| «Возлюбленный мой начал говорить мне: встань, возлюбленная моя, прекрасная моя, выйди!... Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать Того, Которого любит душа моя» ( Песн.2:10; 3:2 ). «Во свидетели перед вами призываю сегодня небо и землю: жизнь и смерть предложил Я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь, чтобы жил ты и потомство твоё». ( Втор.30:19 ). Высшая церковная власть стоит ныне перед неизбежным выбором: либо решительными действиями искупить свою тяжкую вину перед Русской Церковью, либо окончательно перейти в лагерь Её врагов, ибо «никто не может служить двум господам...» ( Мф.6:24 ). Если высшая власть Русской Церкви пожелает избрать путь жизни, то она окажется перед очевидной необходимостью совершить следующее: 1 . Сейчас, когда во всех областях гражданской жизни в нашей стране исправляются те ошибки, которые были допущены в прошлом, было бы весьма уместным, если бы Вы, Ваше Святейшество, во главе Священного Синода, вошли с ходатайством в Правительство Союза ССР: Об искоренении последствий «субъективизма и администрирования в руководстве», допущенных и в отношении к Церкви. О строжайшем недопущении каких бы то ни было действий, нарушающих декрет «Об отделении Церкви от Государства» и 124 статью Конституции СССР. При этом должна быть немедленно прекращена противозаконная практика регистрации крестин и других церковных треб. Русской Церкви должны быть возвращены все храмы, монастыри и духовные школы, незаконно закрытые в период 1961–64 гг. Должно быть восстановлено право священников беспрепятственно совершать требы на дому и панихиды на кладбищах. Должна быть немедленно и решительно пресечена, грубо попирающая священный принцип свободы совести, бессердечная практика принудительного удаления детей от Церкви и, наконец, должно быть решительно прекращено вмешательство каких бы то ни было «мирских начальников» в постановлении духовенства. Кроме того, Московская Патриархия должна твёрдо и недвусмысленно заявить руководству Совета по делам РПЦ, что впредь никакие устные распоряжения Совета и его уполномоченных Русская Церковная власть исполнять не будет. |
| Для того, чтобы оценить по существу природу церковной, то есть епископской, власти, все время нужно иметь в виду ее особенности, проистекающие из природы церковного общения. Хотя часто говорится о «монархическом» епископстве, причем это определение порою и находит оправдание в личном властолюбии отдельных епископов, однако надо помнить, что церковная власть имеет иную природу, чем государственная; как власть духовная, она попросту несравнима со светской властью, так как простирается на душу человека. Но в силу этого духовного своего характера она есть прежде всего служение, по слову Господа: Цари господствуют над народами, и владеющие ими благодетелями называются, а вы не так: но кто из вас больше, будь как меньший, и начальствующий – как служащий ( Лк.22:25–26 ). Епископ в осуществлении своей власти действует с Церковью , но не над Церковью, которая есть духовный организм любви: согласие с Церковью и единение с нею составляют самое условие бытия епископа. Это единение не может быть выражено в таких терминах государственного конституционного права, как, например, народоправство или ограниченная власть конституционного монарха, вследствие неприменимости здесь правовых категорий. Церковное право если и является правом, то во всяком случае правом особого рода. Епископская власть может быть и абсолютнее власти неограниченного монарха, но может и совершенно растворяться в единении с народом. Руководящей нормой является здесь Иерусалимская Церковь в ее отношении к апостолам как первоепископам. Несмотря на всю полноту своей сверхъепископской власти (поскольку они имели еще и личные апостольские полномочия, дарованные Самим Иисусом Христом), апостолы все существенные вопросы решают с народом, апостол Петр обращается ко всему Иерусалимскому братству: мужи братия! ( Деян.1:16 ) для избрания двенадцатого апостола вместо отпавшего Иуды Искариота. И поставили двоих: Иосифа, называемого Варсавою, который прозван Иустом, и Матфия; и помолились и сказали: Ты, Господи, Сердцеведец всех, покажи из сих двоих одного, которого Ты избрал принять жребий сего служения и апостольства, от которого отпал Иуда, чтобы идти в свое место. И бросили жребий, и выпал жребий Матфию, и он сопричислен к одиннадцати апостолам ( Деян.1:23–26 ). Во всех моментах этого избрания апостолы пребывают в единении с народом. То же самое и при избрании семи диаконов ( Деян.6:2–6 ). |
| Другое кардинальное место, на которое особенно любят ссылаться протестанты, находится в первом послании Петра ( 1Пет.2:5,9 ). Это место для них имеет такое же значение, как для римско-католиков – «ты еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою» ( Мф. 16:18 ). В русском синодальном переводе это место читается так: «Приступая к Нему (т.е. ко Христу) камню живому… и сами как живые камни устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом… Вы род избранный, царственное священство, народ святый, люди взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный свой свет». 52 «С высказанной здесь идеей всеобщего священства, говорит Huther, 53 стоит в противоречии не только католическое учение об иерархии, но и всякое учение о служении слова и таинств, которые носителям его приписывает значение необходимости для посредства спасения, основанное на божественном постановлении» (ср. Wiesinger). 54 Но если стоять на протестантской точке зрения, то из слов апостола нужно сделать вывод гораздо больший, чем какой делают протестанты. Надо отрицать и самое духовное служение и необходимость храмов, богослужения, таинств и всякой религиозной внешности. Если христиане сами из себя должны устроять «духовный дом», то каменные храмы не нужны. Если христиане сами собой представляют «священство святое», то не нужно никакое особое сословие пастырей. Если все христиане должны приносить «духовные жертвы», то чрез это исключается церковное богослужение и всякая религиозная внешность. Между тем протестанты не отрицают ни того, ни другого, ни третьего. В указанных словах апостола они видят лишь оправдание своей излюбленной теории христианского всесвященства, по которой права на церковное служение (т.е. пастырство) принадлежат всем и каждому. 55 А в этом всесвященстве они находят с одной стороны человеческую потребность, которая создает особое служебное сословие в Церкви (ибо все не могут исполнять одно и то же дело), с другой – основание отрицать за этим сословием божественное право и значение необходимости для посредства в спасении. |
| Иметь волю к заповедям и ко всему благому – в нашей власти, но действительно исполнить их или искоренить в себе грехи мы без Божией помощи никак не можем. Христос сказал: «Без Меня не можете делать ничего» ( Ин. 15, 5 ). Поэтому получаемая в крещении благодать Святого Духа есть причина всего благого в человеке. Есть две главнейшие заповеди, обнимающие все остальные. Первая: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостию твоею… Вторая подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя» ( Мк. 12, 30, 31 ). Соблюдение заповедей – это то же, что хранение в чистоте своей совести. Это так важно, что апостол Петр все крещение человека называет «обещанием Богу доброй совести» ( 1Пет. 3, 21 ). Святитель Иоанн Златоуст говорит: «Если кто право верует в Отца, в Сына и в Духа Святого, но не имеет правой жизни, нет ему пользы в вере для спасения». Епископ Феофан Затворник пишет: «И после того уже, как христианин вступил в состав Церкви, он держится в ней не против воли и не как бы по какой-то необходимости (механически), а не иначе, как сам держа себя». Церковь есть дом Божий, пречистый храм Спасов, и, войдя в него через крещение, мы должны держать себя в нем мыслью, сердцем и волей. При заблуждении нашей мысли в нас начинается «ересь», то есть отделение от единства мысли церковной. Мы уклоняемся от веры церковной. При охлаждении сердца начинается потеря единства любви с Богом и всеми составляющими Церковь . При нераскаянной нечистоте своей жизни или осквернении совести мы выходим из единства воли Церкви как единого и непорочного тела Иисуса Христа. Крещение начинается с чтения трех молитв, в которых, призывая страшное для демонов имя Божие, священник изгоняет из крещаемого темную силу, гнездящуюся во всякой душе, еще не просвещенной Христом. Крещаемый, повернувшись лицом к западу, трижды отрекается от зла, от носителя его – сатаны и всех дел его. Отречение от зла есть необходимейшее условие крещения. Затем крещаемый по слову священника поворачивается лицом к востоку, откуда восходит для него заря новой жизни, и «сочетавается Христу», то есть тоже трижды дает обещание служить Ему верой своей и любовью. |
| Налицо очевидный разрыв в, казалось бы, стройной и безупречной логической цепи: почему возвращение носит столь фрагментарный, столь избирательный характер? Почему мы хотим причащаться так же часто, как причащались христиане первых веков, отказываемся от евхаристического поста и сокращаем молитвенное приготовление к принятию Святых Даров, но не хотим наряду с этим возродить неразрывно связанные с частым Причащением иные элементы церковной жизни древних христиан? Мы ссылаемся на евхаристический опыт апостольской Церкви, говорим о необходимости соответствия ему современной практики, но где, например, соответствие другому, не менее важному принципу: Все же верующие были вместе и имели всё общее. И продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого (Деян. 2, 44–45)? И еще: У множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но всё у них было общее. Апостолы же с великою силою свидетельствовали о воскресении Господа Иисуса Христа; и великая благодать была на всех их. Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду (Деян. 4, 32–35). К этому следует прибавить непрестанное пребывание в молитвах, жизнь, наполненную ожиданием скорого наступления Царствия Божия, и готовность перетерпеть ради верности Христу не только гонения, но и самую смерть. Где все это сейчас, видим ли мы это в своей нынешней христианской, церковной жизни, воспринимаем ли это как безусловную норму наравне с нормой частого Причащения? Налицо явный, причем весьма уродливый перекос. Странно получается, но и «логично» вместе с тем: мы готовы с радостью вернуть то, что предполагает наше право брать, принимать, но не стремимся к возвращению того, что сопряжено с обязанностью отдавать, жертвовать. Почему? Думаю, что за ответом далеко ходить не надо: мы чада общества потребления и способны относиться потребительски ко всему, не только к людям, но и к вере, и к Церкви, и к Самому Богу, и к Таинству Святой Евхаристии, это естественно для нашего неестественного состояния. |
| Ни нападения врагов язычников, ни бедственное политическое состояние Византии в виду надвигавшихся с востока магометан, ни враждебные отношения Западной Церкви к Православию не заставили православных изменить правила веротерпимости. В XV веке патриарх Константинопольский Максим писал к дожу Венеции, что закон Божий не допускает насилия. Та же мысль настойчиво проведена была и на Софийском соборе, собравшемся для отвержения Флорентийской унии 117 . Недруги Православия указывают на церковное анафематствование как на сильное доказательство отсутствия веротерпимости в Православии. Но такое суждение о «Чине Православия», бывающем в первый воскресный день великого поста, есть плод недоразумения. Слово «анафема», произносимое в этом чине, означает не проклятие, как обычно думают; но отложение или отлучение. Этим самым словом и всем «чином» торжественно объявляется члену Церкви, что он не может участвовать в ее благах, если не пребудет верным уставу Церкви, основным ее законам. Устав Церкви – единство исповедания, освящения и управления. Кто нарушает ту или другую часть устава, тот сам ослабляет благодатную связь свою с Церковью. А Церковь в «Чине Православия» только объявляет о невозможности удержать единство церковное при несоблюдении единства исповедания. Со времен апостольских Церковь отлучала из своей среды членов, делавших необходимым такое отлучение своим поведением или образом мыслей. Право отлучения установлено Самим Господом, сказавшим: «если согрешит против тебя брат твой, пойди и обличи его между тобою и им одним. Если же не послушает, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их, скажи Церкви; а если и Церкви не послушает, то будет он тебе, как язычник и мытарь» ( Мф. 18:15–17 ). Не считаем нужным приводить исторические свидетельства, что правом отлучения Церковь с апостольских времен и до установления в IX веке «Чина Православия» пользовалась даже шире, чем во второе тысячелетие своего существования. |
| Одну и ту же веру мы обязаны иметь только с истинными, с правоверующими церквами. Должны мы иметь и одинаковое в существенном управление с ними, но не одно управление, потому что самостоятельные поместные церкви имеют право на независимость от других церквей и на самостоятельность в своем внутреннем управлении. Обязаны мы иметь с таковыми церквами и церковное общение или единение; и если бы между нами и ими, по каким либо несчастным обстоятельствам, произошла распря, и церковное общение прекратилось бы, мы обязаны употребить все силы свои на то, чтобы погасить раздор и восстановить церковный мир и единение. И, действительно, напр., наша Российская Церковь имеет одну и ту же веру с древними, апостольскими Церквами Востока, имеет одинаковое с ними в существенном, хотя и независимое от них, управление и постоянно находится, по милости Божией, в общении и единении с ними. Но с церквами, исповеданиями и церковными обществами неправоверующими мы не только не обязаны иметь одну и ту же веру и одно и то же, или одинаковое управление и находиться в церковном единении, но даже более: мы должны не подражать им в вере и в церковном управлении и не быть с ними в единении. Священное Писание , повсеместная и всегдашняя практика древней вселенской Церкви и здравый смысл обязывают нас быть в разобщении с христианами неправоверующими. Приведем доказательства. Мы не будем напоминать о том, что в ветхом завете Бог строго заповедовал иудеям не иметь общения с окружавшими их языческими народами, по той, конечно, причине, что через общение с язычниками иудеи легко могли утратить строгость и чистоту своей веры, извратить ее примесью языческих верований, или даже и совсем потерять ее, – не будем напоминать об этом потому, что-то были иудеи и язычники, а не христиане разных исповеданий. Не будем мы ссылаться и на слова Псалмопевца: Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных, и не сидит в собрании развратителей, но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь ( Псал. 1:1, 2 ); потому что это изречение имеет слишком общий смысл и, кроме того, применять его ко всем латинянам было бы слишком сурово. |
| Отдел второй. Церковное управление Рассмотрев внешнее устройство церковной иерархии, перейдём к учению о церковном управлении, т. е. к рассмотрению тех функций, в которых выражается собственная власть церкви. Власть эта по своему содержанию, целям и средствам есть чисто духовная; она состоит в следующих трёх полномочиях, полученных апостолами от Основателя церкви И. Христа: 1) в праве правления обществом верующих (potestas jurisdictionis); 2) в праве религиозного учения (potestas magisterii), и 3) в праве религиозного освящения (potestas ordinis, ministerii). В правительственной власти (р. iurisdictionis) церкви, как и в правительственной власти государства, должно различать: а) власть законодательную, б) административную и в) судебную. О церковном законодательстве, его характере и предмете мы говорили в учении об источниках церковного права; органы законодательной и административной церковной власти рассмотрены нами в учении о церковном устройстве. Таким образом нам остаётся рассмотреть только один вид правительственной власти церкви – власть судебную. Глава V §52. Церковно-судебная власть, её значение и основания принадлежности её церкви Предписывая известный порядок, церковь имеет право требовать соблюдения его и, в случае нарушения установленных ею правил, должна заботиться об устранении, при помощи церковно-судебной власти, этих правонарушений и об исправлении правонарушителей. Указания оснований принадлежности церкви судебной власти находятся в св. Писании. Так у евангелиста Матфея (XVIII, 15–18) мы читаем: «Если же согрешит против тебя брат твой; пойди, и обличи его между тобою и им одним: если послушает тебя; то приобрёл ты брата своего. Если же не послушает; возьми с собою ещё одного, или двух, дабы устами двух, или трёх свидетелей подтвердилось всякое слово. Если же не послушает их; скажи церкви: а если и церковь не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе». – Далее, апостол Павел в послании своём к Коринфянам, сделав вначале им упрёк за то, что они не предприняли никаких мер к удалению из своего общества кровосмесителя, говорит, между прочим: «я, отсутствуя телом, но присутствуя у вас духом, уже решил, как бы находясь у вас, сделавшего такое дело, . . . предать сатане во измождение плоти, чтобы дух был спасён» . . . и, затем , продолжает: «к стыду вашему говорю: неужели нет между вами ни одного разумного, который мог бы рассудить между братьями своими? ...» ( I Kop. V, 1–5; VI, 5 .) §53. Суд церкви по проступкам и преступлениям |
| По указу Петра I, изданному в 1720 году, вечная ссылка на каторжные работы, навсегда отлучавшая осуждённого от общества, приравнивалась к его гражданской смерти и влекла за собой прекращение брачного союза. В отдельных случаях Духовные консистории и Святейший Синод расторгали браки по причине длительного сумасшествия одного из супругов, хотя в правовую норму эти прецеденты не возводили. В синодальную эпоху браки расторгали чаще всего вследствие прелюбодеяния одного из супругов. Основанием для развода являлось лишь доказанное прелюбодеяние в прямом смысле. При этом причиной развода могла служить неверность не только жены, но и, в равной степени, мужа. Русское законодательство синодальной эпохи дозволило требовать развода супругу, принявшему христианство, если другая сторона оставалась неверной (Указ от 12 января 1739 года, пункт 4-й). Но закон этот противоречил учению апостола Павла: «… если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять её; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою верующей, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь – святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится, брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь. Почему ты знаешь, жена, не спасёшь ли мужа? И ты, муж, почему знаешь, не спасёшь ли жены?» ( 1Кор. 7, 12 – 16 ). В 72-м правиле Трулльского Собора, запрещающем православным брак с еретиками, содержится аналогичное положение. Поместный Собор Российской Православной Церкви 1917 – 1918 годов принял «Определение о поводах к расторжению брачного союза, освящённого Церковью». Законными поводами для ходатайства одного из супругов о расторжении церковного брака Собор признал отпадение от Православия, прелюбодеяние и противоестественные пороки одного из супругов, неспособность к брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения, заболевание проказой или сифилисом, безвестное отсутствие, присуждение супруга или супруги к наказанию, соединённому с лишением всех прав состояния, посягательство на жизнь или здоровье супруги или детей, снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супруга, вступление одной из сторон в новый брак, неизлечимую тяжёлую душевную болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим. |
| При дальнейшем развитии церковной жизни христианское священство стало восприниматься законным преемником трёхчинной ветхозаветной иерархии: первосвященникам соответствовали епископы, священникам – пресвитеры, служителям-левитам – диаконы. Но задачи стоят перед новозаветным священством уже совсем иные, нежели в Ветхом Завете. Там священство было прежде всего сакральным служением; в Новом Завете сакральность (понимаемая как возможность и право приближаться к Богу в молитве и в служении) перешла из внешне-религиозного во внутренне-духовный план жизни и стала достоянием всякого христианина: вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел, дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет (1 Петр. 2, 9), говорит Апостол Пётр всем христианам без какого бы то ни было различия между ними. Несомненно, что совершение Таинств осталось действием сакральным; но по учению Церкви сакральность эта принадлежит не священнику как человеку, а является, как мы уже сказали, уполномочиванием Церкви. Таинства совершает не священник, а Сам Христос; и одна из главных «функций» Церкви состоит как раз в том, что она эту благодать Христову посредством Таинства Священства доносит до каждого человека, где бы и когда бы он не жил. Не менее важной задачей священства, чем домостроительство таин Божиих (1 Кор. 4, 1), в Новом Завете становится пастырство. Апостол Павел, обращаясь к своим преемникам, заповедует: внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе кровию Своею (Деян. 20, 28). О пастырстве мы подробно будем говорить ниже, а теперь рассмотрим катехизическое определение Таинства. Священство есть Таинство, в котором избранному на определенную степень церковной иерархии христианину преподаётся благодать Святого Духа, облекающая его духовною властью совершать Таинства, учить верующих догматам Христовой веры и руководить их в исполнении нравственного христианского закона, то есть в жизни по заповедям Божиим. Разберём это определение. |
|
|
