| НАША НОВАЯ «ЗАДОНЩИНА» 16.06.2014 08:13:53 Наталья Иртенина Кажется, неслучайно финальный аккорд порабощения южнорусских и малороссийских земель евроатлантической Новой ордой происходит в год памяти Сергия Радонежского. Человеческие истории и История всегда повторяются, будто ходят по кругу. Будто всякий раз по-новому соединяются части паззла или перемешиваются стеклышки в калейдоскопе. Из 2014-го нас неким мистическим образом переносит в 1380-й, в год Куликова поля, великих событий «Задонщины». А Россия нынешняя оказывается в том же непростом положении, что и Русь времен князя Дмитрия Донского, которой бросил вызов властитель Орды Мамай. С чего все начиналось? Великое княжество Московское стало осознавать себя прямым наследником прежней, домонгольской великой Руси, державы, имевшей высокий статус в христианском мире. Москва, один из осколков той Руси, во времена Дмитрия Донского ставит себя в центр русского мира (этакого не совсем дружного «содружества независимых государств» — удельных княжеств), накапливает силы, составляет военно-политический союз князей. Словом, усиливается политически, экономически и в военном отношении. Укрепление и собирание Руси не входило в интересы Орды и соседнего Великого княжества Литовского. И даже хозяев торговых колоний в Крыму, генуэзцев («фрягов»), оно не радовало. Первым нужна была русская дань. Вторым — русские земли: западные границы Литвы уже вплотную приблизились к Смоленску, а на юге дошли до мест будущей обороны города Славянска. Третьи, дельцы и банкиры, желали более тесной «экономической ассоциации» с русскими землями. Кроме того, слабая Русь была богатым источником дешевых рабов — русских пленников, которых угоняли татары, а итальянские купцы перепродавали на всех средиземноморских рынках. Лишиться этого источника из-за возросшего самосознания Москвы они не желали. Увы, московский князь разочаровывал их всех. Татарскую дань — «инвестиции в ордынскую экономику» — сперва урезал, а в 1374 г. вовсе перекрыл Мамаю источник русских денег. С Литвой крепко бился, успешно отражая ее набеги. Итальянцев, «сурожских гостей» (т. е. крымских купцов) князь Дмитрий жаловал — но позволял им вести дела только в Москве; ни о каком расширении торговли европейцев-католиков на Руси речи быть не могло. |
| В определениях понятия веры по её интеллектуальной стороне Климент пользуется преимущественно воззрениями стоической гносеологии. Главным вопросом последней был вопрос о критерии истинности представлений, который стоики пытались определить через анализ последних 1372 . Представления (φαντασαι) возникают первоначально из воздействия, представляемого на душу 1373 . Они суть единственный материал, из которого образуются все виды наших познаний, – а восприятие – единственный их источник. Из восприятий возникает воспоминание, из однородных воспоминаний – опыт, из опыта – при посредстве заключения образуются понятия, выходящие за пределы непосредственно восприемлемого 1374 . Если образование понятий происходит не искусственным и методическим путём, а естественно и безыскусственно, в силу самой природы нашего мышления, то они носят у стоиков название πρληψεις 1375 (или κοινα ννοιαι), ибо они естественно возникают у всех и всем присущи; таковые πρληψες считаются у стоиков естественными нормами истины и добродетели и отличительным признаком существа разумного 1376 . Из искусственно образованных понятий возникает, как их система, наука 1377 . Критерий истинности познания стоики находили не в теоретической сфере, а в практической. Истинно то представление, которое соответствует действительности 1378 . Судить же о том, какое именно представление согласно с действительностью, мы можем по силе его действия на нас, по тому, вызывает или не вызывает оно у нас согласие на его признание 1379 . Это согласие или убеждение (σογκατϑεσις) само по себе ещё не связано необходимо с представлением как таковым и зависит от нашего суждения и нашей воли; оно так же в нашей власти, как и всякий произвольный поступок 1380 . Однако между представлениями есть и такие, которые сами собой непосредственно вынуждают у нас согласие признать их не только вероятными, но и прямо истинными. Такие представления у стоиков назывались понятными представлениями (φαντασαι καταληπτικα) 1381 , ибо твёрдость убеждения, вносимую ими в нас, стоики называли понятием или постижением (κατληψις). Таким образом, критерий истинности представления эти философы видели в непосредственно присущей последнему силе убеждения. |
| Доказательства см. в моей статье 103, с. 284. Только Григора утверждает, что Роман был поставлен до Алексия, т. е. еще Филофеем, но такая хронология противоречит имеющимся патриаршим документам: в июле 1354 года был посвящен Алексий, пока Феодорит (а не Роман) еще управлял церковью в землях Ольгерда, и Филофей специально предупреждал Моисея Новгородского об опасности узурпации. (102, I, 350). Ср. Постановление Каллиста 1361 года: 102, I, 426. 102. 11, 12—13. Роман подписывался как " о • ? ? " ?. 102, ?, 432—433. Именно в 1355 году Каллист писал своим друзьям — болгарским монахам-исихастам во главе с Феодосием Тырновским, — вновь подтверждая притязания патриарха главенствовать над болгарской церковью, (ср. гл. 5). Это подтверждается летописью («Роман чернец, сын боярина тверского» — 237, стлб. 61) и Никифором Григорой: «Ольгерд, который был женат на тверской княжне» (Hist., XXXVI, 34, ed. Bonn, III, с. 518). Там же, 35, с. 518, строки 22—24. Никифор Григора симпатизировал Роману, но хронологически его рассказ небрежен (там же, XXXVI, с. 37—40, с. 519—520); о других неточностях см. мою статью — 103, с. 284—285. 102, I, с. 426. Ср. выше. гл. 4. 102. I, 427—428. Ср. 202, с. 58. 246, с. 375. 102,1, 425—430; о других поручениях, выполнявшихся Георгием Пердикой, см.: 102, I, 285 (1348 г.), 566 (1371 г.). Кантакузин упоминает Пердику как «прославленного» члена константинопольского клира (Hist., IV, 37, ed. Bonn, III, 270—1353 г.). 102, I, 349. В 1358—1360 гг. Алексию удалось объехать земли Ольгерла (246, с. 376—377). Рогожский Летописей упоминает, что в Киеве была оппозиция Роману («не приаша его Киане» — кол. 61), кула Алексий заехал, но был арестован Ольгерлом (Постановление 1380 г. — 102, I, 12). Постановление 1389 года, говоря о событиях 1374, утверждает, что Алексий в течение двенадцати лет не посещал Киева, т. е. после 1355 года (102, 11, 118). Однако упоминание в летописи о поездке Алексия в Киев в 1358—1360 году вполне определенно. |
| с. 346] Пожалуй, самыми известными «птицебогами» (или «богоптицами»), изображавшимися с птичьей головой, являются: многочисленные древнеегипетские боги - в частности, бог солнца Ра (Ре) с. 359], отождествлявшийся, помимо прочих, с богом-соколом (в ранней ипостаси - богом охоты) Гором (Хором) с. 310], которые часто изображались в облике человека с головой сокола (см. рис. 24: изображение Ра-Гарахути на стеле ок. 1100 г. до н.э., хранящейся в Музее Лувра в г. Париже) с. (358)], а также бог мудрости, счёта и письма Тот (Джехути), который обычно изображался в виде человека с головой ибиса (см. рис. 25: изображение бога Тота XIII в. до н.э. в храме Рамсеса II в Фивах/Египет/) с. 521]; древнеиндийский царь птиц (в буддизме - сверхъестественная птица, вечный враг змей - наг) Гаруда, в котором сочетались черты человека и птицы (часто изображался существом с человеческим туловищем и орлиной головой, крыльями, когтями и клювом) с. 266] (см. рис. 26: изображение Гаруды на рельефе из Культурного парка «Гаруда Вишну Кенсана» на о. Бали/Индонезия/); шумеро-аккадские и ассирийские божества, изображавшиеся в виде человекообразных птиц с орлиными или ястребиными головами и крыльями (см. рис. 27: изображение сверхъестественного существа на панели ок. 883 - 859 гг. до н.э. из Северо-Западного дворца в г. Нимруд/Кальху/, хранящейся в Метрополитен-музее г. Нью-Йорк/США/) В христианстве также известны изображения евангелистов и святых в образе зверей и птиц (см. рис. 28: изображение из франкского «Гелазианского сакраментария»/«Sacramentarium gelasianum»/ок. 780 - 800 г., хранящегося в Национальной библиотеке Франции в г. Париже) Весьма примечательно, что изображение Гаруды, по мнению Е.Ю. Гончарова, присутствует и на золотоордынских (джучидских) монетах (типах монет), которые большинство исследователей относят ко времени правления хана Тохтамыша (1380 - 1395). При этом образ Гаруды предстаёт здесь скорее в буддийско-ламаистской ипостаси, вследствие чего многие нумизматы определяют данное изображение (сюжет) как «дракона со змеёй» или «птицу со змеёй». Такие изображения помещены на медных монетах (пулах) чекана «Сарая ал-Джадида», выпускавшихся с 776 () года хиджры (1374/1375 г.) до, предположительно, 780 () года хиджры (1378/1379 г.). |
| В диалоге Платона Кратил мы находим аллегорическую этимологизацию трех поколений главных мужских божеств гесиодовской теогонии: Урана, Кроноса и Зевса. Имя Кроноса, бога, пожирающего и удерживающего в себе собственные порождения, производится от κρος («сытость» и «чистота» ума 1371 ). Плотин интерпретирует этот миф в свете трех ипостасей своего универсума: Кронос соответствует у него Уму (νος), происходящему из Единого, а из Кроноса, в свою очередь, происходит Мировая Душа 1372 . В совершенной внутренней полноте 1373 Ум содержит вселенную идей 1374 . Такая «пресыщенная» интроспекция мышления представляет, однако, лишь одну сторону плотиновского Ума. Второй момент составляет его любовь к Единому (νος ρν), в которой Ум, «опьяненный нектаром», «весь отдается этому блаженству до пресыщения» (πλωθες ες επθειαν τ κρ), теряет рассудительность и становится всецело любящим и созерцающим Единое (κενον βλπειν), и постольку единым (ν στι) 1375 . При этом Плотин пытается персонифицировать понятие «пресыщения» (или же «опьянения») как наполнения, происходящего извне, прибегая к еще одному образу Платоновой мифологии из диалога Пир, – образу Пороса, который упился нектаром на праздновании рождения Афродиты и уснул, чтоб с Пенией (Бедностью) породить Эрота 1376 . Плотин соединяет этот мотив с Платоновым же, в диалоге Федр 1377 , мифом о падении душ и описывает, как некоторые души, созерцающие красоту, не выдерживают опьянения этой полнотой и отвращаются 1378 . Я ни в коем случае не собираюсь утверждать, что Григорию были знакомы все эти места и что он сознательно полемизировал с Плотином. Однако я считаю важным отметить, какие коннотации несла идея «пресыщенности» в эпоху Григория. Если мы посмотрим на это учение с точки зрения идей Григория, мы увидим, что Григорий противопоставляет свой эпектасис не столько первичному насыщению души, приводящему к первоначальному падению, сколько окончательному пресыщению, которое означало бы завершение всего пути, – Плотиновскому «пресыщению» или «опьянению» ума, который выходит из своих границ и прикасается к Единому 1379 . Тогда то «пресыщение», которому противостоит эпектасис Григория, не заключается в возвращении к началу и повторному падению (хотя Григорий полемизирует с оригеновской идеей предсуществования и переселения душ, в этой связи он ничего не говорит о повторяющемся пресыщении 1380 ); скорее, оно заключается в «воссоединении» как преодолении различий между диастематической душой и адиастематическим Божеством. |
| Непосредственные рычаги сдвигов в отношениях с Ордой кроются, таким образом, не столько в изменениях соотношения сил, сколько в переменах в восприятии иноземной власти общественным сознанием (другое дело, что эти перемены происходили, разумеется, под влиянием событий в политическом развитии Орды, Руси и Восточной Европы в целом). И имевшие место случаи длительного фактического непризнания ордынской власти (1374–1380, 1396–1411, 1414–1416 и 1417– 1419 гг.) и само освобождение от зависимости были инициированы не ослаблением Орды (которая в 70-е годы XIV в. была сильнее, чем в 60-е, при Едигее – сильнее, чем в 20-е годы XV в., а в 70-е годы XV в. – сильнее, чем в 60-е), а неприятием, по тем или иным причинам, ее правителей в качестве законных сюзеренов московских князей. Если говорить о роли отдельных правителей в становлении Московского государства, как она вырисовывается при рассмотрении московско-ордынских отношений, то деятелем, заложившим первые камни в основание московского могущества, оказывается Даниил Александрович. Его сыновья, при всем различии их действий (у Юрия – более рискованные, с меньшей оглядкой на Орду, у Ивана – более осторожные, при соблюдении полной лояльности хану), опирались на созданный Даниилом фундамент. Ивана Калиту неверно рассматривать как «создателя Московского государства» При нем не произошло более принципиальных сдвигов, чем при его предшественниках; переход по смерти Калиты великого княжения к Семену Ивановичу не означал его закрепления за московским княжеским домом. Действительно решительные изменения связаны с именем Дмитрия Донского. Он добился признания (в том числе Ордой) великого княжества Владимирского наследственным владением московских князей, в результате чего была создана основа государственной территории будущей России. Объем сюзеренитета ордынского хана при Дмитрии резко сузился: Орде продолжала уплачиваться дань, но она уже не могла, как прежде, серьезно влиять на внутреннюю структуру севернорусских земель (это влияние ограничилось попытками воссоздания в XV в. Нижегородского княжества). Другие кардинальные шаги – присоединение Новгорода (1478) и Твери (1485) и полная ликвидация зависимости от Орды – были сделаны в княжение Ивана III. |
| Происхождение этой росписи неясно, и в литературе высказывались разные мнения по поводу ее достоверности 572 . Перечень князей, сражавшихся на Куликовом поле, в летописях Дубровского и Архивской очень близок к перечню участников похода на Тверь 1375 г. (восходящему к Троицкой летописи). С одной стороны, это порождает подозрение, не сконструирован ли он на основе этого последнего (тем более, что в летописях Дубровского и Архивской перечень 1375 г. имеется) 573 . С другой стороны, отличия перечня летописей Дубровского и Архивской от списка участников похода 1375 г. довольно хорошо объясняются политической ситуацией 1380 г. Не названо все семейство суздальско-нижегородских князей, которые после двукратного разорения Нижнего Новгорода в 1377 и 1378 гг. должны были быть озабочены в первую очередь охраной своих владений 574 . Не названы два из трех князей ростовской ветви – сыновья Константина Васильевича. Именно этого князя свели москвичи с ростовского стола в 1363 г. и заменили Андреем Федоровичем; Константин вынужден был довольствоваться княжением в Устюге, здесь же правили его потомки 575 . В походе 1375 г. на Тверское княжество Константиновичи участвовали, а при нашествии Мамая могли воздержаться от выступления в силу отдаленности своих владений от театра военных действий. Отсутствует также один из двух ходивших на Тверь ярославских князей (какой – неясно, так как в списке фигурирует лишь отчество – «Васильевич») и вместо Романа Новосильского в походе, согласно летописям Дубровского и Архивской, участвовал его сын. Последнее весьма правдоподобно, так как Новосильское княжество лежало на пути Ягайлы (двигавшегося с запада к верховьям Дона на соединение с Мамаем), и Роману Семеновичу было естественно остаться оборонять свою землю 576 , отправив в помощь Дмитрию отряд во главе с сыном. Если перечень князей в летописях Дубровского и Архивской достоверен 577 , можно констатировать, что возглавляемый великим князем московским союз князей Северо-Восточной Руси с участием части верховских и смоленских князей, оформившийся в 1374–1375 гг., продолжал существовать, но в Куликовской битве приняли участие несколько меньшие силы, чем в походе на Тверь. В войну с Мамаем, помимо великокняжеских войск и отрядов Ольгердовичей, вступили: Федор Романович Белозерский с сыном, Иван Васильевич Вяземский, Андрей Федорович Ростовский, Андрей Федорович Стародубский, один из ярославских князей Васильевичей, Федор Михайлович Моложский, Семен Константинович Оболенский, Иван Константинович Тарусский, Роман Михайлович (бывший князь Брянский), Василий Михайлович Кашинский и сын Романа Семеновича Новосильского. |
| 1372 Названы консервативные публицисты: князь Владимир Петрович Мещерский (1839–1914), публицист, прозаик, издатель-редактор таких изданий, как «Гражданин» (1872–1877, 1883–1914), «Добро» (1881), «Воскресение» (1887–1894) и др.; Илья Фаддеевич Цион (1842–1912), профессор физиологии Медико-хирургической академии; Петр Павлович Цитович (1844–1913), правовед, профессор С.-Петербургского университета, издатель официоза «Берег» (1880). В цитированном выше письме к Корнилову Гиляров расширял круг претендентов на редакторство: «Здесь, помимо Мейна, называют следующих кандидатов: Н. А. Любимова, кн. Мещерского, Цитовича, Циона и Гр. П. Данилевского. В какой мере все это верно и в какой мере могло бы мое искательство надеяться на успех? Будьте добры, уведомьте меня и научите, а кстати, и посодействуйте с своей стороны в пределах, Вам возможных» (РНБ. Ф. 377. 592. Л. 2–2 об.). 1373 Имеется в виду максима французского прозаика и журналиста Виктора Шербюлье (Cherbuliez; 1829–1899): «Господь охотнее терпит тех, кто Его вовсе отрицает, чем тех, кто Его компрометирует». Её неоднократно приводили в своих статьях того периода И. С. Аксаков и Н. С. Лесков. 1374 Граф Иван Давыдович Делянов (1818–1897) в тот период (1882–1897) был министром народного просвещения. 1376 Дипломат граф Николай Павлович Игнатьев (1832–1908) был послом в Константинополе (1864–1877) и министром внутренних дел (1881–1882); Гиляров в начале 1870-х гг. арендовал дом в Москве, принадлежавший его супруге. 1377 Цион с 1874 г. жил в Париже, в начале 1880-х гг. он возглавил редакцию французской газеты «Галл» и много способствовал заключению франко-русского союза. 1378 В черн. (л. 5 об., 4) это предложение вписано позднее между строк чернилами, а далее следовали зачеркнутые фразы: [Пишу Вам это] [К Вам одному, многоуважаемый Яков Карлович, из немногих серьезных людей в России]. 1380 О видном чиновнике МНП И. П. Корнилове см. примеч. 39 на с. 162–163. В архиве кн. Н. В. Шаховского сохранилось 4 письма Гилярова к Корнилову от 27 июля – 30 сентября 1887 г. (РНБ. Ф. 847. 592). В 1864–1868 гг. Корнилов был попечителем Виленского учебного округа, где служил и Новиков. |
| 1373 М. А. Поляковская считает эту версию более убедительной, нежели богомильская (в личной беседе с автором, а также в рецензии на его дипломную работу). 1374 См.: Лурье В. М. Из Иерусалима в Аксум через храм Соломона: Архаичные предания о Сионе и Ковчеге Завета в составе «Кебра негест» и их трансляция через Константинополь//Христианский Восток. 2000. Т. 2 (8). Раздел 2.1. София Константинопольская: новый Храм Соломона. – Сердечно благодарю иером. Григория (Лурье) за возможность ознакомиться с его статьей в электронном виде. 1376 Featherstone J. An Iconoclastic Episode in the Hesychast Controversy//JÖB. 1983. Bd. 33; Лурье B. M. Комментарии... С. 379–382. 1377 Cod. Vat. Gr. 2219. Fol. 139 v . Цит. по: Барабанов Н. Д. Из истории византийской этики на рубеже XIII–XIV вв.//АДСВ. 1987. Вып. 23. Проблемы идеологии и культуры. С. 107 (ценный материал и важные выводы). Отрывки сходного содержания из этой же рукописи опубликовали Ильзе Рохов и Клаус-Петер Мачке (Rochow I., Matscke К.-Р. Neues zu den Zigeunern... S. 249 u. folg.). Тем настоятельнее становится необходимость скорейшей публикации полного текста. См. цитаты далее. 1378 «Поскольку мы используем врачей-евреев, допуская ощупывания их руками (! – Самое прикосновение к еретику считалось нечистым. – Д. М.)...» (Цит. по: Сметанин В. А. Восприятие... С. 147). И. Шевченко, имея в виду это же место, указывает, что 11-е правило Трулльского собора запрещает священникам и мирянам лечиться у евреев (Ševenko I. The Decline of Byzantium... P. 181. N. 59). 1379 Потешные шествия с медведями сами по себе могли быть элементом народных увеселений. Ср. известную сцену с Долоховым в «Войне и мире». 1380 Этот способ гадания был распространен в поздней Византии, как и упоминаемые в том же ряду талисманы. О нем говорит Иосиф Вриенний . Вообще, все названные явления симптоматичны для породившего их общества – ср. у него же: «Поскольку мы ежедневно обращаемся к волхвам ( μντεις?), предсказателям, цыганам (ср. статью Рохов и Мачке. – Д. М.) и заклинателям. И при всяком недуге мы прибегаем к колдовству... Для обеспечения плодородия полей, приплода и здоровья стад, удачной охоты и обильного урожая виноградников мы прибегаем к заклинаниям» (Цит. по: Сметанин В. А. Восприятие... С. 148). Ср. о сходных явлениях на материале Западной Европы: Гуревич А. Я. Народная магия и церковный ритуал//Механизмы культуры/Отв. ред. Б. А. Успенский . М., 1990. С. 3–27; и др. |
| По долинам и горам И куда уж не доходят Эти клики, этот гам, -- Только там, где тени бродят, Там, в ночи, из свежих ран Кровью медленно исходят Миллионы властью турецкого султана находились тогда 12 млн. православных христиан... Уместно обратиться здесь и к творчеству выдающегося современного поэта Юрия Кузнецова, который, пожалуй, более чем кто-либо продолжает тютчевские традиции. В 1986 году он создал стихотворение «Петрарка», имеющее прямое отношение к обсуждаемым проблемам. В главе «Византийское и монгольское «наследства» в судьбе России» было показано, что «великий гуманист» Франческо Петрарка (1304-1374) яро призывал генуэзцев громить «малодушных гречишек» и вообще «выкорчевать» их «позорную империю» - Византию. В другом своем послании в Геную, отправленном незадолго до Куликовской битвы, он писал о массе привезенных генуэзцами из «Скифии» (то есть, в частности, из Руси) рабов как об отвратных «недочеловеках»; Петрарку возмущал не сам факт работорговли, но обилие на улицах Генуи «люда» со «скифскими чертами». В поэтическом мире стихотворения Юрия Кузнецова «гуманист» XIV века Петрарка «перенесен» в 8-ю итальянскую армию, которая в конце 1942 года пришла на Дон и вскоре была полностью разгромлена недалеко от Куликова поля, куда в 1380 году также заявились соплеменники Петрарки (их в Мамаевом войске было, очевидно, немного, но их политическая роль была первостепенной). Вот это подлинно гуманистическое стихотворение, предваренное эпиграфом: ПЕТРАРКА И вот непривычная, но уже нескончаемая вереница подневольного люда того и другого пола омрачает этот прекраснейший город скифскими чертами лица и беспорядочным разбродом, словно мутный поток чистейшую реку; не будь они своим покупателям милее, чем мне, не радуй они их глаз больше, чем мой, не теснилось бы бесславное племя по здешним узким переулкам, не печалило бы неприятными встречами приезжих, привыкших к лучшим картинам, но в глубине своей Скифии вместе с худою и бледною Нуждой среди каменистого поля, где ее (Нужду) поместил Назон, зубами и ногтями рвало бы скудные растения. Впрочем, об этом довольно. |
|
|
