| Известно, что впоследствии между наследниками Скрипицына происходило немало споров из-за этого образа Богоматери, так как каждый из них, что вполне естественно, желал иметь святыню у себя. Дело это переходило даже в судебную тяжбу. Раздоры между наследниками раз навсегда прекратились только после того, как икона Богоматери была передана в церковь села Шелтомежи Кашинского уезда Тверской губернии, от которого она и получила другое наименование — Шелтомежской. Точно не известно, когда именно икона была перенесена в село Шелтомежь. Но по древним актам видно, что владелец этого села, секунд-майор Скрипицын, уже в 1779 году просил у Тверского епископа Арсения благословения построить каменный храм вместо деревянного, построенного еще в 1686 году. Во всяком случае, несомненно то, что в 1851 году икона, замечательная по древности и чудесам, считалась уже неотъемлемой собственностью церкви села Шелтомежи Тверской губернии. С Шестоковской, или Шелтомежской иконой Богоматери совершались крестные ходы не только по Тверской, но и Ярославской губерниям. Многие больные и одержимые различными недугами получали от нее исцеление, и это засвидетельствовано еще в древних актах. Шелтомежская икона довольно больших размеров: она имеет до трех аршин высоты и около двух — ширины. Украшена она серебряной ризой с драгоценными камнями. В 1886 году ради чудотворной иконы в селе Шелтомежи устроена Шестоковская женская обитель. Икона «Благодатное Небо» Икона «Благодатное Небо» находится в московском Архангельском соборе, по левую сторону царских врат. Предание говорит, что этот образ раньше находился в городе Смоленске и привезен оттуда в Москву великой княгиней Софьей Витовтовной, дочерью Литовского князя Витовта (конца XIV и начала XV столетия), когда она сделалась супругой великого Московского князя Василия Дмитриевича (1389- 1425 гг.). На иконе «Благодатное Небо» Божия Матерь изображена в рост; на левой руке Ее — Предвечный Младенец. Некоторые этот образ Богородицы называют «Что Тя наречем», но такое наименование совершенно неправильно. |
| кат. 7). Об участии художников круга Андрея Рублева в создании шитых произведений, на наш взгляд, свидетельствует и гак называемый «портретный» покров Сергия Радонежского (ил. 2) 82 . Мы полагаем, что знаменщиком этого покрова с индивидуализированным образом святого мог быть «содруг» Рублева Даниил Черный, а выполнен он около 1425 г. в московской великокняжеской мастерской, возможно, при участии мастериц южнославянского происхождения 83 . Создание таких шитых шелками образов, вписывающихся в основное направление московской живописи, и, наряду с этим, произведений золотого шитья в византийских традициях отмечается в кремлевских светлицах не только в начале XV в., но и в середине и второй половине столетия. Так, из этих светлиц в 1456 г. выходит плащаница 84 , повторяющая византизирующие произведения, созданные здесь при Василии I (ил. 5), а в 1460-х гг. – шитая цветными шелками пелена «Богоматерь Смоленская» со славянским типом лица Марии и русскими святыми на полях (кат. 9). И если «воздухи большие» с их дорогим материалом, отточенными композициями, топкими, изящными фигурами, силуэтно выделяющимися на синем фоне, усыпанном звездами, имели роскошный, торжественный, но несколько официальный характер, то мелкие произведения мастерской были более камерные и жизненно выразительные. В пелене «Богоматерь Смоленская», наряду с каноническими фигурами Деисуса, на полях вышиты покровители Москвы – митрополиты Петр и Алексий, патроны московского князя Ивана III ( Иоанн Златоуст ) и тверского князя Бориса Александровича (святой князь Борис), что дало нам возможность связать пелену с первой женой Ивана III тверской княжной Марией Борисовной. Примечательно, что здесь, как и на воздухе 1389 г. тверской княжны Марии Александровны, изображен святой князь Владимир, до XVI в. известный нам лишь в новгородских и псковских памятниках искусства. Пелена связана с происходившим в это время в Москве событием – возвратом в Смоленск когда-то захваченной там иконы Одигитрии Смоленской 85 . К работе великокняжеской светлицы середины – второй половины XV в. мы относим также второй дошедший до нас покров «Сергий Радонежский», ставший своего рода иконографическим эталоном для всех последующих изображений этого снятого в шитье, а также покров «Кирилл Белозерский» Русского музея 86 . |
| На то же лто дороговь бысть велика всякому житу. Множество христианъ изомроша от глада, а житопродавци обогатша. И сиа вся написаная, аще и не лпо кому зрться, иже толико от случившихся в нашей земл неговин нам изъглаголавшем, мы бо ни досажающи, ни завидяще чести вашей и таковая вчинихом, яко бо обртаем Началнаго лтословца киевскаго, 550 иже вся временнобогатства земская не обинуяся показуеть. Но и первии наши властодръжци безъ гнва повелвающе вся добрая и недобрая прилучившаяся написовати, да и прочим по них образы явлени будутъ, якоже при Володимер Монамас оного великаго Селивестра Выдобыжскаго, не украшая пишущаго, 551 почет почиеши. Мы же сим учащеся, таковая вся приключьшаяся въ дни наша не преминухом, властодержець наших дозрящих сих, таковым вещем да внимають: юнии старцевъ да почитають и сами едини без искуснйших старцевъ всякого земскаго правлениа да не самочиннують, ибо – «красота граду есть старчество». Рече бо Писание: «Въпроси отца твоего, възвстить ти, и старца твоя, – рекут ти». 552 Къ сим же еще – и пророка да блюдуть, когда Иерусалиму рекша старца и съвтника ради. 530 Въ лто 6917... – то есть в 1409 г.; заглавие летописной статьи в Симеоновской летописи «О Едегии, князи ордынскомъ, иже воевалъ Московскую землю», написано на полях рукописи киноварью. 531 ...Тоеже зимы... – то есть после сентября, в 1409 г. (перечень следующих имен есть в выписках Η. Μ. Карамзина, но отсутствует в Рогожском летописце). 532 ...повелнием Булата царя... – Булат-Салтан (Пулад-хан), правитель Золотой Орды с 1407 по 1410 г., претендовавший на восстановление ее прежнего могущества. Β 1408 г. Булат-Салтан ходил войной на Литву и был инициатором похода Едигея на Москву. 533 ...ac ним 4 царевичи да мнози князи татарстии. Асеимена их... – Написание имен четырех царевичей и видных князей (эмиров) Золотой Орды, назначенных Едигеем военачальниками, в летописи несколько видоизменены. 534 ...князь великий Василей Дмитриевич... – старший сын великого князя Димитрия Ивановича, княжил с 1389 по 1425 г. После разгрома Золотой Орды Тимуром в 1391–1395 гг. Василий перестал платить ей «выход» и восстановил уплату дани только в 1412 г. после нашествия Едигея. |
| Народ жалел об них. гг.] Присвоив себе Удел Галицкий, Можайский и Боровский, Василий оставил только Михаила Верейского Князем Владетельным; других не было, внуки Кирдяпины, несколько лет правив древнею Суздальскою областию в качестве Московских присяжников, волею или неволею выехали оттуда. Уже все доходы Московские шли в казну Великого Князя; все города управлялись его Наместниками. Одна Вятка, быв частию Галицкой области, не хотела повиноваться Василию: жители ее, как мы видели, помогали Юрию, Шемяке, Косому и за несколько лет до того времени сами собою выжгли Устюжскую крепость Гледен. Князь Ряполовский, посланный смирить Вятчан, долго стоял у Хлынова и возвратился без успеха: ибо они задобрили Воевод Московских дарами. В следующий год пошло туда новое сильное войско с Великокняжескою дружиною, со многими Князьями, Боярами, детьми Боярскими; присоединив к себе Устюжан, взяло городки Котельнич, Орлов и покорило Вятчан Государю Московскому. Однако ж дух вольности не мог вдруг исчезнуть в сей народной Державе, основанной на законах Новогородских. Василий удовольствовался данию и правом располагать ее воинскими силами. Любя умножать власть свою, он еще не дерзал коснуться Твери, где Князь Борис Александрович, сват его, скончался независимым (в 1461 году), оставив престол сыну, именем Михаилу. – Василий не теснил более и Новогородцев и дружелюбно гостил у них (в 1460 году) около двух месяцев, изъявляя милость к ним и Псковитянам, которые прислали ему в дар 50 рублей, жаловались на Немцев и требовали, чтобы он позволил Князю Александру Черторижскому остаться у них Наместником. Василий согласился; но Черторижский сам не захотел того и немедленно уехал в Литву. Псковитяне желали иметь у себя Василиева сына, Юрия: отпущенный родителем из Новагорода, сей юноша был встречен ими с искреннею радостию и возведен на престол в храме Троицы; ему вручили славный меч Довмонта: Юрий взял его и клялся оградить им безопасность знаменитого Ольгина отечества. Надлежало отмстить Ливонским Немцам, которые, утвердив мир с Россиянами на 25 лет, сожгли их церковь на границе. |
| Несчастный слепец жил после того 12 лет, в уединении, как бы забвенный всеми и самыми единокровными братьями. Великий Князь будет наказан за свою жестокость, лишенный права жаловаться на подобного ему варвара. гг.] Спокойный внутри Московского владения, сей юный Государь имел тогда распрю с Новогородцами, которые в самом начале его княжения посылали войско наказать Устюжан за их грабительство в Двинской земле, и взяли с сего города в окуп 50000 белок и шесть сороков соболей, к досаде Василия. Но он, не желая явной войны с ними, вызвался отдать им все родителем его захваченные Новогородские земли в уездах Бежецкого Верха, Волока Ламского, Вологды, с условием, чтобы и Бояре их возвратили ему собственность Княжескую; однако ж не исполнял обещания и не присылал дворян своих для развода земель, пока Новогородцы не уступили ему черной дани, собираемой в Торжке. В договорной грамоте, написанной по сему случаю, именно сказано, что Великий Князь берет по новой гривне с четырех земледельцев, или с сохи, в которую впрягаются две лошади, а третья на подмогу; что плуг и ладья считаются за две сохи: невод, лавка, кузница и чан кожевный за одну; что земледельцы, работающие из половины, платят только за полсохи; что наемники месячные, лавочники и старосты Новогородские свободны от всякой дани; что если кто, оставив свой двор, уйдет в господский или утаит соху, то платит за вину вдвое, и проч. – Сей договор заключен был единственно на год: после чего Новогородцы опять ссорились с Василием, смеясь над мнением тех людей, которые советовали им не раздражать Государей Московских. Летописцы повествуют, что внезапное падение тамошней великолепной церкви Св. Иоанна наполнило сердца ужасом, предвестив близкое падение Новагорода: гораздо благоразумнее можно было искать сего предвестия в его нетвердой системе политической, особенно же в возрастающей силе Великих Князей, которые более и более уверялись, что он под личиною гордости, основанной на древних воспоминаниях, скрывает свою настоящую слабость. |
| Но в княжение Василия Дмитриевича (1389—1425 гг.) и при митрополите Киприане Богоматери было благоугодно прославить это дикое место явлением Своего чудотворного образа. В 1405 году один из бортников, бродя по лесу, зашел на Чудную гору и приблизился к тому месту, где были погребены иноки. Вдруг его озарило необычайное сияние. Внимательно осмотревшись, он увидел на ветвях липового дерева икону Пресвятой Богородицы с Предвечным Младенцем. Благоговейно опустился он на землю при виде этого чудесного знамения и услышал громкий неведомый голос: «Да созиждется на сем месте церковь Пресвятой Богородицы». Бортник поспешил в Путивль и там рассказал гражданам города о случившемся. Духовенство в сопровождении городских властей и множества народа тотчас же отправилось на указанное бортником место явления св. иконы, и все увидели ее стоящей на дереве и окруженной небесным светом. С радостными слезами благоговейно поклонились ей и совершили молебное пение; многие тут же получили исцеление. Благочестивые путивльские граждане воздвигли здесь временную небольшую часовню, в которой и была сначала поставлена явленная чудотворная икона. Весть о явленной иконе и чудесах от нее достигла до великого князя и митрополита. С их разрешения и содействия на этом месте была воздвигнута церковь во имя Рождества Пресвятой Богородицы и основан общежительный мужской монастырь. В Смутное время эта обитель подверглась разорению, и игумен ее Пафнутий с братией принуждены были перейти в город Путивль, в новопостроенный там монастырь, который получил название Большого Молченского. Иноки вместе с собой взяли сюда и святую Молченскую икону. Когда в этой обители случился большой пожар, чудотворный образ исчез неизвестно куда. На месте первоначального явления иконы в Софрониевой пустыни Сохраняется доныне точный список с нее, принесенный сюда в 1635 году при строителе Софрониевой пустыни Серапионе от сумского атамана Лукиана Константинова. Помещается эта икона в иконостасе над царскими вратами и при пении акафистов спускается на шелковых шнурах вниз для лобызания верующими. Эта икона отличается необыкновенно величественной живописью. Богоматерь изображена в короне; на правой руке Ее Богомладенец, а в левой лествица. Перед Ней изображен молящийся человек. Празднование в честь этой иконы совершается два раза в год: 18 сентября — в день ее явления и 24 апреля — в день перенесения ее из Путивля в Софрониеву пустынь. |
| Но дело обошлось без войны: Орден требовал перемирия, заключенного потом с согласия Великокняжеского на пять лет в Новегороде, куда приезжали для того Послы Архиепископа Рижского и Дерптские; а Князь Юрий вслед за родителем возвратился в Москву, получив в дар от Псковитян 100 рублей и вместо себя оставив у них Наместником Иоанна Оболенского-Стригу. гг.] Нет сомнения, что Василий в последние годы жизни своей или совсем не платил дани Моголам, или худо удовлетворял их корыстолюбию: ибо они, несмотря на собственные внутренние междоусобия, часто тревожили Россию и приходили не шайками, но целыми полками. Два раза войско Седи-Ахметовой Орды вступало в наши пределы: Воевода Московский, Князь Иван Юрьевич, победил Татар на сей стороне Оки, ниже Коломны; а сын Великого Князя, Иоанн, мужественно отразил их от берегов ее: после чего Ахмат, Хан Большой Орды, сын Кичимов, осаждал Переславль Рязанский, но с великою потерею и стыдом удалился, виня главного Полководца своего, Казата Улана, в тайном доброхотстве к Россиянам. – Царь Казанский также был неприятелем Москвитян: Великий Князь хотел сам идти на Казань; но, встреченный его Послами в Владимире, заключил с ними мир. Василий еще не достиг старости: несчастия и душевные огорчения, им претерпенные, изнурили в нем телесные силы. Он явно изнемогал, худел и, думая, что у него сухотка, прибегнул ко мнимому целебному средству, тогда обыкновенно употребляемому в оной: жег себе тело горящим трутом; сделались раны, начали гнить, и больной, видя опасность, хотел умереть Монахом: ему отговорили. Василий написал духовную: утвердил Великое Княжение за старшим сыном, Иоанном, вместе с третию Московских доходов (другие же две отказал меньшим сыновьям); Юрию отдал Дмитров, Можайск. Серпухов и все имение матери своей, Софии (которая преставилась Инокинею в 1453 году); третиему сыну, Андрею Большому, Углич, Бежецкий Верх, Звенигород; четвертому, именем Борису, Волок Ламский, Ржев, Рузу и села прабабы его, Марии Голтяевой, по ее завещанию; Андрею Меньшему Вологду, Кубену и Заозерье; а матери их Ростов (с условием не касаться собственности тамошних Князей), городок Романов, казну свою, все Удельные волости, которые бывали прежде за Великими Княгинями, и все, им купленные или отнятые у знатных изменников (что составляло великое богатство); сверх того клятвою обязал сыновей слушаться родительницы не только в делах семейственных, но и в государственных. |
| Ольгерд немедленно выступил с войском в средине Великого Поста и вел с собою Послов Димитриевых до Можайска; там отпустил их и, дав им зажженный фитиль, сказал: Отвезите его к вашему Князю. Ему не нужно искать меня в Вильне: я буду в Москве с красным яицом прежде, нежели этот фитиль угаснет. Истинный воин не любит откладывать: вздумал и сделал. – Послы спешили уведомить Димитрия о предстоящей опасности и нашли его в день Пасхи, идущего к Заутрене; а восходящее солнце озарило на Поклонной горе стан Литовский. Изумленный Великий Князь требовал мира: Ольгерд благоразумно согласился на оный, взяв с Россиян много серебра и все их владения до реки Угры. Он вошел с Боярами Литовскими в Кремль, ударил копьем в стену на память Москве и вручил красное яицо Димитрию». – Не говоря о хронологических ошибках сего Историка, заметим только, что Угра не могла быть границею между Ольгердовым Государством и Россиею, пока Смоленск оставался еще Княжеством особенным или не присоединенным к Литве. гг.] Ольгерд не рассудил за благо нарушить перемирия и года два не беспокоил России. Иные опасности явились; медленно, но грозно восходила туча над Великим Княжением от берегов Волги. Еще Димитрий соглашался быть данником Моголов, однако ж не хотел терпеть насилия с их стороны. Вопреки, может быть, слову, данному Ханом, Послы Мамаевы, приехав в Нижний с воинскою дружиною, нагло оскорбили тамошнего Князя, Димитрия Константиновича, и граждан: сей Князь, исполняя, как вероятно, предписание Московского, велел или дозволил народу умертвить Послов, с коими находилось более тысячи Мамаевых воинов: главного из них, Мурзу Сарайку, заключили в крепости с его особенною дружиною. Прошло около года: объявили Сарайке, что он должен проститься с товарищами и что их будут содержать в разных домах. Испуганный сею вестию Мурза ушел от приставов, вбежал в дом Епископский, зажег оный и с помощию слуг своих оборонялся: они пустили несколько стрел и едва не ранили самого Суздальского Епископа, Дионисия; но скоро были все жертвою народной злобы. |
| – Шемяка наследовал Удел Красного и еще несколько времени жил мирно с великим Князем. В сии два года гг.] внутреннего спокойствия Москвитяне и вся Россия были тревожимы соблазном в важном деле церковном, о коем Летописцы говорят весьма обстоятельно и которое, минутно польстив властолюбию Рима, утвердило отцев наших в ненависти к Папам. Митрополит Фотий преставился в 1431 году, написав умилительную грамоту к Великому Князю и ко всему народу: он весьма красноречиво изображает в ней претерпенные им в святительстве печали; жалеет о днях своей мирной, уединенной юности; оплакивает разделение Митрополии, безвременную кончину Василия Димитриевича, бедствия и междоусобия Великого Княжения. Шесть лет по смерти Фотия Церковь наша сиротствовала без главы, от внутренних смятений Государства Московского. Сими обстоятельствами думал воспользоваться Митрополит Литовский, Герасим, и старался подчинить себе Епископов России, но без успеха: он посвятил в Смоленске только Новогородского Архиепископа, Евфимия; другие не хотели иметь с ним никакого дела. Наконец Василий созвал Святителей и велел им назначить Митрополита: все единодушно выбрали знаменитого Иону, Архиерея Рязанского. «Таким образом, – говорят Летописцы, – исполнилось достопамятное слово блаженного Фотия, который, посетив однажды Симоновскую Обитель и видя там юного Инока, мирно спящего, с удивлением смотрел на его кроткое, величественное лицо; долго расспрашивал об нем Архимандрита и сказал, что сей юноша будет первым Святителем в земле Русской: то был Иона». Но предсказание исполнилось уже после: ибо Константинопольский Патриарх, еще до прибытия Ионы в Царьград, посвятил нам в Митрополиты Грека Исидора, родом из Фессалоники, славнейшего богослова, равно искусного в языке Греческом и Латинском, хитрого, гибкого, красноречивого. Исидор незадолго до сего времени был в Италии и снискал любовь Папы: вероятно даже, что он по согласию с ним домогался власти над Российскою Церковию, дабы тем лучше способствовать важным намерениям Рима, о коих теперь говорить будем. |
| 757 Недовольство ордынских властей Москвой стало обретать конкретные формы проявления еще до похода: в 1407–1408 гг. они не поддержали претензий ориентировавшегося на Василия князя из тверского дома Юрия Всеволодича на Кашин, а в 1408 г. помогали пронскому князю Ивану Владимировичу бороться за рязанский стол с Федором Ольговичем, зятем московского князя; в решающей битве, окончившейся победой Ивана, на стороне Федора были московские полки, а у его противника – отряд татарского посла, правда, не ставший принимать участие в сражении (См.: Приселков М.Д. Указ. соч. С. 466–467; ПСРЛ. Т. 15. Стб. 473–474, 480–481). 758 Хорошкевин А.Л. Noлimuчhi hacлiдki Куликовскоï битви//YIЖ. 1980. С. 55; Власть и реформы: От самодержавной к советской России. СПб., 1996. С. 19; Князький И.О. Указ. соч. С. 110. 759 Карамзин Н.М. Указ. соч. Т. 5. С. 113; Кирпичников Л.Н. Куликовская битва. Л., 1980. С. 121; Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983. С. 19–20. 760 Ср.: Селезнев Ю.В. «Едигеева рать» 1408 г.: ордынская политика Василия I на рубеже XIV-XV вв. и ее результаты//Новик. Воронеж, 1999. Вып. 2. С. 32, 41. 763 Примечательно, что именно во втором десятилетии XV в. в Москве вновь начинают чеканиться монеты с ордынской легендой на оборотной стороне (Федоров- Давыдов Г.Л. Монеты Московской Руси. С. 63–68; Noonan Th.S. Forging a National Identity: Monetary Politics During the Reign of Vasilii I (1389–1425)//Московская Русь (1359–1584): культура и историческое самосознание/Culture and Identity in Muscovy, 1359–1584 (UCLA Slavic Studies. New. Series. Vol. III). M., 1997. C. 503). 764 ПСРЛ. T. 18. C. 160; T. 25. C. 240; T. 23. C. 143; Насонов Л.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940. С. 143. 767 ПСРЛ. Т. 15. Стб. 486–487. И.Б. Греков полагал, что Василий вернул Нижний Новгород с санкции Керим-Берди в 1412 г., но в 1414 г. нижегородские князья вновь его заняли, следствием чего и был поход Юрия Дмитриевича; при этом ссылался автор только на известие Тверского сборника о походе Юрия зимы 1414–1415 гг. (Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 281–282, 288). Остается непонятным, как можно увидеть за этим сообщением занятие Нижнего Василием в 1412 г. и последующий возврат его Даниилом с братьями. |
|
|
