| Целый ряд даровитых людей стремятся стать «с веком наравне», по выражению Пушкина. XVIII–ый век — настоящая весна русского просвещения, побуждающая русских людей прежде всего «учиться» у Запада. Любопытно отметить, что, несмотря на блестящее развитие русского творчества в XIX–oм веке, эта черта усердного «ученичества» сохранилась у русских людей до нашего времени, свидетельствуя не только о похвальной скромности, но и о том, пожалуй, что в первой половине XIX–ro века русские писатели называли «всечеловеческими стремлениями». Развитие русского гения не вело его к изоляции, к замыканию в себе. Любопытно, например, что усиленная переводческая деятельность, особенно развившаяся в России к середине XVIII–ro века (хотя ее начало надо отнести за несколько столетий до этого — см. ниже, в пер-. вой главе), не только не ослабела в XIX–oм и ХХ–ом веках, когда появилось много оригинальных русских произведений во всех областях культуры, но стала еще интенсивнее, — а, главное, систематичнее. Но именно это не позволяет смотреть на XVIII в в России так, как если бы в нем не было проявлений самостоятельного творчества. Наоборот, мы утверждаем, что все, что созрело в XIX–oм веке , начало проявляться уже в XVIII–oм веке . Конечно, для полного раскрытия этого нам пришлось бы выйти далеко за пределы чисто–философской сферы, — но мы не можем позволить себе уклоняться от нашей задачи. Мы должны сделать еще одно замечание. Во всех сферах культуры, а в том числе и в сфере философской мысли XVIII–ый век в России не является совершенно оторванным от предыдущих эпох. Конечно, реформы Петра Великого создали несомненную грань между XVII–ым и XVIII–ым веком, но историческое исследование давно уже выяснило тот факт), что и до XVIII–ro века Россия развивалась очень интенсивно. Собственно, уже начиная с середины XV–ro века, в России начинают развиваться различные творческие движения, начинается сближение с Западом, сношения с которым были перед тем прерваны двухвековым татарским игом. В области философской мысли происходит тоже некое движение — сначала в рамках религиозного мировоззрения, а постепенно и независимо от него. |
| Вот мы и подошли к теме, от которой никак нельзя уйти при разговоре о старообрядчестве, – о том, как события XVII века повлияли на события 1917 года и последовавшей затем коммунистической эпохи. Первым заговорил на эту тему А.И. Солженицын; именно он первый выявил связь между ними, громко сказав о том, что во многом события 17-го года – это «эпилог, трагическая развязка другой, неизмеримо более глубокой и продолжительной трагедии, которая свое начало имеет в национально-религиозном кризисе XVII века». 1733 Сегодня мы можем сказать, что старообрядческий XVII век был пророчеством о 1917-м годе в России, его глубинной причиной и первым этапом. Потому и повторилась через 200 лет мольба о спасении нашего народа от злых гонителей, от насланного ими «огненного запаления». Повторилось многое. Рассеяние русской эмиграции так называемой первой волны – вовсе не уникальное явление русской истории XX века. Чем как не рассеянием и эмиграцией было бегство старообрядцев XVII–XVIII веков в Сибирь, Польшу, Турцию, Австро-Венгрию? И понятие «новомученики» – вовсе не уникальное понятие, родившееся в России XX века для обозначения тех. кто был убит за веру коммунистическим режимом. Гораздо раньше это понятие – «новые мученики», «новые страдальцы», «новые страстотерпцы» – возникло в старообрядчестве и стало сопровождаться деятельностью по выявлению и собиранию сведений о тех, кто пострадал за веру в результате Раскола; примером такой подвижнической деятельности является «Виноград Российский» Семена Денисова, созданный в конце первой трети XVIII столетия и растиражированный в течение XVIII–XX веков во множестве рукописных списков старообрядцами самых разных областей России. 1734 И потому слова «древнерусского» гимнографа XX века владыки Иннокентия (Усова) из Службы пустозерским мученикам, написанной им во время Гражданской войны в России, воспринимаются с двойной пророческой силой, от имени как XVII, так и XX века; «Ходатаицу приводим Ти Матерь твою, Христе, воззри милостивым си оком на достояние Твое, и сохрани нас от страха и бедствий, грядущих на вселенную» (богородичен 6-й песни первого канона). |
| 1911 Перевод статьи: The Old Beliver Awakum: His Role in Russian Literature//Indiana Slavic Studies. Vol. I. 1956. P. 1–51. 1912 Русское слово " протопоп», которое стало частью литературного имени Аввакума, означает " первый из священников» – одно из почетных званий, даваемых священникам. Протопоп, обычно, был приходским священником главного городского собора и наблюдал за духовенством других, более мелких приходов. 1913 Точные даты рождения и смерти Аввакума неизвестны. П.И. Мельников, первый научный биограф Аввакума, помещает дату его рождения между 1605 и 1610 гг., а 1 апреля 1681 г. дает как дату его смерти (см.: Мельников П.И. Аввакум Петрович//Мельников П.И. Полн. собр. соч. СПб.,–М., (1900), Т. 7. С. 376:382). Пьер Паскаль, автор блестящей биографии протопопа, предлагает 25 ноября 1620 г. как дату рождения и 14 апреля 1682 г. как дату смерти (Pascal Р. Awakum et les debuts du Raskol. La Crise religieuse au XVII siecle en Russie. Paris, 1938. P. 75:545). Также см.: Семен Денисов. История о отцех и страдальцех соловецких//Есипов Г.В. Раскольничьи дела XVIII столетия, извлеченные из дел Преображенского приказа и Тайной розыскных дел канцелярии. Т II. СПб., 1863. С. 46; Смирнов П.С. Внутренние вопросы в расколе в XVII веке (Исследования из начальной истории раскола по вновь открытым памятникам, изданным и рукописным). СПб., 1898. С. 8. 14 апреля 1682 г. кажется наиболее вероятной датой смерти Аввакума. 1914 Произведения Аввакума сохранились во многих рукописных копиях XVII и XVIII веков; см.: Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. Перечень списков, составленный по печатным описаниям рукописных собраний. СПб., 1912. С. 131; Памятники истории старообрядчества XVII века. Кн. 1. Вып. 1. Л., 1927 (РИБ. Т. 39). С. 3–4 . Совсем недавно, в 1940-х гг., В.И. Малышев обнаружил двадцать пять рукописных копий " Жития» Аввакума, и некоторые из них датируются XVII и XVIII веками (см.: Малышев В. И. Заметки о рукописных списках Жития протопопа Аввакума (Материалы для библиографии)//ТОДРЛ. Т. 8. 1951. С. 379–391). Малышеву повезло настолько, что он нашел новые, до того неизвестные страницы " Жития» (Там же. С. 358–388). Малышев констатирует, что еще в 1937–1938 гг. на Севере России была жива память о завете Аввакума (Малышев В.И. Усть-Цилемское предание о протопопе Аввакуме//ТОДРЛ. Т. 6. 1948. С. 372): один усть-цилемский старожил вспомнил устное предание о том, что Аввакум, проезжая через это село, убеждал его жителей, взметнув свою руку с " крестом верным», старым русским двуперстием, и говоря: «Этого держитесь, не отступайтесь!» |
| 11). Так же рассуждал и П. Леонтьев: «Иконопись – давний промысел. Древние акты указывают на ее существование в начале XVII в.; но уже и тогда этот промысел, как видно из тех же актов, носил характер наследственности, то есть он существовал до XVII в. Первый почин в иконописи принадлежал суздальским монастырям, и отсюда она сохранила до наших дней название «суздальская». Но когда собственно иконопись перешла из монастырей в ныне существующие иконописные центры и вследствие каких причин – древние акты не указывают. Надо полагать, что этот переход совершался постепенно. И самый переход иконописи из монастырей к населению, как усматривается из актов, находил себе место именно в тех селах, где были монастыри. В XVII в. Шуя и Холуйская слобода были центральными местами иконописи; в начале следующего (XVIII) столетия под давлением появившихся в Шуе кустарных промыслов иконопись там упала» (Леонтьев, 1903, с. 32). Но «древние акты» и не могли указать причин перехода. На исходе средневековья они лишь зафиксировали начало расслоения культуры и энергичное воодушевление в деле строительства Московского царства. Быстрое распространение иконописных центров в Поволжье на рубеже XVI–XVII вв. – следствие как укрепления иосифлянской модели благочестия, так и политики государства на Востоке. Падение Казанского (1552) и Астраханского (1554) ханств открывает путь к необъятным пространствам Сибири и Дальнего Востока. Ремесленное иконное дело подключается к миссионерской деятельности русской церкви. В открывшиеся пустоты по Волге должны были хлынуть потоки образов. Поволжские города – Ярославль, Кострома, Великий Устюг и другие – в XVII – начале XIX в, наводняются иконописным ремеслом. То тут, то там стихийно укрепляются и сельские иконные центры, чья деятельность стимулировалась первоначально заказами местных монастырей. Если мы нанесем на карту все пункты, где писали иконы в середине XVII–XVIII в. только в одной Владимиро-Суздальской области, мы увидим, что их писали буквально повсюду. в малых и больших городах и городских посадах, в монастырях и монастырских слободах, наконец, в селах и деревушках. |
| Синодальной библиотеки. Эта история сама по себе сообщала данные для ответа на вопрос о существовании царской библиотеки XVI века и заставляла отказываться от ложных мнений, как напр. Эд. Тремера от предположения, что царская библиотека XVI в. находится в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных Дел. – Мною излагается история трех главных собраний иноязычных книг и рукописей, существовавших в Москве еще в XVII веке: 1) собрания Посольского приказа, а по его уничтожении Московского Архива Коллегии и Министерства Иностранных Дел; 2) Патриаршей, ныне Синодальной, библиотеки и 3) Московского Печатного двора, ныне Московской Синодальной типографии. Истории этих собраний касались различные лица и до меня, но в трудах их я встретил сведения недостаточно полные и верные, а иногда и ошибочные, в виду чего их известия пришлось проверять и пополнять собственными розысканиями среди архивных документов того или другого учреждения. Так для истории первого собрания (Посольского приказа) мною просмотрены все дела Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел, в коих было что-либо касающееся библиотеки сего учреждения; для истории Синодальной библиотеки просмотрены были все известные мне описи ее XVII-XIX вв., равно как и дела Московской Синодальной Конторы, касающиеся сей библиотеки; для истории Типографской библиотеки кроме описей ее XVII-XIX вв. – дела (книги) архива типографии, относящиеся до ее библиотеки 3 . – На основании этих архивных данных и находящихся в нашей литературе сведений мною и изложена история образования и роста московских собраний иноязычных книг и рукописей. Она показала, что сих книг и рукописей в Москве в XVIII и XVII веках не было больше, чем теперь, и что почти все оне (за незначительным исключением – 5 греческих ркп. и I греч. печатная книга) поступили сюда в XVII, XVIII и XIX веках. (Глава I). Вывод этот о поступлении иноязычных книг и рукописей в Москву главным образом в XVII в., показавший, что от предыдущего времени осталось только 6 греческих книг и рукописей, невольно вселял недоверие к рассказам о великом множестве в Москве, в XVI в., в царской библиотеке, – греческих, латинских и еврейских рукописей и побуждал к пересмотру самых «свидетельств» о царской библиотеке XVI века, на которые обыкновенно ссылаются в доказательство этого. |
| 2143 Смирнов П.С. Центры раскола в первой четверти XVIII века//Христианское чтение. 1909. 3. С. 345. 2144 Собрание постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. СПб., 1860. Кн. 1 (1716–1800). С. 26 (далее – Синод. Раскол). 2152 Андрей Денисов, глава Выговской старообрядческой пустыни, которая находилась между озером Онегой и Белым морем, был самым выдающимся вождем старообрядчества в начале XVIII века. Замечательный ученый, писатель, богослов и проповедник он был автором " Поморских ответов», капитального изложения старой веры, которую старообрядцы считали и считают до сих пор основным богословским трактатом их учения и верований. 2153 Собрание постановлений по части раскола. Т. 1: Постановления Министерства Внутренних дел. Вып. 1–2. Лондон, 1863. С. 199, 214 (Далее – МВД. Собрание). 2155 Аввакум, протопоп. Сочинения протопопа Аввакума//Памятники истории старообрядчества XVII века. Кн. 1. Вып. 1. Л., 1927 (РИБ, Т. 39). С. 194. 2156 Сырцов И.Я. Самосжигательство сибирских старообрядцев в XVII и XVIII столетии. Тобольск, 1888. С. 8–17. 2157 Бахрушин С.В. Научные труды. Т. 3. ч. 1: Вопросы русской колонизации Сибири в XVI– XVII вв. М., 1955. С. 72, 77. 2158 Юшков С.В. Очерки из истории приходской жизни на севере России в XV–XVII вв. СПб., 1913. С. 2–9. 2161 Мельников П.И. Очерки поповщины//Мельников П.И. Полное собрание сочинений. Изд. второе., СПб., 1909. Т. 7. С. 16–17, 38, 42–43; Смирнов П.С. Центры раскола в первой четверти XVIII века.//Христианское чтение. 1909. 4. С. 547. 2162 Portal R. Op. cit. Р. 123 (Около 1750 г. Демидовым принадлежало уже 55 заводов, см.: Большая советская энциклопедия. Т. 13. М., 1952. С. 651). 2164 Рожков В. Доносы фискалов на Никиту Демидова. Из истории отечественного горнозаводства в царствование Петра I, 1711 – 1717 гг.//Русская старина. 1887. 5. С. 340. 2166 Яковлев Г. Бывшего беспоповца Григория Яковлева извещение праведное о расколе беспоповщины. М., 1888. С. 81; Барсов Е.В. Семен Денисов Вторушин, предводитель русского раскола XVIII века (Статья вторая)//ТКДА. 1866. Т. 2. С. 184. |
| Сказание о крестьянском сыне «Сказание о крестьянской сыне» – яркая сатирическая новелла XVII в. Динамическое развитие сюжета, фигура главного героя-плута, парадоксальное столкновение его речей, основанных на текстах Св. Писания, и действий, пародирующих эти тексты, сделали повесть популярным чтением демократических низов и в XVII, и в XVIII вв.: почти каждый из семи известных списков повести (сохранились только списки XVIII в.) является самостоятельной творческой переработкой, иногда пересказом, раннего текста. Время возникновения «Сказания» в настоящее время определено достаточно точно: до 1620 г.; установлено, что в известных «Прописях» попа Тихона в составе его скорописной азбуки 1620 г. (в настоящее время они хранятся в Лондоне, в Бодлеанской библиотеке; текст «Прописей», изданных в 1864 г., привлек внимание Н. С. Лескова, опубликовавшего в 1890 г. статью – «Прописи попа Тихона (Литературный века)») имеется выписка из «Сказания» (Демкова Н. С. Фрагмент «Сказания о крестьянской сыне» в записи 1620 г.//Культурное наследие Древней Руси. М., 1976. С. 172–175). Текст публикуется по полному списку второй четверти XVIII в. – РГБ, собр. Н. С. Тихонравова, л. 187 об.–190, с необходимыми исправлениями. Лечебник на иноземцев Смеховая литература избирала в качестве пародируемого образца самые обиходные жанры. Одним из них были лечебники, книги медицинского содержания. Это, разумеется, не пародия на медицину, а замкнутая в себе небылица, чепуха, построенная по схеме лечебника. Излюбленный стилистический прием смеховой литературы, оксюморон (соединение противоположных по значению слов или фраз), то и дело встречается в «Лечебнике на иноземцев» («потеть 3 дни на морозе нагому»; «поутру рано, после вечерень» и т. д.). Хотя пародийные «Лечебники» дошли до нас в списках не раньше XVIII в., есть основания считать, что время их сложения следует отнести к XVII столетию. Текст публикуется по списку: PHБ,Q.XVII.96, л. 27–29 об., издававшемуся ранее В. П. Адриановой-Перетц (см.: Русская демократическая сатира XVII века. Изд. 2-е, доп. М., 1977. Роспись о приданом |
| Торжество Православия в первую неделю Великого поста в Киеве и в Малой России в конце XVII и в начале XVIII столетия Источник (Историческая справка) В прошедшем году в Св. Синоде состоялось, как известно, постановление о повсеместном праздновании в России недели православия совершением во всех храмах не только обычной службы, положенной в Триоди Постной для этого дня, но и особого молебствия, по окончании литургии, которое доселе отправлялось лишь в соборных кафедральных храмах и входило в состав, так называемого, чина православия или анафематствования. На православном Востоке такое молебствие совершается всюду и с давнего времени, и о нем мы вели речь в статье: «Торжество православия в первую неделю великого поста на православном Востоке», напечатанном на страницах журнала «Руков. для сельских пастырей» за прошлый год стр. 318–323). Но и в русской церкви распоряжение Св. Синода никоим образом не может считаться новшеством, совершенно неизвестным в ее богослужебной практике. Напротив, точно такой же обычай существовал и в нашей церкви на юге России в конце XVII и в начале XVIII столетия, и о нем-то мы хотим сообщить любопытные сведения нашим читателям, имея в виду и ту мысль, между прочим, что наши пастыри, впервые приступающие к совершению этого молебствия, могут воспользоваться теми указаниями относительно него, какие содержатся в ниже помещаемом нами весьма интересном литургическом памятнике. Но предварительно необходимо сказать несколько слов о самом памятнике и его внешнем виде. В музее Оренбургской ученой архивной комиссии имеется листовой рукописный сборник 1 XVIII или самого начала XIX столетия (149 листов), содержащей в себе в большей части перевод известной книги Фомы Кемпийского «о подражали Христу» (без начала) и несколько других статей исторического и литургического характера. В конце этого сборника присоединена уже переплетчиком печатная брошюра в шесть листов (138 –143) под заглавием: «Приложение на похвалу Божию к Уставу Церковному, предложенное чину духовному советанию» с датою на полях её: «року 1700». |
| § I Особенности литературы по расколу XIX столетия яснее всего можно видеть через сравнение её с литературой предыдущего периода. Хотя по своему возникновению письменность о расколе современна самому расколу и вместе с ним пережила уже 233-ю годовщину своего существования, но в истёкшем XIX столетии она существенно изменила свой облик, как со стороны объёма, так и ещё более со стороны своего характера и направления. Отличительные черты книг о расколе, изданных в XVII и XVIII столетиях, кратко можно представить в следующем виде. 1 .Все книги о расколе, изданные в XVII и XVIII столетиях, имели своим предметом исключительно полемику против раскола. Таковы: «Жезл», «Увет», «Знамения», «Розыск», «Пращица», «Оправдание», «Обличение», «Увещание» и «Ответы». Таковы же и менее известные «Выписка» и «Книга». Только в самом конце XVIII века было напечатано «Полное историческое известие о раскольниках», представляющее собой специальный труд по истории раскола. Автор этого сочинения справедливо называется первым историком раскола, но не менее справедливо и то, что оно ещё не было первым опытом научной разработки истории раскола. 2 .Как видно из представленного выше перечня, число собственно полемических сочинений, изданных в XVII и XVIII столетиях, было крайне ограниченно. Но к этому нужно прибавить ещё, что изданные сочинения были большой библиографической редкостью, которую не легко могли приобрести даже такие высокопоставленные лица, как преосвященные митрополиты. Причина этого заключалась в том, что книги издавались в сравнительно небольшом количестве экземпляров, ещё в меньшем пускались в продажу, а проданные экземпляры скупались раскольниками и истреблялись. В сравнении с раскольнической литературой здесь сразу обнаруживалось большое несоответствие, так как даже более капитальные сочинения в защиту раскола тогда появлялись десятками, и хотя они не были печатаемы, но в списках расходились в громадном количестве, причём прекрасное письмо легко заменяло печать. 3 .Начав полемику выписками из нотопечатных книг «изменений, отъятий и новоприложений», раскол скоро стал лицом к лицу и собственным своим положением, обусловливаемым нахождением его вне Церкви, вследствие чего возникли особые доктрины в расколе, с одной стороны, поповщинские, с другой, – беспоповщинские. Между тем православная полемика, продолжая оставаться на изначальной почве обрядовых вопросов, только под конец периода сравнительно выдвинула догматические вопросы о Церкви и Таинствах, и притом выдвинула только частью положительной их стороны, без разбора раскольнического учения. Почти в тех же пределах, не более, был затронут православной полемикой и вопрос об антихристе, столь важный в системе беспоповщинского учения. |
| В нач. XVIII в., при Петре I, получение подарков в России делегациями из КПЦ и др. Восточных Церквей было упорядочено. На нужды К-поля и др. Патриархатов теперь из российской казны регулярно выплачивались определенные суммы. В 1735 г. были установлены т. н. палестинские штаты, по которым раз в 5 лет КПЦ и др. Церквам выплачивалось по 500 р. Тем самым прежние контакты КПЦ с Россией были сохранены, но для русских они потеряли всякий политический и престижный смысл. Роль духовного ориентира, к-рую пыталась играть КПЦ для изолированной от европ. мира России, была утрачена. У К-польской Патриархии более не было перспектив установления личных и доверительных отношений с русскими монархами. Отношение к ним в Москве и С.-Петербурге от традиц. демонстрации почтения и церковно-политической значимости сменились взглядом на архиереев КПЦ как на обычных просителей. Внутреннее положение Патриархии КПЦ в XVIII в. существенно не улучшилось. Патриарший престол по-прежнему был очень нестабилен: за столетие смена предстоятеля КПЦ происходила 32 раза и многие из патриархов возводились на престол по неск. раз. В то же время неизбежным следствием бесконечной борьбы за Патриаршество, долгов и финансовых махинаций вокруг Патриархии стал фактический паралич системы управления Церковью. Европ. путешественники в XVII-XVIII вв. неоднократно отмечали крайнюю бедность греческих священников и провинциального епископата в противоположность Патриархии. Усилия по развитию образования среди клира КПЦ в XVI - нач. XVII в. фактически не дали положительных результатов. В XVII-XVIII вв. значительная часть священников были неграмотны; они наизусть заучивали тексты литургии и другого чинопоследования. Степень упадка клира была такова, что при патриархе Паисии II (1726-1733, 1740-1743, 1744-1748, 1751-1752) Синод вынес специальное определение о том, что священнический сан должны получать лишь лица образованные (грамотные) и отличающиеся нравственным поведением. Такое определение выглядело бы как бессмысленное в другие исторические эпохи, для XVIII в. было бесполезным, поскольку КПЦ в то время не могла набрать достаточно образованных кандидатов для рукоположения в священнический сан. |
|
|
