| Должно признать, что основная мысль, из которой вышли ordines minores, совсем иная, нежели та, которая принята Harnack " ом. Основная мысль есть древнехристианское положение, что «жертва» общины, евхаристическое торжество, должна быть «чиста» (Учение 12-и апостолов. XV, 1, 3). Отсюда следует, что те, которые стоят в каком-нибудь отношении к совершению этого торжества, должны быть чисты, «достойны Господа» (ср. выше, § 9, прим. 178), должны быть духовны. 282 Сначала этот вывод был сделан только относительно епископов, пресвитеров и диаконов. Чем более поднималась ценность Евхаристии через проникновение католической идеи о жертве (кон. II в.), тем шире становились следствия. Был сделан вывод, что все, даже лица, только косвенно соучаствующие в совершении Евхаристии, должны быть достойны Господа, духовны и духовной жизни. Эта мысль была тем, что вело в ряды клира, этого избранного народа Божия, как диаконов и иподиаконов, так и аколуфов (они служили также при Евхаристии, ср. ниже, собранные в прим. 148 свидетельства и F. X. Krauss. RE des christl. Altert. Bd. I. S. 30–31), экзорцистов (забота o больных относится к управлению церковным имуществом и, следовательно, опять-таки к Евхаристии), лекторов (они читали в то время, как община собиралась на евхаристическое богослужение, ср. выше, § 5, прим. 75; на Востоке рядом с ними стоят псаломщики), даже привратников (должность привратника имела место только при евхаристическом богослужении, ср. ниже прим. 300), но не погребателей мертвецов (fossores), например. Даже эти дела должны были производиться только лицами церковными, мужами, признанными за духовных, и, следовательно, – только на основании определения на должность (епископом и общиной). Этим было дано учреждение ordines minores, – официально поставленных младших служителей при Евхаристии. Смысл был не тот, чтобы, – как понимает дело Harnack (S. 96), – служба при «священной личности» (жреца) или в «святилище» (церковных строениях) сообщала этому помощнику священный характер, а наоборот: так как эти лица были призваны служить при евхаристическом торжестве, то, как условие поставления, также и для этих прислуживающих помощников была важна освященная, духовно настроенная личность, и никакое иное лицо не должно было быть допущено к таковому служению. Насколько иначе у языческих жреческих и храмовых служителей! Эти языческие служки, если допустить такое выражение, просто служки вроде лакеев. У них нет ничего духовного, ничего жреческого, от них требуется только механическое. |
| Таким образом, уже Фотий знал собрание псевдо-иустиновских сочинений – то собрание, которое предлежит нам в Парижском кодексе, другими словами говоря: четыре сочинения не только в XIV веке оказались связанными, но уже и в IX веке они были объединены под одним общим и ложным именем. Возникает подозрение, что общая судьба имеет и одно общее происхождение. 3) Сходство литературной манеры, равно и философско-богословских точек зрения, очень велико. Составитель «Вопросов к христианам» и «Вопросов к язычникам» – православный. По образу своих мыслей и по манере обосновывать их этот ортодоксальный христианин стоит под сильным влиянием Аристотеля, труды которого он прекрасно знает и с которым в то же время упорно борется. Для него в аристотелизме заключена вся философия: с отвержением через Христианство аристотелизма падает и философия вообще. Но та же точка зрения свойственна и автору «Вопросов и Ответов». 4) Бросается в глаза ряд стилистических и лексических совпадений между Q. et Resp., Q.g. и Q.Ch. а) В Q.g. и Q.Ch., то же употребление слова λληνες, что и Q.R. б) В Q.Ch. составитель говорит о менихеях. Сравн.: Q. et R. в) В Q.Ch. наблюдается то же употребление выражения ο ρθοδοξοι, что и в Q. et R. г) В Q.g. стоите апокрифическая цитата Διενοδης, φισ, κα πρεστιν. «Во всей патристической литературе, насколько нам известно – пишет Harnack, – эта цитата встречается ещё только один раз, и, именно, в Q. et R. Эти и ряд других стилистических лексических совпадений дают нам возможность рассматривать Q.g. и Q.Ch., как собственность того же автора, который написал и Q. et R., то есть, Диодора Тарского. Confutatio dogmatum Aristotelis Этот труд, посвящённый пресвитеру Павлу, состоит из ряда возражений против аристотелизма. Что сюда прнадлежат примыкающие к этому произведению 19-ть тезисов Πρς τος λληνας, это не совсем вероятно; однако, возможно, то, что составитель Q.g. и Q.Ch. тождественен с автором Confutatio, это отметили уже Maran, Otto Gass, а также и Harnack в своём исследовании «Überlieferung der Griesch. Apologeten» 439 . Действительно, круг идей который господствует в этих трёх сочинениях один и тот же. |
| Упомянем здесь еще о многочисленных трудностях, доставляемых обращением именно с древнейшими церковно-историческими источниками. Вплоть до конца II в. относительно большинства важных первоисточных свидетельств настолько же затруднительно, как и необходимо, установить прочные суждения о времени их происхождения и, вместе с тем, прочные точки опоры для изложения. Нередко бывает, что почерпнутое из субъективных впечатлений общее суждение о ходе церковной истории влияет на определение возраста и ценности отдельных источников, между тем как, конечно, наоборот, наше суждение о ходе церковной истории должно было бы определяться суждением о возрасте и ценности источников. Правда, в новейшее время сделаны в этой области значительные успехи, особенно работами Zahria и Harnack " а, и наука церковного права обязана величайшей благодарностью гениальным открытиям Harnack " a в сфере критического исследования источников. Однако остается в силе, что исследование первых веков достаточно часто лишь с трудом находит почву под ногами и нередко оказывается вынужденным, опираясь на единственное находящееся в ее распоряжении первоисточное свидетельство, поднимать взор к великим и величайшим вопросам древнейшей истории христианства. Достаточно ясно, что при таких условиях канонистическая наука остерегалась вступать в этой области в состязание с неизбежно превосходящей ее здесь и отмеченной рядом первостепенных работ богословской наукой. Только в IV в., с постановлениями великих соборов, начинает выступать на передний план ряд источников, который является в собственном смысле носителем церковного права и в котором поэтому открывается для юридически образованного канониста область полномочий его науки. Поэтому обширная область истории церковного устройства фактически распалась на две раздельные области исследования, с одной стороны – на каноническую (с IV в.), с другой – на богословскую (обнимающую три первые века). Только как совершенное исключение появилось несколько исследований относительно самого раннего периода развития, заслуживающих внимания с юридической стороны. Такова, например, из более старых, превосходная история церковного права Bіckell’я. Можно принять за безусловное правило, что работы наших даже лучших канонистов с самостоятельной научной силой касаются только периода с IV в., когда обильные источники передают уже о сложившемся правовом устройстве. |
| К числу совершенно случайных находок принадлежит и новооткрытое произведение святого Иринея Лионского , сохранившееся в Армянском переводе и опубликованное в недавно вышедшей книжке «Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur» (herausgeb.von Ad. Harnack und C.Schmidt), B. 31, Heft 1 (третьей серии В. I, H.1), озаглавленной: «Des heiliges Irenäus Schrift zum Erweise der apostolischen Verkündigung ες πδειξιν το ποστολικο κηργματος, in armenischen Version entdeckt, herausgeben und ins Deutsche übersetzt von Lic. Dr. Karapet Ter-Mekerttschian und Lic. Dr. Erwand Ter-Minassiantz, mit einem Nachwort und Anmer kungen von Adolf Harnack. Leipzig 1907». Между древне-церковными писателями, к произведениям которых время было особенно безжалостно, одно из первых мест занимает Ириней Лионский : из многочисленных творений его, о которых преимущественно сообщает Евсевий (Hist, eccl., 5:20–26), дошло до нас в полном виде только одно главное его сочинение против еретиков: («Adversus haereses»), и притом не в подлинном Греческом, а в Латинском, хотя и дословном переводе с небольшими отрывками Греческого текста, сохранившимися у других писателей; остальные известны только по небольшим отрывкам или же по одним названиям 9 . Такая печальная судьба произведений святого Иринея тем прискорбнее, что он занимает выдающееся и влиятельное положение в Церкви в весьма важный, можно сказать, критический момент ее исторического существования ввиду ярко обнаружившихся противоположных тенденций в понимании христианства. Он первый из писателей после-апостольского времени может быть назван богословом в собственном смысле слова: превосходя всех предшествующих писателей в яркости и отчётливости мыслей и в ясности изложения, он первый представил цельное воззрение на отношение между Богом и миром, раскрытое из собственных принципов христианской веры, и установил основным начала церковного Богословия, которые в существенном остаются неизменными на все последующие времена. В то же время он – последний ученик непосредственных учеников апостолов: через Поликарпа и других пресвитеров он слышит живой голос их и воспринимает дух учения их; поэтому в его личности и Богословии соединяется множество нитей, ведущих к уразумению предшествующей истории Церкви Христовой. |
| 2016). Совр. исследователи вопреки Гарнаку, к-рый приписывал Маркиону верное понимание мысли П. и называл его «первым протестантом» ( Harnack. 1924), полагают, что ересиарх не столько развивал учение П., сколько воспользовался Посланиями для обоснования собственной доктрины ( Moll. 2010); маркионитское толкование Посланий «вело скорее к Мани, чем к Лютеру» ( Löhr W. Markion//Paulus Handbuch/Hrsg. F. W. Horn. Tüb., 2013. S. 561). Церковные авторы также проявляли уважение к П. и использовали его Послания, но они в отличие от Маркиона не воспринимали учение П. как единственно верную интерпретацию христианства ( Lieu. Marcion. 2015. P. 401-402; Eadem. 2015. P. 417-428). Поэтому нек-рые ученые вслед за Гарнаком рассматривали Маркиона как «радикального паулиниста», к-рый корректно воспроизводил учение П. о благодати, равенстве людей и духовном освобождении ( Roetzel. 2003) в сочетании с неприятием тварного мира ( Simonetti. Il Vangelio. 2010. P. 49). Последнее обстоятельство, а также дуализм Маркиона сближают его с гностиками (см.: May G. Marcion ohne Harnack//Marcion und seine kirchengeschichtliche Wirkung. B.; N. Y., 2002. S. 1-7). Однако в отличие от гностиков Маркион отдавал библейской экзегезе предпочтение перед космогоническими спекуляциями, а также считал П. единственным истинным апостолом ( Lieu. 2015. P. 417). Т. о., значение деятельности Маркиона для христ. рецепции П. заключалось в его внимательном изучении доктрины апостола на основании Посланий (Ibid. P. 428). Широкое распространение маркионизма побудило церковных авторов обратиться к историко-богословскому анализу учения П., прежде всего в целях полемики с Маркионом ( Lindemann. 1979. S. 395; Roetzel. 2003; ср.: Dunn. 2016). Гностицизм Согласно представлению, изложенному в ряде гностических текстов, П. получил истинное знание благодаря Божественному Откровению и прилагая собственные усилия. О даровании верующему знания и спасения говорится в «Молитве апостола Павла» (NHC. I 1). Согласно «Поучениям Сильвана», благодаря разумному мышлению и благочестивому поведению человек уподобляется Богу, так же как П. |
| Что касается влияния греческого языка на эволюцию христианства, то здесь немецкий теолог более сдержан в высказываниях. Он говорит: «Так как христианство очень быстро примкнуло (хотя и не вполне) к языку и духу эллинизма, то оно воспользовалось для себя немаловажной частью его успеха» [Harnack, 1981, 23; Гарнак, 2007, 42]. Но вместе с этим Гарнак отмечает и последствия вхождения греческого языка в христианство, а именно: «С переходом евангелизации на широкую греко-римскую почву она присвоила себе литературные формы греков, и стиль Евангелий стал ощущаться как нечто чуждое, но великое» [Harnack, 1900, 14]. Рассматривая греческий язык Священного Писания как прозрачную дымку (ein durchsichtiger Schleier) [Harnack, 1900, 14], Гарнак вместе с тем считал, что этот язык послужил причиной «наплыва эллинизма, греческого духа и слияния с ним Евангелия» [Harnack, 1900, 125]. Наконец, третий элемент — культ. Гарнак считал его уделом Восточной Православной Церкви. Его внедрение в христианство он относит к 220–230гг., когда на Церковь стали влиять уже «греческие мистерии и греческая цивилизация во всем своем развитии» [Harnack, 1900, 126]. Гарнак подчеркивал континуитет христианского культа с наследием античности: «Эта официальная церковность с ее священниками и культом, со всеми ее сосудами, святыми, облачениями, изображениями и амулетами, с ее уставами поста и праздниками абсолютно не имеет ничего общего с религией Христа» [Harnack, 1900, 150]. В богослужении, считал он, религия классической античности накладывалась на некоторые идеи Евангелия (см.: [Harnack, 1900, 150]), тем самым запуская механизм глубокой эллинизации Евангелия. О христианском культе Гарнак с сожалением говорил: «Нет зрелища печальнее, чем превращение христианской религии из поклонения Богу в духе и истине в поклонение Богу в знаках, формулах и идолах» [Harnack, 1900, 148]. Для Гарнака свойственно нивелирование значения Литургии для формирования христианского вероучения первых веков. Он был убежден в том, что сущность христианства не определялась ни догматикой, ни Литургией, но только верой (см.: [Михайлов, 2017, 58–59]). Итогом его исследований стало восприятие христианства исключительно в этическом ключе. Он также отрицает какую-либо взаимосвязь между Литургией и догматикой: «В этом тоже христианство составляет исключение. История догмата первых трех веков не отражается в литургии, и, насколько нам известно, литургия не является отчетливо выраженным истоком догматики» [Harnack, 1909, Bd. 1, 806]. Стало быть, Гарнак выказывает сопротивление историзму, а значит, и возможности каких-либо изменений внутри христианской доктрины. |
| Критика греко-католицизма Гарнак пишет о «греко-католицизме» — так он называет православную традицию в последней части лекции XII и в лекции XIII своей книги. В первой части лекции XII Гарнак говорит о Католической Церкви, подразумевая под этим Вселенскую, в том числе и Православную Церковь. Он признает, во-первых, что «эта церковь отбила все попытки позволить христианской религии просто раствориться в современной мысли и защитила себя от острой фазы эллинизации». Другими словами, Католической Церкви удалось избежать «острой эллинизации», под которой Гарнак понимает гностицизм. Однако он добавляет: «Мы все же не можем закрыть глаза на тот факт, что она должна была заплатить высокую цену за сохранение своей позиции» (Harnack, 1957, с. 210). Католическая Церковь претерпела, по мнению Гарнака, следующие изменения: 1) Дух был «замкнут в самых узких границах... Он никогда не потеряет свою зависимость от доктрины, от священника, от общественного культа и от “книги”»; 2) «в христианство все больше и больше проникает греческая философская идея о том, что истинная религия является в первую очередь “доктриной”»; 3) «Церковь приобрела особую независимую ценность как институт; она стала религиозной державой»; 4) «Евангелие не проповедовалось с такой же силой во II, как в I веке» (Harnack, 1957, с. 211-214). Эти перемены соответствуют существенным изменениям, которые христианская религия пережила до начала III века (Harnack, 1957, с. 215). Только некоторые личности, такие как Перепетуя и Фелицитата, Климент Александрийский, Тертулиан или Ориген, и их труды «свидетельствуют о подлинно христианской внутренней жизни» (Harnack, 1957, с. 215-217). После утверждения о том, что Греческая Церковь оставалась «по существу неизменной в течение более тысячи лет» (Harnack, 1957, с. 218), Гарнак предлагает своим слушателям «вернуться на несколько веков назад и рассмотреть “греко-католицизм” (то есть православную традицию) таким, каким мы наблюдаем его сегодня» (Harnack, 1957, с. 217-218). Он начинает свой анализ с трех основных вопросов, а именно: чего добился греко-католицизм? каковы его основные характеристики? какие изменения претерпело в нем Евангелие и насколько ему удалось сохранить основные положения этой книги? Чего добился греко-католицизм? Гарнак упоминает два основных достижения греко-католицизма. |
| Находку указанного памятника в отношении к высшей критике Евангелия Иоанна Harnack называет epochemachend, потому что содержащиеся в нем «Песни» – и притом именно в своей основной редакции, а не в христианской лишь переработке – содержат уже будто бы все существенные элементы Иоаннова богословия, вместе с его религиозной окраской. «Иоанн» собственно только связал названные элементы этих «псалмов» с личностью Иисуса Христа, сообщив им еще большую возвышенность и выразительност 13 . По образному выражению Harnack " a, в первоначальных «Песнях» Соломона мы имеем пред собою каменоломню, из коей были вырублены плиты Иоаннова богословия 14 . Harnack разумеет в данном случае собственно следующий «комплекс» встречающихся в «песнях» понятий, которые мы находим и в Евангелии Иоанна: χρις, πιστεειν, γνσις, λθεια, φς, δωρ ζν, γπη, ζω. Писатель четвертого Евангелия, впрочем, не как либо «механически» переработал систему этих понятий, – нет: все его писание проникнуто единой, целостной концепцией. «Он объединил синоптическаго, т.е. – по Harnack " у – историческаго Христа с этой религией света, любви, жизни, и эту последнюю обосновал на Христе». Но – вместе с тем – можно теперь считать вполне удостоверенным и то обстоятельство, что эта религия была не спекулятивно-эллинистической, но что она выросла на иудейской почве, хотя и под чуждыми влияниями 15 . В одном – особенно – пункте мистическая религиозность указанных иудейских «Песней» по Harnack " y безусловно ниже христианства: она ничего не знает о грехе, покаянии и прощении грехов. Здесь обнаруживается громаднейшее расстояше богословия «Песней» не только от учения Ап. Павла, но даже от учения Иоанна Крестителя и Самого Христа. Посему в основе эта мистика не христианская (а равно и не подлинно иудейскал). Так как в богословии «Песней» не достает указанных понятий, то и часто употребляемые здесь понятия «благости», «благодати» и «милосердия» получают другой – по сравнениию с христианским – смысл: они относятся к людям, как к существам безпомощным, преследуемым и бренным. |
|
|
