| 20) Русская письменность с самых первых своих памятников, с XI в., началась переписыванием болгарских оригиналов и затем не переставала подчиняться непосредственному влиянию письменности болгарской и сербской, и таким образом усвоила себе и южнославянский орнамент рукописей, в заглавных буквах и заставках, который в XIVcmoлemuu принял некоторый оттенок самостоятельного русского стиля. 21) Почти все разобранные мною рукописи относятся к письменности Новгородской, начиная с Остромирова Евангелия 1056–1057 г., через Юрьевское Евангелие 1120–1128 г. и Музейное 1270 г. 105, до рукописей XIV в. включительно; так что интересующий нас орнамент следует назвать Новгородским. 22) Новгородская область спаслась от погромов и ига татарщины; потому сохранила памятники и культурные предания старины и уберегла свою национальность от влияния татарского. 23) С другой стороны, сношения Новгорода, а также Смоленска и Пскова, в XII, XIII и XIV столетиях с Ригой, готским берегом и ганзейскими городами, засвидетельствованные и письменными актами, и преданиями и легендами, а также и монументальными памятниками 24 , служили для новгородской культуры проводниками западных влияний, которые должны были оказывать свое действие на более свободное отношение к византийским и южнославянским художественным преданиям и на более самостоятельное их развитие, уже не ограничивающееся рабским копированием. Следы этой самодеятельности очевидны в орнаменте новгородских рукописей XIV в., не смотря на его ближайшее сродство с орнаментом южнославянским. 24) Если южнославянский орнамент составляет восточную отрасль византийского, то Новгородский XII–XIV вв. составляет такую же органическую отрасль орнамента южнославянского или сербо-болгарского. 25) Так как русская письменность в XIII и XIV вв. преимущественно сосредоточивалась в области Новгородской, то орнамент Новгородский можно назвать и вообще русским. 26) Оставаясь верен многовековым преданиям и сохраняя следы византийского и южнославянского стилей, русский орнамент XIV в. представляет некоторые особенности, в которых можно усмотреть черты русского стиля. Довольно бросить для того беглый взгляд на изданные г. Бутовским материалы. |
| 53 (Лесновский, или Станиславов пролог). Л. 242, 1330 г.; РГБ. Рум. 319. Л. 132, XIII - нач. XIV в.; ГИМ. Хлуд. 189, XIV в.; Б-ка Болгарской АН. 73, XIV в.). Вероятно, редакция была создана на Руси, откуда попала в южнорус. рукописи (рус. князья в тексте называются «нашими») ( Карпов. 2014. С. 161). Другая, т. н. русская редакция (по классификации Карпова; древняя редакция севернорусских списков Пролога, по мнению Серебрянского; 2-й вид Проложного Жития, по классификации Гриценко), получила широкое распространение на Руси, старшие ее списки также датируются XIII-XIV вв. (РНБ. Q. п. I. 63 (Синайский палимпсест). Л. 1-2, XIII (XIII-XIV) в.; РГАДА. Тип. 173 (Пролог). Л. 157 об.- 158, 1-я пол. XIV в. и др.). Обе Проложные редакции во многом отличаются друг от друга по содержанию и стилистике, однако имеют общие чтения. В науке нет единого мнения о взаимоотношениях этих редакций (южнослав. редакцию считают первичной Серебрянский, Гриценко, Р. Павлова, Карпов; рус. редакцию считают первичной Б. М. Клосс, Н. И. Милютенко, Лосева). Обе редакции были созданы, по-видимому, до разорения Киева в 1240 г., поскольку в них упоминается крест О., к-рый «и доныне стоит в Святей Софии»; в рус. редакции говорится также о мощах О.: «иже и доныне видимо есть всеми русьскыми сынъми». Южнослав. редакция представляет собой «переходный» вариант от гимнографического к агиографическому тексту: его 1-я часть близка к кондаку и составлена с применением гимнографических приемов, 2-я часть напоминает икос и содержит развернутую похвалу святой. Рус. редакцию Серебрянский рассматривал как типичное Проложное Житие, к-рое было создано с привлечением летописного рассказа о святой. А. А. Пичхадзе, В. А. Ромодановская, Е. К. Ромодановская высказали предположение о том, что Житие О. в этой редакции входило в состав «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси», к-рое было условно выделено Д. С. Лихачёвым в составе Древнейшего летописного свода (Синайский палимпсест отражает 1-ю половину этого гипотетического сказания). |
| Образец письма болоргир. Чашоц. 1286 г. (Матен. 979). Образец письма болоргир. Чашоц. 1286 г. (Матен. 979). Об облике и размерах древнейших рукописей можно судить по уникальному пятичастному окладу из слоновой кости Эчмиадзинского Евангелия (Матен. 2374; 36,5 ´ 29,5 см), к-рый датируется 1-й пол. VI в. По стилю и иконографии рельефы оклада характерны для раннехрист. памятников. Рукописи V-X вв. в большинстве своем лишены иллюстраций, но благодаря сочетанию шрифтов разного размера и цвета приобретают художественный характер (Маштоц (Матен. 1001, IX-X вв.), Чашоц (Матен. 985, IX-X вв.). Рукописи, особенно Четвероевангелия, часто иллюстрировались. Существовали руководства по технике миниатюрной живописи, многочисленные рецепты красок и чернил. Краски разводили водой, в конце работы полировали или покрывали воском для блеска, как золото. До XIII в. применяли листовое золото, позже наряду с листовым твореное. Иллюстрированные рукописи имеют неск. основных групп и этапов развития: до XI в.; школы Вел. и М. А. XI-XII вв.; Киликийской А. XII-XIV вв.; школы Бардзр-Айка, Ани, Арцаха, Гладзора, Татева, Васпуракана с XIII в.; после XIII в. в колониях арм. диаспоры в Италии, Крыму, Персии, К-поле, Тбилиси. Поклонение волхвов. Миниатюра из Эчмиадзинского Евангелия. VI–VII вв. (Матен. 2374) Поклонение волхвов. Миниатюра из Эчмиадзинского Евангелия. VI–VII вв. (Матен. 2374) Иллюминирование Евангелий практикуется, видимо, со времени их перевода на арм. язык в V в. Наиболее ранними являются подшитые к Эчмиадзинскому Евангелию 4 миниатюры VI-VII вв.: Благовестие Захарии, Благовещение, Поклонение волхвов и Крещение. Как одни из первых книжных иллюстраций евангельского текста, отмеченные своеобразием экспрессивного художественного языка и высокими живописными качествами, они имеют важное значение для истории раннехрист. искусства. Целиком иллюстрированные рукописи сохранились с IX в., когда происходило становление системы художественного оформления Евангелия. Живопись рукописей отличается орнаментальным и стилистическим разнообразием и применением золота. |
| Лекционарные таблицы, находящиеся в конце тетров, содержат также вводную формулу и инципит, в котором отражаются особенности богослужебного текста. Но с XIII в. указания на начала чтений сопровождаются обычно добавлением соответствующей формулы и богослужебного инципита прямо в текст. Вот, например, начало чтения на 6-е воскресенье Нового лета, Лк. 8:27 , по рукописи служебного тетра XIV в. (НБКМ 24), слова, вписанные в текст киноварью, заключены в квадратные скобки: изьшьдшу же ему на землю [нед 9 вь время 21;но пришдшу исви вь страну гадаринскую] срете и мужь некыи. Начало чтения 7-го воскресенья, Лк. 8:41 , из той же рукописи: и се прииде мужь [вь время 21;но члвкь некы приступль кь ису] емуже име иаирь. Начало чтения 8-го воскресея по Пятидесятнице, Мф. 14:14 , по рукописи служебного тетра XIV в. (НБКМ 853): и изьшед ис виде [нед 8 вь време 21;но виде ис] многь. народь. Начало чтения 6-го страстного Евангелия, Мк. 15:16 , по той же рукописи: воини же ведоше его [в време 21;но воини ведоше иса] вънутрь двора. Четвероевангелия и полные Апостолы начинают преобладать в богослужебном употреблении с XIV в. Среди рукописей XI-XIII вв., по данным «Сводного каталога», на 29 списков Четвероевангелия приходится 73 евангельских апракоса, в XV в. соотношение их иное: на 279 тетров приходится 112 апракосов (см. ПС XV). В это же время вносятся литургические дополнения и в старые тетры: в Зогр. лекционарные таблицы добавлены кириллицей почерком XIII в., в Марн. почерком XIII- XIV в., в Галц. почерком XIV в. См. также Глава 5. § 4, 8, 11. Тексты Четвероевангелия сопровождаются в рукописях большим количеством дополнительных статей. По данным Дограмаджиевой (1993), сделавшей их подробную классификацию, общее число статей доходит до 40; они делятся на две основные группы: статьи, содержащие объяснения и правила литургического использования Евангелия, и статьи, содержащие наставления и правила для частного чтения. Статьи первой группы: (1) Синаксарь, т. е. указатель чтений подвижного цикла; (2) Месяцеслов, т. е. указатель чтений неподвижного цикла; (3) Столп евангельских чтений (см. § 4); (4) Указатель чтений «на разные потребы» (освящение церкви, пострижение в монахи, неблагоприятные погодные и астрономические явления, военные победы, исповедь, елеосвящение и т. д.); (5) прокимны воскресным утренним Евангелиям; (6) указатели гласов октоиха; (7) указатели чтений каждого Евангелия в подвижной части года; (8) указатель евангельских чтений до и после Рождества; (9) заупокойные чтения по дням недели; (10) чтения на часах Страстной седмицы; (11) чин чтения Евангелия на пасхальной литургии; (12) чин чтения над больным. |
| и даже позднее ею, несомненно, обладал Иерусалим. В период же IX–X вв. такую роль для зарождавшегося славянского богослужения византийского обряда могла сыграть Солунь. И соображения географической близости, и факт изначальной связи кирилло-мефодиевской традиции с Солунью, одним из крупнейших церковных центров того времени, подсказывают, что такой традицией могла быть фессалоникийская. К выводу о происхождении раннего славянского богослужения из неконстантинопольской, и именно фессалоникийской, традиции пришел – но не на материале евхологических текстов, а на материале гимнографических книг и лекционария, – А. М. Пентковский 447 . Непосредственно проверить предположение о фессалоникийском (так же как и о константинопольском или любом другом) происхождении древнейшей славянской редакции литургийных формуляров нельзя по причине того, что греческий оригинал последней утрачен (или не выявлен). Тем не менее можно указать на то, что даже в XIV в., т. е. спустя почти полутысячелетие после создания первоначальной славянской редакции литургийных формуляров, в богослужебной практике Солуни присутствовали элементы, характерные для дофилофеевских славянских Служебников: фессалоникийский автор св. Николай Кавасила цитирует в своем литургическом толковании молитву Μεταμορφομενοι π δξης ες δξαν, соответствующую одной из дополнительных конечных молитв древнерусских Служебников, Преходще силы в силу (св. Николай Кавасила . Изъяснение Божественной литургии. 1. 14) 448 . Вопрос, несомненно, ждет дальнейшего изучения. (св. Николай Кавасила . Изъяснение Божественной литургии. 1. 14). Вопрос, несомненно, ждет дальнейшего изучения. Литература ПС – Предварительный список славяно-русских рукописей XI–XIV вв., хранящихся в СССР (для «Сводного каталога рукописей, хранящихся в СССР, до конца XIV в. включительно»)//Археографический ежегодник за 1965 г. М., 1966. С. 177–272. СК XI–XIII – Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР (XI–XIII вв.). М., 1966. СК XIV.1 – Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в России, странах СНГ и Балтии (XIV в.). |
| 550 . Rigo A. Monaci esicastie monaci bogomili. Le accuse di messalianismo e bogomilismo rivolte agli esicasti ed il problema dei rapporti tra esicasmo e bogomilismo. Firenze. 1989. XII, 299. (Orientalia venetiana. 2). 1992. 50. 317; Лурье В. М. Работы Антонио Риго по истории византийского исихазма 3 .367); Dennis G. Т.//Catholic Hist. Rev. 1994. 80:2. 345–346. 551 . Rigo A. Messalianismo e bogomilismo//OCP 1990. 56. 53–82. 552 . Rigo A. Il processo del Bogomilo Basilio (1099 ca.): una riconsiderazione//OCP 1992. 578. 185–211. 553 . Rigo A. Il bogomilismo bizantino in età paleologa (XIII-XV secolo). Fonti e problemi//RSLR 1996. 32(3). 627–641. См. также 11 .69, 70, 127, 233 (богомильство в Болгарии); Дунаев, 2002 4 .540), 159–301. Исихазм XIV в.: историко-социальные аспекты 554 . Алексеев А. С. Политический исихазм//Социальные институты в истории. Омск 1996. 24–28. 555 . Барабанов Н. Д. Борьба внутри византийской церкви на рубеже XIII-XIV вв.//АДСВ 1981. 18: Античный и средневековый город. 141–156. 556 . Вернер Е. Народная ересь или движение за социально-политические реформы? Проблемы революционного движения в Солуни в 1342–1349 годах//ВВ 1960. 17. 155–202. 557 . Коскина О. С. Социальный состав византийского монашества конца XIII-haчaлa XIV вв.//Эпоха Средневековья: проблемы истории и культуры. Тезисы докладов XVIII Всероссийской конференции студентов, аспирантов и молодых ученых (Санкт-Петербург, 23–27 ноября 1998 года). СПб. 1999. 16–18. 558 . Кочев Н. Исихазмът и варлаамитството и политико-църковната двупартийност на зилоти и политици//Духовна култура. 1983. 4. 16–30. 559 . Кущ Т. В. К социальной характеристике византийской интеллектуальной среды конца XIV-XV веков//АДСВ 2002 (2003). 33 (К 70-летию М. А Поляковской). 242–252. 560 . Лебедев А. П. Исторические очерки состояния византийско-восточной церкви с конца XI до половины XV века. 2 М. 1902. 489. СПб. 1998. 383. 561 . Мейендорф И. Ф. О византийском исихазме и его роли в культурном и историческом развитии Восточной Европы в XIV в.//ТОДРЛ 1974. 29. 291–305. Мейендорф И. , прот. История Церкви и восточно-христианская мистика. М. 2000. 561–574. |
| Доселе между русскими рукописями мы имели не много таких, которые предлагали бы нам несомненный переход от отдельных тератологических фигур к сплетениям в наших орнаментах XIII и XIV вв. Из них наиболее видное место занимает Юрьевское Евангелие 1120–1128 гг., а также частью Евангелие Добрилово 1164 г., обе рукописи вместе с тем интересные и по очевидной примеси элемента византийского к тератологическому. Смотри у г. Бутовского табл. XIX–XXI, XXIII–XXIV. Панданом, или дружкою, к этому нашему орнаменту служит болгарский из Орхидской Псалтири 1186–1196 гг., в библиотеке Болонского университета; см. у г. Стасова табл. IV. Замечательно, что оба выведены только киноварью без всякой другой раскраски, и Юрьевский и Охридский. Для полнейшего перехода к нашей орнаментике XIII–XIV вв. не доставало нам в ранних русских рукописях заставки с двумя птицами или какими-либо чудовищами, сильно переплетенными в решетке из ремней или же из змеиных хвостов, спутанных извитиями и узлами, именно той самой заставки, которая во множестве вариантов господствует у нас в сказанных столетиях. См. у Бутовского в таблицах XXXIII, XXXVI (см. выше, рис. 34), XXXVII, XXXVIII (трижды), XLII (см. выше, рис. 37), XLIII, XLIV (см. выше, рис. 39), XLV, XLVII и XLIX(дbaжды). В последней таблице – две таких заставки, одна под другой, из которых верхнюю приложил Виолле-ле-Дюк на табл. IX, при стр. 80, в своем сочинении L’artrusse, 1877. Общая основа этого орнамента в его главных, характеристических очертаниях одинаково принадлежит и Востоку, и Западу. Сличите. Например, у Вествуда в названном выше издании, в самом конце книги, между тремя добавочными таблицами, на 2-ой и особенно на 3-й (рис. 52) почти такой же орнамент раннего романского стиля, как и в указанной тотчас нашей заставке XIV в. Слич. также (рис. 53) у Комона на капителях романско-германского стиля на стр. 132, в его Abécédaire, по 3-му изданию 1854 г. И замечательно, что недостающая в Юрьевском Евангелии заставка, которая могла бы служить предвестием нашей орнаментации XIII–XIV вв., как раз встречается в той же Охридской Псалтири, и притом очень согласная в общих очертаниях с указанной выше заставкой у Бутовского в таблице XLIX. Затем, подобная же заставка со следами большого архаизма встречается в письменности сербской XIII в., именно в Шестодневе Иоанна экзарха Болгарского 1263 г., у г. Стасова в таблице XIX (см. выше, рис. 32). |
| полный цикл 11 воскресных Е., вероятнее всего, не нотировался вплоть до XVIII в., что связано со способом их распевания на мелодический подобен. В литургических книгах для Е. обычно выписан только инципит соответствующего подобна без указания гласа. Как правило, в певч. книгах из воскресных Е. был представлен только 1-й гимн, являющийся самоподобном для последующих. Древнейшие из известных Е. с нотацией ранневизант. типа можно обнаружить в рукописях XI-XII вв.: Leuk. Mous. 39 (Fol. 136v - 139v), Ochrid. 53 (P. 642 sq.), в Благовещенском кондакаре (РНБ. Q.II.I.32. Л. 121 об.- 128). В рукописи Ochrid. 53 нотированы только Е. «Со ученики» и 1-я фраза Е. «Тивериадское море» (см.: Wolfram. 1984). Иногда выписывались в нотированном виде неск. Е. из цикла воскресных: напр., в рукописи Leuk. Mous. 39 зафиксированы «Камень узревша», «Яко Христос», «Яко взяша Господа», «Два ангела», «Заключенным Владыко дверем», «Тивериадское море», «По Божественнем востании» (см.: Troelsg å rd. 1995). В более поздних рукописях со средневизант. нотацией, видимо, фиксировалась идентичная мелодическая редакция Е. В рукописи Patm. 473, XIV в., нотирован 1-й Е. «Со ученики», в рукописи Ath. Iver. 953, XIII-XIV вв., обнаружены с невмами самоподобен Е. «Со ученики» и его подобны «Показуя, яко человек», «Яко взяша Господа», а также 1-я строка и половина 2-й для Е. «Добродетельми» и половина 1-го стиха для Е. «Два ангела» (записанные, возможно, др. писцом). В связи с тем что нотированные Е. в этот период встречаются редко и преимущественно не имеют надписания гласа, исследователи высказывали различные предположения относительно гласовой принадлежности подобна воскресных Е. Так, Г. Вольфрам считает, что Е. изначально принадлежали ко 2-му гласу. Однако во мн. указанных рукописях выписана сигнатура 1-го плагального гласа (Leuk. Mous. 39, XI в.; Сгурт. Δ. α. 5, XIII в.; Ath. Iver. 953, XIII-XIV вв.; РНБ. Греч. 674, XIII в.; Patm. 473, XIV в.). Мелос этой редакции представляет собой образец силлабо-мелизматического стиля. |
| С раннего средневековья упоминается особый тип К.- planeta plicata (свернутая К.), к-рая использовалась при рукоположении во пресвитера, ее также носили низшие священно- и церковнослужители. Planeta plicata представляла собой К. с подвернутым спереди или сзади краем. В XI-XIII вв. формируется тип «колоколообразных» К. Их изготовляли с применением тканей 2 и более цветов: отличным от основного цвета оформлялась часть, прилегающая к плечам клирика. В оформлении К. начинают использоваться орнаменты. На передней части появился У-образный (распространен на севере Европы и в Англии), Т-образный (использовался в Италии) или прямой (в Центр. Европе) крест. В XIII-XIV вв. длина К. сокращается спереди и по бокам, чтобы освободить руки и сделать движения священнослужителя более свободными. Постепенно было увеличено разнообразие цветов К., усложнилась отделка. Если ранее основными тканями для изготовления К. являлись лен и шерсть, изредка использовался шелк, то с интенсификацией торговых связей с Востоком облачения стали чаще изготовлять из шелка и сделанных с применением шелка тканей (парчи, камки, саржи, тафты). В XIV-XVI вв. форма К. претерпевает кардинальное изменение: постепенно (сперва в заальпийской Европе, затем и в Италии) получает распространение одеяние, не покрывающее рук, суженное и укороченное спереди и сзади. При этом новые К. были декорированы более пышно, чем это было в XIII в., активно использовалось золотое шитье. Новые веяния в крое К., связанные с изменениями в литургии (в частности, с введением практики вознесения Даров), нередко вызывали нарекания со стороны приверженцев традиционных облачений. Так, св. Карло Борромео (ум. в 1584) осуждал уменьшение длины К., считая, что она должна покрывать все тело священнослужителя. Поэтому в границах Миланского диоцеза он предписал использовать К. с длиной пол спереди и сзади не менее 130 см и с обязательным покрытием плеч (этот тип облачения более или менее соответствовал форме К. XIII-XIV вв.). Приближенная к средневековой форме К. использовалась в Новое время и в церквах Рима. |
| К рубежу XII и XIII вв. относятся купольные церкви в Кинцвиси и в Тимотесубани, по пропорциям, пространственной композиции и масштабу схожие с вышеназванными, но построенные из кирпича и имеющие простые, без украшений, фасады. В интерьерах этих храмов сохраняются монументальные росписи того же времени. Наряду с купольными в этот период строили церкви зального типа (Саорбиси, 1152; Магалаанти, XII в.; Гударехи, XIII в.), богато украшенные орнаментом. Особое место в зодчестве этой эпохи принадлежит высеченной в скале обители Вардзиа, строительство к-рой связано с именами груз. царя Георгия III и его дочери св. царицы Тамары. Комплекс занимает более 500 м плоскости скалы, состоит из 600 помещений, расположенных в 5, 6, 7, иногда в 13 ярусов. Пещеры составляют жилые ячейки; этажи связывались между собой потайными ходами и люками. В состав ансамбля помимо множества келий входят конюшня, трапезная, погреб, зал собраний, имеющий великолепную акустику, предположительно аптека и т. п., а также комната св. Тамары. В обители был родник, действовала водопроводная система. Единственные наружные сооружения мон-ря - колокольня XIII в. и 2-арочный портик главной Успенской ц. (зального типа, стены полностью покрыты росписью XII в.). К X-XIII вв. относятся редкие образцы груз. гражданского зодчества. Кроме Гелатской академии сохранились руины здания Икалтойской академии (XII в.) в Кахети. Археологические раскопки выявили следы значительных средневек. городов (Рустави, Самшвилде, Дманиси). Сохранились и строения, входившие в монастырские ансамбли: трапезные и подсобные помещения (в мон-рях Уравели, Агара, Ошки, Опиза, Шиомгвиме), а также великолепные арочные мосты (Беслетский в Абхазии, Дандалойский в Аджарии, Рконский в Картли и др.). Важнейшим памятником можно считать дворец в Гегути, от к-рого сохранился только большой зал. В средневек. Грузии важным видом зодчества являлись фортификационные сооружения. В сер. XIII в. завершился последний период расцвета груз. зодчества. Конец XIII - начало XIV в.- время политического и культурного упадка Грузии. Утонченная, рафинированная архитектура предшествующей эпохи утратила единый характер, завершенность, великолепие декоративного оформления, появились признаки эклектизма, рисунок стал дробным и неуверенным; с XIV в. понизилось профессиональное мастерство зодчих. Тем не менее в этот период строили храмы, к-рые сохраняли лучшие художественные традиции предшествующего столетия. |
|
|
