| кат. 53). Особенности иконографии характерны для конца XVII в. (тонкий стоян, облака под дискосом и ангелами, прямолетящий голубь) и встречаются на других произведениях мастерской Акулины Бутурлиной 933 (см. кат. 161). АТРИБУЦИЯ Основанием для атрибуции являются художественные особенности (тяжелые фигуры ангелов в одеждах без складок, «неустойчивая форма» дискоса; высокая звездица, изображенная как бы позади дискоса); именословное перстосложение у Младенца; длинные узкие буквы вязи надписи; а также технологические признаки, характерные для произведений мастерской Акулины Бутурлиной. Составляет комплект с сударем «Богоматерь Знамение» (кат. 165) и воздухом «Христос во гробе» (кат. 163). ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА Опись Архангельского собора 1730, л. 47; Опись Архангельского собора 1771–1773, л. 109–109 об.; Опись Оружейной палаты 1914–1930-х гг., 12240; Маясова 2002. С. 343. 165. СУДАРЬ БОГОМАТЕРЬ ЗНАМЕНИЕ Москва, мастерская Акулииы Петровны Бутурлиной, конец XVII в. Камка (XVII в., Италия и Китай), атлас (XVIII в., иностранное производство), шелковые, серебряные и золотные пряденые и сканые нити; ткачество, шитье. 55x60 Происходит из Архангельского собора Московского Кремля. Поступил из Патриаршей ризницы в 1920 г. 934 Инв. ТК-2545 Кат. На среднике по кирпично-красной итальянской камке с рисунком крупных хризантем в круглом ореоле изображена Богоматерь Знамение. На ее груди в круглом ореоле – поясной Младенец. Одна рука его держит свернутый свиток, другая с именословным благословением перед грудью. В углах средника – небольшие профильные херувимы и серафимы (всего четыре). Около Младенца шито коричневой нитью: хс 935 , по сторонам от нимба Богоматери золотной нитью: мр у. Личное шито слабокрученым шелком песочного цвета «атласным» швом и «в раскол» с небольшими притенениями «по форме». Черты ликов, контуры и волосы темно-коричневым. Все остальное шито прядеными серебряными и золотными нитями с тонкими цветными прикрепами (швы – «черенок», «ягодка», «городок», «клопчик», «клетчатый городок», «перышки», «ягодка двойная»). |
| Для декорирования поверхностей К. активно применялась гравировка ( Braun. 1932. S. 618-624). Существуют образцы XIII в., украшенные эмалью (Ibid. S. 630-631). В эпоху Возрождения форма К. вновь меняется. Крышка по высоте уменьшается. К. становится более округлым, хотя архитектурные элементы все еще могут присутствовать в его оформлении. Для украшения К. вновь активно используются различные орнаменты (Ibid. S. 624-626, 631-632). С XVII в. под влиянием стиля барокко формы К. становятся разнообразнее, каждый предмет изготавливается соответственно вкусам и предпочтениям того или иного мастера. От позднероманского и готического периодов до нас дошли многочисленные К. из серебра, а также много образцов, сделанных из меди и бронзы. В позднем средневековье часто встречаются К. из латуни, а в XVII-XVIII вв. латунь становится основным металлом для изготовления К. (Ibid. S. 605-607). На Русь К. впервые попали вместе с др. предметами богослужебной утвари из Византии. Так, напр., известно, что Евфросиния Полоцкая во 2-й пол. XII в. купила в К-поле «тимиян (т. е. ладан) и кацию злату» (ПСРЛ. 1908. Т. 21. С. 217-218). Кация, ручное К. ковшеобразной формы, до сих пор используется в богослужении греч. Церквей, а в России - старообрядцами. В ходе археологических раскопок на Райковецком городище, на Княжей Горе, на городищах Воинь, Бородинском, Слободском, в Гродно, Ярополче-Залесском и в других регионах были найдены отлитые из бронзы небольшие сосуды в форме полусферической чаши, снабженные ажурными цепями, иногда с крестиками и кольцом для подвешивания, датируемые XII-XIII вв. (Древняя Русь: Быт и культура/Ред.: Б. А. Колчин, Т. И. Макарова. М., 1997. С. 167). Назначение этих предметов может быть двояким: они могли использоваться и как К., и как лампады. Вплоть до XVII в. на Руси широко бытовали ручные К. на цепях с открытым верхом. Эти предметы, выкованные из серебра или отлитые из бронзы, особенно характерны для Вел. Новгорода и Русского Севера. О таких К. сообщается в письменных источниках, а их изображения часто встречаются в стенописях, на иконах, в миниатюрах и в декоре церковной утвари. |
| Начало кокизника в певч. сборнике 30–40-х гг. XVII в. (СаратГУ. ЗНБ. ОРКиР. 1126. Л. 250) Начало кокизника в певч. сборнике 30–40-х гг. XVII в. (СаратГУ. ЗНБ. ОРКиР. 1126. Л. 250) Следующим по времени написания является кокизник рукописи СаратГУ. ЗНБ. ОРКиР. 1126, которому предпослан заголовок «Книга, глаголемая кокизы. Сиречь ключ столповому и казанскому знамени. Ему же главизна сице» (Л. 248). В рукописи РГБ. Ф. 299. 154 кокизник помещен после 2-голосных партитурных записей троестрочного стиля пения, имеющих учебное назначение; его заголовок немного отличается от приведенного выше - «Глаголем Кокизы. Сиречь ключ столповому и путному знамени. Ему же предисловие» (Л. 764). Кокизник рукописи БАН. Ф. 32. 16. 18 озаглавлен «Книга, глаголемая кокизы. Ключ столповому и казанскому знамени» (Л. 313). Теоретическое руководство РНБ. Солов. 690/752, не имеющее заголовка (возможно, в силу утраты начальной тетради ркп.), следует рассматривать как кокизник и фитник казанского знамени. А. Н. Кручинина и Б. А. Шиндин , а также Гусейнова отнесли руководство РНБ. Солов. 690/752 к путевым кокизникам ( Кручинина, Шиндин. 1979. С. 190; Гусейнова. 1999. С. 18), однако по форме изложения материала, а также по содержанию оно отличается от известных кокизников путевого знамени. Для последних характерно последовательное изложение в записи 3 строчек: в 1-й записана знаменная строка, 2-я воспроизводит аналогичную по месту расположения в песнопении строку путевого знамени, 3-я строчка является переводом путевой строки дробным столповым знаменем. Под каждой из 3 строчек выписан один и тот же фрагмент богослужебного текста. Наименования строк в путевых кокизниках практически отсутствуют. В соловецком кокизнике материал изложен по-другому: типичным является расположение 2 строк друг над другом; фрагмент богослужебного текста выписан только один раз и помещен под нижней строкой; в верхней строке выписано казанское знамя, в нижней - столповое; толковательная строка отсутствует; строки, как правило, имеют наименования. Описанная форма во всем подобна казанским кокизникам, поэтому к ним следует причислить и кокизник РНБ. Солов. 690/752. Типичная для казанских кокизников форма изложения материала представлена на начальном листе (250) кокизника рукописи СаратГУ. ЗНБ. ОРКиР. 1126. |
| Ныне эти два понятия имеют принципиальное различие: русские – этнос, россияне – политическая нация, все граждане России. Подобные различия характерны для европейских стран, хотя и не предполагают вербальной разницы: например, французы ( les Français) – и этнос, и гражданство. До ХХ века подобная разница отсутствовала и в России. Возможность для ее создания была обусловлена различием в написании названия страны: Русь/Россия. Русские Пензенской губернии, 1862. «Россия» – слово, ничуть не более позднее, чем «Русь». Уже сирийский писатель VI века Захария Ритор упоминает «народ Рос» , живущий в Северном Причерноморье . С IX в. указания на его существование становятся в византийских (а затем и в арабских, и в западных) источниках частыми. При святом патриархе Фотии (IX в.), при котором первые русы приняли крещение, появляется «митрополия Росия» . В договоре князя Олега с греками, который датируется 911 г., фиксируется «русь» , причем именно в значении народа (ед. ч. – русин, мн. ч. – русь). В договоре Игоря с греками 944 г. Русь уже упоминается как страна. Подобные значения часто встречаются в «Слове о законе и благодати» (середина XI в.), «Повести временных лет» и более поздних источниках . Этноним «русин/русь» , известный с Х в., сохранялся веками. С XVI-XVII вв. в Речи Посполитой фиксируется форма множественного числа «русины». От слова «Русь/русь» происходит прилагательное «руский/руський» , употреблявшееся в отношении как территории, так и населения. В «Слове о законе и благодати» упоминается «язык (т.е. народ) руский» и «Руская земля», в «Повести временных лет» – «русьстии людье» («русские люди», 1015 г.), «людем русьскым» (1103 г.), в «Задонщине» – «руский народ», в Новоторговом уставе 1667 г. – «руские люди» . Обычное именование русского народа в российском законодательстве XVII в. – «Русские/руские люди» . Разница в написании слова «русский» объясняется отсутствием официальных грамматических правил в древнерусском языке: это слово пишется как с «Ь», так и без оного, с одной или двумя «С». Форма «русский» («Русская земля»; с двумя «С» и без «Ь») зафиксирована в Лаврентьевском списке Повести Временных Лет под 1078, 1097, 1100, 1101, 1103 гг. и т.д. |
| (илл. 183) Уже со второй половины XVII в. все более начинают встречаться иконы, разделенные на множество клеток, в которые помещают отдельные сюжеты, чудотворные образы Богоматери или фигуры святых. В искусстве суздальских центров такого типа иконы появляются, видимо, в XVIII в., но особенно распространяются в XIX в. По этому принципу пишут богородичные иконы, годовые иконы-святцы, а также большинство сложных символических сюжетов. Заметим, все это своеобразные «каталоги» или «таблицы», стремящиеся вместить в себя как можно больше однотипных изображений, объединенных идеей прославления и назидания. Организующей могла быть и идея божественной помощи, например, в иконах-«целебниках», когда в отдельных квадратах располагали святых – помощников от тех или иных болезней, о чем мы писали в первой главе (цв. таб. 40). Форма иконы-«таблицы» говорила о всеобщем изменении в XVII-XVIII веках способа познания мира: таблица – это поиск классификации и порядка, новый способ связывать явления; «скрытые» механизмы культуры. 183. О прении живота и смерти. Печатный лубок. XVIII век. Все эти примеры интересно, на наш взгляд, иллюстрируют тезис о преимущественно риторическом и «умеренном» (А.М. Панченко) типе украинского и русского барокко, преследовавшем прежде всего практические цели духовного воспитания. Риторическое начало барокко, характерное и для западного варианта, на Украине и в Белоруссии было, как известно, усилено, что отчасти объяснялось задачами борьбы с Контрреформацией, которые перед собой ставили в XVII в. местные типографии, «братские школы» и Киево-Могилянская коллегия. Здесь же еще раз вспомним об идейной и стилистической многогранности барокко, в силу чего оно много легче других стилей приспосабливалось к народной культуре. Воспринимая народные и средневековые традиции, барокко одновременно стремилось к «популяризации» своих идейных и художественных особенностей. Отсюда последние могли транслироваться сквозь историко-культурные эпохи в самых разных символических проявлениях и формах. |
| XIII в.): , с провисающей за линию строки петлей (до кон. XIV в.): . С нач. XIV в. появляются модификации начертания с плечами, образованные 3 вертикалями и дугой: , и с изломанной петлей: ( Зализняк. 2000. С. 176-179). В молдавских литургических полууставных почерках XV-XVI вв. (Евангелие 1492 г. ГИМ. Музейск. 3641 и др.) и генетически восходящих к ним украинско-белорусских (Служебник 1-й трети XVI в. ГИМ. Воскр. 3-бум.; Евангелие 1550 г. монастыря Зограф; Евангелие Новгородского музея-заповедника КП 2192/КР-1 и др.) распространено начертание М с округлой или заостренной петлей, сильно опускающейся под строку ( Турилов. 2005. С. 143, 146, 152). Той же особенностью отличается шрифт краковской типографии Швайпольта Феоля 90-х гг. XV в. (Там же. С. 143-144, 151). В скорописи XV в. написание М мало меняется по сравнению со своими полууставными прототипами: ; верхняя часть буквы может закругляться с одной или обеих сторон: . В XVI в. появляются написания с 2 длинными наклонными линиями - левой и линией середины, поднимающимися над строкой: . В великорусской скорописи XVII в. длинные линии (одна или две), выходящие за уровень строки, приобретают изогнутую форму с наклоном вправо: , распространяются начертания с хвостами, опущенными под строку или выдвинутыми над строкой, закругленными или повернутыми вправо: . В отличие от великорусской скорописи в юго-западнорус. скорописи этого периода М не выдвигается за пределы строки. К старым графическим типам М в XVII в. как в великорусской, так и в юго-западнорус. скорописи прибавляются новые, напоминающие Т на 3 ножках или лат. m: , более характерны такие начертания для белорус. скорописи: . В XVII в. в белорусской скорописи распространяются написания, близкие к современному рукописному М: . Форма выносной буквы М в московской скорописи претерпевает значительную эволюцию: она постепенно упрощается и принимает все более вертикальное положение. В XVI в. выносное М пишется неотчетливо, в виде змейки с уголками, раскрывающимися вверх . |
| 1. Софийский собор по типу близок к византийским постройкам X-XII в.в., но непосредственных аналогий не имеет. Собор представляет собой пятинефный крестовокупольный храм, оканчивающийся на востоке пятью апсидами. Собор окружают две открытые галереи – двух и одноэтажная, позднее также надстроенная. С западного фасада расположены две башни с лестницами, ведущими на хоры. В конце XVII – середине XVIII в.в. в езультате перестроек собор приобретает формы украинского барокко (надстраиваются 6 новых куполов, устраиваются скатные крыши, фасады здания оформляются фронтонами и лепными украшениями, верхи всех куполов надстраиваются и приобретают барочную форму, сооружается барочный иконостас). В середине XIX в. собор капитально ремонтируется, укладываются чугунные полы, раскрывается от позднейших наслоений и записывается масляной живописью древняя фресковая роспись. В конце XIX в. к западному фасаду пристраивается нартекс. 2. Колокольня, первая половина XVIII-XIX в.в. В пластике фасадов заметны разновременность строительства ее четырех ярусов. В первом ярусе прослеживаются черты украинской архитектуры конца XVII – начала XVIII в.в. (наличники и фронтоны окон, декоративные ниши, развитые профили карнизов). Второй и третий ярусы декорированы лепными украшениями в характере стиля украинского барокко. В верхнем ярусе применены орнаменты в «псевдовизантийском» стиле, характерном для епархиальной архитектуры середины XIX в. Колокольня кирпичная четырехъярусная с широким арочным проездом и завершением в виде грушевидного купола. Высота 76 м. От первоначальной трехъярусной колокольни, сооруженной после пожара 1697 г., сохранился только первый и часть второго ярусов. Отстроена в 1744-1748 г.г. (предположительно архит. И.Г. Шедель). При этом были изменены соотношения высот новых ярусов и форма завершения (в виде грушевидного купола с фонариком и главкой). Пластика фасадов выполнена мастерами И. и С. Стобенскими. В начале XIX в. барочный купол был заменен новым с высоким шпилем, характерным для классицизма. Современный силуэт сохранился со времени реконструкции 1851- 1852 г.г., когда были надстроены четвертый ярус и грушевидный купол. |
| Древнейшие скорописные Ж встречаются уже в памятниках XIV в.: (напр., в духовной грамоте св. кн. Димитрия Иоанновича Донского ). В скорописи XV в. Ж пишется в виде перечеркнутой буквы Х: , с округлыми ножками и острым концом вверх: , либо в виде перечеркнутой лежащей буквы У: , или незаконченной лежащей восьмерки: . Начертания Ж в московской и юго-западнорусской скорописи XVI-XVII вв. существенно отличаются. Помимо указанных вариантов в виде перечеркнутых букв Х:, лежащей У: или восьмерки: в великорус. скорописи представлено также начертание, напоминающее пересеченную греч. букву «альфа»: . Для западнорус. скорописи характерны совершенно особые знаки. Ж пишется в виде 1) буквы В (с петлей или без петли сверху и с большой петлей внизу) с кружком, треугольником или волнистой линией посередине: ; 2) буквы Ф с длинной ножкой: ; 3) буквы Р: . При этом разные варианты Ж могли иметь длинные хвосты, направленные как вверх, так и вниз: . Совр. рукописные прописная и строчная буквы восходят к начертаниям, распространенным в московской скорописи XVIII в. Начертание печатной кириллической буквы до XVIII в. воспроизводило рукописный полуустав. Такое начертание Ж полууставного типа, характерное для русского книгопечатания XVII в., было взято за основу и при создании гражданского шрифта в нач. XVIII в. В этом состоит отличие совр. варианта начертания Ж от подавляющего большинства начертаний остальных букв, построенных на базе канцелярского курсива и ренессансного шрифта «антиква». Глаголическая буква была составлена по образцу знака коптской письменности «джанджа» , . В древнейших памятниках у могут варьироваться форма нижних петель (округлая или более угловатая), их размер, а также расстояние между ними. Однако различие в начертаниях глаголической буквы определяется прежде всего ее верхней частью (усиками). Обычно высота верхней части буквы либо такая же, как нижней ( Зографское Евангелие , Бычковско-Синайская Псалтирь , Охридские глаголические листки ), либо неск. меньше ее ( Клоцев сборник , Мариинское Евангелие ). Реже встречаются начертания с длинными усиками, выступающими над строкой (Боянский палимпсест, Синайский Евхологий). В хорватской глаголице нижние петли значительно превышают верхнюю часть: . Точка пересечения усиков с соединяющей петли горизонтальной линией, как правило, расположена посередине, однако спорадически попадаются несимметричные начертания, у к-рых эта точка смещена вправо: (Зографское Евангелие, Боянское Евангелие ). Иногда усики не выходят из одной точки, а разнесены: (Синайская Псалтирь). Интересна верхняя часть буквы в Синайском Евхологии , где смещенные влево усики отличаются по длине и по форме: . |
| Тут дело не столько в особенностях русского народа, сколько в особенностях, или, вернее будет сказать, в аномалиях русской действительности, не столько в антропологическом атавизме, на значении которого настаивает д-р Якобий (со статьей последнего мы встретимся дальше), сколько в своего рода социальном атавизме, в отсталости и исключительности русских юридических норм и общественных отношений, в резком несоответствии этих отношений со здравым идеалом общежития. (Ib. 139). И думается, историческая действительность скорее подтверждает именно эту точку зрения, подтверждают это даже те самые факты, на которые ссылаются для обоснования своей точки зрения проф. Сикорский. Киевский психиатр вполне готов разделить мнение официального донесения о самосожжении в 1681 г. в Пошехонском уезде: крестьяне сожгли сами себя, а „для чего-то учиняли, про то никто не ведает». Вот истинные причины „этого странного явления». (Соб. на Терн. хут. 49). Здесь можно усмотреть болезненность некоторых неустойчивых элементов. Проф. Сикорский характерной чертой в настроении масс во всех случаях самоистребления считает пессимизм, „отсутствие веры в лучшее будущее и упадок и видит здесь исключительно „болезненную чувствительность», вызванную «преувеличенной оценкой обычных общественных зол», «Отпечаток мало мотивированной мировой скорби... Когда у нас начала развиваться эпидемия самоистребления? Она начала развиваться после крупных народных мятежей, придавших тот исключительно бунтарский характер XVII столетию, который отмечают современники после грандиозной разиновской драмы, потрясшей все Московское государство. В конце XVII в. после целого ряда неудачных массовых движений «гилем», после того, как «приуныли во садочке вольныя пташечки, все горькия кукушечки», как поется в народной песне, начала развиваться другая своеобразная форма народного протеста против, существующего гнета. Прежде всего, получает популярность идея пустынножительства. Бегство было и ранее обычным явлением в Московском государстве; бежало население по проторенному пути – по вольной «сиротской» дороге на Дон. Во второй половине столетия этот путь постепенно закрывается: городская и сельская Русь, покидая «дворы свои и животы», бежит в леса и горы и там осуществляет идеалы казацкой вольности. Поэма о прекрасных пустынях, о скитах и общинах в лесах и на крутых горах делается любимым старообрядческим стихом: „Прекрасная мати пустыня, от смуты мира прими мя». |
| В XVI в. в Германии (как в католич., так и в протестант. землях) и в Австрии составлялись сборники лат. Г. Известны печатные издания с музыкой нем. композиторов, выпущенные в Виттенберге в 40-х гг. XVI в. для лютеран. церквей (см. ниже, в разд. о протестант. Г.). Неск. позднее был напечатан Гимнарий К. Альдера (Hymni sacri. Bern, 1553). Сохранились также рукописные источники, включающие циклы В. Перкхаймера (1564), Б. Дуциса (гейдельбергский цикл), Я. де Керле (Augsburg. Staats- und Stadtbibl. 27, ок. 1577), а также отдельные произведения Б. Аммона и Я. Вата. В указанном сборнике произведений Керле, составленном для Аугсбурга, в отличие от его же печатного издания Г. для Орвието (1580) проявились литургические особенности, характерные для Германии и др. стран к северу от Альп: для разных Богородичных праздников употребляются различные Г.; менее чем 1/5 состава совпадает с итал. репертуаром. В сборнике, составленном О. ди Лассо в 1580/81 г. для баварского двора в Мюнхене, в соответствии с тенденциями, характерными для католич. богослужения периода Контрреформации , использованы тексты и мелодии не местной, а рим. традиции. Во 2-й пол. XVI в. в Италии были опубликованы циклы (каждый из к-рых насчитывал не менее 30 Г.) Керле (1558, 15602), Дж. Контино (1561), Д. Ортиса (1565), П. Аретино (1565), М. Варотто (1568), Т. Л. де Виктории (1581), И. Сабино (1582), Ф. Герреро (1584), Дж. Азолы (1585), Дж. П. да Палестрины (1589), в к-рых число голосов могло доходить до 6, иногда использовалась полифоническая форма канона. Поздние итал. полифонические циклы Г., продолжающие традиции нач. XVI в., датируются 90-ми гг. XVI - нач. XVII в.- это произведения Ж. де Верта, П. Понтио, Орфео Векки, К. Порты, Орацио Векки, Дж. Каваччо, М. А. Индженьери, Дж. Джакобби, Ф. Витали. В Германии и сопредельных странах в кон. XVI - нач. XVII в. циклы Г. писали Л. Шрётер (1587), Й. Фебюре, Ч. де Дзакария, Б. Гезий (1595), М. Преториус (1611), К. Кифферер (1613), во Франции - Ф. Галле (1586), Ш. д " Эльфер (1600), Ж. де Бурнонвиль (1612), в Англии - У. Бёрд, Дж. Шеппард и Т. Таллис. |
|
|
