| 1196 И затем в стиле, напоминающем тот, который обыкновенно употребляется при раздаче наград, Юстиниан старается возбудить усердие студентов и их наставников: «примите же, говорит он ученикам, со вниманием и уважением издаваемые нами законы, покажите себя настолько любознательными, чтобы считаться могущими удовлетворить самую лучшую из возлагаемых на вас надежд, покажите,что вы, пройдя всю науку права, будете уметь управлять в государстве на тех постах, которые будут вам вверены». 1197 Обращаясь к профессорам, он говорит: «И так, начните с помощью Божьей преподавание науки права, откройте путь, который мы указали вам, дабы ваши ученики сделались превосходными слугами правосудия и государства, а вы сами заслужили бы себе вечную славу». 1198 В заключение базилевс со свойственной ему эрудицией прибавляет: «В ваше время право действительно подверглось преобразованию, подобное тому, о котором говорит отец всех добродетелей Гомер, когда он изображает Главка и Диомеда выменивающими вещи, совершенно несходные – золото за медь, стоимость девяти быков за одну гекатомбу». 1199 И с своей обычной заботой о всех мелочах Юстиниан предписывает соблюдение в новых университетах празднеств, сопровождающих переход на третий курс, и строго запрещает «те постыдные, отвратительные и достойные только рабской душе» испытания, которые студенты налагали на своих вновь поступивших товарищей и нередко распространялись даже на профессоров. 1200 Такова была новая программа преподавания, основанная главным образом на строгом изучении Corpus juris civilis . Тот же дух определил и предписания, касающаяся научных изысканий. Юстиниан решительно не желал, чтобы его дело подверглось каким-либо изменениям вследствие каких-либо возражений; поэтому он запретил всякое критическое исследование относительно законодательных текстов, всякого рода комментарии или простое измениние в изложении законов. Он разрешил только переводы, при условии, чтобы они были буквальны, краткое изложение, указатели ( indices ) и, наконец, работы, состоящие в сближении статьи Дигест с постановлениями по тому же предмету, заимствованными из законодательных актов (παρτιτλα); все остальное в его глазах было бы не толкованием, а извращением, и, являясь бесполезной болтовнёй, служило бы только к ослаблению значения императорского дела. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла «ВАСИЛИКИ» [греч. τ Βασιλικ], законодательный свод, изданный в кон. IX в. по Р. Х. при визант. имп. Льве VI Мудром (886-912). Название, вероятно, происходит от греч. τ βασιλικ νμιμα - имп. установления; первоначально применялось также наименование «императорские 60 книг» (τ βασιλικ ξ βιβλα). Создание «В.» явилось воплощением задуманной еще при имп. Василии I (867-886) программы по «очищению древних установлений» (см. ст. Анакатарсис ). В. представляют собой переработку законодательства имп. Юстиниана I (527-565). Источниками их являются составные части юстиниановского Гражданского свода (Corpus juris civilis): Институции, Дигесты и Кодекс, а также Новеллы Юстиниана. Помимо этого в разделе, посвященном уголовному праву, присутствуют заимствования из Исагоги при заметном влиянии Эклоги . Латиноязычный текст законодательного свода Юстиниана был использован опосредованно, через греч. переработки и переводы: Парафраза Феофила послужила источником сведений об Институциях, Эпитома Анонима - о Дигестах, комментарии Фалелея и Анатолия - о Кодексе. Греч. конституции Кодекса Юстиниана воспроизводятся, хотя и не полностью, непосредственно на основании подлинного текста. Греч. новеллы были заимствованы из собрания 168 Новелл Юстиниана. Лат. юридические термины или заменены соответствующими греч., или грецизированы. Почти в каждом из титулов «В.» соблюдается определенный порядок расположения фрагментов Гражданского свода Юстиниана: сначала воспроизводится текст из Институций (но не всегда), затем из Дигест, далее из Кодекса и, наконец, из Новелл. Сведений о работе комиссии, подготовившей издание «В.», почти не сохранилось. Вероятно, во главе ее стоял протоспафарий Симватий, к-рого позднее, по всей видимости, сменил советник имп. Льва VI василеопатор (имп. тесть) Стилиан Зауца. Во вводной конституции Льва VI к «В.» (подлинность к-рой долгое время подвергалась сомнению) определяются цели и задачи создания свода. Хотя в тексте введения содержатся ошибки, его автор обнаруживает явное знакомство с текстом вводной конституции Юстиниана «Δδωκεν» (греч. вариант конституции «Tanta»). Лев Мудрый отмечает, что имп. Юстиниан собрал установления древних рим. императоров, но не завершил начатое им предприятие, поскольку не объединил Дигесты, Кодекс, Институции и созданные позднее Новеллы в общий свод законов. Необходимо было все собранные законы упорядочить и устранить вышедшие из употребления нормы и противоречия, под к-рыми, вероятно, следует понимать внутренние противоречия самого юстиниановского свода, а не расхождения с юридической практикой IX в. Тем более что, когда речь идет об исключении законоположений, вышедших из употребления, подразумеваются только те нормы, к-рые были отменены самим Юстинианом в его Новеллах. |
| Действовавшее в империи классическое римское право требовало изменений применительно к абсолютной императорской власти и к господствующему христианству. В юридическом руководстве нуждался и многочисленный бюрократический аппарат. Эти задачи лишь отчасти были в свое время выполнены кодексом Феодосия (438 г.) – сборником указов римских и византийских императоров со времени Константина I. Для редакции нового сборника Юстинианом была созвана специальная комиссия из 16 юристов во главе с Требонианом. Так появился латинский «Corpus juris civilis», – состоящий из «Дигест» (или «Пандектов») в 50 книгах, содержащих сочинения всех римских юристов, «Институций» в 4 книгах (руководство по римскому праву) и самого сборника законов – кодекса. С одной стороны, деспотизм и расточительность Юстиниана поставили империю на край гибели, хотя это сказалось главным образом в VII–VIII вв., а с другой – вызвали известный подъем культуры в ее специфически византийских формах, который был итогом предшествующего двухвекового переходного периода. На все разделы византийской культуры победа христианства наложила свой отпечаток. В науке, в архитектуре, в изобразительных искусствах, в словесности, в музыке доминирует тема соотношения жизни земной и загробной. Искусство теперь не ставит своей целью показать величие и значимость человека, как это было в античности. На первый план выдвигаются задачи изображения ничтожества и незначительности всего мирского, задачи раскрытия грешной человеческой природы, призывы к покаянию и духовному очищению в ожидании вечного блаженства после смерти. Во внешнем же отношении византийская культура представляет собой смешение прочных традиций классической греческой древности и эллинизма, христианской идеологии и восточных влияний неизменно действовавших еще со времени образования эллинистических государств. Перенесение столицы из Рима в Византию, необходимость постоянной обороны от варваров, с одной стороны, и развитие торговли – с другой, вызвали подъем градостроительства. |
| Определённую пользу для кодификации могут оказать и сами методы, использовавшиеся в византийских систематизациях. В Синагоге L титулов и Синтагме XIV титулов ценным является сама идея выстраивания структуры сборника на основе существующих экклесиологических представлений. Применение в современности византийского опыта может выразиться в том, что рубрикатор систематизации, в первую очередь, будет также основываться на экклесиологических концепциях и самих нормах церковного права. И только во вторую очередь будут учитываться теоретические представления об отраслях и институтах права. В противном случае примат теории права при кодификации может привести к необоснованной схематизации системы церковного права и к некоторому умалению его особенностей перед государственным правом. Несомненно, использование подходов византийских систематизаций на современном этапе должно учитывать состояние современной теории права, юридической техники и быть, соответственно, более свободным в использовании последних в процессе кодификации, чем это было в Византии, когда имевшиеся достижения юридической техники (вершиной чего является Corpus juris civilis c его Дигестами, Кодексом и Институциями, а также Василики) весьма ограниченно применялись в процессе систематизации церковного права. В противном случае кодификация не сможет состояться. В частности, избегая индуктивные, казуальные подходы Синагоги и Номоканона, систематизация церковного права на своём первом этапе могла бы проходить по следующему плану: 1) составление общего плана систематизации на основании богословских представлений о Церкви; 2) тщательный анализ отобранных для систематизации норм церковного права, выписывание составляющих их тем, рубрик; 3) уточнение, детализация общего плана систематизации посредством наполнения его расположенными в систематическом порядке рубриками, взятыми из норм церковного права; 4) Заполнение рубрик канонами и другими церковными правилами. На втором этапе систематизации, после создания развёрнутого рубрикатора, можно было бы приступить непосредственно к кодификации норм права. Опыт византийских систематизаций оказывается полезным в следующих отношениях: |
| Типукит полностью еще не опубликован. 979 Восстановление античного права в Василиках, несмотря на сделанные в нем изменения, которые приблизили его к жизни, было все-таки искусственным и не могло вполне заменить законодательных актов. Например, многие части Эклоги оставались в силе и после Василик, сделавшись предметом различных позднейших добавлений и обработок. Василики, тем не менее, остаются колоссальным достижением в области византийской культуры и юриспруденции, стоящим после Corpus Juris Civilis. Это до сих пор почти что книга за семью печатями и научное исчерпывающее изучение ее несомненно откроет новые горизонты и широкие перспективы. 980 Книга Эпарха Ко времени Льва VI надо относить один из любопытнейших памятников, «драгоценное сокровище, – по словам Ф. И. Успенского, – для истории внутренней жизни Константинополя», 981 а именно так называемую «Книгу Эпарха», найденную в Женеве и изданную швейцарским ученым Николем (Nicole) в конце XIX века. 982 Дата документа точно не установлена. Возможно, он составлен в царствование Льва VI или позже, в десятом веке, возможно, даже при Никифоре Фоке (после 963 года). 983 Эпархом назывался в Византии константинопольский градоначальник, облеченный громадными полномочиями, стоявший на самых высших ступенях византийской чиновной лестницы. На его обязанности лежало прежде всего охранение общественной тишины и безопасности в столице, для чего в его распоряжении находился большой штат подчиненных, которые составляли приказ или, как называли в Византии, секрет эпарха. Помимо других многочисленных прав и обязанностей эпарха по его должности, его ведомству подлежали столичные корпорации, или цехи, ремесленников и торговцев. Книга эпарха знакомит с этой до сих пор еще мало известной стороной внутренней жизни Константинополя. Книга эпарха перечисляет различные разряды ремесленников и торговцев, говорит о внутреннем устройстве их цехов, об отношении к ним государства и т. д. Начинает наш документ свое перечисление с такой корпорации, которая, с нашей точки зрения, не подходит под понятие ремесленной или торговой корпорации, а именно с корпорации стряпчих, или нотариусов (тавуллариев, si taboullariou, tabularii). |
| Бурная эпоха IV — первой половины VII в. оставила гораздо больше самых различных источников, чем какой-либо другой период истории Византии. Их многообразие поражает и радует исследователя. Перед нами многочисленные и порою первоклассные труды историков, целая серия византийских хроник, обширная полемическая и богословская литература, жития святых, произведения ораторского искусства, богатая эпистолография. К этому же времени относятся ценные трактаты по административному устройству империи, военному искусству, труды географического характера, записки путешественников, посетивших самые отдаленные страны. Особое место среди этих источников занимают законодательные памятники, среди которых возвышается знаменитый Corpus Juris civilis Юстиниана — неисчерпаемая сокровищница сведений по социально-экономической и политической истории Византии, ее юриспруденции и культуре IV—VI вв. Не обделен этот период и документальными материалами. Правительственные предписания, официальная дипломатическая переписка, акты церковных соборов и многочисленные документы различного характера, содержащиеся в папирусах,— таков далеко не полный перечень документальных источников, сохранившихся от этой эпохи. Если к ним добавить археологические, эпиграфические и нумизматические памятники, то создается действительно картина обилия источников. Однако их изучение, как мы увидим далее, связано с немалыми трудностями. Византийская историография Многоязычная и многоликая византийская историография IV — первой половины VII в., включающая труды греческих, сирийских, латинских, коптских, армянских и других авторов, необычайно пестрая по своей политической и религиозной окраске, с большой наглядностью отразила всю сложность социально-политической борьбы в Византии этой переходной эпохи. В историографии, как и в жизни, происходили острые столкновения двух идеологических течений — идеологии уходившего рабовладельческого мира и идеологии нарождавшегося феодального общества, несшей семена прогресса, но вместе с тем уже скованной мертвящим дыханием христианской церковности. |
| 1000 M. Fabius Quintilianus, – Institutio oratoria VII, 102. Сравн. VII, 115 и VII, 71. – Это сочинение относится к 93–95-м годам. 1001 Бл. Августин, – Риторика, 11. – Сочинение это относится к последней четверти IV-ro в. (Rhetores lat. min. ed. Halm, p. 137–151). 1002 Codex Justinianus , lib. 1, tit. 17 constit. 1 § 8 ( Krüger , – Corpus juris civilis, ed. stereot., II, 1877. 1003 C. Jul. Victor, – Ars rhetorica, 3 11 . (Rhet. lat. min. ed. Halm , p. 373–448). – Hermog . 15, 3. 56, 4. Rhetores graeci. – Hierocl . – C. A. 42, 2 (Gaisford’s Stobaeus, II). – Plut . II, 741 D (Парижск. изд. 1624 г.). Примечания [ 1015–1018 ] составлены, кроме упомянутых выше 1012, 1013] словарей, на основании статьи Ленерта в Thesaurus linguae Latinae editus auctoritate et consilio Academiarum quinque Germanicarum Berolinensis Gottingensis Lipsiensis Monacensis Vindobomenensis. Vol. II, Fasc. 1, Lipsiae, 1901, col. 170, «Antin.». 1004 «ντινομικς, – νκων ες (περιχων) ντινομαν, ντιφατικς» ( Σκαρλτον το Βυζαντον Λεξικν, σ. 123); «ντινομικς – ποιος νκει ες τν ντινομαν» ( νθμουΓζη Λεξιχν, στ. 446); «ντινομικς – pertaining to ντινμα ( Плутарх , II, 741D, по парижск. изданию 1624 r.); ντινομικς, adv. by ντινομα ( Argum. Dem. Androt. 592)» ( Sophocles , – Lexicon, p. 185). 1005 Fr. Astius, – Lexicon Platonicum, Lipsiae, 1835, Vol. I. – Herm. Bonitzt , – Index Aristotelicus, Berolini, 1870. 1007 Напр. y Корнольди и y Синьориелло; нет также в: Plexiacus , – Lexicon philosophicum, Hagae Comitis, 1716. 1009 Rud. Eucken, – Geschichte d. philosophischen Terminologie, Lpz. 1879. – Ha эту книгу ссылается Эйслер (Wört. d. philos. Begr., 3-te Aufl. Berlin, 1910, Bd. 1, S. 62), но я не нашел этой ссылки у Эйслера. 1011 По Канту, антиномии – это «Widerstreit der Gesetze der reinen Vernunft» (Кр. ч. раз., B., S. 440, Kherbach – S. 340), «противоречия, в которых необходимо запутывается разум при своем стремлении мыслить безусловное, противоречия разума с самим собою» (id.). – Для уяснения Кантовского понятия антиномии, кроме «Кр. ч. р.» весьма важно еще его соч. на премию «Какие действительные успехи сделала метафизика в Германии со времени Лейбница и Вольфа?», пер. H. [O.] Лосского («Труды С. Пет. Филос. О-ва», Вып. VI, СПб., 1910). |
| На вооружении его имелись тяжелые катапульты и бронзовые огнеметы – сифоны «жидкого огня». Вместе с тем, по мнению Л. Гавликовой, dromon и chelandion сочетали военный и бытовой, транспортный характер и, очевидно, поэтому являлись самым распространенным парусногребным судном византийского флота (Havlikova L. Slavic Ships in 5th – 12th Centuries Byzantine Historiography//BS. – 1991. – T. 52. – P. 102). Но для плавания каботажного и тем более по реке они подходили слабо. Извечная, зафиксированная уже античными авторами мслководность Меотиды, особенно на подходе к Дону, от о. Казантип, не давала возможность использовать здесь для плавания крупные суда с глубокой осадкой (Болгов H.H. Проблемы истории, историографии, палеографии Северного Причерноморья IV–VI вв. – Белгород, 2002. – С. 83). Это и заставило организовать сбор в Херсоне судов иного типа, экипажи которых были привычны к плаванию вдоль берегов Крыма, по Азовскому морю и, главное, по Дону. Надо думать, большая часть их принадлежала херсонитам и городу, а часть, как обычно, северомалоазийцам из числа тех, что оказались в Херсоне и ближайших к нему крымских гаванях по делам, связанным с перевозками продовольственных и иных товаров и грузов, (ср.: Константин Багрянородный. Об управлении империей. – Гл. 53. 513–525, С. 274–275). Застигнутые на месте, они, на свою беду, были мобилизованы для транспортировки царских людей и грузов в качестве издавна известной ангарии – морской повинности. Фрахт в интересах государственной казны (navis contincbat fiscum occupasse), предусматривавшийся Кодексом Юстиниана, сохранялся в морской практике последующего времени (Corpus juris civilis. – Berolini, 1895. – Vol. 2: Codex Justinianus. – IV. 33.4). К примеру, составители так называемой Перуджийской суммы уточняли, что в византийской Италии фрахту со стороны фиска подлежали суда, несущие извозную повинность (angaria tentiis est) и плававшие в Африку (Summa Perusiana/Ed. F. Pattetta//Bulletino dell’Istituto di Diritto Romano. – Roma, 1900. |
| К сожалению, уголовное право Исагоги, Прохирона и Василик еще плохо изучено (возможно, только что опубликованный 8-й том Василик, где как раз и содержится уголовное право, даст импульс такому изучению), но в какой-то мере это было сделано самими византийцами, в частности знаменитым канонистом XII в. Феодором Вальсамоном. По достоинству оцененный уже своими современниками, этот (по словам Никиты Хониата ) «совершенный законоискусник» и «светило юриспруденции» не забыт и современной наукой, о чем свидетельствуют хотя бы программы двух последних коллоквиумов по истории канонического права XII в. 1071 Тем не менее не все его творческое наследие достаточно хорошо изучено. От внимания исследователей ускользнуло, например, толкование им понятия уголовного наказания 1072 , в то время как высказанные им при этом идеи знаменуют собою качественный сдвиг в вопросе о применимости смертной казни и, как мне кажется, предвосхищают в какой-то мере аболиционистское движение нового времени. Дело в том, что осуществленная императорами Македонской династии грандиозная программа «очищения древних законов», заключавшаяся в пересмотре и классификации всего писаного правового наследия, прежде всего содержащегося в Corpus Juris Civilis, с точки зрения его применимости в новых исторических условиях, отмены устарелых законов и адаптации законов, остающихся в силе, «эллинизации» юстиниановых законов, т. е. их перевода в греческую языковую систему, и окончательного упразднения всех остатков латинской юридической терминологии, 1073 осталась незавершенной. Она осталась незавершенной прежде всего потому, что вне внимания юристов, практически осуществлявших реформу, оказался один из основных правовых сборников – Номоканон в XIV титулов, известный в науке под названием «Номоканон Фотия» 1074 , в каждой главе которого, помимо церковных правил, содержались соответствующие им гражданские постановления – извлечения из Юстинианова законодательства (Кодекса, Дигест, Институций и Новелл). И хотя возможно, что Фотием была сделана какая-то попытка адаптировать эти законы в духе реформы, в целом эти κεμενα контрастировали своим анахронизмом на фоне все более входившего в силу, а к XII в. |
| 156 Iustinian: Corpus juris civilis: «de episcopali audientia». l. 7, Стереот. издание Beck’a. Vol. II, pag. 33. Lipsiae. 1837. 158 Novella Valentiniani III, tit. 34. Стеснительность этого закона будет понятна, если мы уясним себе различие между понятиями, обозначаемыми техническими терминами: compromissum perfecmum и compromissum inperfectum. Собственно compromissum означает письменный документ, которым тяжущиеся изъявляют свое желание поручить свое дело суду избранного ими ex consensu посредника. Документ этот иногда содержит в себе простой договор тяжущихся относительно посредника, не обставленный никакими обязательными условиями на случай его нарушения (nuda conventio); это и есть собственно compromissum inperfectum. Иногда же договор заключает в себе разные обязательства, в случае неисполнения которых виновный подвергается условленному штрафу (stipulatio poenalis): это – compromissum perfectum. Этот последний обязывает и самого посредника непременно так или иначе решить дело и объявить тяжущимся свое решение (sentencia), равно и выигравшему тяжбу дает право требовать исполнения этого решения судебным порядком (actione): тогда как первый ни того, ни другого из указанных свойств не имеет. В приведенном законе Валентиниана III посреднический суд епископа допускается только под условием соблюдения требований этого compromissi perfecti. 166 В Апостольских постановлениях речь ведётся от лица апостолов к епископам вообще, а не к епископу одной какой-либо церкви. Имея в виду этот способ выражения, очевидно, нельзя представлять дело так, будто в судилище присутствует несколько епископов, а не один. 168 Συμφυφον εχει και συνιστορα της δικης. Constitutiones Apostolorum, lib. II, cap. 42. Pitra Iuris ecclesiasticae Graecorum historia et monumenta. Т. I. Romae. 1864 an. 179 Послан. к Траллийцам гл. 2, стр. 98; сн. гл. 3, стр. 99. Сравни послание к Смирнянам гл. 8, стр. 177, 178. 184 В Апостольских постановлениях: «…потому что епископ и на судилище имеет одобрителем и свидетелем суда Христа Божия». См. выше, сн. 168. |
|
|
