| Для основания царства Комнинов в Трапезунте, пережившего даже взятие Константинополя несколькими годами, события 1204 г. послужили лишь внешним толчком: и ранее, при Комнинах, Трапезунтское побережье жило своими интересами и назревало образование независимого политического центра. Этим Трапезунтская империя отличается от Никейской, которая была бы немыслима без взятия Константинополя латинянами и жила идеей восстановления греческого царства в Константинополе, доколе ее не осуществила и тем самым прекратила свое существование. Трапезунтская история местная, и, хотя культура и высший класс были греческие, силы и интересы Трапезунтского царства коренились в политических связях и торговле с Кавказом, Арменией, Хорасаном и турками. Плоскогорье над Черноморским побережьем в стороне Трапезунта, византийская фема Халдия, и во времена могущества Константинополя было малодоступно и, будучи населено православными лазами, управлялось местными князьями, получившими обличье византийских архонтов и сановников: в этом отношении она являлась авангардом Армении. Плодородное лесистое побережье было искони богато, и нужны перо и краски Фалльмерайера, мастера слова, чтобы описать его природные красоты. Сам город Трапезунт являлся конечным пунктом караванного пути на Восток и вместе с тем стоянкой военного флота и армии, сдерживавших кавказские племена. Его акрополь был расположен на четырехугольной скалистой террасе, господствующей над гаванью, и был с двух сторон защищен крутыми и глубокими оврагами; узкий перешеек, соединявший акрополь с высоким берегом, был укреплен башнями и стенами. Внизу, в гавани, устроенной еще императором Адрианом, тянулись богатые склады товаров из Персии, Месопотамии, Крыма, Кавказа и еще более далеких стран. Походы Василия Болгаробойцы против грузинского царя Георгия, подступившего к Трапезунту, подчинение армянских князей Васпурахана и наследников Баграта были кратковременным успехом византийского оружия в этих местах. Ослабление, унижение армянских княжеств вызвало, наоборот, гибельные последствия для Византии при слабых преемниках Василия. Был разрушен предохранительный барьер, защищавший Малую Азию от турок, которые уже нахлынули в Северную Персию. В 1049 г. Тогрул-бег завоевал Арзен (Эрзерум) и отрезал Трапезунт от торговых сообщений с Персией; но сам Трапезунт был охраняем дружиною варягов, и Исаак Комнин оттеснил турок-сельджуков к югу. Известно, какую роковую роль в успехах турок в XI в. сыграли константинопольский двор и легитимисты партии Дук. При султане Альп-Арслане Трапезунт еще держался, но после катастрофы императора Романа Диогена при Манцикерте Трапезунт, по-видимому, попал в руки турок (1074), хотя на короткое время. Город был у них отнят Феодором Гавра. Турки пробились к Черному морю в Самсуне и Синопе на два с половиной века раньше, чем взяли Трапезунт. |
| Несмотря на сильное развитие землевладельческой власти над крестьянами, крестьяне по закону продолжали еще иметь многие права самостоятельных членов Русского общества, которых рабы, или полные холопы, не имели. Так, например, по писцовому наказу 1684 года, по 38 статье, крестьяне без различия – помещичьи, вотчинничьи, дворцовых сел и черных волостей – имели право владеть разными оброчными угодьями по условию с казною. В наказе сказано: «И которые бортные ухожья и всякия угодья на отхожих землях, а владеют ими помещиковы и вотчинниковы крестьяне и иные всякие люди на оброке; и тем оброчникам и впредь с тем земель и со всяких угодий оброк платить» (ibid. 1074). А указ от 18 сентября 1695 года свидетельствует, что владельческие крестьяне имели право ездить по городам со своими товарами и торговать от своего имени и обязаны были платить со своих товаров узаконенные пошлины по торговому уставу (ibid. 1517). Или из указа от 20 ноября 1696 года видно, что владельческие крестьяне еще не совсем были отделены от крестьян дворцовых сел и черных волостей; по указу владельческие крестьяне еще отправляли земские повинности сторожей и целовальников при тюрьмах по общим волостным выборам (ibid. 1857). А указ от 30 декабря 1701 года прямо признает крестьян самостоятельным сословием наравне с другими сословиями; указом сим предписано, чтобы крестьяне наравне с боярами и со всеми служилыми людьми и купцами писались в челобитных и других приказных бумагах полными именами с прозваниями своими (ibid. 1884). Указ же от 30 августа 1705 года свидетельствует, что владельческие крестьяне по-прежнему управлялись своими земскими старостами и подчинены были суду и управе местных городских воевод наравне с другими уездными людьми и по мирской раскладке (ibid. 2069). То же подтверждает указ от 3 декабря 1713 года, в котором о волостях, приписанных к Невьянскому заводу Демидова, сказано: «А что с тех волостей ныне и впредь надлежит быть окладных и неокладных сборов и иных каких поборов, равно с другими крестьянами той губернии; и те все в Сибирскую губернию сбирать по-прежнему» (ibid. 2746). |
| Так, Киррский пастырь и теперь не соглашался на голое осуждение Нестория и он был прав. Общие места всегда неясны и носят в себе задатки для всевозможных перетолкований и прямых извращений, что, к несчастию, и обнаружилось после, в эпоху смут из-за трех глав. Феодорит в этом не ошибся. Он считал и невыгодным и нравственно непозволительным прибегать к столь эластичному средству, которое одинаково употребляли люди самых противоположных лагерей. Затем, когда светлое и честное имя его было поругано, когда были осмеяны его почтенные седины, а его ревность была объявлена нечестием, когда его σφαγ было одобрено почти всеми 1074 , – он по совести мог требовать, чтобы его выслушали, как православного учителя, чтобы высказали вселенскую санкцию его плодотворной и трудовой деятельности, где он потратил свои силы, куда он вложил все богатство своих талантов и всю пылкость высокого одушевления. «Меня оклеветали, – утверждал он 1075 , – и я пришел доказать, что я православный; я проклинаю Нестория и Евтихия, но не буду говорить об этом, пока не изложу ( ν μ κθωαμ), как я верую». Киррский пастырь не желал furtivam absolutionem 1076 , а для этого одной анафемы было не достаточно: на основании ее можно было принять и низкого лицемера и раскаявшегося еретика, каковыми он себя не сознавал. Выходя из искреннего убеждения, что он в целости сохранил отеческое наследие, всегда шествовал по стопам Апостолов и что его противники от своих глаголют 1077 в своих наветах на него, Феодорит находил себя нравственно обязанным торжественно показать свои христологические воззрения в самых ярких чертах, отвергнуть все еретическое и тем дать отцам возможность произнести строгое и правдивое решающее слово. «Законы повелевают, – писал он не задолго пред сим 1078 , – чтобы являлись пред судьею и преследующий и обвиняемый и чтобы судьи ждали ясных изобличений и уже на основании их или отпускали его (обвиняемого), как невинного, или наказывали, как виновного. Напротив того, члены левой не усматривали в Киррском епископе заблуждения и его защиту почитали немотивированною соответствующим и юридически законным актом обвинения: догматическая непогрешительность его была для них несомненным и само собою разумеющимся фактом, тем более, что и Евтихий и Диоскор, его враги, понесли достойное возмездие. |
| Митрополит два раза посредством своих грамот напоминал архиепископу новгородскому Ионе об его обете не признавать Григория литовского и не иметь с ним никакого общения, – в первый раз в самом начале своего правления, во второй раз – под конец его, когда принял намерение оставить кафедру 1073 . В правление Феодосия, так же как и св. Ионы, у Новгородцев, кажется, ещё не заходило речей о том, чтобы отдаться под покровительство короля польского; но в Москве, как говорили мы выше, имели некоторые основания предвидеть эту опасность. Затем, как нужно думать, здесь опасались стараний со стороны самого Григория, т. е. чтобы он собственными своими предложениями, подкрепляемыми указанием политических выгод, не увлёк Новгородцев. Наконец, здесь, как мы тоже говорили, вообще были весьма осторожны и были ревностными последователями того правила, что лучше предотвращать опасности, чем отвращать их. Первая грамота Феодосия Ионе с указанным напоминанием – от 8 Июля 1461 года, т. е. написана и всего спустя два месяца после его поставления в митрополиты. Как кажется, к её написанию был особенный повод. Иона вместе с другим епископом – Геннадием тверским не присутствовал лично при его поставлении и прислал относительно этого свою повольную грамоту. Но тогда как епископ тверской повторил свой обет не признавать Григория и не сообщаться с ним не только в повольной грамоте на его – Феодосия избрание, но и в присяжной грамоте ему самому, Иона не присылал ему последней грамоты 1074 , вероятно – находя её излишней. Поэтому, на нашу грамоту митрополита к архиепископу с вероятностью можно смотреть как на косвенный и деликатный укор последнему за несоблюдение им должной, не знаем – нарочито требованной или не требованной от него, формальности. Во второй раз митрополит напоминал архиепископу об его обете в своей грамоте к нему, в которой извещал его о своём решении оставить кафедру, и может быть, что напоминание не составляло главной цели грамоты, а сделано было только кстати. Ответ архиепископа митрополиту как будто звучит так, что он, наконец, обиделся на слишком частые напоминания; Иона отвечает Феодосию: «а еже пишешь к нам, господин и отец наш, о Григории, Исидорову ученику и ревнителю, еже не примешатися, якоже тогда, тако и ныне к нему: ино, господине и отче, не обыче дом Премудрости Божия святыя София волка вместо пастыря приимати, ни горкого вместо сладкых, ниже камению причащатися, хлебу предлежащу, но дръжатися истинного пастыря, иже дверми в ограду овчю приходящего и душю за овця полагающа, а не от Рима прелазящего». |
| Фридрих II, кор. германский (1212–1250, имп. с 1220 г.) II, 330, 343 Фридрих I Штауфен, герц, швабский (1079–1105) II Фридрих II Штауфен, герц, швабский (1105–1147) II, III, 237, 279, 279 Фридрих, герц, бичский, нередко неточно именуемый герц, лотарингским (1179–1207) II, IV, 309, 309 Фридрих, гр. люксембургский, шурин германского имп. Генриха II (ум. в 1019 г.) 85 Фридрих, гр. формбахский (сер. XI в.) 329, 329 Фридрих, викарный гр. штаденский (нач. XII в.) 338, 340 Фридрих, гр. богенский (сер. XII в.) 265 Фридрих I Зоммершенбургский, пгр. саксонский, б. магдебургского архиеп. Адальберта (1088–1120) 154, 232 Фридрих II Зоммершенбургский, пгр. саксонский (1120–1162) 280, 280 Фридрих, архиеп. магдебургский (1142–1152) 280 Фридрих, келарь м-ря св. Эммерама в Регенсбурге (1170-е гг.) 275 Фритель, с. гуннского вождя Этцеля-Аттилы (в эпосе) 222 Фрутольф из Михельсберга, немецкий хронист (кон. XI в.) 158–160, 226, 229, 233, 237, 269 Фулькон, см. Пелка (Фулькон) Хаганон, аб. херсфельдский (ум. в 960 г.) 46, 46, 105, 109, 116 Хакон, кор. шведский (1070-е гг.) VII, IXa, 140, 140 Хальденслебены, знатный восточносаксонский род (втор. пол. X – сер. XI в.) 328–329 Хальстен, кор. шведский (втор. пол. 1060-х гг.), затем – вестъётский (?) (ум. ок. 1080 г.?) VII, 139–140, 140 Хам, с. библ. праотца Ноя 215,215 Хамданиды, династия арабских эмиров в Мосуле и Алеппо (X в.) 37 Харальд I Синезубый, кор. датский (958 [?] – ок. 987) VII, 117, 164, 271, 327 Харальд II, кор. датский (1014–1018/9) VII, 132 Харальд III, кор. датский (1074/6–1080) VII Харальд I, кор. английский (1035–1040) VII Харальд II, кор. английский (1066) III, VII, IXb, 135, 135, 181–182 Харальд Гренландец, из рода норвежского кор. Харальда Прекрасноволосого (втор. пол. X в.) VII Харальд Прекрасноволосый, кор. норвежский (ум. ок. 930 г.) VII Харальд Суровый, кор. норвежский (1046–1066) VII, IXa, 128, 135–136, 135–136, 138, 138–140, 142, 142, 318–219 Харальд, см. Мстислав (Харальд) Владимирович Хардакнут, кор. датский (1035–1042) и английский (с 1040 г.) VII, 134 |
| 449 Сыновья Романа Диогена и Евдокии. 450 Алексею, старавшемуся возродить империю в прежних границах, казалось заманчивым вернуть Лонгивардию под власть Византии, тем более что византийцы всегда считали номинально принадлежащими им все их бывшие владения (см. Предисл., стр. 35). В данном случае, по-видимому, речь идет о вассальной клятве, наподобие той, какую позже принесли Алексею вожди крестоносцев (см. прим. 1004). 451 Лишенная императорской власти — της βασιλεας συν αυτω εξεωθεσα Б. Лейб переводит: «изгнанная вместе с ним из государства». Это противоречит историческим фактам. Елену никто не изгонял из Византии. βασιλεα в данном случае — «императорская власть». 452 О том, что Роберт приказал утопить собственные корабли, сообщает также Малатерра (Malat., III, 26). 453 Только что родившись, собрались тут же умереть (ως τηνικατα γεννεθντας και τεθνηξομνους). Об этой пословице см. Πολτης, Δημδεις παροιμαι. . . σελ. 156. 454 Солончаки (των αλυκων). Имеются в виду солончаки на дне лагуны около Диррахия. О топографии Диррахия и о маневрах армий в сражении 18 октября 1081 г. см. Heuzey, Daumet, Mission archéologique..., р. 365 sq. Там же см. план сражения (перепечатан в кн. Mathieu, Guillaume de Pouille..., pl. X; ср. Buckler, Anna Comnena..., p. 401 sq.). 455 См. прим. 444. 456 Ср. Malat., III, 26. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что норманны (католики) считают возможным молиться в православном храме (см. прим. 136). 457 Амикет (μικτης). В западных источниках — Амико (Amicus), в «Барийской хронике» (Anon. Bar. Chron, s. а. 1068) — Амикетта (Amicetta). Амико — граф города Джовинацо (на адриатическом побережье Апулии к северу от Бари). В 1073 г. Роберт захватил Джовинацо (Guil. Ар., III, 391— 392). В 1078 г. Амико участвует в восстании против Роберта (ibid., III, 522) и возвращает под свою власть Джовинацо (ibid., III, 539). В 1080 г. Амико примиряется с Робертом (ibid., III, 646—649). В 1074—1075 гг. Амико принимает участие в походе в Далмацию, в результате которого был взят в плен хорватский король (см. «Historija naroda Iugoslavie», р. 208). |
| Когда в Ростовской области открылся голод, два ярославских волхва стали говорить, что они знают, кто держит у себя съестные припасы, указали на более богатых женщин и, прорезывая им за плечами тело, по-видимому, вынимали оттуда или жито, или рыбу. Народ верил волхвам, приводил к ним женщин и сам следовал на ними до Белоозера в количестве 300 человек. Княжескому послу Яну Вышатичу не без труда удалось рассеять толпу, захватить и казнить волхвов. Между 1074 и 1078 годами появился в Новгороде волхв, стал выдавать себя за бога, говорил, что знает все, и хулил христианскую веру. Все приняли сторону волхва и хотели убить епископа. Только князь Глеб Святославич и его дружина стали за последнего. Поднялся мятеж. Князь с топором под полой подошел к волхву и начал спрашивать его Знаешь ли ты, что будет завтра утром и весь день до вечера Все знаю, – отвечал тот. А знаешь ли, что будет сегодня Сотворю великие чудеса, – послышался самоуверенный ответ. Князь взмахнул топором и рассек волхва надвое. Это только и спасло епископа народ разошелся, потеряв веру в проповедь волхва 98 . Как можно догадываться, волхвов являлось больше в северной половине Руси, где были финские поселения; там же и проповедь волхвов была успешнее, потому что было больше доверия к ним 99 . В южной половине России, таким образом, мало было поддерживающих язычество влияний. Кроме тех, которые уже были указаны (политикоэкономических, топографических и этнографических), можно указать еще на раннейшую историческую подготовку к христианству, несравненно более привившуюся именно здесь, и наконец на духовное, по преимуществу христианское, просвещение, здесь же удобнее распространявшееся. Первое условие делало христианство для России Владимирова и Ярославова времени уже чем-то давним, знакомым и для некоторых русских даже своим; второе же, развивая сознание русских, вместе с этим способствовало возвышению их над языческим миросозерцанием и ознакомляло их с содержанием христианского и вероисповедания и нравоучения. Впрочем, это последнее условие действовало в относительно нешироких размерах, потому что самое просвещение не привилось еще прочно и не было высоко. |
| Не одно тщательное уважение к фарисейским постановлениям и воззрениям (фарисейско-национальная политика) способствовало этой популярности Иудейскаго царя. Он заслуживал ее также своим необычайным благодушием 1073 , мягкостью и безграничной щедростью 1074 , в делах внутреннего управления. Благополучие последнего немало способствовала также и разумная внешняя политика Агриппы, направлявшаяся к незаметному и возможному ослаблению зависимых отношений к Риму. Две робкие попытки в этом именно духе представляют его заботы об укреплении Иерусалима новыми массивными стенами, «непреодолимыми всякой человеческой силой» и попытки к тесному сближению с 5 другими римскими вассальными по отношению к Риму князьями (Антиох Коммагенский, Сампсигерам Емесский, Котис Мало-Арменийский, Полемон Понтийский и Ирод Халкидский). Оба предприятия обратили на себя внимание проницательного Сирийского наместника Марса и разрушены им прежде, чем могли подавать надежды на какие-либо плоды: особым приказом из Рима, по доносу Марса, работы по возобновлению стен немедленно приостановились 1075 , а дружба с другими союзными царями потеряла всякую опасность немедленным их разобщением и удалением каждого в свои владения. 1076 Благодушие и благочестие Агриппы беспрепятственно совмещались в нем с другими неприглядными чертами характера, бывшими, с одной стороны, в нем каким-то роковым наследием Идумейской фамилии, с другой – вызывавшимся его абсолютизмом в иудейской политике. То и другое повлекло неизбежно к тому, чтó заставляло Дееписателя выставить в таком неблагоприятном свете этого расхваленного Иосифом царя. Нет никакой нужды примирять эти по-видимому различные характеристики одного и того же лица у двух историков: оба по-своему правы, рассматривая личность Агриппы с двух различных сторон, и не отступая при том друг от друга в общем. В самом деле, очевидная из Иосифа крайность Иудейской политики Ирода совершенно объясняет то, что он выступает у Дееписателя жестоким преследователем юного христианского общества, силясь сокрушить особенно его «столпы» (мученич. кончина Иакова Зеведеева и заключение в темницу Петра, лишь чудесно избавившегося от той же участи). Сам Иосиф, при всей своей лестной характеристике Ирода, представляет данные не только для подтверждения естественности отношений Ирода к христианскому движению, но и для указания аналогичных последствий его строго-Иудейской политики. Эти данные показывают также, что Ирод был враг не одних христиан; для языческих городов своей области он также оставил по себе самую дурную память, о чем свидетельствует упоминаемая Иосифом 1077 дикая выходка Кесарийцев и Севастийцев, при первом известии о его смерти. |
| 84 Софокл, Электра 137–139 (цитируется по переводу С. Щервинского. – Прим. пер.). Ср. также с подобным в Эсхил, Агамемнон 565–569, 1019–1024, 1360сл.; Еврипид, Елена 1285–1287; ср. Аристотель, О душе 1.4066.3–5. Аристофан, Женщины в народном собрании 1073, фантазирует о колдунье, «воскресшей» (anestekuia) из «большинства» (т. е. из мертвых), однако это отвергается как «насмешка» (1074). 85 Геродот 3.62.3сл.. В отрывке присутствует игра слов: «восстать» употребляется в смысле воскресения и в смысле бунта. Астиаг, дед Кира, правил Мидией в 594–559 до н. э., умер более чем за тридцать лет до описываемого происшествия. 87 Пиндар, Пифийские оды 3.1–60; ключевой отрывок – 3.55–57, где говорится о возвращении из оков смерти того, кто является ее законной добычей. 89 Плиний Старший, Естественная история 7.55.190, в конца раздела классифицирует и высмеивает различные расхожие представления о жизни после смерти. Здесь он ссылается отчасти на Демокрита, о котором см. ниже. 90 Каллимах, Эпиграммы 15.3сл. (цитируется по пер. Л. Блуменау. – Прим. ред.). Однако там были и свои преимущества: в Аиде можно было купить буйвола за медную монетку (15.6). 91 См. особенно Bowersock 1994, 102сл., который цитирует также и статью о Воскресении в RAC (Oepke). 93 Beard, North and Price 1998, 2.236, с прочими ссылками; Klauck 2000, 80. Некоторые надписания опускают вторую часть. 95 Burkert 1985 197 (который указывает, в частности, как на типичное явление, на статую с надписанием из Меренды в Аттике: подробности в Burkert 427, п. 29). 96 См. Саллюстий, Заговор Катилины 51.20. Юлий Цезарь, pontifex maximus, говорит о смерти: «Всем человеческим несчастьям она полагает предел, дальше нет уже места ни радости, ни печали» (цитируется по переводу С. Маркиша. – Прим. пер.). Когда Дидона понимает, что в ней зародилась любовь к Энею, она борется с долгом по отношению к своему последнему мужу и призывает на себя проклятие, если его забудет: «Пусть Всемогущий Отец к теням меня молнией свергнет,/К бледным Эреба теням, в глубокую ночь преисподней». |
| В тех философиях, где нет различения личности и природы, тайна зла оказывается неразрешенной. Китайский мудрец Сюнь-Цзы полемизирует, например, в 3 веке до Р.Х. со своим коллегой Мюнь-Цзы, полагавшим, что природа человека добра: «Я утверждаю, что это неправильно. С древности до наших дней добро – это соответствие поступков и высказываний истинному дао. Если предположить, что природа человека действительно изначально соответствовала истинному дао, что человек всегда следовал установленным правилам, то зачем еще существовали совершенномудрые правители и какое они имели значение? Какое значение они могли иметь, если природа человека независимо от них соответствовала истинному дао и, следовательно, установленным правилам?» 1074 . Именно неразличение природы и личности неизбежно приводит к таким апориям. В этом отрывке замечательно непонимание того, что человек может действовать не просто как экземпляр рода. Действия человека здесь однозначно определяются его природой и даже перед лицом самого себя человек не свободен… Этому убеждению восточной философии противостоит христианский персонализм, для которого, напротив, «бытие человека недостойно, если оно само собой разумеется, если оно механически может быть налажено… Иначе и не было бы смысла в жизни, и не стоило бы жить такой жизнью, в которой все уже распределено и гарантированно. Тогда акт жизни, т. е. собственного переживания фундаментальных отношений был бы избыточен и ненужен» (М. Мамардашвили) 1075 . Если же человек тождествен своей природе, то он неотличим от животного: как животное целиком растворено в своем восприятии мира, его реакция всецело обусловлена, так и у человека нет зазора между ним, его актуальным поведением и внешним миром. Эрос и Танатос действительно оказываются теми мировыми инстинктами, на скрещивании которых находится животный мир, в том числе и человек. В современной философской антропологии, однако, подчеркивается, что специфически человеческая черта – это «способность быть объективным», то есть возможность относиться к другой реальности не под действием личных аффектов. Человек может просто любоваться, просто радоваться и даже – умалять себя ради другого. «В человеке всего более божественно то, что он может благотворить. Ты можешь стать богом, ничего не сделав, не пропускай случая к обожению», – говорил св. Григорий Богослов 1076 . |
|
|
