| В 1917 г. Д. издал монографию о древних мистериальных культах и их отношении к жизни ранних христиан (Die Isisweihe bei Apuleius und verwandte Initiationsriten), в к-рой, исследуя религ. фон служения ап. Павла - почитание стихий мира в эллинистической религиозности,- показывает исключительность и превосходство христианства над его противниками - новообращенными в религию мистериальных культов (в случае общины в Колоссах). В комментариях к малым Посланиям (An die Kolosser, Epheser, an Philemon. Tüb., 19112, 19533) и к пасторским Посланиям ап. Павла (Die Pastoralbriefe. Tüb., 1913, 19664) Д. особенно подчеркивает религиозно-исторические связи и обращает внимание на христианизацию иудейской традиции нравственной проповеди (особенно в 1 Фесс 4. 1; Кол 4. 1; 1 Тим 3. 1). Влияние чуждого религ. и паренетического материала и его христианизацию Д. показывает также в многочисленных экскурсах в комментарии на «Пастыря» Ерма (Der Hirt des Hermas//Die apostolischen Väter. Tüb., 1923. Tl. 4. S. 415-644). Богословские плоды таких религиозно-исторических исследований наиболее заметны в лекциях «Новый Завет и история религий» (Le Nouveau Testament et l " Histoire des Religions//ETR. 1930. Vol. 5. P. 211-266, 295-316), где Д. не только отвергает «альтернативу, не происходит ли что-нибудь из иудаизма или эллинизма», но подчеркивает, что «прежде всего нужно знать то, что именно было заимствовано, чтобы быть в состоянии понять, что особенного это заимствование хотело сказать в связи с христианской верой» (P. 221, 296). Основной темой работ Д. все же является вопрос о долит. формах существования евангельского материала - «метод анализа форм» (нем. Formkritik/Formgeschichte). В 1919 г. Д. издал программную работу о долит. истории евангельского материала «Анализ форм Евангелия» (Die Formgeschichte des Evangeliums. Tüb., 1919). Метод подразумевает анализ перикоп, составляющих синоптическую традицию с т. зр. жанровой формы этих перикоп, а также восстановление истории синоптической традиции до ее письменного закрепления в Евангелиях. |
| Новый Завет: Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь (Рим. 12: 17, 19). Коран: " Верующие! Вам предписана месть за убитых» (2: 178). Примеры можно продолжать еще долго, ограничимся же только этими. Это очевидное противоречие является еще одной веской причиной недоверия христиан к пророческой миссии Мухаммеда. Бог не может противоречить себе и давать прямо противоположные заповеди, следовательно, Новый Завет и Коран – это откровения из разных источников, а тот, кто принес Коран, не является пророком Бога, Который даровал христианам Евангелие. В-третьих, притязающий быть пророком Мухаммед не привел никаких объективных доказательств своей избранности на это поприще. Как говорил мусульманам святитель Григорий Палама, " у вас и у нас есть обычай, утвержденный длительным временем и законом: без свидетельств ничего не принимать и не почитать за истинное. Свидетельства же бывают двоякого рода: они идут от самих дел и явлений или от людей, достойных веры. Так, Моисей покарал Египет знамениями и чудесами, жезлом заставил море расступиться и вновь сомкнуться, по его воле хлеб выпал с неба (см.: Исх 16: 4). Нужно ли еще что-нибудь говорить, поскольку и вы считаете Моисея достойным веры? Он был и Богом признан как Его верный раб (см.: Числ 12: 4), но не Сыном и не Словом. Затем по Божественному повелению он взошел на гору и умер, и соединился с теми, кто был до него (см.: Втор 32: 49–50). В отношении же Христа, совершившего многие великие и небывалые деяния, имеются свидетельства самого Моисея и других пророков. От начала века Он один признается, даже вами, Словом Бога; Он один от начала века рожден от Девы; Он один от начала века взят на небо и остается там бессмертным; Он один от начала века, как надеются, снова снизойдет оттуда, чтобы судить живых и мертвых (см.: 2 Тим 4: 1; 1 Пет 4: 5), которые воскреснут. Говорю же я о Нем то, что и вами, мусульманами, признается. Вот почему мы веруем во Христа и верим Его Евангелию. Что же касается Мухаммеда, то мы не находим ни свидетельств о нем у пророков, ни чего-то необычного и достойного упоминания в его деяниях, способного вызвать веру в него. Поэтому мы не веруем в него и не верим его книге». |
| I. Бог – творец мира § 74. Главные предметы в учении о Боге – Творце мира; учение о начале мира Первая часть космологии откровенной – учение о творении мира, решает три вопроса: 1) откуда мир получил свое начало? 2) В каком порядке совершилось его творение? 3) Какое назначение его? 295 Вопрос: откуда мир получил свое начало? заключает в себе две мысли – мысль о мире, и мысль о происхождении мира. § 75. Библейское понятие о мире Слово thebel вселенная, употребляемое в писании, заключает в себе далеко не все конечное. Оно означает а) населенную землю, или вселенную, οικουμενη ( Ис. 14:17 . Прит. 8:31 . Иов 37:12 . Псал. 90:2 ); б) весь земной круг (1 Дар. 2:8. Псал. 18:16, 93:1 ). Все это конечно не то, что весь объем вещей сотворенных. И однако Писание отличает полный объем вещей сотворенных от Творца словами – небо и земля. Первый бытописатель начинает свое описание происхождения мира так: в начале Бог сотворил небо и землю ( Быт. 1:1 ). Боговдохновенные писатели, следуя за Моисеем в описании начала мира, ясно показывают, что небо и земля заключают в себе все, что существует вне Бога. В тех самых местах Писания где предмет творения Божия именуется небом и землей, видим, что под сим надобно разуметь весь состав вещей, существующих отдельно от Бога. Псалмопевец, возбуждая славить Бога за дела творения, говорит о небе и перечисляет солнце, звезды, ангелов; говорит о земле и обращается к рыбам, зверям, стихиям ( Пс. 148:1–6. 7–11 ). В другом псалме поет Он: «Твое небо и земля Твоя; Ты создал вселенную и что наполняет ее» ( Псал. 88:12 ). Апостолы проповедуют, что Бог создал небо и землю и все, что на них ( Деян. 14:14 ), все на небе и все на земле, видимое и невидимое, в том числе и высшие духи ( Кол. 1:16 ), без Него ничто не существует, что только существует случайно, во времени ( ογεγονεν) ( Иоан. 1:3 . Ефес. 3:9 . Евр. 3:4 ). Слово κσμος, употребляемое в Н. завете о целом, существующем отдельно от Бога, собственно означает украшение, как κοσμζειν украшать (Тим. 2:10, 1Петр. 3:3 ), отсель означает мир, устроенный в правильном, целесообразном, порядке ( Матф. 24: 21, 25:34 , Лук. 11:50 ). 296 Ηο это не значить, что там, где говорится о начале мира, словом κσμος означается только устройство мира. Так апостол ( Деян. 17:24 ) в ареопаге называет то, что сотворено, словом κσμος (мир). Если бы апостол хотел сказать только то, что Богом устроен порядок мира, то слова егö и вся яже в нем не имели бы никакого значения. Таким образом, под словом мир, в Н. завете означается не одно устройство вселенной в правильном порядке, но совокупность вещей конечных, отдельно существующих от Бога ( Иоан. 17:5, 24 ; Ефес. 1:24 ), и ни в каком случае не содержится под тем мысль о самобытном существе. § 76. Начало мира: |
| Восточные отцы выставляют нам три теории. По Епифанию [haer. 75, 5], церковные степени и тогда назывались теми же самыми именами, как и в IV веке; молчание апостола о некоторых из них объясняется неполнотою состава церковной иерархии в тех церквах, к которым он пишет. Эта неполнота имеет только историческую причину: новость распространения христианства, отсутствие настоятельной нужды в полном составе иерархии в каждой церкви, а равно и недостаток достойных кандидатов для высших церковных степеней. Но можно заметить, что Епифаний оставляет без объяснения, почти уклончиво обходит весьма трудный пункт: для него, как и для всех его современников, несомненно, что в одной церкви только один епископ; между тем апостол говорит о многих епископах в Филиппах. Должны ли мы предположить, что, по Епифанию, в первенствующей церкви, хотя в виде исключения, бывало и по нескольку епископов? Его теория ведет к этому предположению, но ясно он его не высказывает. Иначе объясняет дело Феодорит [in ep. ad Philipp. 1:1; in ep. 1 ad Timoth. 3:1]. Как и Епифаний, он предполагает, что каждая из трех церковных степеней существовала при апостолах под строго определенным названием, хотя и не тем же, какое она носит в IV-V вв., именно диаконы назывались диаконами, пресвитеры — пресвитерами и епископами, а епископы — апостолами. Таким образом, ни один из терминов, удержавшихся в последующее время, не имел высшего значения и в апостольский век: тогдашние пресвитеры не были выше, тогдашние епископы были даже ниже теперешних. Эту теорию Феодорит высказал очень определенно и держался ее твердо. Но и ему пришлось погнуться, когда дело дошло до 1 Тим. 4:14: «с возложением рук пресвитерия». «Даром он назвал учение, didaskalia а, presbuterion здесь (de entauqa) — удостоенных апостольской благодати (tous ths apostolikhs caritos hxiwmenous). Так и почетных (tous entimous) людей в Израиле божественное писание называет gerousian». Сильнее других поставлена теория св. Златоуста [horn. I, in ep. ad Philipp. 1, 17], хотя он и не старается выдвигать ее на вид в подходящем случае. Ее гибкость — ее главное преимущество. Как и Феодорит, он утверждает, что в апостольский период церковные степени назывались не совсем так, как в IV-V вв., но, в отличие от Епифания и Феодорита, он полагает, что тогда терминология совсем еще не была устойчива: епископ назывался и епископом и пресвитером и даже диаконом, пресвитеры тоже назывались и епископами и пресвитерами. В последующее время терминология установилась — с номинальным возвышением епископов (скромные названия пресвитеров и диаконов уже были оставлены), тогда как по Феодориту — епископы высокое название апостолов обменяли на более скромное имя лиц, им подчиненных. Таким образом, у Златоуста есть некоторое различие в понимании самого направления последующего развития церковного строя. |
| Итак, первая тайна Креста заключается в удалении от мира и близких по плоти, если они препятствуют благочестию и отвечающему ему образу жизни, и в телесном аскетизме, что само по себе мало полезно, как говорит [апостол] Павел (1 Тим. 4, 8). Таким образом, согласно этой первой тайне Креста, для нас мир и грех распяты, когда мы бежим от них. Вторая же тайна Креста заключается в распятии себя для мира и страстей, когда они бегут от нас. Но не могут, конечно, они убежать от нас, ни мы не сможем разумно действовать, если только не будем в созерцании Бога. Ибо когда упражнением в добродетели мы взойдем к созерцанию и когда украсим и очистим нашего внутреннего человека, изыскивая скрытое в нас самих божественное сокровище и вновь рассматривая находящееся внутри нас Царство Божие, тогда мы распинаем себя миру и страстям. Ибо некая теплота приходит на сердце от таких мыслей, которая, как мух, изгоняет злые помыслы, и производит духовное умиротворение и утешение в душе, и подает освящение телу, как говорит Псалмопевец: " Воспламенилось сердце мое во мне: в мыслях моих возгорелся огонь " (Пс. 38, 4). И это есть именно то, чему и один из богоносных отцов наших поучал нас: " Приложи всякое старание, чтобы внутренняя твоя деятельность была в Боге, и тогда ты победишь внешние страсти " . На это же обращает наше внимание и великий Павел: " Поступайте по духу, и вы не будете исполнять вожделений плоти " (Гал. 5, 16). Поэтому и в ином месте он пишет нам в увещание: " Станьте, препоясав чресла ваши истиною " (Еф. 6, 14), ибо созерцание укрепляет и лелеет добрые устремления, и подавляет плотские вожделения. И великий Петр еще более наглядно явил нам, что такое чресла и что истина. " Препоясав, - говорит, - чресла ума вашего, бодрствуя, совершенно уповайте на подаваемую вам благодать в явлении Иисуса Христа " (1 Пет. 1, 13). Итак, поскольку ни дурные страсти и мир греха не могут быть совершенно далекими от нас, ни разумное действие совершаться в наших душах, если только мы не будем в созерцании Бога, то и это созерцание, распинающее миру удостоенных его, также является тайной Креста. |
| Павла в Деян 20. 17-38; по содержанию весьма близок к завещанию 1 Тим 4. 1-16). Самым характерным примером является апокриф «Завещания двенадцати патриархов», к-рый, хотя и основан на иудейских преданиях и письменных текстах, в ныне известном виде представляет собой христ. произведение (подробнее об этом памятнике см. ст. Двенадцати патриархов завещания ). На основе иудейских преданий в христ. среде были составлены «Завещание Адама», «Завещание Соломона» и «Завещание Езекии» (вошло в состав компиляции наряду с «Вознесением Исаии» и «Мученичеством Исаии» (Martyr. et Asc. Is. 3. 13b - 4. 18 (22)). «Завещание Авраама» было дополнено «Завещанием Исаака» и «Завещанием Иакова» (его следует отличать от арм. «Завещания Иакова» (ркп. Jerus. Arm. 939. Fol. 141-148, 1621 г.); см.: Stone M. The Testament of Jacob//RÉArm. 1968. Vol. 5. P. 264-270). Наконец, известны уже христ. произведения, использующие отдельные элементы жанра завещания: «Завещание Господа нашего Иисуса Христа» (см. ст. Завет Господа нашего Иисуса Христа ), «Завещание двенадцати апостолов» (единственная сир. ркп. Harv. syr. 93; текст монофизитского происхождения, составленный после 692, в к-ром исторические события IV-VII вв. представлены под видом 3 апокалиптических речей апостолов), «Завещание сорока мучеников» (IV в.) (Testamentum XL Martyrum//The Acts of the Christian Martyrs/Ed. H. Musurillo. Oxf., 1972. P. 354-360). Лит.: Kolenkow A. B. The Genre Testament and the Testament of Abraham//Studies in the «Testament of Abraham»/Ed. G. Nickelsburg. Missoula (GA), 1976. P. 139-152; Nordheim E., von. Die Lehre der Alten. Leiden, 1980. Bd. 1: Das Testament als Literaturgattung im Judentum der Hellenistischen-Römischen Zeit; Collins J. J. Testaments//Jewish Writings of the Second Temple Period/Ed. M. E. Stone. Phil., 1984. P. 325-355. «Завещание Каафа, сына Левия» (4Q542) датируется ок. 100 г. до Р. Х. Вероятно, текст переведен с евр. языка, поскольку содержит множество гебраизмов. Время появления оригинала установить сложно. |
| Еще апостол Павел учит: «Говори то, что сообразно со здравым учением, чтобы старицы не порабощались пьянству» (Тит 2,1-3). Оказывается, пьянство - это не только проблема мужчин, но и женщин, не только проблема молодых, но и пожилых. Хотя известно, что наркомания и пьянство молодеют - они втягивают свою орбиту людей самого разного возраста. И разных занятий. Мы знаем, что есть определенный ценз, каким должен быть священнослужитель. Безусловно, священнослужителям разных ступеней запрещается пьянство. Так, например, сказано: «Епископ должен быть не пьяницей» (1 Тим.3,2-3) и еще ( Тит 1, 7) и (1 Тим 3, 8), где сказано: «дьяконы тоже должны быть не пристрастны к вину». Т.е. разные степени священства должны проявлять дух трезвения и не поддаваться на провокационные застолья. Известны случаи, когда уважаемые люди оказывались в тяжелом состоянии, особенно, когда выпивали не со своими, а с чужими людьми. И это кончалось крахом церковных карьер. Это, конечно, все очень печально. В Священном Писании говорится также, к чему приводит пьянство. Во-первых, к обнищанию. Например, мы читаем: «Кто любит веселье - обеднеет, а кто любит вино – не разбогатеет» (Притч.21, 17). Действительно, бесконечные застолья истощают семейный бюджет. Пьянство также приводит к ссорам и дракам: «У кого вой, у кого стон, у кого ссоры, у кого горе, у кого раны без причины, у кого багровые глаза - у тех, которые долго сидят за вином» (Притч. 23, 29- 30). Пьянство приводит и к распутству, сказано: «Не упивайся вином, от которого бывает распутство». Действительно - то, что человек не позволил бы себе в трезвом состоянии, он легко совершает в состоянии опьянения. Он может поступить вопреки своим собственным правилам, нравственности и морали. Пьянство, и наркомания как опьянение химическим веществом делают человека лживым, он начинает держаться всяких неправд: «Не царям пить вино, и не князьям сикеру, чтобы напившись, они не забыли закона и не извратили суда всех угнетаемых» (Причт 31, 4 - 5) Когда человек пьян - он становится лживым и он извращает нормы справедливости. |
| Тит.1:15. Вся убо чиста чистым: оскверненым же и неверным ничтоже чисто, но осквернися их и ум и совесть. Никакого закона о яствах не приняли патриарх Авраам и бывшие прежде него светильники благочестия; Закон же о сем дал Бог иудеям, предуготовляя этим нечто иное, о чем говорить теперь не время, потому что в настоящее время приняли мы на себя труд толкования, а не обвинения иудеев. Богомудрый же Павел сказал еще о них: Тит.1:16. Бога исповедуют ведети, а делы отмещутся Его, мерзцы суще и непокориви и на всяко дело благое неискусни. Они усиливаются чествовать Бога всяческих, но поступают прямо вопреки тому, что угодно Ему. Ибо Закон ограничил Бог определенным временем; они же в то время не исполняли Закона, а когда кончилось время, крепко стоят за Закон. Глава II Тит.2:1. Ты же глаголи, яже подобает здравому учению. Да не смущают тебя, говорит Апостол, учащие противному, ты по обычаю преподавай Божественные наставления. Сказует же и нечто приличное каждому возрасту. Тит.2:2. Старцем трезвенным быти — всегда бодрствовать и трезвиться и иметь приличное возрасту благоразумие. Честным — и по наружности благоприличным. Целомудренным — попечительным о доброй жизни. Здравствующим верою, любовию, терпением — чтобы им и искренно веровать, и отличаться любовью к ближнему, и мужественно переносить, что терпят от неприязненных врагов истины. Тит.2:3. Старицам такожде во украшении святолепным. Старицами наименовал Апостол преклонных летами, а не удостоившихся какого-либо служения; святолепным же назвал приличие степенного поведения. «Не клеветливым, не вину многу порабощенным». Сие поставил на вид и в Послании к Тимофею (1 Тим. 3:3). Доброучительным. Потом сказует Апостол, кого и чему надлежит им учить. Тит.2:4—5. Да уцеломудрят юныя, мужелюбицам быти, чадолюбицам, целомудренным, чистым, домы добре правящим, благим, покаряющымся своим мужем, да не слово Божие хулится. Ибо то, что иные под предлогом богочестия оставляли мужей, навлекало хулу на проповедь. (6) Юношы такожде моли целомудрствовати. |
| 1. Достояно всякого сожаления, что в наши последние, тёмные и развращённые времена благочестие (или богообщение, или истинное богослужение и религия – все эти слова означают одно и то же) стало совсем неизвестным и чуждым на земле. Даже для христиан, народа Божия, главное свойство и первое дело которого, согласно Писанию, быть светильником для всех других народов в мире (Мф. 5, 14-16), открывая им глаза на свет богообщения, – даже для христиан, говорю я, оно является столь чуждым и неизвестным, что они повсеместно отвращаются от одних только слов об истинном благочестии (Pietät); или же, если и говорят о нём, то не имеют никакого представления о том, что именно это такое. И если некоторые из них и составляют себе какие-то понятия о благочестии, то при ближайшем рассмотрении выясняется, что эти понятия ни в малейшей степени не совпадают с сутью предмета, и что при всей видимости и соблюдении внешних форм благочестия его сила им совершенно неизвестна, а то и вовсе отвергается (2 Тим. 3, 5) как обольщение и заблуждение. Видя всё это, я счёл необходимым, по мере света и благодати, какие мне уделил Бог (Еф. 4, 7), по возможности кратко изъяснить таким христианам, в чём именно состоит та сила благочестия, о которой говорит Апостол. Если бы ныне где-нибудь нашлась община христиан, какими они были в первые три столетия по Рождестве Христовом, то можно было бы переложить труды такового изъяснения на их плечи, и я почёл бы за счастье учиться у них, читая в них, как в живых письмах, начертанных Духом Божиим (2 Кор. 3, 2-3) то, о чём я могу написать чернилами лишь очень немногое, слабое и недостаточное. Но поскольку таких общин нет, то да будет принята и сия моя малая лепта (Мк. 12, 42). 2. Если кто вознамерится составить точное понятие об истинном благочестии, или же описать подлинно благочестивого человека, то здравое рассуждение потребует, чтобы мы не делали свои выводы на основании 1) того, что может быть общего как у истинно благочестивых христиан, так и у лицемеров и у людей, далёких от Бога; 2) того, что хотя и присуще благочестивым людям, но не всем; 3) того, что хотя и присуще им всем, но не всегда. Стало быть, для определения, что есть благочестие, нам нужно искать такие качества и свойства, которые присущи только благочестивым христианам, всем им, и во всякое время. Это очевидно и бесспорно. Итак, посмотрим, что следует из сказанного. |
| 1828 год был для А. С. Пушкина годом решения одного из тяжелейших вопросов его нравственной и творческой жизни и во многом определил общественную позицию Пушкина 30-х годов. Известно, что примерно с июня 1828 года, то есть почти сразу после дня рождения поэта, начинает работу комиссия по делу о «Гаврилиаде». Пушкин внешне с иронией, но внутренне тяжело переживал события этих дней. Его самого коснулось теперь то. что он писал двумя годами раньше в «Записке о народном воспитании»: «Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание, за возмутительную – исключение из училища, но без дальнейшего гонения по службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело ужасное и, к несчастью, слишком у нас обыкновенное». Возможно, что стихотворение «Дар напрасный…» родилось именно в тревожные для него дни, а дата, подчеркивающая тщетность его рождения и предназначения, поставлена в отчаянии. (Пушкин иногда ставил фиктивные, но значимые для него даты под своими произведениями.) Известно, что работа комиссии закончилась закрытием темы и прощением поэта, приуроченным – случайно или нет – к 19 октября того же года (дню лицейской годовщины). Под этим числом читаем у Пушкина: Усердно помолившись Богу, Лицею прокричав ура, Прощайте, братцы: мне в дорогу, А вам в постель уже пора. В самом деле, 19 октября датируется подорожная: поэт ехал в тверскую деревню Малинники. Митрополит Филарет, отвечая на вопрос, зачем человеку дана жизнь и зачем она «на казнь осуждена», пишет: «Не без воли Бога тайной», то есть таинственной, сие совершается. Другими словами, Господь наш, желая «всем спастись и придти в познание (разум – в славянском тексте) истины» (1 Тим. 2: 4), по Своему милосердию наказывает человека, то есть ограничивает его возможности, которые человек использует для удовлетворения своих похотей (см.: Иак. 4: 1–5). Поэтому-то Господь наказывает человека, воспитывая его с отцовской строгостью (см.: Рим. |
|
|
