| Вместо удовольствия, князь вызвал гнев царя, убедившегося, что все исполненное испорчено. С этих пор Меньшиков не возвращал к себе уважения монарха. В 1720 году, между тем, посылал его Петр I осмотреть рекрут и наблюсти за изготовлением и отправкою всякая рода военных снабжений. Сформировав 3 корпуса войск в Стародубе (26 полков) и усмирив беспорядки в Запорожье, князь прибыл в Смоленск, а оттуда в Ригу и Петербурга. Перед самым заключением Ништадтского мира, на Меньшикова подали жалобу казаки о захвате войсковых земель в Почепе. Расследование опять подтвердило справедливость жалобы, и Меньшиков должен был принести повинную, да заплатить наложенный тяжелый штраф, не снятый и при наградах по случаю мира. Отправившись в персидский поход, Петр возложил на Меньшикова наблюдение над работою Ладожского канала, рытье которого вверено, покровительствуемому Меньшиковым, Скорнякову-Писареву. Неуменье этого лица, – при осмотре царем выполненного, в 1724 г., – привело также монарха в гнев на производителя работ и его защитника. Смерть Петра I застала Меньшикова чуть не на кануне опалы, но искусные меры, чтобы заставить признать царствующею государынею, Екатерину I – все поправили. Озаботившись в скорейшем времени приготовлениями к свадьбе цесаревны Анны Петровны, Меньшиков нашел, через посредство голштинского министра Бассевича, поддержку в герцоге голштинском, когда враги князя Ижерского подстроили было ему верную опалу. Это устроено в бытность князя в Курляндию, – где старался он о выборе себя дворянскими голосами в герцоги, но не удалось. Он, по возвращении в Петербург, удержавшись в милости при помощи зятя государыни, скоро затем сделался первым лицом управления. Князь заставил Екатерину I, умирая почти внезапно, объявить наследником Петра II, под опекою его, Меньшикова. Казнив врагов своих, опекун-регент заставил малолетнего императора обручиться со своею старшею дочерью, княжною Марьею Александровною, произведенный в день этого обрученья в генералиссимусы. |
| С 1683 г. Посольскому и Селенгинскому мон-рям принадлежало устье р. Селенги с богатыми рыбными ловлями. В 1688 г. Троицкому мон-рю была пожалована Темлюйская дер., летом следующего года мон-рь получил «заречешные по Селенге покосы». С 1701 г. Д. д. м. принадлежала Кударинская вотчина по правобережью устья Селенги. Здесь предполагалось основать мон-рь для новокрещеных бурят, поэтому в этой вотчине оставлялось ок. половины хлебных запасов миссии «про брацкий обиход, и работным людям, и новокрещеным, и иноверцам, понеже то для новокрещеных и обитель оная велено строить» (впрочем, частые наводнения не способствовали развитию в этих местах земледелия). В нач. 30-х гг. XVIII в. здесь была построена Благовещенская ц. В 1704 г. Троицкий мон-рь стал владельцем богатой Хилоцкой вотчины в нижнем течении р. Хилок, где были сосредоточены основные бурят. кочевья. В 1708 г. к вотчине присоединили земли в устье Хилка, в 1720 г.- дер. Буй. В 1729 г. Троицкий мон-рь получил обширные сенные покосы по р. Киреть, между реками Чика и Хилок, через год - пахотные земли и выгоны для скота по левобережью Хилка до Бичуры и до Кирети. Вслед. этих пожалований монастырскими стали деревни и заимки Хилоцкой вотчины: Еланская, Сухой Ручей, Бичура, Узкий Луг, Буй, Красная Слобода и Куналей. В 1723 г. в центре Хилоцкой вол., с. Харитонове, насчитывалось 37 дворов. Позднее эти рус. поселения вошли в состав Мухоршибирской и Куналейской волостей и стали 2-м по значимости центром христ. культуры в Зап. Забайкалье. В 1724 г. во владения Троицкого мон-ря перешло Котокельское оз. со всеми впадающими в него реками, с сенокосными угодьями. Дворы, земельные участки, промышленные заведения, принадлежавшие мон-рям Д. д. м., появились в Селенгинске, Удинске, Кяхте, Иркутске. Всего во владениях миссии распахивалось ок. 200 дес. земли, миссия получала 25 пудов зерна с каждого двора как продуктовую ренту. Монастырские мельницы обслуживали не только приписных крестьян, но и посадских людей, а также земледельцев всего Зап. Забайкалья. Излишки хлеба продавались, в 1-й пол. XVIII в. монастырская торговля хлебом стала значительным фактором в развитии экономики Забайкалья, то же самое можно сказать о торговле рыбой и солью с монастырских ловлей и варниц. |
| (Alb. Ann. Stad. 1859. Р. 316–317) 3. В л[ето] Г[осподне] 1112-е. (...) В это же время граф ольденбургский (Aldenburg) Эгильмар-младший (Eilmarus iunior), сын Эгильмара 1719 и Рихенцы (Rikence), дочери Иды из Эльсдорфа (Ida de Elsthorpe) 1720 , подал жалобу о наследстве этой Иды против штаденских князей (principes Stadenses) – маркграфа Удона (Udo) и его сына Генриха (Heinricus) 1721 , которые спокойно владели этим наследством всю свою жизнь. Но граф Фридрих (Fridericus) 1722 заставил его отказаться от жалобы. Дело в том, что эта Ида, знатная дама родом из Швабии (Suevia), живя в имении (villa) Эльсдорф 1723 , обладала наследственным владением, которое до сих пор именуется владением Иды. Она была дочерью брата императора Генриха III 1724 , а также дочерью сестры папы Льва (Leo), другое имя которого Бруно (Bruno) 1725 . Она вышла замуж за Леопольда (Lippoldus), сына госпожи Глисмоды (Glismodis) 1726 , и родила Оду (Oda) – монахиню в Ринтельне (Rinthelen) 1727 , которую затем выкупила из монастыря, дав взамен дочери имение Штедедорф (Stedethorp) близ Хеслингена (Heslinge) 1728 , и отдала замуж за короля Руси (rex Ruzie) 1729 , которому [та] родила сына Вартеслава (Warteslaw) 1730 . По смерти короля Ода велела закопать в подходящих местах бесчисленные сокровища, сама же с сыном и частью богатств вернулась в Саксонию (Saxonia), а копавших приказала убить, чтобы они не проговорились. И выйдя за кого-то замуж, родила дочь Алиарину (Aliarina), мать графа Бурхарда из Локкума (Burchardus de Lucken) 1731 , которого впоследствии коварно убил ландграф Херманн из Винценбурга (lantgarvius Hermannus de Winceburg) 1732 , хотя [тот] и был его вассалом. Вартеслав же, снова призванный на Русь, правил там вместо отца 1733 и перед смертью своей отыскал сокровища, запрятанные матерью. У Иды был также сын, граф Экберт (Ecbertus), которого в Вистеде (Wistede) близ Эльсдорфа убил маркграф Удон Первый, хотя и был его родичем 1734 . Лишившись наследников, Ида отправилась в Рим к своему дяде, папе Льву, и, получив от него спасительный совет простить долги должникам своим 1735 , вернулась в Эльсдорф, полностью простила Удону вину – убийство сына, а чтобы безопаснее пользоваться своим владением, назначила этого Удона своим наследником, усыновив его, а он, в свою очередь, из своих наследственных владений выделил Иде 300 мансов в пожизненное пользование [следует перечисление дворов]. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла КОРОБОВ Иван Кузьмич (ок. 1700, Переславль-Залесский - 20.08. 1747, Москва), рус. архит. эпохи барокко. Происходил из боярского рода. С 1718 г. К.- воспитанник с.-петербургской Морской академии. По причине склонности К. к геометрии указом царя Петра I он был выбран для отправки в Италию изучать «архитектурную науку», но затем был определен в Голландию, где были сходные с С.-Петербургом природно-географические условия и имелся большой опыт проектирования инженерных и утилитарных сооружений. Сначала К. жил в Амстердаме, затем - в Антверпене, и учился у Я. П. ван Бауршайта-старшего. Сохранились выполненные К. 11 рисунков скульптур преимущественно из иезуитской ц. св. Карло Борромео в Антверпене (1614-1621; реконструирована архит. Бауршайтом после пожара в 1718) (БАН ОР. Собр. иностранных рукописей. Альбом F0 266), копия с рисунка Я. П. ван Бауршайта-младшего, на котором изображен погребальный катафалк имп. Элеоноры Магдалены Терезы (1720) (Архитектурная графика. 1981. С. 51), проект вазы на постаменте, с изображениями сатиров (1721, РГАДА). В вышеуказанный альбом, хранящийся в БАН, включены также 2 архитектурных проекта К., подписанные им по-голландски (Исторический очерк. 1961. С. 86, 89, 91, 238). К. не был доволен своим обучением, и в письмах графу А. Д. Меншикову, возглавлявшему Морскую академию (от 23 янв. 1723), и имп. Петру I (от 1 июля 1724) ходатайствовал о переезде в Италию. Однако Петр I не разрешил переезд. К. вернулся в С.-Петербург летом 1727 г., сдал экзамен в Канцелярии от строений, по результатам которого ему было присвоено звание архитектора; по предписанию Меншикова был принят в Канцелярию. Первые задания К. были связаны с освидетельствованием проведенных работ, в частности на Назинских кожевенных заводах. В 1727 г. К. был назначен главным архитектором Адмиралтейств-коллегии (вместо архит. Г. Кьявери), однако вступил в должность только 9 апр. 1728 г., т. к. получил разрешение провести зиму дома в Переславле-Залесском. В обязанности К. как главного архитектора входило проектирование, строительство, содержание и реконструкция зданий (церквей, учебных зданий, госпиталей, аптек) и инженерных сооружений (верфей, гаваней, парусных, полотняных, канатных и прядильных фабрик, складов), необходимых военно-морскому флоту, и занятия с учениками. Первой работой К. стало строительство под рук. Д. А. Трезини деревянных сараев (с 1728) для укрытия гребных судов в Галерной гавани на Васильевском о-ве. После смерти Трезини (1734) К. продолжал работать самостоятельно до 1741 г. |
| 13 Herzog, Real-Encyclop., 1, p. 469. – Haag, Ilistoire des dogmes ehrét. Paris, 1862, I, p. 468. 16 Ветринский, l. с., стр. 321. – Origines sive antiquitates ecclesiasticae ex lingua anglica in lat. vertit J. Henr. Grischovius. Halis, 1724–1738, IV, p. 119–137. Augusti, Denkwürd., p. 398. Handbuch, p. 93. – Herzog, l. c. 22 В. Theodoreti, Episcopi Cyri, Орр. ed. Schulze. Halis, 1769–1774. 8°. T. II, p. 86. Unum reprehensionis, alterum occultum et mysticum. Illum in promptu ad coarguendum: hunc mysticum et intus tanquam in vagina seu cellula reconditum. 27 Boeckh, ibidem, 9153. Dietrich, Zwei Sidonische Inschriften und eine altphönicische Königsinschrift. Marburg, 1855, 16. 29 Boeckh, ibidem, 8943, 9652, сравн. Fabretti, Inscriptionum antiquarum quae in aedibus paternis asservantur explicatio, Roma 1702, pag. 569, 127. Boeckh, ibidem, 9119. 34 Срав. Boeckh, 1. c., 8607, 9111, 9112, 9123. Boldetti, Osservazioni sopra i cimiteri martiri ed antichi christiani di Roma. Roma 1720, p. 58, 80. Marini, Gli atti e monumenti fratelli Arvalli, Roma 1795, 636. Marchi, Architettura della Roma sotteranea cristiana. 1844, p. 104. Fabretti, o. c., p. 758. Le Blant, l. c., II, p. 87 note 5. 39 Marangoni, Acta S. Victorini episcopi Amiterni et martyris illustrata, atque de ejnsdem ac LXXXIII ss. Martyrum Amiternensium coemeterio prope Aquilam in Vestinis. Roma 1740, p. 72: Ermogeni gaude annos qui vixisti XLV bene faciens, neminem contristans, neminem offendens. 40 Le B1ant, 1. c., II, p. 161 et suiv. 293 I p. CVII, note 3. A. Reville, Saint Irénée et gnostiques de son temps. Revue des deux Mondes. Fevrier 1865, 15, p. 1013 ss. 50 Le В1апт, 1. c.II, p. 253, 516. Эта надпись находится в музее города Арля. Сравни, ibidem, II, 421, 486, 678в, 708, 557, 486; Реггет, Catacombes de Rome, Paris 1851–1855. T. V. pl. XXVII (из Энеиды, кн. VI, 429; XI, 28). 51 В вилле Боргезе у Porta del popolo. Becker, Die Darstellung Jesu Christi unter dem Bilde des Fisches auf den Monumenten der Kirche der Katakomben. Breslau, 1866, p. 29–30. |
| Занимаясь устройством монастырской жизни, Монастырский Приказ должен был установить штатное содержание монастырей. Первоначально в 1701 году Приказу велено было давать всем вообще монахам по 10 руб. денег и 10 четвертей хлеба в год на человека из доходов с имений, принадлежавших Это была «указная дача». Но если бы доходов с вотчин и имений како-го либо монастыря получалось так мало, что их «недоставало в указную дачу», — на прокормление наличных монахов и на покрытие издержек для поддержания монастыря, то дозволено было оставить за таким монастырем и вотчины. Следовательно маловотчинные монастыри скоро получили назад от Приказа свои вотчины «на прокормление». Тем же маловотчинным и бедным монастырям, которые получали до времени Монастырского Приказа «государеву ругу» из Приказа Большого Дворца, назначалось из Монастырского хлебное и денежное жалованье, «без чего по самой нужде быть не возможно». Таким образом бедные монастыри оставлены Приказом на прежнем положении, исключая уничтоженных, соединенных и превращенных в приходские церкви. Что касается до содержания таких монастырей, доходы которых превышали «указную дачу» монахам, то предположено было составить для них «Общую ружную книгу». Составление ее замедлилось. До времени ее составления Приказ обязан был выдавать монахам указную дачу. Но Приказ или вовсе не высылал монастырям определенной дачи, или уменьшал ее на половину. Расходов и требований государственных было так много от Приказа, что он выдачу указной дачи монахам считал делом далеко не важным. Вследствие этого монастыри горько жаловались на свою долю: «церкви Божии разваливались», «в них течь», «монастырские строения обветшали», «кормиться монахам не чем»,—так описывали они свою судьбу в течение первого десятилетия Наконец Монастырский Приказ в 1710 году составил вместо предположенной «Общей Ружной книги» табель определенным монастырям, т. е. таким, которые получили определенный штат и содержание. Таких монастырей по табели в патриаршей области было 52, a в епархиях мужских В патриарших определенных монастырях положено было 1940 монахов; на их содержание денег 12,232 р. 251/2 коп., хлеба 46563/8 четвертей ржи и 45747/8 овса. С течением времени еще некоторые монастыри, кроме упомянутых в табели, получили определение. Деньги и хлеб шли на монастыри с определенного на содержание монастырей количества вотчин, им принадлежавших, отчего и эти вотчины также названы Назначенный сбор денег и хлеба производился сначала ведомцами Приказа, потом предоставлен самим монастырским властям, которые получали при этом в полное заведывание и самые определенные вотчины, a с течением времени, по примеру неопределенных монастырей, и неопределенные на указанных нами выше условиях., Отчетов в употреблении определенных монастырям на содержание денег и хлеба не представлялось в С возвращением вотчин монастырям установленные Приказом определения о содержании их теряли свою силу. Поэтому в 1724 году Св. Синод снова приступил к определению |
| Духовенство с самого же начала подняло горькие жалобы и на этот сбор. Цифра его была не так высока (1 рубль), но нужно взять во внимание то, что едва ли не каждый церковник должен был платить не за одну только свою голову, а вместе и за своих детей и родственников, живших при нем без самостоятельной должности, а священнослужители, платя за своих детей, были еще сами обременены драгунским сбором. В 1721 г. костромское духовенство в упомянутой нами челобитной св. Синоду писало: «да с нас же, новопоставленных попов и диаконов (которых из церковнического оклада еще не выключили) правят несносные тягостные оклады, вместо солдатства оброчные деньги, а во отписях нас попов и дьяконов пишут у платежа дьячками и пономарями с 706 и по сей 721 год, такожде и за детей наших правят с нас же попов и дьяконов оные же оброчные вместо солдатства деньги». Как в драгунском, так и в козловском платеже образовалась недоимка, которая росла год от году. В 1720 г. ее накопилось 33.353 р. 37 коп. в одном патриаршем казенном приказе на 47.083 руб. 65 коп. всей окладной суммы 516 . Ходатайствуя о сложении с священнослужителей драгунского оклада, св. Синод ходатайствовал вместе с тем и об отмене козловского сбора с церковников, указывая на то, что большая часть плательщиков этого сбора люди скудные, не имеющие церковных земель, с великой нуждою и сами питаются, что сбор этот весьма не уравнителен, многосемейным тяжелее, чем малосемейным, да кроме того в иных местах и вовсе не положен, что наконец правительство установило уже подушный оклад, в который многие из церковников и записаны. Несмотря на эти представления, козловский оклад был сложен уже в конце 1724 г. 517 С 1711 г. церковники были притянуты еще к адмиралтейской повинности. При известной страсти Петра к морю наборы к адмиралтейскому делу никак не могли миновать духовенства. В 1711 г. монастырскому приказу велено было набрать в петербургское адмиралтейство из церковников 60 человек, грамоте и писать умеющих, и выслать их в Санкт-Петербург по именной росписи под надзором провожатых; они назначались для обучения разным мастерствам по адмиралтейству. |
| А они», т. е. диаконовцы «стоят право, по Уставу, и я чаял, что отец Феодосий», т. е. Ветковский поп, когда на Ветку приходили поп Димитрии и диакон Александр, – «за обычай увяжется, а не за Устав. Ин не тако у них стало: Устав паче оправдали». Ветковцы говорили, что четвероконечный крест есть «сень крестная», и потому он почитанию не подлежит. Иван Философов на это так писал: «а сень крестная – о кажении, и во всех церковных таинствах, нами любима, есть, сень бо крестная образует самый трисоставный крест Христов». Затем, в первом же «согласии» приводились разные писания ветковцев против диаконовцев. Так, было здесь сказано, что в 1720 году ветковцы разослали по слободам за печатью монастырскою особое «слово», в котором диаконовцев называли «смущенниками диавола, ненавидящими крест Христов»; в 1722 году появилось «слово» ветковца Федора Философа, в котором диаконовцы были названы «лжеучителями», а их писания – «кривосказательной ересью»; в 1724 году ветковцы отправили послание в слободу Корыч, в котором диаконовское каждение было названо «новоумышленным кажением в два маха»; в 1725 году ветковец Иосиф написал, что диаконовское «двукратное кажение есть еретическое». Всеми этими историческими справками автор «Книжицы» показывал, что ветковцы были ярыми хульниками диаконовского способа каждения. «Согласие» 6: здесь рассказывалось, когда и как появился у ветковцев поп, хульник диаконовцев, сам прежде бывший диаконовцем: «прежде с православномудрствующими пребывал, и научен был от св. Писания, кадил праве и преки, якоже знаменует крест рукою и прочими вещьми, и о хульниках оного крестообразного кажения добре познав, и хульные их письма, лживые на христиан, прочитан, сведал. И о всем том книга написана от православных о кресте, и о крестообразном кажении святом, и подана за руками отец ветковским учителем; в той книге и оный священник руку приложил. А последи сего оный поп возлюби славу и честь света сего, отступил от крестообразия, творимого кадилом пред киимждо на клирошан, и инде праве и преки, и пристал к хульникам сицевого кажения святого, и начал творити кадилом, и крестом, и кропилом, инако, противно кресту Христову, и христиан поносити». |
| «Так как не всякий образ, – рассуждает Филон, – сходен со своим архетипом и образцом... то поэтому к выражению «по образу» (κατ εκνα) присоединено слово «по подобию» (τ καϑ’ μοωσιν) для обозначения точного оттиска (κριβος κμαγεου)» 1720 . У восточных христианских писателей эти понятия были разграничены уже очень рано, особенно у александрийцев, для которых μοωσις [подобие], как конечная цель всех религиозных и моральных стремлений человека, получило особенно важное значение: в то время как понятием εκν [образ] они стали обозначать естественное расположение человеческого духа, с которым человек уже вступает в жизнь, μοωσις [подобие] они считали не даром природы, а результатом самодеятельности человеческого духа в связи с благодатью. Уже по представлению Климента Александрийского τ κατ’ εκνα [то, что по образу] человек получает через рождение (κατ τν γνεσιν εληφναι), а τ καϑ’ μοωσιν [то, что по подобию] приобретает впоследствии (στερον) путём усовершенствования (κατ τν τελεωσιν) 1721 . Так и у многих других писателей. На Западе же, где эти понятия не имели большого значения при построении догматических и моральных систем, они долгое время находились в том состоянии смешения, какое мы констатировали у Филона. Уже Тертуллиан там, где он не относит imago [образ] к телу человека, не видит никакого различия между imago [образом] и similitudo [подобием]: oportebat igitur imaginem et similitudinem Dei, liberi arbitrii et suae potestatis institui, in qua hoc ipsum, imago et similitudo Dei deputaretur [надлежало, чтобы (тот, кто является) образом и подобием Божиим был создан со свободной волей и властью, так чтобы само это [т. е. свободная воля и власть] почиталось за образ и подобие Божие] 1722 . Лактанций постоянно употребляет imago [образ] вместо similitudo [подобие] и наоборот 1723 . Вот это-то слабо раскрытое понятие об образе и подобии и постоянное смешивание их одного с другим постоянно встречается нам в творениях св. Амвросия, причём безразлично, какой смысл в том или другом случае он вкладывает в это понятие: Бог сотворил человека in incorruptionem [в нетлении], создав его ad imaginem sui [по образу Своему], но в то же время говорится, что весьма драгоценна природа души, созданная Богом ad similitudinem Dei [по подобию Божию] 1724 . |
| Свою жизнь описывают актеры и актрисы, ученые и священники, политики и авантюристы, издатели и государственные деятели, эмансипированные дамы из Клуба «Синий чулок» и разведенные жены, обиженные на бывших мужей. Успехом пользуются также дневники и мемуары, собрания остроумных высказываний и анекдоты о знаменитых личностях . B XVIII b. рождается новая разновидность романа из современной жизни — novel , одной из форм которой становится утвердившийся в творчестве Даниэля Дефо роман-автобиография: герои «Робинзона Крузо» (1719), «Капитана Синглтона» (1720), «Молль Флендерс» (1722), «Полковника Джека» (1722) и «Роксаны» (1724) на склоне лет сами рассказывают поучительные истории своей жизни. В романах Дефо, которые мы привыкли воспринимать как приключенческие, английские литературоведы находят многие черты, характерные для пуританской духовной автобиографии . Идейную, теоретическую ясность внес в документальные жанры XVIII b. знаменитый лексикограф и литератор, составитель первого толкового словаря английского языка Сэмюел Джонсон (1709–1784). Его перу принадлежит множество биографий, в том числе цикл жизнеописаний английских поэтов XVII–XVIII bb. Он был убежден, что правдивое повествование о жизни реального человека может быть интереснее художественного вымысла. В эссе в журнале «Рэмблер» (1750) Джонсон утверждал, что сердце читателя бывает тронуто лишь тогда, когда он отождествляет себя с героем повествования, а читателю легче поставить себя на место героя реальной биографии, чем отождествиться с героем трагедии или рыцарского романа. Джонсон полагает, что любая правдивая биография, написанная со вниманием к деталям, точно воссоздающая характер человека, принесет читателю и удовольствие, и пользу, так как все мы по большому счету решаем в жизни одни и те же проблемы . Девять лет спустя, в другом эссе Джонсон утверждал превосходство автобиографии над биографией, поскольку человек, рассказывающий свою собственную историю, обладает «первым необходимым для историка качеством — знанием истины» . |
|
|
