| Согласно проф. Болотову, святоотеческие теологумены хотя и авторитетны, однако не общеобязательны. Следовательно, их можно принимать, а можно нет. Иными словами, патристическое наследие – нечто такое, чем можно пользоваться по своему усмотрению. Отчасти это недоумение можно решить путем принципа «consensus patrum» – согласия отцов, то есть принятия только тех богословских утверждений, подтверждение которым можно найти у большинства святых отцов. Однако не так просто в некоторых случаях установить, каков же именно «consensus patrum». Кроме того, есть святые отцы, уровень авторитетности сочинений которых можно с уверенностью поставить в один ряд с общецерковным учением. Речь идет, например, о свт. Григории Богослове и прп. Иоанне Дамаскине . Сами Соборы часто становились возможными благодаря их деятельности, но и святые отцы, и Соборы утверждали и защищали не теологумены, а то, во что верит и всегда верила Вселенская Церковь . Кроме того, вряд ли можно рассматривать как обоснованный взгляд о возрастании теологумена в догмат. По сути, когда святые отцы отстаивали какое–то вероучение, то отстаивали именно чистоту и правильность общего учения Церкви, а не свои теологумены. Нельзя рассматривать святоотеческие теологумены как мнения рядовых богословов. С сегодняшней перспективы видно, что богословские системы святых отцов стали основополагающими для формирования общеправославного вероучения. В конечном итоге такой, предложенный Болотовым подход к распределению вероучения вполне можно назвать криптопротестантским отношением к святоотеческому наследию. Как известно, многие крупные протестантские богословы хорошо знали и даже часто цитировали древних святых отцов, однако, исходя из постулата абсолютного авторитета только Писания (Sola Scriptura), считали святоотеческие творения условным авторитетом, а сами сочинения отцов рассматривали как те, которыми можно пользоваться примерно так же, как можно пользоваться сочинениями любых других авторитетных авторов в своей области 174 . Такой подход рождает совершенно недопустимое отношение к традиции отцов. |
| Это, в общем, всё в рамках приемлемого, хорошего, но довольно сентиментального. По-моему, духовная жизнь не должна успокаиваться на этом. Это их культ: сердца Иисусова, культ Матери Божией такой. Вот явление Фатимское. Возможно, что в Фатиме явилась Богородица, но сколько потом было пропаганды про Россию, мы знаем хорошо. Пропаганды униатской против России! Так что спасибо Матери Божией, если это даже от Нее. Но это, конечно, не надо приписывать Матери Божией, а просто такому менталитету. Правда, римо-католическая церковь сейчас в Хорватии сдержанна, она боится, наверное. Но хочу сказать, что этот уровень не может быть уровнем Церкви. Такого рода духовность, даже как Иоанн Креста, или святая Тереза Авильская – это такая сентиментальность. Особенно, когда сравниваете с православными святыми, что это слишком напряженное и нервное, слишком грустное. Запад знает только про мистическую ночь, Восток не знает ее. Когда благодать придёт, а потом уйдёт, святой остается в ночи, во тьме, и теряется, просто в отчаяние впадает. Это доказано православным опытом, об этом уже писали русские старцы Оптинские, что это, наверно, если и привкус, то чего-то неблагодатного. Симеон Новый Богослов говорит о покаянии и оставлении благодати, но он плачет, он всё время в живом движении, и снова вернул благодать. После потери благодати у православных не наступает ночь. Покаяние у православных радостное, если даже и благодать потеряна. Не надо с ними ссориться, не надоих ругать или отбрасывать. Но и не надо брать как критерий. В православии не святые критерий для Церкви, а именно consensus patrum (согласие отцов), о чем говорил Викентий Лиринский , южно-гальский святой V века, пока ещё было их единство с нами. Это consensus patrum в том, что все повсюду веруют, а не просто какие-то особые предчувствия. Это как, если бы мы оставались как протестанты и остались только при апостоле Павле. Апостол Павел, конечно, не виноват. Но протестанты виноваты, что выбрали у него только искупление, только оправдание, закон от закона, только спасение верой – такую односторонность. |
| Этот принцип издревле имеет неизменное значение в Церкви, как у отдельных отцов, так и у Вселенских соборов. Уже древнейшие отцы и церковные писатели ссылались на этот принцип в своих произведениях: св. Ириней – против гностиков, св. Афанасий – против ариан, Василий Великий , Августин, Иероним, Кирилл Александрийский . Научное обоснование этого принципа дано в произведениях св. Иринея, Тертуллиана , и в особенности – в «Памятных записках» Викентия Лиринского , которому принадлежит и приведенная формулировка рассматриваемого принципа (cap. 2). Он же дает и подробнейшие разъяснения относительно consensus patrum [согласия отцов]: «Что только или все они (отцы), или большинство их единомысленно принимали, содержали, передавали открыто, часто, непоколебимо, как бы по предварительному согласию между собой учителей, то почитать несомненным, верным и непререкаемым» [(cap. 28)]. Вселенские соборы санкционировали этот принцип и полагали его в основу своих догматических определений. Этот принцип получает оправдание и с другой стороны: истина объединяет честно и добросовестно стремящихся к ней. Такой критерий истинности свидетельства отцов отчетливо выставил св. Афанасий Александрийский : «Вот подлинно учение и вот признак истинных учителей, как предали отцы: согласно между собой исповедовать одно и то же и не входить в споры ни друг с другом, ни со своими отцами… Святые и действительные проповедники истины один с другим согласны и не разнствуют между собой. [Ибо] хотя и в разные времена были они, но все взаимно стремятся к одному и тому же, будучи пророками единого Бога и согласно благовествуя единое Слово» (De decretis PG 25. Col. 429). При этом не только не требуется, но и невозможно даже требовать, чтобы безусловно все отцы, без всякого исключения, высказали согласное суждение об известном пункте церковного учения, – могло быть, что не каждый имел повод высказаться по данному вопросу. Достаточно, чтобы значительное число выдающихся отцов из различных стран и разных времен засвидетельствовали согласно, твердо и ясно, как учение Церкви, и чтобы остальные не представили противоположных суждений. |
| Цит здесь и далее по Тареев М.М. «Христианская философия. Писание, предание и святоотеческое учение». [Электронный ресурс.] URL: http://www.odinblago.ru/tareev_filosof_1/2 . Послание Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере (1723 г.). Важно заметить, что принцип «согласия Отцов», вопреки распространенному мнению, под всеобщностью голосов понимает принцип «решительного большинства». Кроме того, как следует из самого текста «О вероизложениях вообще, или об общем характере православной догматики» преп. Викентия Леринского, consensus patrum совсем не обязательно должен существовать по всякому догматически значимому вопросу. Цит. по Тареев М.М. «Христианская философия. Писание, предание и святоотеческое учение», с. 74. Митр. Макарий Булгаков также уточняет: «Должно также допустить, что согласное учение всех архипастырей и вообще пастырей Церкви, хотя бы они и не были созваны на Собор, пребывая каждый на своем месте, и, следовательно, согласное верование всей Церкви касательно истин Божественного откровения, равно непогрешимо, как и определения вселенских Соборов» («Введение в православное богословие», § 140). Тареев М.М. «Христианская философия. Писание, предание и святоотеческое учение», с. 75. Там же, с. 77. Там же, с. 74. Комментарии ( 4): Роман, Воронеж 30 мая 2020г. 19:25 Автор статьи и Тареев, по- видимому, не понимают, что такое " согласие отцов " . Читайте св. Викентия Леринского. Отдельные разногласия у отцов не означают отсутствия согласного святоотеческого учения по вопросам веры. Да и многие примеры несогласия отцов приведены некорректно. Не было несогласия между свв. отцами " новоникейцами " и " староникейцами " , не было несогласия между " доникейскими субординатистами " и никейскими отцами; некорректны примеры про папский примат. Человек приводящий такие примеры " несогласия " лишь показывает свою некомпетентность в вопросах богословия и истории Церкви. Иерей Леонтий, Чикаго 06 июня 2020г. 00:51 Простите , но критика Ваша не понятна Автор в статье приводит четкие примеры несогласия именно по вопросам веры. Так же как бы это не приятно было бы признать в основном статья не в бровь а в глаз, она вскрывает уязвимое место нашего Современного Православного богословия. А то что автор цитирует не корректно, хорошо подскажите как корректно и на чем основывается Ваше утверждение , вышлите пожалуйста ссылку на источники. Поймите правильно я не устраиваю баталию , просто действительно интересно. Если Вы предоставите их , я отблагодарюсь и буду спокойно спать. |
| Еще один пример: святитель Филарет (Дроздов) резко критикует некую книгу, на что архиепископ Филарет (Гумилевский) отвечает: «Автор опирался на ваши лекции!» — и святитель говорит: «Мало ли что я, молодой дурак, говорил!» Люди, в том числе и святые, меняются, не пребывают в постоянном богообщении, и никто не знает, где у них произойдет «минутка замыкания с небом». -В книге вопросов и ответов старцам Варсонофию и Иоанну ученик спрашивает старца: «Почему святые отцы могут в чем-то ошибаться, даже в вопросах и догматических?», — на что старец Иоанн отвечает: «Так бывает, если они что-то сказали, считая это очевидным в силу обстоятельств своего воспитания и сочли лишним спросить об этом Бога». У всех есть свои клише. Когда мнение становится догматом У разных святых могут быть разные взгляды на разные проблемы, но если по каким-то вопросам они говорят «едиными усты и единым сердцем», это становится духовным законом. Consensus patrum (согласие отцов) — догмат нашей Церкви. Догматов, таким образом, очень много — больше, чем постановлений Вселенских Соборов. Но кто может определить, что есть consensuns patrum? Собор? А из кого собирается Собор? -Лет пятнадцать назад в одной украинской епархии у меня был такой случай, — вспоминает отец Андрей. — Идет епархиальное собрание. Местный митрополит вызывает меня и говорит: «Сейчас идет дискуссия по поводу налоговых кодов, ИНН, штрих-кодов. Послушайте отца Андрея. Заранее предупреждаю: я с ним согласен!» С этим замечательным предисловием я выхожу на кафедру, излагаю церковную позицию по этому вопросу. А затем встает наместник местного монастыря, мой ровесник, чуть помладше, и говорит: «Отец Андрей!Что-то вы не то говорите. Я всех Святых отцов прочитал и не нашел ничего такого, что вы нам сказали!» В зале дружный, громкий поповский украинский хохот. Они тут друг друга как облупленных знают, и знают, что у него заочная семинария — а он трындит про «всех святых отцов». Если есть на свете человек, который прочитал всех Святых отцов, то это наверняка сумасшедший немецкий протестантский профессор. Представляете, сколько языков надо знать, чтобы прочитать всех Святых отцов? Древний армянский, древний грузинский, парочку коптских диалектов, парочку сирийских, древних эфиопских, не говоря уж о славянском. Такие мелочи, как латынь и греческий, оставляем в стороне. |
| 1, 28), и о них Церковь молится в чине венчания. Такую высокую значимость Церковь придает браку как вечному союзу, источнику радости и любви, как образу нераздельного единения Христа и Его Церкви, как пути в Вечное Царство. — А можно ли вступать в брак с нелюбимым человеком? — иногда спрашивают меня верующие. Да, конечно, можно! Но ни себе, ни друзьям (тут бы сказать ещё «ни врагам», но врагов среди людей у меня никогда не было) я бы такого не пожелал. Как терпеть от человека вольные и невольные огорчения, если не любишь его? Я бы точно не смог. Рейтинг: 9.8 Голосов: 1202 Оценка: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 скрыть способы оплаты Смотри также Комментарии Иоанна_ 15 июня 2017, 03:54 Валентина, нет, я согласна с вами и с отцом Сергием. А вот насчёт того, что любовь в семье можно " заработать " тяжким трудом, у меня есть большие сомнения. Валентина Батяева 11 июня 2017, 20:04 ИОАННА ,я с вами не согласна Вы пишете ,что семейная жизнь тяжкий труд и счастье и любовь познаешь только через 20 лет ,значит вы вышли не по любви ,так чтоли Елизавета 7 июня 2017, 20:55 Алла, Церковь никогда не принимала за истину мнение одного святого отца, только consensus patrum. Не только у блж.Августина есть не соответствующие православному вероучению мысли (вспомните того же Григория Нисского. За приверженность учению о всеобщем спасении он был исключен из числа великих каппадокийцев). Святые отцы тоже согрешали, в том числе, в области вероучения, что не умаляет их святости. Беда западного христианства (до отпадения от Православия) была в их удаленности от Византии, св отцов у них было немного, Августин - самый авторитетный. И они из него сделали непререкаемый авторитет. Многое из его личного мнения католики возвели почти в область догмата. О.Сергий его не обидел :) Геннадий Ядренцев 5 июня 2017, 19:36 В бочке благостного меда не без ложки дегтя.С первых же строк читаем столь лестное феменисткам умаление роли важности супружеской иерархии.И автору хорошо известно что Слово Божие обязывает женам повиноваться мужьям вне зависимости от их уровня святости(в т.ч. |
| 4. На современного русского православного читателя весьма сильное влияние оказали (и отчасти продолжают оказывать) сочинения святителя Игнатия (Брянчанинова). Известно, что свт. Игнатий был решительным противником книги Фомы Кемпийского «О подражании Христу» и крайне резко критиковал её . А поскольку в силу некоторых обстоятельств (требующих отдельного рассмотрения) свт. Игнатий в советское и постсоветское время из всего лишь одного из духовных писателей XIX века превратился в какого-то « о тца отцов», чуть ли не олицетворяющего в своих сочинениях пресловутый consensus patrum , то его мнение для многих является некоей «конечной инстанцией» православия. Отставив в сторону вопрос о достоинствах и недостатках сочинения Фомы Кемпийского, нужно сказать, что своим гиперкритицизмом свт. Игнатий дискредитировал не только книгу Фомы, но и идею подражания Христу как таковую. Православный христианин, искренне желая идти к Богу, но руководствуясь при этом сочинениями свт. Игнатия, саму мысль о подражании Христу отвергает сходу как «чуждую нам» – и тем самым дезориентирует себя на своём духовном пути, подменяя живое и творческое христианство ритуализмом и формальным аскетизмом. VIII и IX трактаты «Пути истины» («Истинная мудрость, или пребывание только с Богом и в самом себе» и «Краткое наставление, как искать Бога и лица Его»), всесторонне раскрывая понятие «подражания Христу», исправляют этот очевидный перекос. 5. Книга Терстегена позволяет высветить не только пастырские, но и богословско-педагогические лакуны сегодняшнего православия. Одной из таких лакун является непроработанность учения о новом рождении свыше, о котором говорится в 1-й и 3-й главах Евангелия от Иоанна и в других местах Священного Писания. В православном представлении новое рождение свыше «автоматически» даётся человеку в результате принятия им (даже и в младенческом, несознательном возрасте) Таинств Крещения и Миропомазания. Более глубокий внутренний опыт убеждает в том, что это разные вещи. Рождение свыше – процесс, который должен происходить со всяким христианином сознательно. |
| Today the Mystery of Baptism is found to be at the center of theological reflection on account of its being the foundation of the unity of the Church, both in its local and universal aspects. Thus, as a basic element of ecclesiology and ecclesiastical identity, it was only to be expected that it would attract the attention of the inter-Christian unity dialogue, for the sake of which “baptismal theology” was created. Fr. Heers’ book explores the issues surrounding baptism on the basis of the foundational decree on ecumenism of the Second Vatican Council (1962–1965), Unitatis Redintegratio. His study fills a gap in the related bibliography and identifies the deeper aims of this key decision of the council, which reordered the relations of Roman Catholicism with the remaining Christian world. The author, as he makes clear in his work, possesses all the necessary qualifications to examine such a subtle and sensitive subject. He sheds light both on the presuppositions and aims of the Decree, hidden beneath its adeptly crafted façade, and on their relation to the actual objectives of the dialogue itself. The study, moreover, is the only one of its kind, penetrating into the core of both the Roman Catholic and Orthodox teachings on the Mysteries. The central element in the author’s navigation of the subject is his clarification, in the most unambiguous manner, of the entirely different presuppositions concerning baptism held by Roman Catholicism and Orthodoxy. With Fr. Heers’ study, many issues are clarified, older positions are overturned, and new research perspectives are opened up for an objective and dispassionate evaluation of the dialogue and its real prospects. Especially noteworthy is the author’s finding that, with the Decree on Ecumenism, the Second Vatican Council added a “new dogma,” an essential departure from the consensus patrum, such that Rome, with its “new reformation,” is brought closer to Protestantism. Quite correctly, the historic path is traced, with the departures of Western theology being indicated, such that today the convergence of Orthodoxy and Roman Catholicism (as it pertains to this issue, as well) is essentially made impossible, for the reality is that there exist two different understandings. A characteristic example of this is the centuries-in-the-making separation within the Latin Church of the Mysteries of Baptism-Chrismation from the Divine Eucharist, with all the necessary consequences. This finding, as it pertains to baptism, justifies those who hold the view that the “dialogue of truth/faith” should not have succeeded the “dialogue of love” so quickly, since with regard to many issues the former is shown to be, humanly speaking, entirely impossible. A methodical transcending of the problems is not possible by skirting them and tacitly affirming the deviation (as happens now) for the sake of paving the way for the sought-after end within a context of the mutual acceptance of all religions (πανθρησκεα). |
| В оправдание своего новаторства, своей лени и своего нежелания или неумения православно «окормлять» к пристанищу вечной жизни своих духовных чад, протестантствующие иереи-модники и иереи-наемники, не вникающие в существо таинства, не опознавшие собственным опытом всей его силы, а потому не разумеющие величия, глубины и условий действенности его, будут, конечно, приводить избитые аргументы в пользу «общей исповеди», как облегчающей им труд пасения словесных овец, в свою очередь, чрезвычайно облегчаемых в труде покаяния этой лжеисповедью 49 . Ссылались и будут ссылаться на первые века христианства, когда будто бы практиковалась «общая исповедь», между тем как тогда имела место совершенно обратная практика: один каялся перед многими, перед целой христианской общиной. Ссылались и будут ссылаться на пример о. Иоанна Кронштадтского , забывая или не понимая: 1) что хотя о.Иоанн и великий иерей Божий, но не отец Церкви 50 ; 2) что если бы и был признан таковым, единичный опыт его пастырской практики (как и личного подвига) не может быть правилом для всех, ибо только «consensus patrum» 51 имеет силу нравственно обязательную для христиан; 3) что «quod licet Jovi non licet bovi» 52 . Это особенно следовало бы помнить «последователям» о.Иоанна, которые так ревностно следуют ему в том, что их без нужды облегчает, и не обнаруживают той же ревности в следовании великому пастырю в трудном духовном подвиге, который он нес в течение всей своей многолетней жизни и который давал ему то, что оправдывало и его практику исповеди. В самом деле, не говоря о том, что к о.Иоанну стекались многотысячные толпы народа со всей России, исповедать которых по установленному для всех чину он не имел физической возможности, следует знать и помнить две вещи: I. Исповедь у о.Иоанна совершенно чужда была той холодности или мелодраматичности (последняя особенно прельщает не умеющих разбираться в своих духовных переживаниях), которые характерны для «общих исповедей», практикуемых заурядными батюшками, – она была глубоко драматична, иногда с оттенком трагизма, когда люди во всеуслышание, выявляя себя перед всеми (что напоминает, действительно, первохристианскую исповедь), каялись в страшных преступлениях, выкрикивая с отчаянием и вместе с надеждой грехи, может быть, многие годы лежавшие тяжелым бременем на их душах, которые пробуждены были к новой жизни огненным, благодатным словом избранника Божия о.Иоанна. |
| Великое море святоотеческих и древнецерковных творений даже и для искушенного читателя часто представляется необозримым и пугающим своей безбрежностью. Каждый, кому дорого Православие, ясно осознает, что пускаться в плавание по этому огромному морю необходимо, ибо для православного человека совершенно очевидна та истина, которую прекрасно выразил русский духовный писатель и богослов М. А. Новоселов: «...святые отцы – это стержень Церкви, за который должны крепко держаться чада ее, если хотят сохранить верность Телу Истины и не выпасть из спасительного русла единой, святой, соборной и апостольской Церкви» 761 . Но даже если и понимаешь это, все равно часто бывает страшно – как бы не утонуть! Почти бесчисленный сонм святых отцов и древнецерковных писателей оставил нам в наследие огромные тома своих писаний, поражающих взор многоцветием жанров и многообразием содержания: полемических трактатов, экзегетических сочинений, проповедей, посланий, назидательных творений, тайнозрительных откровений и пр. Все они писались в различные эпохи, на разных языках и по особым случаям. Даже при самом беглом взоре на такое беспредельное многоцветье в душу закрадывается некий боязливый трепет, а слабый ум наш колеблется, почти уже готовый вынести вердикт небезызвестного русского любомудра: «нельзя объять необъятного». Безусловно, существуют своего рода «карты» этого великого моря – курсы патрологии и общие введения в святоотеческое богословие (например, известные книги отца Георгия Флоровского и отца Иоанна Мейендорфа ). Однако хотя эти «карты» – вещь хорошая и несомненно полезная, но плавать приходится не по ним, а по самому морю, с его живыми волнами, пугающими своей неизведанностью глубинами, которые скрываются под ласкающей взгляд переливами красок поверхностью. И стоя перед необходимостью (причем радостной необходимостью) такого плавания, всякий православный человек понимает, что для него прежде всего требуются надежный корабль, опытный кормчий и исправный и безошибочный компас. Кораблем же нашим является неложная вера вкупе с искренним смирением и истинной преданностью Православной Церкви. Кормчим – Господь наш Иисус Христос, к Которому всегда при чтении святоотеческих творений должно взывать: «Господи, просвети немощствующий ум мой, отверзи духовные очи слепотствующего, укрепи сердце колеблющегося!» Компас же наш есть принцип «согласия отцов» (consensus patrum), который был четко и неоднозначно определен уже издревле. |
|
|
