| Эти – теперь небольшие, но в XIX веке еще важные и активные – центры кустарной промышленности, расположены, главным образом, по северному, но отчасти и по южному берегу Верхней Волги. С запада на восток довольно широкой полосой тянутся Осташков, Ржев, Торжок, Тверь, Рыбинск, Кимры, Романов-Борисоглебск, Ростов, Ярославль, Кострома; немного севернее последних – Данилов, Судиславль, Галич; Кинешма, Юрьевец, Балахна, Безводное, Нижний Новгород; снова на север – Семенов; Лысково, Казань. Вдоль Оки – Калуга, Тула, Гороховец, Муром. Между обеими реками, Волгой и Окой – Богородск, Шуя, Палех, Мстера, Ковров, Хохлома, Холуй, Вязники и многие другие города и села, неизменно встречаемые как в истории раскола, так и в описаниях русской кустарной промышленности 1323 . Сама организация кустарного промысла противоречила большой концентрации капиталов, но вела к развитию многочисленных и экономически очень стабильных предприятий среднего и малого размера. Постоянство вкусов потребителей кустарных товаров, прочность рынков, наличие давних торговых отношений и связей, работа на дому, в семье или небольшой, крепко сплоченной группой, способствовали упрочению традиционного мировоззрения, консервативного подхода к жизни. Жизнь – и семейная, и личная, и хозяйственная – текла медленно и размеренно. Социальная дифференциация началась здесь раньше, чем в других, более земледельческих районах России, но зато не зашла далеко: стабилизирующими факторами были и экономика, и социальный строй кустарной деревни и города. Купечество таких городов и сел, занятое сбытом товаров местного кустарного производства, почти целиком принадлежало к расколу. Самые богатые купцы Рыбинска, Ростова, Ярославля, Романова, Пошехонья были федосеевцами 1324 . Особенность верхневолжского раскола состояла в захвате старообрядцами почти всей инфраструктуры торговли и грузовых перевозок. Профессиональные " ямщики и дворники», то есть владельцы гужевого транспорта, в большинстве своем были старообрядцами. Также к расколу принадлежала почти вся сеть так называемых ходебщиков, или офеней 1325 . Ходебщики, разносившие по домам свои (или своих хозяев) мелкие товары, составляли многочисленный и важный класс в торговой организации дореформенной, а отчасти и пореформенной России. " Главное их местопребывание Владимирская губерния, в Ковровском и Вязниковском уездах, – писал в начале 1850-х гг. Липранди, – в слободе Холуйской или Холуе, Вязниковского уезда, бывают четыре ярмарки; жители этой слободы: половина казенные крестьяне, другая – князей Белосельских-Белозерских, все они почти так называемые богомазы, или иконописцы, – здесь главный центр ходебщиков. Кроме икон своего изделия, они запасаются в Москве и других торговых городах разными русскими товарами первой необходимости в обыкновенном домашнем быту и отправляются с ними по всем концам России, даже в Сибирь... Многие из них впоследствии разбогатели, перешли в купечество и занимаются: одни золотыми промыслами, другие – торговлей» 1326 . |
| Ср. в романе Д. И. Стахеева «Духа не угашайте» (1896): «Такие ровные отношения в продолжение многих лет объяснялись главным образом именно тем, что оба они умели держаться в известных границах друг от друга и не переходили на халатное товарищество» (Стахеев, с. 49). В повести Д. Н. Мамина-Сибиряка «Около господ» (1900): «Дачу он выстроил великолепную, но одна половина осталась недостроенной. – Это безобразие, непременно нынче же нужно достроить, – говорил Чадов, когда приезжал в гости кто-нибудь из знакомых. – Я не выношу этой русской халатности» (Мамин-Сибиряк 1917, с. 276). Слова халатный, халатность приобрели особенно ярко выраженную экспрессию иронии и презрения в наше время. Опубликовано вместе с статьями о словах и выражениях веяние и поветрие, злопыхательство, кисейная барышня, новшество и пароход в составе статьи «Из истории современной русской литературной лексики» (Изв. ОЛЯ АН СССР, 1950, т. 9, вып. 5). Всем названным очеркам в статье предшествует общее введение (см. комментарий к статье «Веяние и поветрие»). В архиве сохранился черновик очерка (6 рукописных листков). Здесь печатается по тексту публикации, сверенному с черновиком. Вставленная в текст публикации цитата из журнала «Вестник Европы» представляет собой позднейшее добавление, сохранившееся на отдельном листке. К словам халатный, халатность В. В. Виноградов обращается также в «Очерках...»: «И, наконец, последняя иллюстрация из брошюры 1890 г., направленной против ”неправильностей“ литературного языка, в том числе против нового слова халатность: ”Халатность (отношений, поступков, действий и т. д.) – неприличное слово, вошедшее теперь в большое употребление в неизящную литературу. Так слово халат означает одежду исключительно домашнюю, а в приличном обществе – неприличную, так и слово халатность должно, кажется, означать нестесняемость, нерадивость, неряшливость и т. п. поступков, действий, отношений, в литературном же языке его следует признать неизящным и неприличным“. Но ср. у Гоголя в ”Мертвых душах“: ”Прямо так как был, надел сафьянные сапоги с резными выкладками всяких цветов, какими бойко торгует город Торжок, благодаря халатным побуждениям русской натуры“» (Виноградов. Очерки, с. 422). – В. Л. |
| Синбугин Третьяк [см. Третьяк] Андреевич, 1593 г., Арзамас; Первый Андреевич, 1613 г., Арзамас Синезубов Андрей, 1640 г., Тихвин Синенос Щап, посадский человек, 1623 г., Гороховец Синец, Синцов : Иван Федорович Синец Вельяминов-Зернов [см. Зерно], 1551 г.; Иван Иванович Синцов, 1540 г., Кострома; Семен Артемьевич Синцов, середина XVI в., Дмитров; несколько лиц с прозвищем Синец, XVI в., Новгород Синий Александр Семенович Жеребцов [см. Жеребец], начало XV в.; Иван Семенович Синий Рождественский Всеволож, вторая половина XV в. [см. Кокорь, Образец, Странник, Хирон, Чечетка] [Ср. Темно-синий] Синица, Синицын : Синица, крестьянин, 1498 г., Новгород; Иван Синица Воронин [см. Ворона], 1512 г., Волок Ламский; Иван Иванович Синица Воробьев [см. Воробей], 1551 г.; Треня Синицын, крестьянин, 1585 г., Владимир Синков Богдан Григорьев, откупщик, 1569 г., Владимир Синюха Семен, посадский человек, 1570 г., Ладога Синявины Матвей и Медведь [см. Медведь] Федоровичи, 1522 г., Боровск [Ср. Сенявины] Синяков Андрей, посадский человек, 1582 г., Новгород Сипяга Бодеин [см. Бадеин], начало XV в., Торжок Сирота Матвей Константинович Левашев [см. Леват], середина XV в.; от него – Сиротины Сисей кн. Константин Семенович Ярославский, 1495 г.; от него – князья Сисеевы Сисей, сися – неопрятный, неряшливый человек Ситник, Ситников : Федор Андреевич Ситник Морозов [см. Мороз], 1550 г.; Терех Ситников, торговый москвич, 1582 г. Сицкие ( Ситские ), князья, отрасль рода князей Моложских. Родовое прозвание от р. Сити, притока Мологи Скворец, Скворцов : Скворец Ильич Соловьев сын Борщов [см. Соловей, Борщ], 1569 г., Ярославль; Скворцовы, мелкие вотчинники, середина XV в., Переяславский уезд Скирин Дружина [см. Дружина], подьячий, 1618–1634 гг., Москва Скобеев Неклюд Мордвинов [см. Неклюд, Мордвин], помещик, 1509 г., Новгород; Скобеевы, XVII в., Новгород, Бежецк, Можайск и Кашин [см. Неугас] Скобельцын Лодыга [см. Лодыга], землевладелец, первая половина XV в., Радонеж; Иван Федорович Скобельцын, середина XVI в., Дмитров; Скобельцыны, позже, Дмитров, Псков, Арзамас и Новгород [см. Будай, Бусурман, Злоказ, Казатул, Сулемша] |
| Степан – Стефанос – венец, венок (греч.) Степурнов Максим Никулин, 1568 г., Ярославль Степушин ( Степунин ? – С. В.) Андрей, крестьянин, 1553 г., Соль Вычегодская Степыкин Максим, крестьянин, 1606 г., Вага Степычев , крестьянин, 1499 г., Владимир Стербей Григорий Александрович Кобылин (Елкин) [см. Кобыла, Елка], первая половина XV в.; от него – Стербеевы Ср. под Москвой село Стербеево Стерляг, Стерлигов : Стерляг Григорий Вельяминович, умер в 1526 г.; Стерлигов Ермолай Федорович, 1501 г., Рязань 87 Стерляг – стерлядь Стеховы Василий и Логгин Степановичи, конец XV в., Торжок Стечкин Гридя Булгаков [см. Гридя, Булгак], 1554 г.; Петр Андреевич, нижегородец, убит в 1571 г. под Москвой татарами; Антон и Василий, помещики, 1608 г., Нижний Новгород; Стечкины, XVI–XVII вв., Нижегородский уезд Стобратов Демид, крестьянин, 1495 г., Новгород Стобырин Малах, пушкарь, 1585 г., Псков Стогинин Микула, вотчинник, середина XV в., Белоозеро и Вологда; Яков Гневашев [см. Гневаш], 1565 г., там же [см. Губа, Щека] Стогов Григорий Григорьевич, вотчинник, середина XV в., Переяславский уезд; ср. в бывшем Кинельском стане село Стогово; Стоговы, вв., Переяславский уезд [см. Абаш] Стойко Якущ, крестьянин, 1586 г., Новгород Столб, Столбовы : кн. Михаил Иванович Столб (Столп) Пожарский [см. Пожарские], 1560 г.; Григорий Иванович Аничков [см. Аничковы], начало XVI в.; Столбовы, землевладельцы, XV в., Новгород, выселены в конце века в Нижегородский уезд Столбицкий Любим [см. Любим], подьячий, дозорщик, 1618 г., Вологда Столвебины, крестьяне, 1627 г., Белев Столетов Андрей, подьячий, 1631 г., Москва; Никифор, посадский человек, 1646 г., Казань Столечников Родион, портной, 1646 г., Казань Столечник – скатерть и мастер-столяр Столп см. Столб Столыпа, Столыпин : Столыпа, писарь, около 1425 г., Радонеж; Артемий Столыпин, княжеский ключник, 1544 г., Радонеж Стопкин Антипп, земский целовальник, 1594 г., Вологда Стохнов Дмитрий, крестьянин, 1495 г., Новгород Стоюня Стоюня – вялый человек (Даль) Стоянов Истома [см. Истома], подьячий, гонец в Литву, 1543 г.; Василий Стоянов, гость, 1652 г., Псков; Стояновы Гаврило и Иван, посадские люди, 1624 г., Вязьма |
| Разорив рязанскую область, татарская орда устремилась дальше. Скоро она подошла к владениям великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича, который не хотел помочь рязанским князьям. Юрий Всеволодович послал против татар сына своего с войском. Но оно было совершенно разбито татарами под Коломною. Татары взяли и разорили сначала Коломну и затем Москву. Разорив всю окрестную область, татары пошли на Владимир, столицу суздальского княжества. Самого великого князя не было в столице. Он удалился на восток к Волге собирать войско, а во Владимире оставил своего сына Всеволода с малою дружиною. Одна часть татарской орды окружила г. Владимир, а другая пошла на Суздаль. Суздаль был менее защищен и укреплен, а потому татары легче взяли его и разорили до основания. Затем соединенными силами они приступили к Владимиру. Как ни мужественно владимирцы отражали врагов, но татары одолели их, разрушили своими страшными орудиями городские стены и ворвались в город. Князь Всеволод хотел умилостивить врагов покорностью и богатыми дарами, но был жестоко убит ими. Княжеское семейство, епископ, бояре и множество народа скрылись было в особой палате, на хорах Успенского собора, куда татары не могли проникнуть. Тогда они обложили стены храма лесом и зажгли. Все скрывшиеся в храме погибли: кто задохся от дыма, а кто сгорел в огне. Взятый город был разорен и сожжен, церкви и монастыри, богато украшенные Андреем Боголюбским, были совершенно разграблены, жители перебиты. Между тем великий князь Юрий Всеволодович собрал войско и стоял с ним на берегу р. Сити, в ожидании татар. Когда дошла до князя печальная весть о погибели его столицы, всего семейства его и о разорении всего княжества, то князь горько заплакал. Он плакал не столько о присных своих, сколько о множестве народа христианского, который погиб от злых татар. Скоро татары окружили великого князя: Юрий Всеволодович отчаянно сражался с татарами. Но татары, как и всегда, одолели силою своею, убили князя и все войско его истребили. Опустошив всю суздальскую область, татары пошли на Тверь, взяли этот город и разорили его. Та же участь постигла и Торжок, которому не успели подать помощь новгородцы. Из Торжка татары думали было идти на Новгород Великий, но убоялись, так как приближалась весна, дорога могла попортиться и им могла грозить великая опасность. Поэтому они повернули назад, причем у г. Козельска встретили сильнейшее сопротивление со стороны его жителей. Последние так мужественно бились с татарами и так много перебили их, что татары прозвали Козельск «злым городом». |
| Для решения спора с Митрополитом Новгородцы отправили своих послов в Константинополь к Патриарху 52 , Митрополит – своих. Между тем В. Князь, видя в отделении Новгородцев опасность и для своих отношений к Новгороду, выступил против них с войсками (1393 г.), захватил Торжок, Волок-Ламский, Вологду и др. города. Новгородцы со своей стороны отняли у В. Князя Устюг, Устюжну и др. волости. Кровопролития было много с той и другой стороны. Наконец Новгородцы решились помириться с В. Князем, который поддерживал права Митрополита. Для этого они употребили посредником Ростовского Архиепископа Феодора 53 , и отправили к Митрополиту свою крестоцеловательную грамоту, которою отрекались от его суда. Мир был заключен, и Киприан грамотою объявил Новгороду, что снимает с них клятву 54 . Вскоре возвратились и посланные в Константинополь; с ними прибыл Владыка Вифлеемский, который привез с собою две грамоты от Патриарха 55 . Решение Патриарха было не в пользу Новгорода. Патриарх предписывал во всем повиноваться Митрополиту 56 . Тогда Киприан снова отправился в Новгород (1395 г.), взяв с собою и посла патриаршего. Принятый Новгородцами с великими почестями, он пробыл в Новгороде более трех месяцев, стараясь устроить дела мирно. Не обнаруживая никакой неприязни к Архиепископу, не смотря на безуспешность в своих требованиях, старался оградить неприкосновенность судов Архиепископа Новгородского от притязаний Псковитян 57 . Сам ездил в Псков, и потом послал Епископа Полоцкого Феодосия с грамотою патриаршею, для увещания зараженных ересью стригольническою 58 . Но главной цели своего путешествия в Новгород Киприан не достиг; в суде ему снова было отказано 59 . Впрочем согласие между Новгородом и Митрополитом не было нарушено. Киприан оставил Новгород мирно, преподав Архиепископу наставления и правила о разных предметах, относящихся до богослужения и управления церковного 60 . Вероятно, грозные слухи о нашествии Тамерлана заставляли заботиться о соблюдении мира, хотя бы то было и с ущербом прав. На этот раз довольно было и того, что Новгородцы заплатили все расходы на отправление посольства в Константинополь по их делу, и значительными дарами искупили отказ в постоянном сборе судных пошлин 61 . |
| Бояре, очень рано отделившиеся от прочей массы народа своим богатством, обширностью владений и сосредоточением управления в своих семействах, до позднейшего времени, именно до полного развития Московского государства, оставались в тесных связях с народом, по тем отношениям, какие имели их предки к различными родам, первоначально составившим города; интересы каждого боярского рода были тесно связаны с интересами той городской общины, к которой этот род принадлежал первоначально. Конечно, это не во всех городах было развито в одинаковой степени; прибытие чужеземных князей-дружинников во многих городах произвело большую перемену в отношениях бояр к народу; но, тем не менее, в городах самостоятельных ясно обозначаются следы такого отношения высшего класса граждан к остальному народу. Так, например, в Новегороде каждый конец города, каждая улица, составлявшие отдельную общину, обозначавшую первоначальный род, или селение, вступившее в городской союз, имели свои боярские роды 16 ; и обидеть который-либо из сих родов значило обидеть целый конец или улицу, и, наоборот, обидеть или обесчестить чем-либо улицу или конец значило обидеть или обесчестить тот боярский род, который к ней принадлежал по исконными отношениям предков 17 . А посему иногда бояре с одним своим родом и с уличанами или кончинами предпринимали отдельные войны и выходили за границы родной земли, не спрашивая дозволения у целого города. Так в 1177 году Милонеговичи приходили на помощь к великому князю Всеволоду Георгиевичу Владимирскому против рязанских князей. Лаврентиевская летопись говорит: «Приехали к нему Новогородци Милонежкова чадь, и рекоша ему: Княже, не ходи без Новгородских сынов; пойди нань единого с нами». Так Вышата Васильевич, в 1186 году сам собрав дружину, ходил на Ямь 18 ; а в 1342 году боярин Лука Варфоломеевич опустошил Заволочье и выстроил себе город Орлец, тогда как это вовсе не нравилось Новогородскому правительству 19 . Вместе с влиянием на свои концы и улицы, бояре пользовались большим уважением и привязанностью всего народа , так что нередко целые города воевали за своих Бояр. Например, когда в 1224 году великий князь Юрий Всеволодович пришел на Торжок с многочисленным войском и говорил новогородским послам: «Выдайте ми Якима Иванковиця, Микифора Тудоровиця, Иванка Тимошкиниця…… невыдате ли, а я поил есмь коне Тьхверью, а ещё Волховом напою»... то Новогородцы, приготовясь к битве, отвечали с новым посольством: «Княже, кланяем ти ся, а братьи своей не выдаваем, а кръви не проливай; пакыли твой мець а наше головы» 20 . Или в Галиче боярский род Молибоговичей долго держали крамолу против князя Даниила Романовича. А за боярина Давыда Вышатича против того же Даниила стоял целый город Ярославль и выдержал осаду в 1231 году. Даже москвичи в 1378 году плакали о боярине Иване Васильевиче, сыне последнего тысячского, которого Донской за измену велел казнить на Буянове поле 21 . |
| Война предпринималась как бы за св. Софию и ее достояние, потому что Новгород с его волостью был достоянием св. Софии; в особенности войны с иноверцами имели религиозное значение. Когда Довмонт отправлялся на брань против Немцев, то клал меч свой пред алтарем, и игумен препоясал его этим мечом сам. Таким образом воитель получил его как бы от Церкви. Во время похода за войском шел обоз, называемый «товары». Становясь на стоянку, расставляли стражей, переменяя их в день и в ночь. Укрепление собственных городов в Новгородской и Псковской Землях совершалось также посошною службою. Так, когда Михаил тверской угрожал Новгороду, были созваны из пригородов и волостей люди для работ: Ладожане, Рушане, Корела, Ижора; и Псковичи помогали. 159 Во время опасности ставились по стенам и башням караулы. Отражая приступ, метали на неприятеля каменья. 160 Пригороды имели постоянное вооружение, готовое в случае нужды отбивать неприятеля. Так, в 1231 году, когда Литва напала на Русу, Рушане должны были отражать нападете своими силами; в 1245 году Новоторжцы преследовали нападавшего на них того же неприятеля. 161 Впрочем силы пригородов, вообще, были сами по себе недостаточны. Так в 1257 году Торжок не мог защищаться против литовской рати. 162 Так посадник ладожский в 1314 году не мог охранить Ладоги от Шведов, неприятели сожгли Ладогу. 163 Поэтому, в случае нападения на пригород, пригорожане должны были давать знать в столицу; а собственных сил у них едва ставало на столько, чтобы удерживаться до прихода сил, присланных Новгородом. VI. Суд Говоря о суде в Великом Новгороде и Пскове надобно различать исследование дела или собственно суд, называемый теперь этим словом, и исполнение суда, что тогда называлось судом. Тогда проиграть процесс какой бы то ни было, значило – платить князю и Великому Новгороду; поэтому, исполнением приговора заведовали посадник и (в древности) князь, или (впоследствии), вместо князя, наместник великого князя (а в замене наместника тиун). Тысячский имел свой особый суд. |
| п., встречаемое часто в договорах. Точно тоже и в летописях: например, Волок-Ламский с волостями, Торжок с волостями. 119 В тесном смысле волостью называлось соединение поселений, принадлежащих к одному владению. В этом смысле различались волости новгородские, т. е. принадлежащие Великому Новгороду – казенные, по теперешнему образу выражения, – волости боярские, волости св. Софии, – т. е. владычние, – волости монастырские и волости княжеские– иначе князчина, т. е. такие, с которых доходы следовали князю. 120 В таком смысле погосты заключали в себе волости. В перечислении волостей в смысле частей Новгородской Земли в договорах не соблюдается полнота; то есть о многих не упоминается, вероятно потому, что на них не было никаких притязаний, а упоминаются только те, на которые великие князья их оказывали. Во Псковской Земле кроме волостей существовали губы, на оконечностях всей области. Край по озеру назывался Пецкая губа, по Нарове Наровская губа. В Новгородских владениях встречается слово губа тоже на границах, например в Новоторжской области Спасская губа. Обширнейшие и более точные единицы деления новгородской территории были Земли, о которых понятия образовались не какими-нибудь правительственными распоряжениями, а естественным путем соображения с географическими и этнографическими особенностями. Позднейшее разделение на пятины, сообразно пяти концам города, не существовало во времена независимости; по крайней мере, нигде не встречается названия пятин; но те самые территории, которые составляли после пятины, назывались такими собственными именами, из которых потом образовались для пятин прилагательные, например, Водь, вместо Водская пятина; Шелонь вместо Шелонская пятина и проч. Во Псковской Земле отношения пригородов к городу действительно представляли какую-то сообразность и как-бы зависимость от концов города. «В 1468 г. весь Псков поделиша по два пригорода на вси конци коему же концу к старым пригородом новыя жеребьем делили». 121 Из этого неясного известия видно только, что во Пскове конец города имел у себя в заведовании,–неизвестно в каких отношениях и до какой степени – псковские пригороды. |
| Место сгоревшего дома – прореха в улице – похоже на открытую форточку. За пепелищем – сад, дальше – вспаханная под зиму земля и чистое поле, на краю которого высокий, покосившийся сарай. А у пожарища вид аккуратный и словно прибранный. Странное ощущение неестественного порядка. Холмики, кучки просеянной земли, курганчики черепков, уцелевшая утварь, железные решетки, цветы, игрушки и между всем этим – ровные натоптанные тропинки, словно дорожки муравьев. В хаосе черноты люди ищут ответы на вопросы. И что находят?! Одни и те же вариации о смерти и насилии, огне и безумии. Убили алкоголики, " черные " антиквары, завистники.., он сошел с ума, сжег своих... – сбор просеянного пепла. А потом ты делаешь шаг – и ступаешь в сад. И все, что осталось за, вдруг становится неважным, незначительным, нестрашным. В этом саду растут вишни и яблони. Зима, похожая на осень. Ясный, тихий свет струится сквозь голые ветви. Мокрая трава, белая капуста и зелено-бурая клубника блестят от дождя. Черные грядки вспаханной земли дышат, заснув до весны и не видят снов, если не считать сном неба, распахнутого настежь над ними. Ветер раскачивает скворечник на тонкой длинной пике, и, чтобы не упасть, скворечник держится за родной забор дрожащими, тонкими проволоками. Словно он парус на корабле. А рядом с ним флюгер на палке – деревянный самолетик с красным пропеллером. И самолет летит в Торжок, только крошечный пилот в белом шарфе не виден. А между деревьями на веревках полощутся чистые кухонные полотенца, детские колготки, пахнущие осенью, и постиранные хоругви, словно знамена, вынесенные из боя. И старые грабли отдыхают от трудов, прислонившись к вишне. А улей? Одинокий улей в самом дальнем углу сада. Он похож на рыцарский замок из картона, досок и гвоздей. Но он неприступен и строг, и все мосты подняты, и все жители окрестных деревень собраны, и принцесса с рыжими волосами плачет в башне, и хлеба в хранилищах хватит, чтобы выдержать самую долгую осаду, и мужество никогда не оставит тех, кто собирается победить... |
|
|
