| Комментарии частных параграфов оканчиваются предложениями о внесении поправок, которые приводятся отдельно в ПРИЛОЖЕНИИ в конце документа. Комментарии отвечают последовательности параграфов проекта документа. 1. Единственность Церкви. В рассматриваемом проекте документа отсутствует, в качестве некоего предисловия, ясное указание на основополагающее начало православной экклезиологии, которое придавало бы смысл всему остальному тексту: что Православная Церковь является единственной Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церковью. Поэтому мы считаем необходимым, чтобы, наряду с прочим, было принято во внимание, что: Православная Церковь имеет глубокое самосознание, что только она одна является Телом Живого Христа (Еф. 1:22-23; Кол. 1:18). Это самосознание она выражает формулировкой Символа Веры: «Во Едину, Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Она использует для себя термин «Православная Церковь», чтобы отличить себя от любой другой инославной христианской церкви, исповедания, общества или группы. Под инославием понимается весьма широкий набор признаков, но главным образом иная вера, иное богослужение (lex credendi изменяет lex orandi), ведущие к иному и отсутствие опыта Благодати Святого Духа «со всеми святыми». Это самосознание Православной Церкви сохранилось до сегодняшнего дня неповрежденным как сознание служения Богу, как верность догматической вере Вселенских Соборов и богоносных Отцов и как подлинное переживание истинного (не искажённого ересью) Лица Богочеловека Христа. Рассматриваемый проект документа посвящен отношениям Православной Церкви к прочему христианскому миру. Поэтому должно быть отмечено, чем Православная Церковь от него отличается. То есть, должно быть сказано о том, что церкви и исповедания инославного христианства не имеют отличительных черт Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, даже если они сами верят, что имеют их. Единство, святость, соборность и апостоличность суть исключительные свойства Православной Церкви. Святой Епифаний Кипрский приводит о Святой Соборной Христовой Церкви, в отношении к появившимся на тот момент восмидесяти ересям, ветхозаветный стих: «Есть шестьдесят цариц и восемьдесят наложниц и девиц без числа, но одна голубица моя, совершенная моя». Одна, Православная Церковь, есть чистая голубица, нескверная Невеста Агнца, которую Вселенские Соборы и Отцы-Исповедники сохранили непорочной, «не имеющей пятна, или порока, или чего-либо подобного» (Еф. 5:27). |
| Именно «литургичность» в понимании автора превращает Церковь из «экклесии» (человеческого собрания) в Тело Христово (1 Кор. 12:27) — ту Богочеловеческую структуру, которую, по замечанию протопресвитера Николая Афанасьева, характеризует таинственное выражение «эпи то авто» (π τ ατ) (Деян. 2:1, 44, 47 и др.), означающее «на то же самое» и чаще всего переводимое на русский язык как «в одно место». «Эпи то авто», в разъяснении протопресвитера Иоанна Мейендорфа, «было техническим термином для обозначения евхаристического собрания. Специального слова в те времена не существовало, возможно, и потому, что первохристиане избегали прямо говорить о таинствах в смысле " обрядов " , а понимали саму Церковь прежде всего в сакраментальном смысле. Церковь осуществляет себя, становится сама собою, когда ее члены сходятся вместе для свершения общего действа» 8 . Это общее действо — Литургия — в основании своем и имеет для ученого идею «отнесенности» как опыта встречи с Тайной и выражение данного опыта при помощи верных символических средств. Символических в смысле античного σμβολον — разломанной монеты или статуэтки, знака, позволяющего двум незнакомым до того лицам опознать друг друга 9 . Верное соотношение закона веры и закона молитвы (lex orandi lex est credendi) достигается только в том случае, если культурные коды нашего богослужения работают в соответствии с идеей «отнесенности» и становятся «мостиками» для верующего, позволяющими достичь главной цели — совершения литургического акта через личное словесное приношение в пространстве общей молитвы церковного собрания. Тайна Божества, находящаяся в самой сердцевине жизни Церкви, принципиально отличает христианство от прочих религиозных течений, прежде всего гностицизма. Если гностики кичились обладанием некоей тайны, ограничивая доступ к ней всех прочих, то в лице Православия мы видим иное. «В контексте христианства под понятием " тайна " не подразумевается обозначение только того, что является непостижимым и таинственным, загадкой или неразрешимой проблемой. Напротив, тайна есть то, что открывает себя нашему пониманию, но что мы никогда не поймем до конца» 10 . Эти слова митрополита Каллиста (Уэра) указывают на еще одно свойство «отнесенности», имеющее не только возвышенное богословское, но и вполне практическое значение — когда тайна Божия в лице Церкви присутствует в мире, освящает его, но миру не подчиняется и в нем не растворяется. |
| Итак, хорошо быть ревнителем, но ревнителем собственного спасения в лоне святой Православной Церкви. Среди мира зла для мятущейся человеческой души есть два великих, неложных утешения, два путеуказующих спасительных света. Один свет - это святое Православие, а другой свет, горящий внутри первого, - смиренная непрестанная молитва. Все остальное, хотя и ценится миром весьма высоко, в действительности - суетно и преходяще. Древняя латинская мудрость гласит: " lex orandi lex credendi " , что значит: " закон (правило) молитвы - закон (правило) веры " . Несколько изменив эту поговорку, получим абсолютную формулу религии: " мера молитвы - мера веры " . То есть высокий или низкий уровень молитвенности человека или церковной общины свидетельствует об уровне и качестве веры этого человека или общины. Поэтому явление православным молитвенникам нетварного Божественного света, т. е. Божества, есть самый точный показатель истинности их веры - личной и общецерковной. Не существует приборов для измерения благодати, и потому высшее свидетельство истинности веры - непосредственное явление Божества верующим, что мы и видим при явлении нетварного света. Конечно, сама собой разумеется обратная связь: вне истинной веры нет и не может быть истинного духовного опыта. Как у монаха есть два крыла: пост и молитва, так и у Церкви Христовой есть два крыла: истина и любовь. На этих крыльях она, как орлица, кружит над миром, собирая птенцов своих. На этих крыльях в годину гонений она улетает в пустыню, на этих же крыльях она, по водворении тишины, вновь возвращается для крестоносного служения грешному человечеству. На крыльях истины и любви Церковь Христова безбедно достигнет небесных уделов Всесвятого Бога. Каждый верующий в отдельности не имеет этих духовных крыльев, только в лоне Православной Матери-Церкви души наши бывают окрыляемы истиной и любовью. И тогда наши частные ограниченные мнения рассеиваются, как едкий дым, и уже всегда и на все мы способны смотреть глазами Церкви, глазами Христа. Духовно прозрев, мы, наконец, понимаем, что самая великая в мире любовь - это любовь к Истине-Христу, а самая великая истина открывается нам в Боге-Любви. |
| Наша церковь сразу после Второй Мировой Войны пережила быстрый рост. Всего за два года в своем приходе я крестил около трехсот детей и взрослых. К сожалению, этот рост окончился так же быстро, как и начался. В наших семинариях пустили корни семена нецерковного гуманизма, который был провозглашен в 1933 году в «Манифесте Гуманизма» Американской Ассоциации Гуманистов. Вскоре многие епископы, клирики, миряне стали искать в светской культуре вдохновение и руководство, она глубоко проникла в их мораль и ценности. Годы Вьетнама К счастью, во время с 1956 по 1977 годов нашлось нечто, что защитило меня от этого трагического растления церковного вероучения и ценностей. Я добровольно пошел служить капелланом в армии США, епископ Вооруженных Сил не заставлял меня служить епископальную литургию по-новому, следовать новым, авангардным богословским идеям и популярным в церкви нравам. Годы, когда я был капелланом, были временем наибольших достижений и личного удовлетворения до того, как я принял Православие. Я как пастырь служил во время войны тем, кто воевал, в мирное время и им, и их семьям. Это служение сближало меня с самыми разными людьми в самых различных условиях. Я пережил радостное чувство, что я нужен другим, что они меня ценят как пастора, они делились со мною всеми подробностями своей жизни. Я часто сталкивался с православными Христианами, которым священники дома советовали обращаться к епископальному пастору, если не удастся найти православного. Так за 21 год моего служения я познакомился со многими православными солдатами и их женами. Не к чести Епископальной церкви то, что этим сотрудничеством пренебрегали. Еретические учения и распад библейской морали в значительных ветвях Англиканского Согласия сделали невозможными любые современные формы диалога и общения с Православными. Когда я вышел в отставку из корпуса Армейских Капелланов, я надеялся, что буду служить в таком приходе, где смогу воспрепятствовать распространению гуманистических учений, захлестнувших мою церковь. Я хотел учить паству вере и учению Англиканских богословов и защитить древнюю христианскую истину: LEX CREDENTI IST LEX ORANDI закон веры есть закон молитвы. |
| Личность и интеллектуальная эволюция Виссариона — лучшая из возможных иллюстраций той правды, что если «определение Флорентийского собора о первенстве папства нанесло смертельный удар соборности» и тем самым изменило ход истории Западной Церкви, сделав Реформацию неизбежной, то оно в то же время, по сути дела, упустило из виду вопросы, разъединяющие Восток и Запад, вследствие чего позиции обеих сторон ужесточились, и это сделало раскол еще более глубоким и более реальным, чем когда бы то ни было прежде. Византийское христианство знаменито богатством своей Литургии, и это богатство отражает богословскую — или, скорее, экклезио–логическую — позицию. Через Литургию византиец познавал и переживал свое участие в Теле Христовом. В то время как западный христианин в общем сверял свою веру с внешним авторитетом (церковные власти или Библия), византийский христианин видел в Литургии и источник, и образ своего вероучения; отсюда тот весьма заметный консерватизм, преобладавший и в самой Византии, и во времена уже послевизантийские в отношении к вопросам литургической традиции и практики. Литургия утверждала тождественность и преемственность Церкви в гуще переменчивого мира. Этот консерватизм, тем не менее, вовсе не означает, что литургическое устроение Византийской Церкви не претерпевало существенной эволюции. Так как ни богословие, ни литургическое благочестие не могли оставаться совсем в стороне от вопросов, поднимавшихся той или иной исторической эпохой, то, следовательно, изучая все названное в комплексе, мы сможем проследить развитие религиозного духа Византии. Несмотря на свой консерватизм, византийская Литургия как живая христианская традиция творчески отзывалась на исторические перемены. Взаимопереплетение преемственности и изменчивости, единства и разнообразия, верности центральному прототипу и местной инициативе — это все неотъемлемо для lex orandi Церкви и неизбежно для него. Без изучения этого взаимопереплетения, происходящего в Византии, нельзя понять и lex credendi Церкви. 1. Великая церковь в Константинополе |
| Chicago, 1990; Cohen G. D. Hannah and Her Seven Sons in Hebrew Literature// Idem. Studies in the Variety of Rabbinic Cultures. Phil.; N. Y., 1991. P. 39-60; Grabbe L. L. Maccabean Chronology: 167-164 or 168-165//JBL. 1991. Vol. 110. N 1. P. 59-74; Young R. D. The «Woman with the Soul of Abraham»: Traditions about the Mother of the Maccabean Martyrs//«Women like this»: New Perspectives on Jewish Women in the Greco-Roman World/Ed. A.-J. Levine. Atlanta, 1991. P. 67-81; Rappaport U. The Hellenization of the Hasmoneans//Jewish Assimilation, Acculturation, and Accommodation: Past Traditions, Current Issues, and Future Prospects/Ed. M. Mor. Lanham, 1992. P. 1-13; idem. The First Book of Maccabees: Introd., Hebrew Transl., and Comment. Jerus., 2004 (на ивр.); Stemberger G. The Maccabees in Rabbinic Tradition//The Scriptures and the Scrolls: Studies in Honour of A. S. van der Woude on the Occasion of his 65th Birthday/Ed. F. García Martínez e. a. Leiden etc., 1992. P. 193-203; Bowman S. Sefer Yosippon: History and Midrash//The Midrashic Imagination: Jewish Exegesis, Thought, and History/Ed. M. Fishbane. Albany, 1993. P. 280-294; Collins J. J. 3 Maccabees//The HarperCollins Study Bible: New Revised Standard Version, with the Apocryphal/Deuterocanonical Books/Ed. W. A. Meeks e. a. N. Y., 1993. P. 1573-1587; idem. Between Athens and Jerusalem: Jewish Identity in the Hellenistic Diaspora. Grand Rapids, 20002; Hansmann M. Andrea del Castagnos Zyklus der «uomini famosi» und «donne famose»: Geschichtsverständnis und Tugendideal im Florentinischen Frühhumanismus. Münster; Hamburg, 1993. Bd. 4. S. 35-44; Hollender E. Zur Beschreibung der Makkabäer in mittelalterlichen Piyyutim zu Hanukkah//We-zot le-Angelo: Raccolta di studi giudaici in memoria di A. Vivian/Ed. G. Busi. Bologna, 1993. p. 263-274; Rordorf W. Wie steht es um den jüdischen Einfluss auf den christlichen Märtyrerkult?// Idem. Lex orandi, lex credendi: Gesammelte Aufsätze zum 60. Geburtstag. Freiburg, 1993. S. 166-177; Tromp J. |
| Согласно «Повести временных лет», наши предки избрали Православие своей верой, пораженные неземной красотой православного богослужения. Вернувшись в Киев, русские послы рассказывали князю Владимиру о Божественной литургии, на которой они присутствовали в Константинополе: «Ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали — на небе ли или на земле мы были: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом, — знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми… Не можем мы забыть красоты той». В период атеистического засилья в России, когда любая публичная проповедь веры, любая катехизация были невозможны, для многих наших соотечественников вратами в духовную сокровищницу Православной Церкви снова стала именно Литургия. В этот трагический для нашей Церкви период богослужение было, таким образом, единственной возможной формой миссии. И на Западе знакомство с Православием происходит, как правило, именно через Литургию. Протопресвитер Иоанн Мейендорф отмечал: «Очень многие… на Западе… начинают понимать Православие именно через литургическую традицию не только христианского Востока, но и древнего христианского Запада. В православном богослужении они находят и связь с апостольской верой первых веков христианства, и опыт грядущего Царствия Божия. Именно поэтому нам, православным, надо хранить богослужение не только как необходимую связь с прошлым, но и как живое свидетельство о вере. Это требует как хорошего знания его истории, так и богословского духовного опыта того, что составляет ядро именно церковной молитвы, в которой прошлое, настоящее и будущее объединяются в жизни Тела Христова». Итак, именно молитва (богослужение) лежит в центре православного внимания. Неслучайно восточное христианство уже в самом своем названии содержит указание на это — не «правоверие» или «правомыслие», а именно «православие» — правильное славление или прославление Бога. В течение всей истории православного христианства вера была неотделима от молитвы и богослужения, а богослужение выражало веру Церкви. Вспомнить хотя бы «Символ веры», читаемый в храме за Божественной литургией всей церковью перед важнейшей ее частью — Евхаристическим каноном. Эту неотделимость lex orandi от lex credendi (правила молитвы от правила веры) знало и древнее монашество. Один из восточных отцов христианской Церкви авва Евагрий так и пишет: «Богослов тот, кто умеет молиться, и кто научился молитве — тот богослов». Именно в этом и заключается секрет жизнестойкости православного христианства. |
| Церкви. Кроме того, в «Апологии...» была предпринята попытка обосновать имяславское учение о Божестве имени Божия на основе паламитского различения между сущностью и энергией Бога. В нач. XX в., когда это сочинение создавалось, учение свт. Григория Паламы было в России мало кому известно, поскольку творения этого автора (за исключением неск. аскетических произведений, вошедших в «Добротолюбие») были недоступны рус. читателю. К достоинствам «Апологии...» относится также то, что в ней приводится множество ссылок на богослужебные тексты и богослужебную практику правосл. Церкви. Последнее, безусловно, является заслугой иеросхим. Антония: в его времена богослужебные тексты редко рассматривались в качестве источника догматического Предания. В эпоху разрыва между богословием и богослужением, между lex credendi и lex orandi, между учением о Боге и жизнью в Боге всякая попытка сблизить одно с другим путем осмысления богословских истин через призму литургического опыта сама по себе заслуживает большого интереса. Однако у «Апологии...» были и существенные изъяны. Она содержит ряд спорных, с т. зр. традиц. правосл. догматики, положений, которые, по мнению оппонентов Булатовича, граничили с ересью. Именно эти положения и оказались в центре полемики, начавшейся после публикации сочинения. Существенный недостаток книги - тенденциозный характер изложения: нередко отдельные изречения из Свящ. Писания и из творений св. отцов, вырванные из контекста, подгоняются автором под его богословское видение. Задавшись целью во что бы то ни стало доказать, что «Имя Божие есть Сам Бог», автор иногда привлекает для доказательства тексты, в к-рых эта идея отсутствует; в нек-рых случаях он «дописывает» святоотеческие тексты, искажая их смысл. Еще один существенный изъян книги Булатовича - отсутствие в ней систематического исследования о святоотеческом понимании имени Божия и имени вообще. Одни и те же термины употребляются в разных значениях, в результате чего создается путаница понятий. «Апология...» представляет собой прежде всего трактат о величии, святости, вездеприсутствии и всеобъемлющем характере имени Божия. |
| 1949. Vol. 3. N 3. P. 142-162; Devos P. Actes de Thomas et Actes de Paul//AnBoll. 1951. Vol. 69. P. 119-130; Schneemelcher W. Die Acta Pauli: Neue Funde und neue Aufgaben//ThLZ. 1964. Bd. 89. Sp. 241-254; idem. Die Apostelgeschichte des Lukas und die Acta Pauli//Apophoreta: FS f. E. Haenchen/Hrsg. W. Eltester. B., 1964. S. 236-250. (BZNW; 30); idem. Der getaufte Löwe in den Acta Pauli//Mullus: FS für T. Klauser/Hrsg. A. Striber, A. Hermann. Münster, 1964. S. 316-326. (JAC; Erg.-Bd. 1); Rohde J. Pastoralbriefe und Acta Pauli//Studia Evangelica/Hrsg. F. L. Cross. B., 1968. Bd. 5. S. 303-310. (TU; 103); Howe E. M. Interpretations of Paul in the Acts of Paul and Thecla//Pauline Studies: Essays presented to F. F. Bruce/Ed. D. A. Hagner, M. J. Harris. Exeter, 1980. P. 33-49; Rordorf W. Die Neronische Christenverfolgung im Spiegel der apokryphen Paulusakten//NTS. 1982. Vol. 28. N 3. P. 365-375; idem. Tradition and Composition in the Acts of Thecla: The State of the Question//The Apocryphal Acts of the Apostles/Ed. D. R. MacDonald. Decatur (Georgia), 1986. P. 43-52; idem. Nochmals Paulusakten und Pastoralbriefen//Tradition and Interpretation in the New Testament: Essays in Honor of E. E. Ellis/Ed. G. F. Hawthorne, O. Betz. Grand Rapids; Tüb., 1987. P. 319-327; idem. In welchem Verhältnis stehen die apokryphen Paulusakten zur kanonischen Apostelgeschichte und zu den Pastoralbriefen?//Text and Testimony/Ed. T. Baarda et al. Kampen, 1988. P. 225-241; idem. Was wissen wir über Plan und Absicht der Paulusakten?//Oecumenica et Patristica: FS f. W. Schneemelcher/Hrsg. W. A. Bienert e. a. Gen., 1989. S. 71-82; idem. Hérésie et orthodoxie selon la Correspondance apocryphe entre les Corinthiens et l " apôtre Paul// Idem. Lex orandi - lex credendi: Gesamm. Aufsätze zum 60. Geburtstag. Fribourg, 1993. S. 389-431; MacDonald D. R. The Legend and the Apostle: The Battle for Paul in Story and Canon. Phil., 1983; Moda A. Per una biografia Paolina: La lettura di Clemente, il Canone Muratoriana, la Letteratura Apocrifa//Testimonium Christi: Scritti in onore di J. |
| 5. ЛИТУРГИЯ Православная церковь не столь пристально занимается выработкой формальных догматических определений, как Римско–католическая церковь. Но было бы ошибочным прийти к выводу, что если то или иное убеждение веры никогда специально не провозглашалось в качестве догмата, то оно не составляет части православного предания, а остается частным мнением. Определенные вероучительные положения, никогда не выраженные формальным образом, тем не менее с безоговорочным единодушием принимаются церковью как безошибочное внутреннее убеждение, столь же обязывающее, что и прямо выраженная формула.«Одни вещи мы имеем от письменного учения, — говорит св. Василий, — а другие получили от апостольского Предания, переданного нам в таинстве; и те, и другие обладают равной силой в глазах благочестия» . Это внутреннее предание,«переданное нам в таинстве», сохраняется в первую очередь в церковном богослужении. Lex orandi lex credendi: наша вера — в нашей молитве. Православие выработало немного прямых определений относительно евхаристии и других таинств, будущего мира, Богоматери и святых: наша вера в отношении этих вещей выражена главным образом в молитвах и гимнах, составляющих часть богослужения. Не только слова службы принадлежат преданию: разнообразные жесты и действия — погружение в воду при крещении, разного рода помазания елеем, крестное знамение и т. д. — все они имеют особое значение, все выражают в символической или драматической форме истину веры. 6. КАНОНЫ Помимо вероучительных определений. Вселенские соборы установили каноны относительно церковной организации и дисциплины; другие каноны были приняты поместными соборами или отдельными епископами. Федор Вальсамон, Зонара и другие византийские писатели составили сборники канонов с объяснениями и комментариями. Общепринятый греческий комментарий, Пидалион (греч. Руль), опубликованный в 1800 г., является плодом неустанных трудов св. Никодима Святогорца. Церковное право Православной церкви очень мало изучалось на Западе, и в результате западные авторы порой впадают в заблуждение, полагая, что православие не знает внешних регулирующих норм. Это вовсе не так. В православной жизни есть много правил, часто весьма строгих и суровых. Однако нужно признать, что в наши дни многие каноны применить трудно или невозможно, и они давно вышли из употребления. Если когда и соберется новый общеправославный собор, одной из его главных задач станет пересмотр и прояснение канонического права. |
|
|
