| Для ряда древних христианских писателей обычным символом для всех четырех евангелистов были четыре таинственных животных, которых прор. Иезекииль созерцал при реке Ховаре ( Иез.1:5-26 ). Их лица напоминали собой лица человека, льва, тельца и орла. Эти образы – человека (ангела), льва, тельца и орла – стали эмблемами для евангелистов, поэтому христианское искусство, начиная с V в., изображает Матфея с человеком или Ангелом (так как в Евангелии Матфей выдвигает особенно человеческий и мессианский характер Христа); Марка со львом (в Евангелии Марк изображает Христово всемогущество и царственность); Луку с тельцом (в Евангелии Лука говорит о Христовом первосвященстве, с которым связывалось жертвоприношение тельцов); Иоанна с орлом (по слову блж. Августина, Иоанн «как орел парит над облаками человеческой немощности»). Примерно в конце XVI в. в росписях храмов вместо евангелистов иногда изображались только их символы (например, Смоленский собор Новодевичьего монастыря, ц. Св. Троицы в Вяземах). Что символизирует изображение евангелистов под куполом храма? В системе декорации крестово-купольного храма изображения четырех евангелистов помещают в парусах под куполом, что символизирует распространение евангельского учения на все стороны света. Изображения евангелистов под куполом впервые получили широкое распространение в Византии. Когда впервые начали изображать четырех евангелистов? Самое раннее изображение евангелистов, фигуры которых идентифицируются по коробке с четырьмя свитками у ног Спасителя, находится в римских катакомбах свв. Марка и Марцеллиана (до 340). К IV в. относятся рельефные изображения евангелистов на саркофагах: в соборе г. Апт (Франция) – сохранились надписи над Иоанном и Марком; с изображением Собора апостолов (Музей античных Арля и Прованса); с аллегорическим изображением Церкви-корабля с Иисусом Христом у руля и евангелистами-гребцами, над каждым имеется надпись с именем (Латеранский музей, Рим; фрагмент). С VI в. евангелисты изображаются вместе с Богородицей или св. прор. Иоанном Крестителем, например, на резных пластинах трона (кафедры) еп. Максимиана (546–556, Архиепископский музей, Равенна). С этого же времени изображения евангелистов встречаются в миниатюрах рукописей: Россанский кодекс (Евангелия от Марка и от Матфея, VI в., Музей кафедрального собора, Россано); Четвероевангелие Раввулы (Laurent. Plut. I. 56, 586 г.). Одно из ранних изображений символов евангелистов – тельца и ангела среди клубящихся облаков – присутствует в композиции «Жены-мироносицы у Гроба Господня» на резной пластине из слоновой кости, около 400 г. (диптих из собрания Тривульцио, Милан). Имеет ли слово «евангелисты» какие-либо другие значения? |
| Лит.: Dieterich A. εαγγελιστς//ZNW. 1900. Bd. 1. S. 336-338; Leclerq H. Evangélistes (Symboles des)//DACL. 1922. Vol. 5. Col. 845-852; Harnack A. Mission und Ausbreitung des Christentums. Lpz., 19244. 2 Bde; Schlier H. Der Brief an die Epheser. Düsseldorf, 1957. S. 196; Hadidian D. Y. Tous de euangelistas in Eph. 4. 11//CBQ. 1966. Vol. 28. P. 317-321; Käsemann E. Epheser 4, 11-16// Idem. Exegetische Versuche und Besinnungen. Gött., 19706. Bd. 1. S. 288-292; Merklein H. Das kirchliche Amt nach dem Epheserbrief. Münch., 1973. S. 73-75, 79-80, 348-392; Ernst J. Die Briefe an die Philipper, an Philemon, an die Kolosser, an die Epheser. Regensburg, 1974. S. 354; Schnackenburg R. Der Brief an die Epheser. Zürich, 1982. S. 183; Подосинов А. В. Символы 4 евангелистов: Их происхождение и значение. М., 2000. А. В. Пономарёв Иконография Важность значения изображений Е. в христ. искусстве соответствует их исторической роли писателей Евангелий, признанных каноническими. Образы Е. встречаются в апостольских циклах, в сценах НЗ с IV-V вв. С 400 г. с Е. начинают сопоставлять их символы, известные по видению прор. Иезекииля и по Откровению ап. Иоанна Богослова,- человека, льва, тельца и орла. Параллель между Е. и их символами на Западе выявляется как в области эсхатологических видений, так и в богословской. В нек-рых случаях символы могут представлять самих Е. Кроме традиц. системы отождествления тетраморфа с образами Е. блж. Иеронима Стридонского могут использоваться др. интерпретации (сщмч. Иринея Лионского, блж. Августина, свт. Афанасия Александрийского, предполагаемого автора «Синопсиса»). Раннехристианская эпоха Самое раннее изображение Е., фигуры к-рых идентифицируются по коробке с 4 свитками у ног Спасителя, находится в рим. катакомбах святых Марка и Марцеллиана (до 340). К IV в. относятся рельефные изображения Е. на саркофагах: в соборе г. Апт (Франция) - сохранились надписи над Иоанном и Марком; с изображением Собора апостолов (Музей античных Арля и Прованса); с аллегорическим изображением Церкви-корабля с Иисусом Христом у руля и Е.-гребцами, над каждым имеется надпись с именем (Латеранский музей, Рим; фрагмент). С VI в. Е. изображаются вместе с Богородицей или св. Иоанном Крестителем, напр. на резных пластинах трона (кафедры) еп. Максимиана (546-556, Архиепископский музей, Равенна). С этого же времени изображения Е. встречаются в миниатюрах рукописей: Россанский кодекс (Евангелия от Марка и от Матфея, VI в., Музей кафедрального собора, Россано); Четвероевангелие Раввулы (Laurent. Plut. I. 56, 586 г.). Одно из ранних изображений символов Е.- тельца и ангела среди клубящихся облаков - присутствует в композиции «Жены-мироносицы у Гроба Господня» на резной пластине из слоновой кости, ок. 400 г. (VI в.?) (диптих из собрания Тривульцио, Милан). |
| Кафедра архиеп. Максимиана. 546-556 г. Архиепископский музей, Равенна. Фрагмент Уже в раннехристианских памятниках появляется изображение «бабы» — одной из повитух, которые пришли к вертепу уже после рождения Христа. В произведениях средневизантийского периода изображаются обе повитухи, омывающие Младенца. Эта несколько «бытовая» сцена — омовение — не описана ни в Евангелии, ни в апокрифах. Ее включение в композицию еще раз подчеркивало подлинность человеческой природы Спасителя и реальность Рождества — после родов любого ребенка нужно омыть. Первый станковый живописный памятник с изображением Рождества Христова — сцена, написанная на крышке реликвария из капеллы Санкта Санкторум. Стилистические особенности живописи позволяют предположить, что реликварий происходит из восточных провинции империи, из Сирии или Палестины. Художник изобразил вертеп как пещеру, поскольку хорошо представлял, как выглядит в Иудее укрытие для домашнего скота. Западные художники изображали то, что видели в своих землях — навес, крытый соломой или черепицей. Реликварий капеллы Санкта Санкторум. VI в. Музеи Ватикана, Рим. Фрагмент Напротив Богородицы на камне сидит Иосиф Обручник, подпирая склоненную голову рукой, в «позе меланхолии». Он выглядит задумчивым, как бы отстраненным; он созерцает непостижимость тайны Боговоплощения. С другой стороны, эта поза подчеркивает непричастность праведного Иосифа к этому рождению. На некоторых византийских и русских иконах Обручник изображается даже сидящим спиной к пещере. Такое композиционное решение делает невозможным понимание происходящего как своеобразной сентиментальной семейной сцены. Перед нами именно Боговоплощение, рождение плотию Предвечного Бога от Пресвятой Девы и любые детали, ассоциирующиеся с темой семьи, совершенно неуместны. Развившийся в Западной Европе образ «Святое семейство» с его очевидным семейным пафосом для восточно-христианского искусства был неприемлем. В византийском искусстве небольшая горка с пещерой постепенно превращается в массивную гору, на фоне которой можно поместить все эпизоды: сам вертеп с Богородицей и Младенцем в яслях, над которыми склонились вол и осел, благовестие ангела пастухам, славящих Бога ангелов, поклонение волхвов (или же волхвов, скачущих верхом), омовение Чада повитухами, задумавшегося Иосифа. На некоторых иконах изображаются второстепенные сцены: волхвы перед Иродом, откровение Иосифу, бегство в Египет, избиение младенцев. |
| Брак в Кане. Рисунок золотого донца стеклянного ритуального сосуда из римских катакомб. III–IV вв. Изображение первого чуда Спасителя - претворения воды в вино - известно в христ. искусстве с III в. Эта сцена встречается на рельефах саркофагов, в росписях катакомб (напр., Петра и Марцеллина, 2-я пол. III - 1-я пол. IV в.) и на донышках стеклянных евхаристических сосудов. По наблюдению Н. В. Покровского, в росписях и рельефах этот евангельский сюжет часто соседствует с изображением чуда умножения хлебов. В раннехрист. памятниках иконография Б. в К. не отличается от изображения др. чудес Христа. Спаситель, обычно представленный юношей, прикасается жезлом к одному из стоящих перед ним сосудов; рядом находятся апостолы. Повествовательные подробности евангельского рассказа опускаются, внимание сосредоточено на совершении чуда. Брак в Кане. Резная пластина кафедры архиеп. Максимиана. 546–556 гг. (Архиепископский музей. Равенна) Брак в Кане. Резная пластина кафедры архиеп. Максимиана. 546–556 гг. (Архиепископский музей. Равенна) В VI в. в композиции Б. в К. появляются элементы, указывающие на место действия. На пластине резной кости кафедры архиеп. Максимиана (546-556, Архиепископский музей, Равенна) сцена, сохраняя древний тип, дополняется изображением палат и архитриклина (распорядителя стола), пробующего вино. На миниатюре сир. Евангелия Раввулы (Laurent. Plut. I. 56. Fol. 5а, 586 г.) появляется изображение Богоматери и слуг, один из к-рых несет сосуд с водой, др. наливает воду в сосуды. Примером сложившейся иконографии является миниатюра из Трапезундского Евангелия (РНБ. Греч. 21+21А, 2-я пол. X в.), где этот сюжет представлен в 2 расположенных друг под другом сценах. В верхней части миниатюры изображен Христос, возлежащий за пиршественным столом, сделанным в форме сигмы, и 4 персонажа, среди к-рых с торцевой стороны стола - жених и невеста. Христос изображен с крещатым нимбом, в левой руке держит свиток, слева, молитвенно вытянув руки, стоит Богоматерь, справа - слуга. В нижней части показано само чудо: слева стоит Христос, Он прикасается к большому сосуду красным жезлом, справа слуга (тот же, что и в первой сцене) наливает воду из малого сосуда в большой, рядом представлены Богоматерь и 2 юноши, один из к-рых - жених. |
| В качествеве эпитета к именам апостолов, написавших канонические Евангелия, слово «Е.» в христианской лит-ре начинает употребляться с рубежа II и III вв. Сщмч. Ипполит Римский (De Christ. et Antichrist. 56) называет евангелиста Луку, Тертуллиан ( Tertull. Adv. Prax. 21, 23) и Дионисий Александрийский ( Euseb. Hist. eccl. VII 25. 8) - Иоанна. В нек-рых литургико-канонических памятниках словом «Е.», по-видимому, обозначается особая должность церковного чтеца. Так, в Дидаскалии апостолов (III в.) в описании необходимых для кандидата в чтецы качеств говориться, в частности, что он должен «понимать, что исполняет служение евангелиста» ( - Didasc. Apost. 3. 6). В совр. практике правосл. Церкви слово «евангелист» в этом значении употребляется в тексте Литургии свт. Иоанна Златоуста в обращении диакона к служащему иерею перед чтением Евангелия: «благослови, владыко, благовестителя (εαγγελιστν)…» Св. Иоанн Креститель и евангелисты. Передняя панель трона архиеп. Максимиана. 546-556 гг. (Архиепископский музей, Равенна) Св. Иоанн Креститель и евангелисты. Передняя панель трона архиеп. Максимиана. 546-556 гг. (Архиепископский музей, Равенна) С кон. II в. для характеристики особенностей канонических Евангелий начинают использоваться образы 4 небесных существ, известные по Книге проророка Иезекииля (Иез 1. 4-14) и Откровению Иоанна Богослова (Откр 4. 6-8). Впервые эта символика появилась у сщмч. Иринея Лионского. Доказывая, что единство Евангелий не нарушается различиями между ними, он говорит о них как о едином Евангелии, данном христианам в 4 видах, и сопоставляет Евангелие от Иоанна со львом, символизирующим «действенность, господство и царскую власть» Сына Божия, Евангелие от Луки - с тельцом, поскольку оно означает «священнодейственное и священническое достоинство» Слова, Евангелие от Матфея - с человеком, т. к. оно «изображает Его явление как человека», а Евангелие от Марка - с орлом, как указывающее «на дар Духа, носящегося над Церковью» ( Iren. Adv. haer. III 11. 8). В последующей традиции использование этой символики продолжалось, но конкретные образы, символизирующие то или иное Евангелие, нек-рое время не были постоянными. Наименее устойчивой была символика Евангелия от Марка: блж. Августин сопоставлял его, с человеком ( Aug. De cons. Evang. I 6. 9), свт. Амвросий Медиоланский и блж. Иероним Стридонский - со львом ( Ambros. Mediol. De instit. virgin. 114; Idem. De Abr. II 54; Hieron. In Ezech. I 1; Idem. In Matth. Prol.). Символика, предложенная блж. Иеронимом, в к-рой орел соответствует Евангелию от Иоанна (по причине «недостижимой высоты богословия» пролога), лев - Евангелию от Марка (начинающемуся словами о «гласе вопиющего в пустыне»), телец - Евангелию от Луки (начинающемуся рассказом о жертвоприношении Захарии), а человек - Евангелию от Матфея (показавшему генеалогию Спасителя по человечеству), преобладает в дальнейшей традиции. |
| Самая простая композиция на саркофаге Юния Басса (359 г., Музеи Ватикана): Спаситель едет верхом на осле; небольшого роста человек в тунике постилает пред Ним одежду, другой влез на дерево. Более подробно изображение на Латеранском саркофаге (IV в., Латеранский музей, Рим): юный Христос едет верхом на ослице, возле которой идет жеребенок; Его сопровождают два апостола; впереди небольшой человек расстилает на пути одежду; другой, взобравшись на дерево, срезает и бросает на дорогу пальмовые ветви На другом Латеранском саркофаге эта сцена очень живая и динамичная: юный Христос с благословляющей десницей едет верхом; за Ним следуют два апостола с воздетыми руками для выражения восклицания «Осанна!». Впереди группа людей: иные расстилают на пути одежды, другие, с одеждами и пальмовыми ветвями в руках, выходят из ворот Иерусалима; другой человек сидит на пальмовом дереве и срезает ветви Интересны рельефные изображения последующего времени. На окладе Евангелия VI в., хранящегося в сокровищнице собора в Милане, Вход в Иерусалим дан в краткой редакции. Иногда Спасителя изображают, сидящего на осле не верхом, а сбоку – это типично для византийских памятников. В резном изображении слоновой кости трона (кафедры) архиепископа Максимиана (546–556, Архиепископский музей, Равенна) перед Спасителем расстилает одежды женщина, означающая, вероятно, город Иерусалим. В стихире на литии говорится: «…веселится дщи Сионова, радуются языцы земнии, ветви держат дети, ризы же ученицы». На Парижском окладе в воротах Иерусалима изображена женщина в нимбе; она также олицетворяет Иерусалим Начиная с VI в. встречается сюжет Входа Господня в Иерусалим в книжной миниатюре. В сирийском Евангелии Раввулы (586 г., из флорентийской библиотеки Лауренциана) композиция краткая, видимо, из-за недостатка места: Христос без бороды, в багряной тунике, в сопровождении апостола; перед Ним один человек расстилает тунику, еще трое с пальмовыми ветвями в руках. Образцом полной редакции византийской миниатюры Входа в Иерусалим является миниатюра из т. н. Кодекса Россано (рукописи Евангелия VI в. – Россано, кафедральный собор), занимающая целый лист. Христос со свитком и благословляющей десницей, в крестчатом нимбе едет на осле; за Ним следуют два апостола; они ведут между собой беседу. Возле апостолов пальма, на которую взобрались двое и срывают ветви. Впереди Христа большая толпа народа: два человека постилают на дороге одежды; группа мужчин и женщин с пальмовыми ветвями в руках вышла навстречу Ему из городских ворот; тут же группа детей в коротких украшенных клавами туниках, также с ветвями в руках. На заднем плане город Иерусалим, окруженный стеной; из окон городских домов выглядывают люди с пальмовыми ветвями. Торжество встречи показано вполне ясно. Заметим, что в этой миниатюре впервые появляется изображение детей с ветвями |
| Изображения, подчеркивающие одновременно человеческое и божественное в И. Х., характерны для диптихов: на одной стороне помещается образ Богоматери с Младенцем и архангелами, на другой - Спаситель с апостолами (трон (кафедра) архиеп. Максимиана, 546-556, Архиепископский музей, Равенна). К VI в. относится появление в письменных источниках упоминаний об эдесском Нерукотворном образе Спасителя ( Dobsch ü tz. 1889. P. 108), об иконах И. Х.: из Камулиан (Ibid. P. 41); из Мемфиса (Ibid. P. 62); из претория Пилата (Ibid. P. 99). Тогда же отмечается возникновение интереса к описанию внешности И. Х.: «Высокий рост, красивое лицо, волнистые волосы, прекрасные руки, длинные пальцы - весь образ соответствует тому, как Его изображали при жизни» (Ibid. P. 99). Ко 2-й пол. VI в. формируется соответствующая богослужебным текстам иконография евангельских событий, в к-рой безраздельное господство приобретает образ И. Х.- средовека. С этого времени центром создания иконографии становится столица империи - К-поль. Сюжетные схемы принимают единообразный вид. Преобладающим становится и единство основных черт в облике И. Х., несмотря на стилевое отличие визант., сир. и копт. икон. Выделяются специфические черты: Спаситель изображается благословляющим, с Евангелием в левой руке, стоящим или сидящим на престоле. У Него длинные темные волосы и борода, облачен Он в хитон вишневого или синего цвета с клавами и в гиматий. Этот образ становится наиболее популярным и встречается в VI в. на иконах и в произведениях пластики (икона из Бауита «Иисус Христос и св. Мина», Лувр, Париж; диптих св. Люпицина (Лупикина), Национальная б-ка, Париж). Данный тип сохраняется также в оглавных изображениях (медальоны с образом И. Х. на иконах «Ап. Петр», мон-рь вмц. Екатерины на Синае, и «Св. Иоанн Креститель», Музей зап. и вост. искусства, Киев). В иллюстрациях рукописей Евангелия И. Х. обычно представлен не с кодексом, а со свитком в руках (Россанский кодекс - Россано, кафедральный собор, VI в.; Синопское Евангелие - Paris. Suppl. gr. 1286, VI в.; Евангелие Раввулы - Laurent. Plut. I 56, 586 г.). Иконографические особенности могут проявляться в деталях. Так, в сценах Распятия, помещенных на предметах сир. происхождения (крышка реликвария в Санкта-Санкторум, ок. 600, Музеи Ватикана), И. Х. изображен в длинном хитоне без рукавов (коловии). В зап. памятниках архаизирующие иконографические формы удерживались дольше. Напр., в рукописи Евангелия, выполненной в Италии, в миниатюрных сценах по сторонам изображения ап. Луки И. Х. представлен безбородым юношей (Cantabr. Corpus Christi. Ms. 286, ок. 600 г.). |
| V в.): Богоматерь с сосудом в руке стоит на коленях у источника. Она повернулась к ангелу, к-рый обращается к Ней. В следующем клейме Богоматерь и ангел изображены перед зданием с колоннами. Ангел, оборачиваясь к Пресв. Деве, указывает на небеса. Как и в росписи базилики Санта-Мария Маджоре, Богоматерь изображена в украшенном ожерельем платье, с непокрытой головой. На резной пластине слоновой кости трона (кафедры) архиеп. Максимиана (546-556, Архиепископский музей, Равенна) в сцене Б. Богоматерь представлена в одежде, традиц. для восточнохрист. мира,- в хитоне и мафории, покрывающем голову, в левой руке у Нее веретено и пряжа. Она сидит в кресле с высокой спинкой, справа к Ней приближается ангел. Правой рукой ангел благословляет, в левой держит жезл. Так же, с небольшим отличием в деталях (ладонь правой руки Богоматери раскрыта перед грудью, в левой Она держит конец пряжи, опускающийся в корзину, короткий жезл ангела увенчан крестом), изображена сцена на створке диптиха из слоновой кости (VI в., ГМИИ). В нижнем клейме створки находится сцена «Испытание Богоматери водой». На миниатюре из Евангелия Раввулы (Laurent. Plut. I. 56, 586 г.), к-рая располагается на полях по сторонам арки с таблицей канонов, впервые в сцене Б. появляется изображение стоящей Богоматери. На ампуле VII в. из собора в Монце (Италия) также изображена Богоматерь, стоящая перед престолом. Этот иконографический извод получил в дальнейшем распространение в средневек. искусстве. Благовещение у колодца. Роспись собора Рождества Богородицы Ферапонтова мон-ря. Мастер Дионисий. 1502-1503 гг. Благовещение у колодца. Роспись собора Рождества Богородицы Ферапонтова мон-ря. Мастер Дионисий. 1502-1503 гг. Схема, сложившаяся в раннехрист. период, не претерпела существенных изменений в визант., балканском и древнерус. искусстве и варьируется на иконах, в миниатюрах и монументальных росписях IX-XII вв. (миниатюры из рукописи Слова Григория Назианзина - Paris. gr. 510, 880-883 гг.; икона «Деисус и двенадцать праздников», XI-XII вв., мон-рь вмц. |
| 16). Подчеркивая Свою любовь и любовь Бога к людям и призывая Своих последователей любить Бога, И. Х. настаивает на необходимости любить др. людей. Накануне казни Он обращается к ученикам со словами: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» и обещает, что люди узнают в них Его учеников, если они будут «иметь любовь между собою» (Ин 13. 34-35). Христианское делание есть выражение любви. В конце же времен по причине роста беззакония «во многих охладеет любовь» (Мф 24. 12), но сохранивший ее спасется (ср.: Мф 24. 13). Умножение хлебов и рыб. Рельеф трона архиеп. Максимиана. Между 546 и 556 гг. (Архиепископский музей, Равенна) Умножение хлебов и рыб. Рельеф трона архиеп. Максимиана. Между 546 и 556 гг. (Архиепископский музей, Равенна) Спасение есть дарование жизни и воскрешение из мертвых. Об этом говорит беседа Христа с иудеями (Ин 5. 19-30) после исцеления больного в Иерусалиме, в купальне у Овечьих ворот (Ин 5. 1-14). Исцеление больного имеет значение символического акта возвращения к полноте жизни через веру и прощение грехов («Вот, ты выздоровел; не греши больше…»). Христос не раз говорит о спасении верой. Вера спасла прокаженного самарянина (Лк 17. 19). Верой получил прощение иерихонский слепец (Лк 18. 42). Спасение обусловлено верой (Лк 7. 50). Но в понятии мира, спасения к-рого желает Отец (ср.: 1 Ин 4. 14), улавливается некая полнота: не спасение отдельных единиц, изымаемых из мира, а спасение мира как целого (ср.: 1 Тим 2. 4; 4. 10). Условие спасения есть делание. Господь, явившись во славе, откажется признать «делателей неправды» (Лк 13. 27). Напротив, в Царство войдут «делатели правды». «Тесные врата» (Лк 13. 24, ср. «узкий путь» в Мф 7. 14) говорят об усилии - волевом стремлении, в к-ром проявляется вера. Призыв к всецелому отречению (Мф 16. 24-25) получает корректив в притчах Лк 15: о пропавшей овце (1-7), о потерянной драхме (8-10) и о блудном сыне (11-32). Отец взыскует заблудших и приемлет кающихся. Из ста овец пропадавшая и найденная Ему дороже тех девяноста девяти, к-рые оставались при Нем. И любовь отца к блудному сыну, когда он возвращается в дом, вспыхивает ярче любви к его старшему брату, который не переставал служить отцу и никогда не преступал его приказания. Союз учеников вокруг Учителя все более становился Церковью. Начало организации относится еще к галилейскому периоду: избрание двенадцати (Мк 3. 13-14) и привлечение их к служению (см. Апостолы ). Термин «Церковь» (κκλησα) дважды встречается в Евангелии от Матфея. В 1-й раз, в ответе Христа на исповедание Петра (16. 18), он относится к Церкви вселенской: «Ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее». При 2-м употреблении (18. 17) им обозначается группа, община верующих. |
| В груз. и арм. календарях V-VIII вв., ориентированных на древнейший Иерусалимский Святогробский Типикон, Рождество и Усекновение главы Иоанна Предтечи отмечались в ц. св. Иоанна Предтечи, построенной при Иерусалимском патриархе Иоанне III (516-524) на окраине Иерусалима, а память И. П. вместе с прор. Елисеем (14 июня и 29 сент.) - в ц. св. Иоанна Предтечи, построенной ок. 383-385 гг. пресв. Иннокентием (бывш. вельможей равноап. имп. Константина I Великого) на Елеонской горе, рядом с мон-рем прп. Мелании Старшей, где покоились мощи И. П. ( Кекелидзе. Канонарь. С. 117, 126, 135; Renoux. Lectionnaire arménien. P. 359; Tarchnischvili. Grande Lectionnaire. T. 2. P. 15, 17, 31, 41; Garitte. Calendrier Palestino-Georgien. Р. 72, 74, 87, 93). Кроме того, в груз. календарях, следующих иерусалимской традиции, указаны памяти И. П. вместе с апостолами Петром, Павлом, Филиппом, Фомой и прор. Исаией (9 мая), с прор. Исаией (3 июня), с первомч. Стефаном и прор. Захарией (18 июля), с первомч. Стефаном (25 июля), с пророками Исаией, Иезекиилем, Даниилом, патриархом Иосифом и 3 вавилонскими отроками (15 окт.), с ап. Марком (20 окт.), с прор. Илией, ап. Филиппом, архангелами Михаилом и Гавриилом (14 нояб.), а также праздник освящения церкви во имя Иоанна Предтечи, построенной патрирхом Иоанном III (15 дек.) ( Кекелидзе. Канонарь. С. 115, 120, 139, 142, 146; Tarchnischvili. Grande Lectionnaire. T. 2. P. 10, 12, 22, 23, 44, 46, 51, 56; Garitte. Calendrier Palestino-Georgien. Р. 65, 70, 79, 97, 98, 104, 110). Э. П. А., Т. А. Артюхова Народное почитание И. П. Св. Иоанн Предтеча. Рельеф трона архиеп. Максимиана. 546-556 гг. (Архиепископский музей, Равенна) Св. Иоанн Предтеча. Рельеф трона архиеп. Максимиана. 546-556 гг. (Архиепископский музей, Равенна) Обряды со значительными пережитками язычества связаны с праздником Рождества Иоанна Предтечи (24 июня), к-рый совпадает с летним солнцестоянием и сохраняет в народной традиции черты культа солнечного божества. Костры, называемые огнями св. Иоанна, зафиксированы в Зап. Европе с VII в., в Византии - с XI в. В Греции через костры обычно прыгали по 3 раза. Считалось, что девушки, перепрыгнувшие через 7 или 9 костров в разных кварталах, вскоре удачно выйдут замуж. В этих кострах принято сжигать вайи, цветы, украшавшие распятие и плащаницы, первомайские венки. Прыгая через костер, в руке держали камень и произносили заговор от головных болей, ломоты и т. п. На угли клали чеснок и раздавали дольки как обереги для сохранения здоровья. |
|
|
