| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КНИЖНАЯ СПРАВА Процесс исправления церковнослав. богослужебных и четьих (в первую очередь Свящ. Писания) книг с целью кодификации текстов и церковнослав. языка. В XIX - 1-й пол. XX в. начало К. с. связывали с деятельностью южнослав. (болгарских) книжников по нормализации (преимущественно орфографической, а также морфологической и лексической) церковнослав. языка в рамках афоно-тырновской реформы и относили, т. о., к кон. XIII-XIV в. «Мы не видим в XI-XIV вв. никаких попыток исправить богослужебные книги»,- писал А. И. Соболевский ( Соболевский А. И. Судьбы церковнослав. языка. СПб., 1891. С. 22). Согласно совр. т. зр., общеслав. процесс К. с., в ходе к-рого формировались новые редакции канонических текстов и изводы церковнослав. языка, сопутствовал слав. письменности едва ли не со времени ее появления (см., напр.: Сиромаха, Успенский. 1987. С. 75; Бобрик. 1990. С. 62). Об этом, в частности, свидетельствует материал предпринятого Л. П. Жуковской исследования текстов Евангелий XI-XIV вв. Жуковская отмечает в них обилие лексических и грамматических замен. Исследователь связывает эти замены со стремлением книжников «быть понятными» ( Жуковская. 1976. С. 61-62, 349). Не меньшую роль могло играть, по-видимому, и желание переписчиков учесть разночтения, представленные в различных списках. Централизованная справа богослужебных книг имела место в Болгарии (во всяком случае, в Восточной) в правление св. царя Петра (927-969/70), когда они приводились в соответствие с составом и структурой современных им греческих (вероятно, к-польских) кодексов. Результатом явилось массовое исключение из них оригинальных произведений, написанных учениками равноапостольных Кирилла (Константина) и Мефодия . Последовательное исправление книг началось у юж. славян на рубеже XIII и XIV вв., когда возникло представление о том, что в процессе бытования церковнослав. тексты подвергаются порче. С этого времени и до посл. четв. XIV в. (времени Тырновского патриарха св. Евфимия ) усилиями неск. поколений болг. книжников, трудившихся гл. обр. в общеслав. центрах книжности - мон-рях Афона и Константинополя ( Дионисий Дивный , Закхей Философ (Вагил), старцы Иоанн и Иосиф , прп. Феодосий Тырновский , а также многие безымянные переводчики), была осуществлена книжная реформа, получившая наименование афоно-тырновской К. с. Необходимость этой работы была вызвана переходом православных Церквей на богослужение по Иерусалимскому уставу (окончательно утвердился в Византийской Церкви на протяжении XIII в.) и вместе с тем потребностью упорядочения церковнославянского языка, который под влиянием существенных изменений в живом болг. языке утратил к тому времени свой нормативный характер. Реформу, начатую афонскими книжниками, продолжил в Болгарии Тырновский патриарх Евфимий, к-рый первую половину жизни подвизался в мон-рях К-поля и Афона и мог участвовать в этой филологической работе. |
| Последование проскомидии, великого входа и причащения в славяно-русских служебниках XII–XIV вв. Источник Литургия св. Иоанна Златоуста в древних славяно-русских доуставных 1 служебниках (XII–XIV вв.) имеет весьма много отличий от современного последования её в печатном служебнике, особенно в изложении проскомидии великого входа и причащения. Чтобы иметь наглядное представление об этих отличиях 2 и в виду того, что русская литература по истории литургии вообще весьма не богата, – мы сочли не напрасным делом издать последования трёх указанных главных частей литургии по копиям, сделанным нами из нижеследующих памятников. I. Последование проскомидии по пергаменным рукописям библиотек: а) Московской Синодальной XII века 605/342, лист 2–10 об. и 604/348, л. 10 об.–11 об. – XIV века 598/345, л. 1 об.–7 об., 41–41 об., 600/348, л. 1–11; б) Типографской 127, л. 1–8 об., 128, л. 1 об.–4 (обе ркп. XIV в.); в) Румянцевского музеума XIV в. 398, л. 1–12, – 399, л. 1 об.–8 об.; г) С.-Петербургской Духовной Академии (бывшей Софийской) XII в. 518, л. 12–19, – XIII века 524, л. 1–4, – XIV века 526, л. 1–7 об; 522, л. 1 об.–14 (с вариантами из рукописи XIV в. Воскресенского монастыря 8, л. 1–8), – 523, л. 1 об.–14 об.; д) Казанской Духовной Академии (бывшей Соловецкой библ.) XIII в. 1016/702, л. 1 об.–9 об.; е) Императорской Публичной Библиотеки Q. I. 7 (из библиотеки графа Ф.А. Толстого 274), л. 1–4 об. и ж) Воскресенского монастыря 7, л. 2–12. II. Великого входа по рукописям: – Петербургской Духовной Акад. 518, л. 27; 524, л. 20–21 об.; 523, л. 27 об.–29 об.; 526, л. 15–17; 520, л. 9 об.–18; 522, л. 25–27; 566, л. 32–84; 532, л. 38 об.–41 об.; – Императорской Публичн. Библ. Q. 1. 7, л. 20–25 об.; – Троице-Сергиевской Лавры (служебник препод. Никона) 3 ; – Румянц. муз. 399, л. 16 об.–18 об.; – Синодальной библиотеки 598, л. 15 и греч. ркп. той же библ. 280, φυλ. 29–30 об.; – Типографской 127, л. 18 об.–21; – из Εχoλγιον’a 1566 г., изданного в Венеций (собственность А.С. Павлова ) и первопечатного Московского служебника 1602 года. |
| Устав, введенный прп. Феодосием в Печерском монастыре, был уставом прп. Феодора Студита в редакции патриарха Алексия, в нем предусматривалось общежительное (киновийное) устройство монастырской жизни . Но судьба Студийского устава в его дисциплинарной части, требовавшей строгой киновии, оказалась весьма печальной: основы монастырского общежития очень скоро преданы были забвению, и монашество почти везде придерживалось особножительства. Впрочем, и идиорритма не всегда становилась основой монастырской жизни, XII–XV вв. можно даже назвать эпохой без монастырского устава, и это хорошо показано в замечательной работе Серебрянского о монашестве Псковской земли в XIII–XV вв. Существует, правда, сочинение под названием «Правила святого Кирилла, Русского митрополита, о монашеском благочинии и о содержании всяком», которое, вероятно, составлено было действительно митрополитом Кириллом, греком по происхождению (XIII в.); оно встречается в рукописях XVI и даже XVII вв. и содержит в себе сравнительно обстоятельный общежительный устав. Вероятно, этот устав не был известен в XIV–XV вв., сомнительно даже, вводился ли он в каком бы то ни было монастыре . По всей вероятности, о нем ничего не знал и прп. Сергий Радонежский, когда занимался устройством иноческого жития в Московской Руси. Вначале он, как говорилось, ввел в своем монастыре особножительный устав и лишь впоследствии, не без сопротивления братии, переустроил монастырский быт на основе общежительного устава. Его ученики следовали примеру преподобного и, основывая новые монастыри, вводили в них строгую киновию, которая, однако, не везде прижилась . Вопрос об основах монастырской жизни был не вполне ясен для русского иночества XIV–XV вв., об этом говорит, например, история Спасо-Каменного монастыря, в котором игумен Дионисий (незадолго до 1389 г. и по 1418 г.) ввел сначала строгий общежительный Афонский устав, но впоследствии и сам он, и некоторые монахи придерживались идиорритмы . В Троице-Сергиевом монастыре общежительный устав продержался недолго. Когда в 1478 г. там некоторое время пребывал прп. Иосиф Волоцкий, монастырь жил по особножительному уставу, что подтверждается некоторыми документами . Хотя мы знаем, что в XIV–XV вв. идиорритма постепенно вытесняла киновию, у нас нет почти никакого материала, который помог бы ответить на вопрос, чт?о представляло собой это особножительство в древнерусском монастыре. Но у нас множество сведений о том, что общежитие не привилось во многих монастырях; сложившийся тогда строй монастырского быта подвергался очень острой критике, а это значит, что в действительности монастырский быт не соответствовал ни нормам подлинной идиорритмы, ни требованиям киновийного устава . |
| Μ.С. Егорова Аскетический текст в древнерусской традиции: поучения преподобного Исаака Сирина и автокоммуникация Источник История текста поучений преподобного Исаака Сирина в русской культуре насчитывает уже более 600 лет. Самая ранняя рукопись «восточнославянского извода», содержащая полный текст первого тома поучений преподобного Исаака, датируется рубежом XIV–XV вв. Это список, хранящийся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки в собрании М. П. Погодина (Погод. 1028) 1 . В русском списке «Пандектов» Никона Черногорца 1381 г. из Синодального собрания ГИМ также находятся обширные выписки из «Постнических слов» – так обычно именуются в славянской рукописной традиции сочинения сирийского старца. Современного читателя от первых русских иноков, познакомившихся с переводом на славянский язык, отделяет огромная временная дистанция. Что мы знаем о ранней славянской и, собственно, русской рецепции поучении прп. Исаака? Благодаря источниковедческим разысканиям А. в. Горского и К. И. Невоструева 2 архимандрита Леонида (Кавелина) 3 еще в XIX в., И. С. Маслова 4 в начале XX в. и Е. Э. Гранстрем и Н. Б. Тихомирова 5 в 80-е гг. XX в. ранняя история славянской версии памятника оказалась в достаточной степени осмыслена и описана. Все исследователи единогласно связывают появление славянского перевода поучений прп. Исаака с возрождением древних монашеских практик в Византии на рубеже XIII–XIV вв. Распространение среди славян идей исихазма обусловило повышенный интерес к творениям таких святых отцов, как Григорий Синаит , Иоанн Лествичник , авва Дорофей , Никита Стифат , Афанасий Александрийский , Диадох Фотики йский , Исихий, Филофей Синаит, Василий Великий , Симеон Новый Богослов , Дионисий Ареопагит (Псевдодионисии). Особенно активно в начале XIV столетия в многоязычных книгописных мастерских монастырей Константинополя и Афона редактируются старые и создаются новые славянские переводы аскетических текстов. Terminus ante quem для сочинений прп. Исаака Сирина в славянской рецепции – это конец XIII – начало XIV в., когда, возможно в Болгарии, появляется самый ранний перевод с греческого языка на славянский первого тома трудов сирийского старца. Чуть позднее, приблизительно в 30-е гг. XIV в., в одном из монастырей Афона (скорее всего, в Лавре св. Афанасия) создается новый, независимый от первоначального перевод «Постнических слов», содержащий в себе более полный текст поучений Исаака также из 1-го тома 6 . Композиция первого тома разнится в обоих переводах и не находит себе прямого соответствия в греческой рукописной традиции, о чем можно судить на основании последнего исследования греческих списков, осуществленного М. Пираром 7 . В ближайшее столетие тексты сирийского подвижника получают широкое распространение среди южных славян, о чем свидетельствует масса болгарских и сербских списков этого времени. На Руси сочинения прп. Исаака во втором – «афонском» – переводе появляются, как уже было сказано, не ранее конца XIV в. |
| 1. Введение Источником литургической традиции Русской Церкви является К-польская Церковь , богослужение которой (см. Византийский обряд) было перенесено на русскую почву в X–XI вв. Помимо К-поля на русское богослужение оказали сильное влияние обычаи мон-рей св. горы Афон. Практика южнославянских Церквей – Болгарской и Сербской отразилась в русском богослужении в меньшей степени, совсем незначительным было латинское влияние. Постоянно изменяясь, пережив в ходе своего развития две крупные реформы, русское богослужение не только обогатилось прекрасными текстами и последованиями русского происхождения, но и сохранило многие сокровища литургического наследия Др. Церкви, забытые другими Церквами. Православное богослужение состоит из двух составляющих: вневременной – литургии и таинств и связанной со временем – служб суточного круга и сложной системы праздников годовых подвижного, неподвижного и седмичного кругов. В христианской Церкви после IV в. выработались два типа богослужения – кафедрально-приходское и монастырское. В IV–X вв. монастырское богослужение сильно отличалось от кафедрального составом служб суточного круга, но литургия в мон-рях совершалась так же, как и в приходских храмах. К Х в. в К-поль-ской Церкви в кафедральном богослужении использовался Устав Великой церкви (церкви Св. Софии в К-поле), а в монастырском – Студийский устав (устав к-польского Студийского мон-ря). Уставы почти не регламентировали чинопоследования литургии и таинств, записывавшиеся в Евхологиях. Основой Студийского устава был Часослов палестинской лавры прп. Саввы Освященного, являвшийся основой также устава самой лавры прп. Саввы – Иерусалимского (савва-итского). Кроме того, студийский устав использовал систему праздников Устава Великой цер-кви, причем скупая гимнография Устава Великой церкви дополнялась песнопениями студий-ских и палестинских авторов. Литургия и таинства в Студийском мон-ре совершались по кафе-дральному Евхологию церкви Св. Софии. Русская Церковь до XIV в. использовала Студийский устав и связанный с ним корпус богослужебных книг. Литургия и таинства до XIV в. совершались по чинопоследованиям к-польского Евхология X–XI вв.; в XIV–XV вв. эти чинопоследования сменились более поздней византийской редакцией XIII–XIV вв. В XV в. Русская Церковь перешла со Студийского устава на поздний вариант Иерусалимского устава – неосавваитский, выработанный на Афоне. Смена уставов прошла без потрясений в силу сходства Иерусалимского и Студийского уставов, имевших одну основу. В XV – сер. XVII в. литургическая традиция Русской Церкви постоянно обогащалась новыми текстами и последованиями, но существенных изменений не претерпела. Находившаяся в XV – сер. XVII в. в составе Литвы и Польши Западнорусская митрополия испытывала католическое влияние, отразившееся в богослужении и в западнорусских литурги-ческих книгах этого периода. |
| Cедмица.RU Церковно-Научный Центр «Православная Энциклопедия» По Благословению Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Кирилла Функционирует при финансовой поддержке Министерства цифрового развития, связи и массовых коммуникаций Российской Федерации Голицын А. М. Заметки о «записной книжке» митрополита Феогноста 1-й половины XIV в. Большой интерес для исследователей истории Русской Церкви 1-й половины XIV в. представляют так называемые Отрывки В. Н. Бенешевича по истории Русской Церкви XIV в., т. е. записи, содержащиеся на л. 243 об.—243 cod. Vat. gr. В. Н. Бенешевич, собиравший материалы для своей докторской диссертации, посвященной Синагоге в 50 титулов Иоанна Схоластика, познакомился с этим кодексом в начале XX в. Помимо текста «Номоканона» (л. 15 об.—238), переписанного иеромонахом Исааком в конце XIII — начале XIV в., русский историк нашел здесь множество статей, не относящихся к каноническому сборнику и записанных почерками XIV—XVI вв. Л. 1—14 состоят из двух тетрадей в 6 и 8 листов. Первая тетрадь, датируемая по водяным знакам серединой XIV в., содержит письма Григория Нисского, Василия Великого, а также послание Киевского митрополита Иоанна II папе Клименту III. Вторая тетрадь, относящаяся к 1-й четверти XIV в., содержит отрывки из сочинений Пселла, Дмитрия Хоматиана, записи о поставлении русских епископов (л. 9—10 заметки о Вселенских Соборах, сочинения Анастасия Синаита и Патриарха Фотия. Бумагу того же сорта, что и во второй тетради, видим в конце конволюта (л. 239—244 об.), где помимо «Отрывков В. Н. Бенешевича», находятся тексты Иоанна Дамаскина, Феодора Абу Курры, Максима Исповедника и Василия Они написаны тем же почерком, что и заметки о Вселенских Соборах на л. 10 об.—12 об. По поводу л. 243 среди исследователей возникли определенные разногласия: В. Н. Бенешевич считал, что этот лист «взят из какой-то записной книги; на обороте его оставалось еще немного места внизу, поэтому, перевернув его наоборот, М. Д. Приселков выдвинул иную версию, согласно которой «Отрывки» «вписывались в сборник, как это, по-видимому, имело место и с “Записями” о поставлении епископов, но с той разницей против этих “Записей”, что вписывание наших “Отрывков” происходило в перевернутой |
| Д.И. Макаров Паламизм до святителя Григория Паламы, спор о филиокве и примат папы в византийской экклесиологии XII-XIV вв.: некоторые наблюдения Источник Введение 1 Несмотря на значительный интерес, наблюдающийся в последнее время к изучению греко-латинской полемики XII–XIV вв., справедливым остается заключение о. Жана Даррузеса (1912–1990) о том, что византийские трактаты, посвященные критике учения о примате папы, «...далеко не полностью изучены как историками, так и богословами...» 2 . Мнение Ж. Даррузеса разделяют издатели писем Иоанна Каматира – А. Пападакис и Э. М. Толбот 3 . Один из путей преодоления подобной ситуации заключается в обращении к фундаментальным догматическим (пневматологическим) основаниям темы примата в византийской протопаламитской и паламитской мысли XII–XIV вв. 4 Нечто подобное имел в виду и о. Ж. Даррузес, когда указывал: «...мы сможем уточнить даты и понятия, если прибегнем к новым источникам и станем их сравнивать между собой» 5 . И прежде всего необходимо попытаться определить соотношение критики византийцами примата и вышеупомянутой протопаламитской и паламитской (фотианской) традиции, а точнее – место данной критики в указанной традиции. Недавно Д. И. Мурешан предложил называть взлет духовно-богословской, культурной и церковно-политической активности исихастов в Византии и Юго-Восточной Европе XIV–XV вв. «политическим фотианством» 6 , и у нас будет возможность убедиться в богословской обоснованности такого наименования (призванного заменить устаревшие термины «политический исихазм» и «социальный исихазм»). Термин «политическое фотианство» смыкается с рядом других устоявшихся в науке терминов, из которых для нас сейчас важнее всего два – «паламизм» и «паламизм до св. Григория Паламы ». Если говорить о триадологии, пневматологии и сотериологии (учении о спасении как обожении), то все более очевидной становится связь учения Паламы с такими выдающимися и пока недооцененными богословами XIII в., как Григорий Кипрский 7 и Георгий Мосхамбар 8 . Традицию «паламизма до Паламы» – во взаимном переплетении указанных разделов догматики, а также экклесиологии – представляется оправданным возводить не только к св. Фотию, но и к столь видному мыслителю XII в., как Николай Мефонский (к которому восходит истолкование Пятидесятницы как снисхождения на апостолов Ипостаси Св. Духа 9 ). |
| Пасха. Воскресение Христово. Осталось 17 дней Святыни Афона Святыни в монастырях Афона Великая Лавра (X в.) Мощи Петра Афонского , пещера святого. Главный храм монастыря – образец «святогороского» типа архитектуры. Богатая ризница, в которой хранятся, например, одежда и венец византийского императора Никифора Фоки. Ватопед (X в.) Пояс Богородицы. Чудотворные Афон ские иконы Богоматери «Всецарица» (XVII в.), «Елеоточивая», «Закланная». Глава Иоанна Златоуста. Иверский (X в.) Чудотворная икона Богоматери Иверская. Хиландар (XII в.) (сербский) Чудотворная икона Богоматери, Частицы тернового венца, трости и савана Иисуса Христа. Мощи святых. Обитель считается колыбелью сербского народа. Дионисиат (XIV в.) Часть мощей (рука) пророка Иоанна Предтечи. Чудотворная икона Богоматери «Акафистная». Кутлумуш (XI в.) Резной иконостас главного храма – одно из лучших произведений искусства на Афоне. Пантократор (XIV в.) Чудотворная икона Божией Матери «Геронтисса» («Старица») – одна из наиболее почитаемых на Афоне. Мощи святых. Ксиропотам (X в.) Самая большая на Афоне частица Креста Господня. Зограф (X в.) (болгарский) Нерукотворная икона святого Георгия. Место гибели 26 Зографских мучеников (православных монахов, сожженных в XIII в. униатами). Дохиар (X в.) Чудотворная икона Богоматери «Скоропослушница» (X в.), прославившаяся в XVII в. Каракалл (X в.) Часть мощей (глава) апостола Варфоломея. Филофей (X в.) Чудотворная икона Богородицы «Сладкое лобзание» (прославилась во времена иконоборчества; по преданию, прибыла в монастырь из Константинополя, двигаясь по волам). Десница святителя Иоанна Златоуста. Симона Петра (XIII в.) Часть мощей (левая рука) святой Марии Магдалины. Святого Павла (X в.) Дары, принесенные волхвами новорожденному Иисусу. Иконостас главного храма – образец афонской школы резьбы по дереву. Ставроникита (XVI в.) Чудотворная мозаичная икона святого Николая («Устричного») (XIII – XIV вв.) Ксенофонт (X в.) Чудотворная икона Богородицы «Одигитрия», мозаичные иконы святых Георгия Победоносца и Димитрия Солунского (XIV в.) |
| Не принадлежа к числу панегиристов г. Одинцова, мы начнём свои замечания, подобно ему, с обозрения источников. Из перечисления их автором (стр. 7), мы узнаем, что ему неизвестны труды учёного профессора московского университета, А. С. Павлова и в особенности его последний труд, прямо относящийся к периоду времени, который обнимает его настоящая книга. Труд этот, изданный археографическою комиссию (Рус. истор. библ. 1880 г. т. VI) носит название «Канонические памятники до XV века». Правда, многое, что вошло в названный сборник г. Павлова, известно нашему автору по изданию других компетентных в науке лиц, напр., преосвященного Макария, Калайдовича и др., но тем не менее незнакомство с этим сборником нельзя не поставить ему в вину. Выводы, сделанные учёным профессором относительно некоторых памятников, известных в литературе уже очень давно, проливают новый свет на целые века, о которых сложилось убеждение, что они не оставили по себе почти что никаких памятников. Вот что, напр., пишет г. Одинцов в своей книге о XIII век: «век этот, как известно (был?) тяжёлым временем для Руси, временем её завоевания татарами. Общественные бедствия обратили на себя все внимание наших летописцев и совершенно естественно поэтому, что так мало сохранилось до нас от этого времени свидетельств о богослужении и самых богослужебных памятников» (стр. 104). Такая характеристика этого времени едва ли отвечает настоящей действительности. Помимо актов Владимирского собора 1274 г., которые для характеристики нашего богослужения дают сравнительно очень немного, историку нашего богослужения окажут весьма ценную услугу акты Константинопольского собора 1276 г. Правда эти акты, согласно принятому и установившемуся мнению, относятся им к 1801 году и служат характеристикой в его книге для богослужения в XIV в., но этой ошибки он не сделал бы, если бы познакомился с названным трудом г. Павлова. Кром актов, есть еще памятники, которые могут служить характеристикою нашего богослужения в XIII веке, но все они почему-то не удостоились внимания нашего литургиста. Ему неизвестны: XXIV книгоиздания «Общества любителей древней письменности», в которой изданы чины пострижений и погребения монашеского по рукописи XIII–XIV вв.; книга архимандрита Амфилохия «Описание рукописей московского Воскресенского монастыря» и чин брака по рукописи XIII века библиотеки Кирилло-белоозерского монастыря, рукописями которой исключительно он пользовался. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИОАНН († 2-я четв. XIV в.?), блгв. кн. путивльский, мч. (пам. в Неделю 2-ю по Пятидесятнице - в Соборе всех святых, в земле Российской просиявших). В большинстве списков Любецкого синодика, содержащего как самостоятельный отдел поминание черниговских князей (текст, известный в списках 2-й пол. XVII-XVIII в., восходит к 1-й четв. XV в.), есть память «князя Ивана Путивльского, страстотерпца и чудотворца, убитого от татар за христианы» (НКПИКЗ. 907. Л. 14-14 об., 2-я пол. XVII в.; см. также: Зотов. 1892. С. 27-28; Синодик. 1902. Л. 9 об.). В наиболее раннем списке Любецкого синодика, сохранившемся в составе синодика ц. Введения во храм Пресв. Богородицы Киево-Печерской лавры (НКПИКЗ. 907), И. назван после путивльского кн. Ивана Романовича († 1-я четв. XIV в.; о датировке жизни Ивана Романовича см.: Кузьмин. 2005), ранее киевского кн. Владимира Ивановича. Введение в научный оборот указанного списка Любецкого помянника позволяет отказаться от предложенного ранее отождествления И. с кн. Владимиром Ивановичем (см.: Кузьмин А. В. Владимир (Иоанн) Иоаннович, кн. киевский и путивльский//ПЭ. Т. 8. М., 2004. С. 725-726; в данной статье автор опирался на известные тогда списки Любецкого синодика, к-рые содержат неполный текст). прежде введения в научный оборот списка НКПИКЗ. 907 время жизни И. на основе свидетельств дефектных списков Любецкого синодика ошибочно относили к XIII в. или к рубежу XIII и XIV вв. В ряде случаев И. отождествляли с его возможным отцом - путивльским кн. Иваном Романовичем, в к-ром ошибочно видели сына северского кн. Романа Игоревича (см.: Филарет (Гумилевский). РСв. С. 101. Примеч. 193; Зотов. 1892. С. 115-116, 120, 164, 206-207, 241-242 и др.; правильнее считать, что Иван Романович принадлежал к старшей (брянской) линии черниговских Ольговичей и был потомком св. кн. Святослава (Николая) Ярославича ). Учитывая время жизни предполагаемого отца И., можно думать, что И. жил в 1-й пол. XIV в. |
|
|
