| — Кто? — В смысле, все остальные. — Понятно. Ты один — нормальный, а все остальные — придурки? — Не совсем один, но в принципе, все верно. А что ты так на меня смотришь? Посмотри, что с народом делают, а он все равно молчит в тряпочку. Водка есть, телевизор есть — что еще надо? Придурки. — А ты другой? Кстати, как тебя зовут, трибун? — Костя. Костя Корин. Да, другой. Налогов не плачу, в армии не служил, в выборах не учувствую. — Понимаю. Придурки — это все, кроме тебя? — Точно. Не обижайся, друг. — Кто? — Друг. Как говорил дядя Леша Старосельский, ты не безнадежен. — Спасибо. Говоришь так, потому что пустую бутылку ждешь, рыцарь стеклотары? — Не только поэтому. Как бы тебе объяснить, чтобы ты понял… Вот, скажи: сколько сейчас времени? — У меня нет часов. Впрочем, есть мобильник… Надо же, — огорчился Сидорин, — отключен. А я гадаю, почему мне никто не звонит. — Тогда спроси у кого-нибудь. — Тебе это очень надо? — Спроси, — Корин был настойчив. Сидорин посмотрел по сторонам. Из-за угла дома вышла девочка-подросток. Сидорин окликнул ее: — Не скажете, сколько времени? Девочка остановилась, внимательно посмотрела на Асинкрита. — Без пятнадцати шесть. — Спасибо. — Пожалуйста, — девочка была сама вежливость. — До свидания. — До свидания. Ты слышал? — спросил Сидорин Корина. — Без пятнадцати шесть. — Слышал, не глухой. Значит, по-вашему — без пятнадцати шесть. А по-моему — без пятнадцати пять. — По-твоему, — съехидничал Асинкрит. — Ага. — Опять придуряешься? — Отнюдь. — Боже, какие мы слова знаем. — Слова знаем… — Ты опять за свое? — Прости, забылся. Не дураки, знаем. Мое время — самое правильное. Астрономическое. А через месяц и три дня вас всех заставят перевести часы на час назад. Всех, кроме меня. — А ты, непоколебимый, не переведешь? — Не переведу. — Забавно, Костя, но мы отвлеклись. Меня интересует, что находилось раньше на месте вот этого дома. — Дом, только другой. — Барак? — Ага. Пей скорее свое пиво. — Не гони, Костенька… А может, кого-нибудь из жильцов помнишь? — Всех — вряд ли: восемь квартир, я еще в начальную школу ходил. Но с дядей Лешей… |
| О. Пимен (Хмелевский) был наместником Лавры во времена моего инспекторства. Это был очень остроумный, очень интересный человек. Ему принадлежит одна из замечательных острот. Это было, наверное, году в 1954, не позже. В Академии художеств была выставка Корина. Были выставлены подлинники его полотен «Русь уходящая». Патриарх сказал: «Сейчас много народу, так что вы сходите, посмотрите, а потом, когда закроется, я тоже схожу. А пока вы мне все расскажете». Он, действительно, очень хотел посмотреть. И мы пошли. Леня Остапов был еще в мирском, я — в рясе, а у Пимена был уже крест. Ходим мы, смотрим, а за нами — целый хвост народу: «Вон, «Уходящая Русь» ходит!» — слышится за спиной. Потом мы спускаемся по лестнице: «Ну, «Уходящая Русь» уходит!» Мы надеваем рясы в гардеробе, а там, с балкона смотрят: «”Уходящая Русь» совсем ушла!» Тут Пимен поднимает голову и громко говорит: «А мы еще вернемся!» В ответ раздался несмолкаемый хохот и — аплодисменты. При Патриархе на Рождество и на Пасху выходил домашний журнал, и каждый должен был писать статью. Когда Патриарх возвращался со службы и садился за стол разговляться, слева от него лежал новый выпуск журнала. Надо сказать, что подготовка этого номера была делом довольно мучительным: Рождество, последние отметки учащихся, отчеты учащих. Все делалось наспех. Леня, выпускающий редактор, торопил, Марья Петровна, машинистка, жаловалась: «Ну, как же? Опять ночью печатать? Опять я на службу не пойду?» Но, тем не менее, каждый праздник свежий номер журнала лежал на столе. Однажды о. Пимен так и не успел написать статью. Однако в журнале статья его все же была. Она называлась: «Почему я не написал статью?» Это было, наверное, самое увлекательное из всего того, что там было. Там описывались все события лаврской жизни. У нас дома на 8 марта всегда пекли пироги, — это был день именин нашей старшей сестры Анны Владимировны. Пимен приходил и говорил: «В 8 марта я не верующий, но пироги люблю». Он был большой меломан и имел колоссальную, богатейшую коллекцию пластинок. Это были черные, большие пластинки. Добывал он невероятные вещи, знал все московские ходы и выходы по этой части. У него был хороший приемник, у меня — тоже. Случалось так: звонил он мне: «Батюшка! Откройте следованную Псалтирь на 537 странице!» Это значило: передают классическую музыку, так что включай диапазон и ищи 537 волну. 7. Академические и лаврские предания |
| «История России глазами художников» ФОТОРЕПОРТАЖ С ВЫСТАВКИ Масштабная выставка, идея которой принадлежит Патриаршему совету по культуре, организована Государственной Третьяковской галереей, Фондом «Моя история» и Государственным музейно-выставочным центром «РОСИЗО» при поддержке Министерства культуры Российской Федерации. Выставка, в состав которой входят более 100 живописных произведений из 37 музейных и 3 частных собраний, готовилась более полутора лет и посвящена исторической картине в русской живописи конца XVIII – начала XX века. Экспозиция открывается в День России, 12 июня. В этом году праздник связан с 800-летием со дня рождения Александра Невского, которому посвящен первый зал выставки. Среди произведений, представленных в экспозиции, — картины, ранее не покидавшие музейные фонды и не выставлявшиеся в Москве. Картины, включенные в экспозицию, рассказывают о важнейших событиях в истории страны — от Крещения Руси до Первой мировой войны. В экспозиции собраны произведения выдающихся мастеров нескольких эпох: от родоначальников исторического жанра в отечественном искусстве, первых воспитанников Императорской Академии художеств, до корифеев, входивших в Товарищество передвижных художественных выставок. Экспозиция строится по тематическому принципу и включает шесть разделов: Выставку сопровождает кинопрограмма, которая включает показ легендарного фильма Сергея Эйзенштейна «Александр Невский» (1938). Зал св. Александра Невского В аванзале экспонируется работа современного живописца Евгения Емельянова — панорама «Ледовое побоище», которая призвана ввести зрителя в атмосферу художественных интерпретаций исторических событий. Открывает выставку зал, посвященный Александру Невскому, чей образ олицетворяет идею служения Отечеству. В этом пространстве вместе с прославленным триптихом П.Д. Корина представлены редкие иконные и живописные образы Александра Невского, князя, воина и святого, созданные в XVIII и XIX столетиях. Ценнейшие экспонаты этого раздела — редкие исторические артефакты: меч князя Довмонта Тимофея XIII века из Псково-Изборского объединенного музея-заповедника и княжеский шлем XIII – первой половины XIV века из Городецкого историко-художественного музейного комплекса, никогда ранее не покидавшие музеи, в которых они хранятся. |
| В Румынии стартовала гражданская платформа «Вместе», цель которой — поддержка референдума в защиту традиционной семьи Бухарест, 19 сентября 2017 г. Сотни организаций со всей страны объединились в гражданскую платформу «Вместе», о чем было официально объявлено в пятницу, 15 сентября 2017 года, сообщает румынское агентство новостей AGERPRES. Цель платформы — поддержать проведение референдума в защиту традиционной семьи. В платформу вошло более тысячи неправительственных организаций и авторитетных лиц со всей страны. «Мы хотим совершенно нейтрально продемонстрировать, что румыны могут иметь гражданское общество, способное защитить ценности, в которые они верят и которые хотят передать своим детям. Цель платформы — защита этих ценностей, и начнем мы с определения семьи», — пояснила спикер Национального комитета гражданской инициативы адвокат Анна Корина Сэкриеру. Напомним, что прогомосексуальное определение семьи как «союза между супругами» появилось в румынской Конституции 1991 года, принятой после падения социалистического режима. Необходимость определения семьи как «союза между мужчиной и женщиной» ощущалась очень остро, и 9 мая 2017 года румынский парламент подавляющим большинством голосов поддержал гражданскую инициативу о внесении в Конституции поправку с данным определением семьи. Решение парламента должны поддержать Сенат и президент, а затем — всенародный референдум, проведению которого активно противодействует европейский парламент (подробности см.: http://www.pravoslavie.ru/103855.html ). «Румынский политический класс должен понять, что он не может игнорировать желание миллионов румын, требующих изменить определение института семьи в Конституции. У нас имеется определение Гражданского кодекса, в котором говорится, что семья является союзом между мужчиной и женщиной. Миллионы румын подписались за то, чтобы данное определение было прописано и в Конституции. Единственное, что необходимо, — это организация данного референдума, чтобы весь народ мог прийти и проголосовать так, как ему диктует совесть», — добавила Сэкриеру. Председатель Национального комитета гражданской инициативы Михай Георгиу отметил, что многие вошедшие в платформу организации невелики, однако они решительно отстаивают «ценности румынского бытия»: «Все эти люди собрались вместе, чтобы сказать «да» референдуму за изменение ст. 48, пункт 1, Конституции. (…) Это еще один сигнал о том, что румынское общество желает этого референдума и изменения Конституции, оно хочет, чтобы нормальность являлась правилом для нашего общества и для юридической и конституционной системы». скрыть способы оплаты Смотри также Подпишитесь на рассылку Православие.Ru Рассылка выходит два раза в неделю: Мы в соцсетях Подпишитесь на нашу рассылку |
| В 1926 году в судьбе Степана Сергеевича произошло важное событие – он познакомился с выдающимся художником Павлом Дмитриевичем Кориным. Знакомство это переросло потом в прочную дружбу ученика и учителя. Чураков стал сначала учеником, а потом и помощником Корина. П.Д. Корин и отчасти М.В. Нестеров сыграли решающую роль в творческой судьбе С.С. Чуракова, в его становлении как художника и реставратора. Особая страница биографии и творчества С.С. Чуракова связана с его деятельностью в годы Великой Отечественной войны. В 1941 – 1942 годах он вместе с П.Д. Кориным участвовал в восстановлении интерьера и плафона Большого театра, пострадавшего от бомбы. С 1942 г. Чураков в непростых условиях военного временно активно участвовал в эвакуации и консервации сокровищ московских музеев, а также в реставрации во время боёв за Крым панорамы художника Ф. Рубо «Севастопольская оборона». В мае 1945 года Степан Сергеевич командируется в Германию для поиска и спасения всемирно известной Дрезденской галереи, а также для спасения музейных ценностей Берлина и Лейпцига. В послевоенные годы реставрирует многие произведения, пострадавшие во время войны из музеев Новгорода, Киева, Каунаса, Кишинёва, Краснодара, а так же шедевров из музеев Польши, Румынии, Германии. Участие С.С. Чуракова в спасении Дрезденской галереи отмечено серебряным орденом Германии «За заслуги перед Отечеством» и званием Почётного гражданина города Дрездена. Но была в судьбе С.С. Чуракова ещё одна замечательная страница, имеющая для нас я бы сказал, национальное значение. Дело в том, что когда его учитель Павел Дмитриевич Корин работал над полотном «Реквием», он написал этюд, на котором изобразил отца Сергея Михайловича и сына Сергея Сергеевича Чураковых. По совету М. Горького картина должна была называться «Уходящая Русь». Причём, этот, чураковский этюд из всех тридцати шести этюдов, написанных художником по общему признанию, считается наиболее удачным и характерным. В альбоме «Корин» отмечается: «Одним из лучших является этюд «Отец и сын» 1931 года, на котором изображены в рост две фигуры: могучий старик в длинной свободной «толстовке», с красивой головой, высоким лбом, с задумчивым сосредоточенным лицом и окладистой длинной бородой; написанный со скульптора-самоучки, резчика по дереву, Сергея Михайловича Чуракова, а рядом с ним чем-то похожий на отца, но совсем другой, постриженный «под скобку», с мягкой маленькой бородкой, изображён ныне известный реставратор Степан Чураков. … «Отец и сын» не только портреты конкретных людей, но собирательный образ народных типов, приоткрывающих народную душу, самобытную и талантливую» (Л. Ромашкова, М., «Изобразительное искусство», 1987). |
| Неестественные голоса, редко когда актеры озвучивают без фальши. А в документальном кино подлинность героя и факта. Человек говорит о себе, о жизни, как он ее понимает. Хорошо когда не нужен авторский комментарий, когда можно обойтись без закадрового текста. Я знал многих замечательных людей, которых мне очень хотелось вывести на экран, что бы их запомнили. Это было бы свидетельством эпохи. Люди были очень интересные. Один Константин Сергеевич Смирнов из-под Тутаева дорогого стоит. Я никогда не встречал среди простого народа такого юмора. У него коза была Индира Ганди. Я говорю: а почему Индира Ганди? Он говорит: такая же бесстыжая. Нам его жена подает рыбу. Он поковырял ее вилкой и говорит: мать, хоть характер у меня и реактивный, но рыбу с керосином я не люблю. Простой крестьянин. По поводу своей внешности он говорил: у меня нос на семерых рос, а одному достался. А лицо у него было - вылитый Гетте. Мне очень хотелось этих людей запечатлеть в кино. Это уже не уходящая, как для Корина, Русь, а ушедшая… - Ты знаешь, Николай Владимирович Бульчук, наш главный редактор - тоже пытается приглашать к нам на радио этих самых, уходящих… У нас на радио лица не увидишь, но голос, интонация, фраза... Как важно слышать, как звучат эти люди. Это камертон настоящего русского человека. - Одного замечательного помора мне все же удалось записать. Я писал сценарий о Русском Севере, чтобы снять фильм, который бы стал аргументом в борьбе с проектом поворота северных рек. В Архангельске я познакомился с покойной Ксенией Петровной Гемп. Это великая фольклористка, знаток Севера. А она познакомила меня с одним стариком, у которого актеры, снимавшиеся в фильме «Юность Петра», брали уроки настоящего русского языка. Этот помор говорил, как его прадеды в восемнадцатом веке. И я записал несколько кассет его рассуждений о жизни, рассказов о его жизни на примитивный магнитофончик. Его речь воспринимается, как песня. Таких людей уже никогда не будет. О чем бы он ни говорил, хотелось слушать бесконечно. Речь, певучая, очень интересные интонации. Как он строил фразы! Совершенно необычно. |
| - Но сейчас же время другое. Нужно успевать больше. - Ну вот, например, Рерих много успевал. К нему, конечно, можно относиться по-разному и для меня он фигура неоднозначная. Но тому, сколько он успел, я не могу не поражаться. Родители готовили ему карьеру юриста. Сам он поступил в академию живописи, ходил на курсы рисования. И, кроме того, успевал посещать лекции по истории и заниматься иконописью. Он все успевал, и количество работ у Рериха колоссальное. А по поводу технологий, так в моей жизни от этого ничего не изменилось. Занимаешься станковой картиной – занимайся. Главное не нужно распыляться. Тогда и цельная личность будет и много картин. Не надо никуда торопиться. Быть похожим – похвала - Вас часто сравнивают с другими художниками. То Сурикова в ваших картинах видят, то Корина, то Глазунова. Это не смущает? - Это абстракционисты, хоть и говорят, что хотят быть непохожими, все на одно лицо. А с реализмом все наоборот. Если кто-то скажет художнику «ты как Рафаэль стал писать», это будет воспринято как похвала. У меня друг есть, ему Рембрандт нравиться. Он внимательно изучает его технику, пытается какие-то приемы использовать. У него где-то даже живопись такая же пастозная. Но при этом мой друг всегда остается индивидуальностью. Кстати, недавно, мне этот художник рассказал, что Рембрандт добавлял в свои краски толченное цветное стекло. Мы два часа обсуждали. Мой друг это тоже делает, и я могу, - чтобы добиться того эффекта, который не сделает ни один компьютер. - А Вы сам ищите новые формы? - Ищу. Бывает, правда, наоборот: художник, изучая технологии старых мастеров, отказывается от традиционных лессировок, многослойной живописи, от черных грунтовок. Вот Караваджо, например, писал только на черных грунтах и с одним источником света, потому его картины такие темные. А меня это не удовлетворяет. Мне нужно три, пять источников света и не нужны мне черные стены, мне нужны цветные грунты. Я могу отказаться от многослойной живописи и так далее. Но сначала надо изучить все техники, школу надо иметь. И потом уже выбирать, что тебе больше подходит. Это тот фундамент, который закладывается на протяжении многих лет учебы в школе, училище, академии. |
| Полна драматизма история создания П.Д. Кориным картины «Уходящая Русь», точнее история её не создания… Не буду её пересказывать, а приведу выписку из повести «Чаша» Владимира Солоухина, встречавшегося с П.Д. Кориным: «Дело в том, что Корин готовился к написанию грандиозного полотна, которое сам он называл «Реквием», а Горький (для проходимости в советских условиях) окрестил его как «Уходящая Русь». Для этой картины нужен был холст шесть метров на восемь, а для холста помещение. Горький (а за это многое зачтётся ему и на этом и на том свете) сделал для Корина и то, и другое. Холст был выткан с большими сложностями в Ленинграде по специальному заказу. Что касается мастерской, то Горький нашёл в районе Усачёвского рынка в глухих дворах между многоэтажными домами просторное техническое помещение (не то гараж, не то прачечную), которое и переоборудовали под мастерскую, а одновременно и под жильё. Когда Корин вошёл в первую комнату этого дома, он восхитился её размерами и стал благодарить Алексея Максимовича за щедрый подарок, не зная ещё и не смея помыслить, что не только эта комната, но и весь дом отныне принадлежит ему. Здесь-то Корин и пытался написать свою картину. Его учитель, лучший друг, великий художник Михаил Васильевич Нестеров (Корин был потом его душеприказчиком), говорил Павлу Дмитриевичу: «Если ты не напишешь эту картину, я тебе с того света буду грозить». Скажем сразу: холст остался чистым, нетронутым. Он и теперь стоит в том коринском доме, и, может быть, он сам по себе памятник той эпохе и её символ. И всё-таки я смело могу сказать, что картину свою Корин всё же написал. Он написал тридцать шесть портретов (в рост), то есть, всех участников будущей картины. И это не эскизы, не наброски, а вполне законченные портреты в натуральную величину, каждый из которых уже есть картина. Отдельно он написал эскиз будущего полотна, то есть эскизно расставил на полотне эти тридцать шесть фигур, и мы теперь, переводя взгляд с эскиза на эти тридцать шесть фигур, а потом обратно с них на эскиз, получаем полное впечатление, что это должно было быть. |
| Участие Горького в судьбе Корина — факт несомненный, но вряд ли можно говорить об их единомыслии или взаимном влиянии друг на друга. Оба тонкие, чисто русские интеллигенты, они принадлежали к разным полюсам широкой русской стихии. Горький, в молодости окрыленный революционными идеями, во всеуслышание воспел насилие, был замечен самим Лениным. После революции запоздало прозрел, увидев, что этот русский бунт не только «жесток и бессмысленен», но и гибелен для народа. Пытался заступаться за отдельных представителей интеллигенции, за что его едва терпели в Стране Советов. Возможно, в поддержке Корина Горький находил утешение и оправдание краху своей жизни. Помимо этого, он распознал в бывшем палехском иконописце выдающегося художника своего времени. Он был поражен мастерством, глубоким психологизмом, художественной правдивостью, артистизмом этюдов к «Реквиему». Одобрил и общий замысел, истолковав его по-своему. Горький сам искал во всем героизм, связав свои чаяния с революцией. В задуманной Кориным картине он видел в первую очередь «народность», эпичность, соответствующую тому тектоническому сдвигу земных слоев, который происходил в послереволюционной России. Он предложил свое название картине: «Русь уходящая». Под этим именем коринский этюд и замысел вошли в историю искусства. Но хочется довериться больше мудрому автору, именовавшему свою работу «Реквием», или «Исход», и утверждавшему: «Русь была, есть и будет!» На эскизе «Реквиема» в интерьере Успенского собора Московского Кремля в две стороны раскрылись крылья колоссальной людской стены. Огромная рука архидиакона как будто дает звук огромному колоколу, и звук этот плавной волной проходит по молчаливому людскому строю и выходит за пределы картины. Рядом с богатырем-архидьяконом — маленькая фигура митрополита Трифона в алом пасхальном облачении, которая ярким факелом горит в центре композиции, освещая собой все пространство картины. Преобладающий в картине алый цвет — это цвет христианского мученичества. |
| …Шла вторая «безбожная» пятилетка. Началось уничтожение крестьянства. Газеты пылали ненавистью к «бывшим» — духовенству, профессорам, дворянам. На производствах устраивались открытые голосования за смертную казнь «врагам народа», дети отрекались от собственных родителей. В 1930 году была объявлена «война храмам». Корин жил в своей мастерской на Арбате — неуютной мансарде, заставленной огромными слепками классических греческих скульптур, подобранных им с улицы, куда их выбросили сторонники супрематизма. Вместе с братом Александром и верной женой и помощницей Прасковьей Тихоновной они жили впроголодь, подрабатывая написанием транспарантов для демонстраций и преподаванием. О Павле Корине и его картине ходили легенды по Москве. Мало кто видел его этюды, но весть, что среди ужасной действительности живет художник, который пишет столпов гонимого православия и думает посвятить им большую картину, казалась невероятной, вселяла во многих мужество. Сам художник, посягнувший на столь одиозную тему, ходил по лезвию ножа. Он, далекий от художественных течений своего времени, был лишен постоянных заказов. Материальной возможности осуществить свой масштабный замысел у него не было, и изменения положения не предвиделось. И вот в 1931 году мансарду на Арбате посетил М. Горький. С этого момента пролетарский писатель взял художника под свое покровительство. В этом же году он устроил поездку братьев Кориных в Европу и Италию для знакомства с подлинниками шедевров мирового искусства. Он содействовал устройству Павла Дмитриевича в реставрационные мастерские Пушкинского музея, чтобы тот имел постоянный заработок. Но, главное, Горький создал все условия для осуществления масштабного замысла «Реквиема». В 1932 году он обустраивает для художника просторную мастерскую в отдельном флигеле на Малой Пироговской, заказывает в Ленинграде огромный тканый холст для будущей картины, а кроме того, обеспечивает неприкосновенность Корина от нападок и гонений. История русской культуры знала дружбу между гениальным писателем и гениальным художником, где писатель взялся своим авторитетом решить материальные трудности художника. Так, в 1847 году Н.В. Гоголь написал статью «Исторический живописец Иванов», где разъяснил российской общественности грандиозность, сложность и величие задуманного Александром Ивановым полотна, призвал поддержать и помочь осуществить художнику его картину на «всемирный сюжет». Конечно, роль Гоголя в общении с Ивановым не сводилась только к посредничеству между «итальянским затворником» и российским обществом. Он оказывал художнику духовную и моральную поддержку. Это было общение единомышленников, обогатившее творчество друг друга и обогатившее русскую культуру. |
|
|
