| Протест против этого «холодного» мира во имя какого–то «тепла», хотя бы и «звериного», часто облекается на Западе в противоречивую форму т. н. сексуальной революции. Постоянно соседствуя с антиконформистскими, антивоенными и антирасистскими настроениями, она, однако, сама есть выражение отчуждения и стимулирующий фактор легального коммерческого эротизма. ЛЮЦИФЕР Л у ц и φ е ρ (лат. Lucifer, «утренняя звезда», т. е. планета Венера; в том же значении — греч. ωσφρος, слав. Д е н н и ц а), в христианской традиции одно из обозначений сатаны как горделивого и бессильного подражателя тому свету, который составляет мистическую «Славу» Божества. Оно восходит к ветхозаветному пророчеству о гибели Вавилона, в котором с исторически актуальными аспектами переплетаются эсхатологические мотивы и царю Вавилона приданы черты языческого демона планеты Венера: «Как упал ты с неба, Денница, сын зари! Разбился о землю, попиравший народы. А говорил в сердце своем: «взойду на небо, выше звезд Божьих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней» (Ис. 14:12–15). Традиционная экзегеза относила эти слова к мятежу и падению сатаны. Это нашло отражение в иконографии: например, на фреске XVI в. в трапезной монастыря Дионисиу на Афоне под ногами Архангелов, держащих, как знамя, медальон с ликом ХристаЕммануила, простерта раскинувшая в изнеможении руки фигура с потемневшим лицом и надписью «Денница». Такое «светлое» обозначение сатаны не могло не быть парадоксальным (даже с учетом всей одиозности для христианства астральных культов), тем более что этот же символ употреблялся в совершенно противоположном смысле. В новозаветных текстах Христос именует Себя Самого: «Я есмь… звезда светлая и утренняя» (Откр. 22:16; срв. звезду из ветхозаветного пророчества Валаама, интерпретировавшуюся и иудейской, и христианской традицией как мессианский символ). Византийская церковная поэзия уподобляет и Деву Марию «звезде, являющей солнце» («Акафист Богородице», VI или VII в.). В этих случаях, по крайней мере, не употребляется само слово «Денница»; но Ориген (ΙΙ–ΙΙΙ вв.) применил и его к Иоанну Крестителю: тот предвозвещает Христа, как утренняя звезда предвозвещает солнце. |
| с протестантскими молитвами? Нет – предметы эти просто не подлежат сравнению. Но протестанты сами добровольно отказываются от этой красоты, отвергают её и никак не желают быть частью такого великого духовного наследия! Я могу засвидетельствовать о себе, что если бы я был уверен в том, что Православие и баптизм есть веры равно спасительные, то я всё равно бы принял Православие только ради его духовной красоты и величия. Теперь, по обычаю, хочу привести аргумент от противного. Что у сатанистов и всяких гадалок и шептуний противопоставляется молитве? Не что иное, как заклинания , в которых они обращаются (молятся) дьяволу. Но какими словами они молятся? Разве импровизированными? Нет, конечно. Если и не всегда, то чаще всего они используют заклинания уже готовые, которые были написаны по дьявольскому вдохновению другими, более опытными и посвящёнными их собратьями. И эти дьяволопоклонники понимают, что такие записанные заклинания имеют больше дьявольской силы (злодати), чем свои личные молитвы. Дьявол, очередной раз повторю, всё делает в 1) подражание и 2) противопоставление Церкви, с которой он борется. Поэтому, своими записанными и читаемыми слово в слово заклинаниями он подражает Церкви, у которой есть записанные, читаемые слово в слово молитвы. И раз протестанты не признают и противятся таким молитвам, то значит, не им дьявол подражает, не их копирует, не им противостоит; значит, протестанты – не Церковь , с которой он борется, а ведь он точно знает, где истинная Церковь Христова, и кому и как ему нужно подражать. ΙΙ. Теперь рассудим о том, по какой причине и на каком основании православные по многу раз подряд повторяют «Господи, помилуй» и молитву Иисусову? Главный пример многократно повторяющейся молитвы дал нам Сам Христос. О его молитве в Гефсиманском саду мы читаем: «И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты. Еще, отойдя в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. |
| Этому противоречит сказанное философом о том, что страх противоположен мужеству 51 . Отвечаю: как уже было сказано (19, 3; ΙΙ– Ι, 43, 1), все страхи возникают из любви, поскольку каждый боится противного тому, что он любит. Но любовь не ограничивается каким-либо частным видом добродетели или порока. В самом деле, упорядоченная любовь присутствует в каждой добродетели, поскольку добродетельный любит приличествующее его добродетели благо, а неупорядоченная любовь присутствует в каждом грехе, поскольку неупорядоченная любовь используется неупорядоченным желанием. Поэтому и неупорядоченный страх присутствует в каждом грехе; так, жадный боится потери денег, невоздержанный – потери удовольствия и так далее. Но больше всего, как доказано в третьей [книге] «Этики», боятся того, что угрожает смертью 52 . Следовательно, неупорядоченность [именно] этого страха противоположна связанному со смертельной опасностью мужеству. Антономазически же противоположной мужеству принято считать робость. Ответ на возражение 1. В приведённых цитатах речь идёт о неупорядоченном страхе в родовом значении этого слова, атакой страх может быть противоположен различным добродетелям. Ответ на возражение 2. Как уже было сказано ( ΙΙ– Ι, 1, 3; ΙΙ– Ι, 18, 6), человеческий акт получает своё определение от цели, а мужественный готов подвергнуть себя смертельной опасности ради блага. Но если человек подвергает себя смертельной опасности ради того, чтобы избежать рабства или тягот, то он превозможен тем страхом, который противен мужеству. Поэтому философ говорит, что «умирать, чтобы избавиться от бедности, вожделения или какого-нибудь страдания, свойственно не мужественному, а, скорее, трусу, поскольку бегство от тягот свидетельствует об изнеженности» 53 . Ответ на возражение 3. Как уже было сказано ( ΙΙ– Ι, 45, 2), страх является началом отчаяния, и точно так же надежда является началом отваги. Поэтому подобно тому, как мужество, которое использует умеренную отвагу, предполагает наличие надежды, точно так же, с другой стороны, отчаяние проистекает из некоторого страха. Однако из этого следует не то, что любой вид отчаяния порождается любым видом страха, а только то, что [отчаяние определённого вида порождается] страхом того же вида. Но то отчаяние, которое противоположно надежде, связано с божественными вещами, тогда как тот страх, который противоположен мужеству, связан с другим видом, а именно с опасностью смерти. Следовательно, [приведённый] аргумент бездоказателен. Раздел 3. Является ли страх смертным грехом? |
| 1158 Более того, позор их не скрыл сам Иосиф, говоря, что от недоумения они обратились к плачу и рыданию, как объятые совершенным отчаянием (ΙΙ, 19, 8). 1160 Так надо понимать мысль Иосифа: «преследователи» Цестия (не хочет даже сказать – «победители»!), возвратясь в Иерусалим, к себе присоединили державших еще сторону Римлян, отчасти силой, а отчасти ласканиями (ΙΙ, 20, 3) τος μν β τος δ πειδο. Были и такие, которые предпочли оставить город, не столько м.б. по боязни неудач, сколько по дружбе с Римом. 1162 περ λ.ΙΙ, 20, 6; βος 37. Из этих местностей Сепфорис ограничился потом лавирующим участием в борьбе; Тарихея, Тивериада и Гамала хотя принадлежали к области царя Агриппы, но стояли за революцию. 1170 Немало хлопот подобного рода причинила Иосифу Тивериада с смешанным, частью римским, частью антиримским населением (Βος 9), и в силу этого колебавшимся то в сторону Агриппы, то даже Иоанна Гисхалы, лишь бы только не Иосифа. Вообще о поведении этого города, в отдельности, представление Иосифа страдает крайними неясностями и тенденциозностью. Подчиненная хитростью и насилием Иосифа (II, 21, 8–10. Βος, 32–34), Тивериада (πρτοι τς βουλς) впоследствии еще раз вступает в переговоры с Агриппой, прося его о помощи (Βος, 68–69; вообще см. Sch. II, 129 и д.). 1171 Собственно, только ΙΙ, 20, 5–8 г. прямо и положительно говорят о приготовлениях к войне с Римом. Все остальное, чтó передает Иосиф из своей Галилейской деятельности, не имеет прямого отношения к этим приготовлениям. 1173 вскоре после этого умершего, Tacit. Hist. V, 10: fato aut taedio occidit, хотя зимой 66/67 еще имеются указания на его пребывание в провинции, см. Βος, 8, 43, 65, 67, 71. 1175 Иосиф не преминул здесь подпустить обычного фимиама своим Римским друзьям, находя, что этот выбор был сделан, «не без определения Божьего». 1177 По обычному тексту π. .III, 1, 2–3 – Титу поручается собственно привести как будто 2 легиона, τ τε πμπτον κα τ δκατον. Между тем, в π. .III, 4, 2 читаем, что эти легионы были уже у его отца, когда он привел к нему Египетские силы, и что эти последствия составляли один 15-й легион (κα κε (в Птолемаиде) καταλαβν τν πατρα, δυσ τος μα ατ τγμασιν, ν δ τ πισημτατα τ πμπτον κα τ δκατον, ζεγνυσι κα τ χθν π’ ατ πεντεκαιδκατον). Имея в виду свидетельство Sueton. Tit. 4 , по которому Тит во время войны был начальником одного легиона (legioni praepositus), мы должны признать более правильным последнее из указанных мест Иосифа, в первом же вместо τ τε πμπτον κα τ δκατον читать τ πεντεκαιδκατον. (Renier, Memoires de Ι’ Académie des inscr. et belles-lettres, t. XXVI, 1 p. 298, not. 8). |
| 1081 Хотя трудно еще сказать, принадлежат ли таковые Агриппе I, или II. По крайней мере есть данные и за и против. См. Schürer I, 467 пр. 41. 1086 По мнению Schürer’a, эти игры были не те, которые по установлению Ирода Старшего повторялись каждые 4 года, как думает Wieseler Chronol… 129–136, а особые экстраординарные, установленные повсеместно ες τν Κασαρος τιμν πρ τς κενου σωτηρας о здравии Кесаря, благополучно возвратившегося из Британии весной 44 г. в Рим (Dio Cass. LX, 23). 1087 который (XVIII, 6,7), по предсказанию одного Германца, быв однажды вестником перемены его состояния, должен был во второй раз предвещать его смерть чрез 5 дней. См. о филине, как птице несчастий, у Plinius’a Hist. nat. X, 12, 34–35. 1088 ρχ.XIX, 9, 1–2; περ λ.ΙΙ, 11, 6. По мнению Вогтапп’а (De Syriae provinciae Romanae partibus capita nonnulla, 1863, p. 3–5), в зависимость от Сирийского наместника Иудея была поставлена собственно лишь с 49 г., управляясь до этого времени (с 44 г.) независимым от него прокуратором. Мнение это основано на неточном выражении Тацита, Ann.XII, 23, Ituraei et Judaei defunctis regibus, Sohaemo atque Agrippa, provinciae Syriae additi, имеющем суммаричное значение. Уже Кассий Лонгин, одновременно с К. Фадом назначенный легатом Сирийским, вмешивается в отношения Иудеи, что дает попять, что Иудейский прокуратор стоял в зависимых отношениях к Сирийскому наместнику с самых первых пор. 1089 В последующее время своего пребывания в Риме Агриппа ΙΙ своим влиянием при дворе оказал немалую услугу Иудейству, когда поддержал его сторону, например, в споре о первосвященнических одеждах (ρχ.XX, 1, 2; XV, 11, 4) и в столкновении из времен прокуратора Кумана (ρχ.XX, 6, 3; см. ниже), подвергшегося наказанию за свои злодеяния преимущественно благодаря Агриппе. Придя в совершенный возраст, Агриппа успевает добиться некоторого реванша за отнятое отцовское наследие, получает около 50 г. (срв. περ λ.ΙΙ, 14, 4) от Клавдия в возмещение отеческого наследия маленькое царство Халкидское, после смерти его дяди Ирода Халкидского, и вместе также его право надзора за храмом и утверждения первосвященников (ρχ.XX, 5, 2; π..ΙΙ, 12, 1; срв. |
| 1049 Бр. Сл. 1883, 5, стр. 229–39; Пр. Об. 1875, III, 431–2. – Е. Барсов Нов. мат. для ист. старообр. стр. 165–73. 1050 Указ Славенской консистории о присоединении слободы Знаменки помечен 15 февр. 1780 года (С–го, Ист. очер. единов., стр. 15, прим. 1. Спб. 1867). 1055 Там же, стр. 11. 14–18. – Никодим изготовил «Омышление» о новоизданных книгах Скрижали, Соборном свитке, Жезле и др., предназначая подать его первенствующему члену Синода архиепископу Гавриилу, но подал-ли, неизвестно. «Омышление», обыкновенно известное под именем «Вопросов» Никодима, составлено по «Поморским ответам» (Бр. Сл. 1886, II, 235–7) и писано не ранее 25 марта 1780 г. и не позже 11 февр. 1783 г. (Хр. Чт. 1890, II, прим. на стр. 774–5). 1079 Ист. очер. единов., стр. 101–2. – Разрешение на это со стороны Синода, по представлению м. Гавриила, последовало 10–16 декабря 1798 г. (Собр. пост. по ч. раск. 1860, I, 766–8). 1080 Они подавали (м. Гавриилу) об этом прошение ранее (около 1790–2), но тогда не получили удовлетворения (Твор. св. отц. 1882, I, 257–60). 1089 Относительно поминовения Св. Синода и епархиального архиерея император тогда же указал, что это «может оставаться по принятым старообрядцами правилах». – Русск. Арх. 1892, 4, стр. 494–5. 1090 Дозволение Синода о постройке церкви в Екатеринбурге последовало 7–29 декабря 1803 г. – Собр. пост. по ч. раск. 1860, ΙΙ, 32–5. 1092 Высочайше утвержденный доклад Синода во 2 день июня 1801 г. – Собр. пост. по ч. раск. 1860, ΙΙ, 1–2. 1095 В 1803 г. Высочайше утверждено было представление Малороссийского генерал-губернатора князя Куракина о том, чтобы при единоверческой типографии (в Клинцах) был гражданский цензор, так как предполагалось печатаемыми в этой типографии книгами снабжать и раскольников, которые «не доверяют» духовенству. – Собр. пост. по ч. раск. 1860, ΙΙ, 25–6. 1111 «Первый» комитет был учрежден еще при Александре I. – Письма м. Филарета к Антонию, III, 959, стр. 242. 1112 С учреждением в епархиях секретных комитетов, производство, в Синоде, дел о раскольниках, поступающих из комитетов, было отделено от общего делопроизводства, с отнесением их к 3 экспедиции 1 отделения Синодальной канцелярия (Собр. пост. по ч. раск. 1860. II, 353–5). |
| Фома Аквинский (католический святой) Вопрос 139. О даре мужества Далее мы исследуем соответствующий мужеству дар. Под этим заглавием наличествует два пункта: 1) является ли мужество даром; 2) о том, какие плоды и блаженства ему соответствуют. Раздел 1. Является ли мужество даром? С первым [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1. Кажется, что мужество не является даром. В самом деле, добродетели отличаются от даров, а мужество – это добродетель. Следовательно, его нельзя считать одним из даров. Возражение 2. Далее, как уже было сказано ( ΙΙ– Ι, 68, 6), акты даров сохраняются на небесах. Но акт мужества не сохраняется на небесах, поскольку, по словам Григория, «мужество поддерживает малодушных в невзгодах, которых на небесах не будет совсем» 213 . Следовательно, мужество не является даром. Возражение 3. Далее, Августин говорит, что «удаление от всех смертоносных удовольствий, которые доставляют преходящие зрелища, является признаком мужества» 214 . Но с мерзкими удовольствиями и наслаждениями связано скорее благоразумие, чем мужество. Следовательно, похоже, что мужество не является соответствующим добродетели мужества даром. Этому противоречит следующее: [Писание] называет мужество одним из даров Святого Духа ( Ис. 11:2 ). Отвечаю: мужество, как уже было сказано (123, 2; ΙΙ– Ι, 61,3), означает некую крепость ума, и эта крепость ума необходима как при делании добра, так и при перенесении зла, и в первую очередь тогда, когда это сопряжено с трудностями. Затем, человек в соответствии с врождённым и приличествующим ему модусом способен обладать этой крепостью в обоих указанных отношениях, а именно не отказываться от добра из-за [возникших] трудностей или [связанных с ним] тяжких трудов, а также переносить тягостное зло. Мужество в этом смысле, как было показано выше (123, 2), является особой и общей добродетелью. Помимо этого ум человека может быть движим Святым Духом так, чтобы он мог завершить любое начатое им дело и при этом избегнуть всех угрожающих ему опасностей. Это превосходит [способности] человеческой природы, поскольку подчас человек бывает не в силах завершить своё дело или избегнуть всех зол и напастей, тем более что некоторые из них могут его погубить. Однако Святой Дух соделывает это в человеке путём приведения его к вечной жизни, которая является целью всех добрых дел и избавлением от всех зол. Своего рода уверенность в ней всеяна в ум Святым Духом, Который изгоняет страх перед возможностью обратного. Мужество в указанном смысле считается даром Святого Духа. В связи с этим нами уже было сказано ( ΙΙ– Ι, 68, 1) о том, что дары располагают ум к водительству Святым Духом. |
| Фома Аквинский (католический святой) [Большой] трактат о главных добродетелях (окончание) [Трактат] о мужестве и благоразумии Вопрос 123. О мужестве Рассмотрев правосудность, мы, соблюдая должную последовательность, переходим к рассмотрению мужества. Мы исследуем, во-первых, добродетель мужества как таковую; во-вторых, её части; в-третьих, соответствующий ей дар; в-четвёртых, подобающие ей предписания. В отношении мужества должно исследовать три вещи: во-первых, мужество само по себе; во-вторых, его основной акт, а именно мученичество; в-третьих, противные мужеству пороки. Под первым заглавием наличествует двенадцать пунктов: 1) является ли мужество добродетелью; 2) является ли оно особой добродетелью; 3) связано ли мужество только с отвагой и страхом; 4) связано ли оно только со страхом смерти; 5) проявляется ли оно только в военных делах; 6) является ли его главным актом стойкость; 7) определён ли его акт к собственному благу; 8) находит ли оно удовольствие в собственном акте; 9) имеет ли дело мужество в первую очередь с внезапными опасностями; 10) использует ли оно в своём действии гнев; 11) является ли оно главной добродетелью; 12) сравнение его с другими главными добродетелями. Раздел 1. Является ли мужество добродетелью? С первым [положением дело] обстоит следующим образом. Возражение 1 . Кажется, что мужество не является добродетелью. Ведь сказал же апостол, что добродетель «совершается в немощи» ( 2Кор. 12:9 ). Но мужество противно немощи. Следовательно, мужество не является добродетелью. Возражение 2 . Далее, как добродетель оно может быть либо теологической, либо умственной, либо нравственной [добродетелью]. Но из вышесказанного ( ΙΙ– Ι, 57, 2; ΙΙ– Ι, 62, 3) очевидно, что мужество не является ни теологической, ни умственной добродетелью. Однако, похоже, не является оно и нравственной добродетелью. В самом деле, по словам философа, «одни кажутся храбрыми потому, что не ведают [об опасности], а другие – благодаря опыту, как [наёмные] воины», но в обоих этих случаях, похоже, речь идёт об акте, а не о нравственной добродетели; «некоторые же считаются храбрецами постольку, поскольку ими руководит страсть», например страх перед опасностью или позором, а также боль, гнев или надежда 2 . Но нами уже было сказано ( ΙΙ– Ι, 56, 4) о том, что нравственная добродетель руководствуется не страстью, а сознательным выбором. Следовательно, мужество не является добродетелью. |
| Отвечаю: как уже было сказано ( ΙΙ– Ι, 55, 3), добродетели присуще склонять человека к благу. Затем, как говорит Дионисий, благо человека состоит в том, чтобы сообразовываться с разумом 224 . Следовательно, человеческая добродетель склоняет человека к тому, что сообразовано с разумом. Но благоразумие явно склоняет человека именно к этому, поскольку самое его имя указывает на обусловливаемое разумом разумение [блага]. Следовательно, благоразумие является добродетелью. Ответ на возражение 1. Природа склоняет к тому, что подобает. Поэтому человек по природе желает подобающих ему удовольствий. Однако поскольку человек есть к тому же разумная сущность, из этого следует, что человеку подобают те удовольствия, которые сообразованы с разумом. Но благоразумие удерживает не от таких удовольствий, а от тех, которые противны разуму. Отсюда понятно, что благоразумие согласно со склонностью человеческой природы и нисколько не противостоит ей. Противостоит же склонности одушевлённой природы то, что не подчинено разуму. Ответ на возражение 2. Благоразумие, которое соответствует требованиям, предъявляемым совершенной добродетели, не лишено рассудительности, которой недостаёт тем, кто находится в состоянии греха. Следовательно, те, которым недостаёт других добродетелей, вследствие чего они подчинены противоположным порокам, лишены того благоразумия, которое является добродетелью. Но при этом они могут исполнять акты благоразумия в силу некоторого естественного расположения в той мере, в какой некоторые несовершенные добродетели либо, как мы уже говорили ( ΙΙ– Ι, 63, 1), для них естественны, либо приобретены ими по навыку, но по причине недостаточной рассудительности не приведены разумом к совершенству, о чём также было сказано ( ΙΙ– Ι, 65, 1). Ответ на возражение 3. Благоразумию соответствует свой дар, а именно страх, посредством которого человек отказывается от плотских удовольствий, согласно сказанному [в Писании]: «Трепещет от страха Твоего плоть моя» ( Пс. 118:120 ). Главным объектом дара страха является Бог, преступления против Которого он избегает, и в этом отношении он, как было показано выше (19, 9), соответствует добродетели надежды. Но у него может быть и вторичный объект, а именно всё то, чего сторонится человек, чтобы избежать преступления против Бога. Более же всего человеку нужен страх Божий для того, чтобы избегать наибольших соблазнов, которые являются материей благоразумия, и в этом смысле дар страха соответствует благоразумию. Раздел 2. Является ли благоразумие особой добродетелью? |
| 351–352 за π ρχς в ΙΙ, 13). Автор придает такую великую силу текстуальным удостоверениям, что следует им при самой внушительной древности других внешних свидетельств (стр. 301 для Ι, 9 за λεϑρον против λϑριον) и прямо отвергает менее обеспеченные текстуально чтения (стр. 330 прим. к ΙΙΙ, 6). Текстуальные факторы решают дело в пользу известного чтения, хотя бы оно было необычно (стр. 13 прим. о Деян. XVΙΙ, 4). Последнее качество получает преобладающий вес и начинает конкурировать с текстуальной засвидетельствованностью настолько, что рекомендуется предпочитать чтения именно необычайные (стр. 299 для Ι, 8) редкие (стр. 348, 1 об παντες ΙΙ, 12) и более оригинальные (стр. 370 прим. для ΙΙΙ, 6). Провозглашается верховенство Лахмановского принципа «praestat lectio ardua» до того, что лучшее по текстуальным данным (в Ι, 4) устраняется, как не первоначальное, по его обычности (стр. 282), которая служит плохой репутацией и способствует провалу (стр. 363,1 для ΙΙΙ, 3). Текстуальная удостоверительность существенно подрывается в своей показательной и вершительной энергии, но и необычность не заменяет ее вполне. Наоборот, иногда первая санкционируется собственно потому, что благоприятствует обыкновенному и более принятому (стр. 267–268 об Ι, 1–2). Объективный критерий для оценки текстуальных материалов исчезает, – и нам без надлежащих критических обоснований прямо заявляется, что в ΙΙΙ, 13 «форма ασητε, несмотря на то, что она засвидетельствовала лучше двух других [νασητε и γασητε] есть, по-видимому, позднейшая поправка» (стр. 374). Теперь открывается простор для индивидуального субъективизма, и пред нами выдвигаются уже «внутренняя вероятность» (стр. 346 к ΙΙ, 11) и гипотетическая догадочность (стр. 145,1). Во всем предшествующем проглядывается теоретическая неотчетливость в текстуально-критических вопросах, для решения которых существуют принципиальные нормы. Так, в собственно текстуальном предании наиболее важно генетическое соотношение mss., возводящее те или иные чтения к древнейшим общим первоисточникам в индивидуальных родоначальниках разных течений. |
|
|
