Это красиво… восхитительно, исключительно красиво!» После прочтения второй и третьей «Мистерий» Ромен Роллан пишет в своем дневнике: «Я больше ничего не могу читать после Пеги… Насколько самые великие сегодняшнего дня плоско звучат рядом с ним!.. Я придерживаюсь противоположных взглядов, но… я безгранично восхищаюсь им». И о заключительных страницах «Мистерии о младенцах Вифлеемских»: «Уникальный шедевр литературы всех времен» . Влияние Пеги распространяется на язычников, иудеев и христиан, и даже если нехристиане плохо его понимают, они не могут его разделить, рассматривать его эстетику отдельно от его этики и религии. Он остается неразделимым, поэтому он держится внутри и вне Церкви, он — Церковь in partibus infidelium, то есть там, где она должна быть. |
| Главною задачею послания было доказать неотъемлемость прав немецкой митрополии на церковь Паннонско-моравскую и беззаконность посягательства всякой иной власти. Но ежели нимало не удивительно подобное усилие немцев, то нельзя не поражаться дерзким тоном, положительною ложью и явным пренебрежением к постановлениям высшей церковной администрации, какие дают себя чувствовать в каждой мысли упомянутого послания. Понятно, что и тут духовенство немецкое возводит свои права к началу христианства среди славян и указывает на продолжительную и бесспорную долгое время практику своего управления; в числе доказательств приводится и свободный сбор дани как светскою властью немецкою, так и духовною. Вообще, все послание ставит в неразрывную связь оба рода зависимости славян от немцев. О пребывании в Моравии и Паннонии Мефодия, об образовании из этих стран, усильными хлопотами двоих пап, особой митрополии нет и помину: как будто бы никогда и не было архиепископства Мефодия и как будто не существовало распоряжения римского о восстановлении епархии св. Андроника. Припомним, что в главе подписавших послание был архиепископ Теотмар, тот самый, который, ради своего утверждения в этом звании, находил себя вынужденным признать требование папы насчет самостоятельности новой митрополии. Отчуждение славян от законной митрополии Зальцбургской является в послании совершенно случайным, плодом дьявольского наваждения, отступничества от христианской веры, вследствие которого славянский народ с оружием в руках стал нападать на своих пастырей, так что не было больше возможности являться к нему ни епископам, ни проповедникам; словом, стал действовать самовольно, как хотел 440 . Таким образом, весь период Мефодиева управления, утвержденного и одобренного двоими папами, представлен в письме к Иоанну IX эпохою какого-то язычества славян, порою полнейшей анархии церковной. Что касается до Вихинга, которого нельзя было пройти молчанием, как немца, посвященного самим папою в епископа Нитранского и потом сделавшегося епископом Пассавским, то духовенство зальцбургское объясняет это уклонение тем, что Вихинг посвящен по просьбе князя Святополка и назначен к новопросвещенному народу, только что укрощенному войною и едва обращенному из язычников в христиан. Другими словами: он вовсе не был епископом-суффраганом в давно устроенной епархии и в подчинении особому архиепископу, т. е. Мефодию, а в качестве лишь епископа in partibus infidelium. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДМОХОВСКИЙ [польск. Dmochowski] Казимир (24.06.1780, дер. Заблоце (Заболотье) Виленского воеводства, Речь Посполита, ныне территория Белоруссии - 11.01.1851, С.-Петербург), архиеп. Могилёвский, митр. всех римско-католич. церквей Российской империи. Происходил из польск. дворянской семьи. Получив начальное домашнее образование, продолжил учебу в школе ордена пиаристов в Лужках, затем обучался в миссионерской ДС в Краславе, откуда перешел в Виленскую ДС. 25 янв. 1803 г. рукоположен во пресвитера, назначен капелланом и секретарем Виленского католич. еп. Иоанна Коссаковского, одновременно занимал должность настоятеля прихода в Мстибове. С 1807 г. каноник Курляндского коллегиального капитула. В 1808-1813 гг. капеллан и секретарь управляющего Виленской епархией, члена Римско-католич. духовной коллегии в С.-Петербурге еп. Иеронима Стройновского. В 1810 г. получил должность настоятеля прихода в Гедройце (ныне Гедрайчяй, Литва), к-рую сохранял в качестве бенефиция до возведения в епископский сан. С 26 февр. 1811 г. коадъютор кантора, а с 10 дек. 1812 г. действительный каноник Виленского кафедрального капитула. В 1813 г. назначен заседателем Виленской консистории, с 1814 г. депутат главного виленского суда и член главного совета Виленской ДС. 1 авг. 1818 г. удостоен степени д-ра теологии в Полоцкой католич. ДА. В 1821-1823 гг. заседатель Римско-католич. духовной коллегии в С.-Петербурге. 17 июня 1823 г. назначен прелатом-препозитом Виленского капитула, в том же году стал виленским деканом. Во время Польского восстания 1830-1831 гг. занимал лояльную по отношению к гос. власти позицию. 31 марта 1838 г. имп. Николай I назначил Д. суффраганом (викарием) Виленской католич. епархии, в 1839 г. тот получил членство в Римско-католич. духовной коллегии в С.-Петербурге. 17 дек. 1840 г. папа Григорий XVI утвердил имп. назначение Д. суффраганом и назначил его титулярным (in partibus infidelium) епископом Мильтенским. Епископское рукоположение Д., состоявшееся 29 июня 1841 г. в с.-петербургской католич. ц. св. Екатерины, возглавил Могилёвский архиеп. Игнатий Людовик Павловский . С 1842 г., после смерти архиеп. И. Павловского, Д. являлся председателем Римско-католич. духовной коллегии. По поручению имп. Николая I в 1845 г. Д. инспектировал положение дел в Виленской епархии. |
| Священник тамошний один из первых в Болгарии принял унию в отместку своему архиерею, и увлёк за собою приход. Очень может быть, что завтра униаты захотят сделать нам визит; и, как здесь водится, целою толпою. Вот и отдувайся тут! – Но зачем же преждевременно надуваться? Подумал я. Ну, придёт злой момент, тогда и можно будет или надуть, или отдуть кого-нибудь, по усмотрению. – Так что ж? И отлично! Ответил я. Мы их возвратим своим убеждением в лоно церкви. – В лоно? – Протащил спутник сквозь зубы. А где оно? И есть ещё тут какая-нибудь церковь ? Разве те не говорят им, что у них, и нигде больше, – церковь ? Церковь !.. Церковь – это, когда священник считает архиерея своим неумолимым врагом, а архиерей уверен, что он живёт in partibus infidelium?.. – Зная всю озлобленность товарища на пресловутую «сердобольную матерь», преследуемую в её собственном доме «неблагодарною дочерью», я повернул разговор на тех, которые тоже от сердобольства проповедуют, что церковь – это они и никто более... Предмет стоил того, чтобы распевать его на разные лады не менее, чем стих Ювенала. И там на первом плане orbis, и здесь из-за смиренного: urbi, выступает на ходулях: orbi! Там была прихоть или похоть одного человека, и здесь традиционная претензия одного города! Чего хотел «Пелльский юноша»? Вероятно, по его мнению, хороших вещей. А между тем только ломал существовавший до него порядок, и разрушал одно за другим человеческие общества и целые царства! Чего домогается переживший самого себя, «Римский старец»? Тоже, по его мнению, прекрасных вещей – подчинения всего христианского мира единому пастырю. Что же делает для сего? Разрушает всё, что встречает на пути сем христианского, и подрывает самые основы веры! Что приобрёл Македонский монарх, разорив тот или другой Малоазийский, Сирийский и всякий иной город? Ничего! Что выиграет и папство, совратив в латинство убогого священника Ениджейского с десятком рассерженных на своё начальство невегласей? Едва ли что-нибудь, кроме неизбежного в будущем собственного позора! А христианство , несомненно, потеряет от сего. |
| Синод предпримет по соглашению с правительством и которые ведут к достижению цели всеми преследуемой, – именно к усилению и возвеличению церкви и отечества (Церк. Вест. 1885. стр. 359). Но все эти обещания и надежды были пустые слова, расточаемые из политического лицемерия. На деле, с восшествием на румынский престол принца Карла, внутренняя политика румынского правительства по отношению к православной церкви нисколько не изменилось к лучшему сравнительно со временем правления князя Александра Кузы. Оно по-прежнему не только терпит, но и поддерживает латинскую пропаганду среди православного населения. Не смотря на отсутствие в Румынии постоянного населения латинского исповедания за исключением небольшого числа старых обывателей Молдавии – мадьяр и новейших случайных пришельцев латинского обряда – поляков, немцев, французов, итальянцев и др., учреждены две латинские епископские кафедры – в Яссах и в Бухаресте. Очевидно, это епископии in partibus infidelium, основались они в надежде на обращение в латинство православных румын. Эта цель нисколько не скрывается папскими агентами, напротив выставляется на вид смело и открыто. В 1886 г, арцибискуп бухарестский Пальма обнародовал послание к румынам, в котором выставляет римскую церковь как единственно истинную и предлагает румынам унию с него. Вскоре после этого послания и Ясский биступ Иосиф Камилл издал брошюру, в которой старается доказать, что только римская церковь есть истинная, что все несчастия, прежде постигавшие румын и в будущем угрожающие им со стороны России, зависят от того, что они будто бы отступали от римской церкви и приняли русскую схизму. Во всех больших городах Румынии, каковы: Бухарест, Яссы, Галац, Браилов и др., имеются латинские пансионы, в которых воспитываются дети православных румын. После окончания учения в этих пансионах воспитанники или открыто принимают латинство или делаются сторонниками его. Всего этого конечно не могло бы быть без поддержки правительства. И оно действительно находится в тайном соглашении с папистами и во всём поддерживает их пропаганду, как его гласно не раз уличали и упрекали в этом поборники православия. |
| Ансгарий со своими учениками и Адальберг пражский. Но все усилия обратить их в христианство оставались безуспешны. Ожесточенно отстаивая свою независимость от господства немцев, славяне вместе с тем не хотели принимать христианства от немецких проповедников, которые проповедовали им на чужом языке, и нередко возмущали их своим корыстолюбием и насилиями. Император Оттон I успел на некоторое время подчинить себе прибалтийских вендов и многих крестить. Чтобы прочнее утвердить над ними свое влияние, он основал в этих странах несколько епископств – ольденбургское, гавельбергское, браниборское, межиборское, мышенское (по известному обычаю западной церкви учреждать епископии для таких стран, в которых даже и совсем нет христианства – in partibus infidelium, но которые на будущее время римская церковь рассчитывает подчинить своему влиянию). Одна кож как скоро вендам, под предводительством вождя своего Местивоя, удалось свергнуть господство немцев, они истребили в своей земле и все следы христианства. Внук Местивоя Готтшалк, воспитанный в Германии латинским духовенством, вновь старался распространить между своими подданными католическое христианство; но эта попытка стоила ему жизни, и за ним были истреблены вендами находящиеся в их стране латинские священники (1066 г.). В такой ожесточенной борьбе славянского язычества с немецким католицизмом прошло несколько столетий. Наконец прибалтийские славяне потеряли свою независимость. Восточная часть их – поморяне – были присоединены к Польше, в то время уже принявшей католицизм, при короле Болеславе III, и крещены бамберским епископом Оттоном. Остальные были покорены и насильственно обращены в христианство герцогами бранденбурскими и саксонскими (Альбрехтом Медведем, Генрихом Львом и др.). В 1168 году датским королем Вольдемаром покорен был остров Рюген, последнее убежище языческой вендской религии и свободы; знаменитый храм Святовита в г. Арконе был сожжен. В вековых кровопролитных войнах с немцами множество балтийских славян было истреблено. |
| Второй период продолжается от арабского нашествия в VII в. до вторжения турок в XI в. Александрия и Антиохия теперь перешли под власть иноверцев и более никогда не будут играть ведущую роль в церковной истории. У Рима свои проблемы, и он только периодически имеет общение с Востоком. Константинополь становится, без сомнения, столицей христианской цивилизации. Границы патриархата в общих чертах совпадают с границами Империи, вселенной, как теперь византийцы, пусть филологически и неточно, называли государства, подчиненные императору. Близость императорского правительства по–прежнему была стеснительной для церковной власти. Длительные и тяжелые споры по вопросу иконоборчества, когда ряд императоров пытались навязать спорное вероучение в массе своей не желающему принимать его народу, должны были разрешиться, чтобы Церковь и государство смогли наконец договориться и продолжать сотрудничество, пусть нарушаемое небольшими разногласиями. Литургия и церковные обряды были установлены в тех формах, которые лишь незначительно изменились с того момента. Несколько веков не было значительных богословских диспутов. Церковь процветала вместе с Империей и сотрудничала с государством в больших миссионерских делах. Самым значительным достижением этого времени было обращение в православие балканских славян в IX в. и русских в X в. Следующий, переходный, период был временем упадка. Хотя и сдерживаемое, турецкое нашествие привело к потере для Империи большей части Анатолии, ее главной житницы и источника человеческих ресурсов. Церковь разделяла неудачи государства. Христианская жизнь в Анатолии почти остановилась. Многие христиане устремились к побережью или, для большей безопасности, на другой берег моря. Другие предпочли обращение в господствующую религию завоевателей — ислам. Остальные стали христианами–рабами in partibus infidelium, жили в бедности и почти изолированными. При этом Империя должна была отражать норманнские набеги на Западе, пережила потерю византийской Италии и вызовы реформированного Гильдебрандтова папства. Все эти факторы привели к движению, которое мы называем Крестовыми походами. Византия поначалу получила известную материальную выгоду от него, но оно привело к ухудшению отношений восточного и западного христианства. В начале этого периода произошел сильнейший раздор между Константинопольской и Римской церквами; не успел период закончиться, как политические разногласия в сочетании с религиозным соперничеством привели к вражде и открытому расколу, а пик раздоров пришелся на четвертый Крестовый поход. |
|
|
