| Часть вторая. Раздел II. [К Оглавлению] Раздел II. О Боге, Троичном в лицах 1. Догмат о Пресвятой Троице — основание христианской религии Формулировка: Бог есть един по существу, но троичен в лицах: Отец, Сын и Святых Дух, Троица единосущная и нераздельная. Само слово " Троица " (Trias) небиблейского происхождения, в христианский лексикон введено во второй половине II века святителем Феофилом Антиохийским. Учение о Пресвятой Троице дано в христианском Откровении. Никакая естественная философия не смогла подняться до учения о Пресвятой Троице. Догмат о Пресвятой Троице непостижим, это таинственный догмат, непостижимый на уровне рассудка. Никакая спекулятивная философия не могла подняться до уразумения тайны Пресвятой Троицы. Для человеческого рассудка учение о Пресвятой Троице противоречиво, потому что это тайна, которая не может быть выражена рационально. Не случайно о. Павел Флоренский называл догмат о Святой Троице " крестом для человеческой мысли " . Для того, чтобы принять догмат о Пресвятой Троице греховный человеческий рассудок должен отвергнуть свои претензии на способность все познавать и рационально объяснять, т. е. для уразумения тайны Пресвятой Троицы необходимо отвергнуться своего разумения. Тайна Пресвятой Троицы постигается, причем только отчасти, в опыте духовной жизни. Это постижение всегда сопряжено с аскетическим подвигом. В.Н.Лосский говорит: " Апофатическое восхождение есть восхождение на Голгофу, поэтому никакая спекулятивная философия никогда не могла подняться до тайны Пресвятой Троицы " . Вера в Троицу отличает христианство от всех других монотеистических религий: иудаизма, ислама. Афанасий Александрийский (На ариан, слово первое, п. 18) определяет христианскую веру как веру " в неизменную, совершенную и блаженную Троицу " . Учение о Троице есть основание всего христианского веро – и нравоучения, например, учения о Боге Спасителе, о Боге Освятителе и т. д. В.Н.Лосский говорил, что Учение о Троице " не только основа, но и высшая цель богословия, ибо... познать тайну Пресвятой Троицы в ее полноте — значит войти в Божественную жизнь, в саму жизнь Пресвятой Троицы " ... |
| Глава первая – вступительная. Главнейшие философско-этические и религиозные течения в век Рождества Христова (Общий очерк) 130 . 01. В последние пять-шесть веков пред рождеством Христовым носителем античной культуры является греческий народ. В этом народе развитие древнего мира достигает своей вершины. С историей этого народа связаны последние судьбы античного наследства. Греческий дух, достигнув своего зенита в философии V–IV вв., пережил свой расцвет и, с падением политической самостоятельности нации, быстро пошел к своему закату. С великим Македонским завоевателем греческая культура перекинулась на восток; но здесь, в борьбе с остатками древней цивилизации, ее силы оказались слабее, чем (в своей сфере) стальной меч Александра, сына Филиппа. Восток, хотя уже и дряхлый, всё же нашел в себе достаточно сил, чтобы не подчиниться греческому духу, а, при взаимном влиянии, объединился с ним в эллинизме. С востока эллинизм двинулся на запад, чрез Грецию в Рим и без труда одержал решительную победу над политическим завоевателем всего древнего мира. Эллинизм, образуя античное универсальное миросозерцание, сделался крепким цементом последней всемирной монархии древности, пока не уступил – не без борьбы – своего места христианству, оказав свою пользу и ему в деле формального развития. История греческого народа с интересующих нас сторон может быть представлена в таких самих общих контурах. Начало истории знаменуется созданием величественной Олимпийской религии (VII в.). Дальнейшие века (VI–IV) характеризуются зарождением и развитием высшей философии, какую только знал древний мир. Конец IV ст. свидетельствует об упадке жизни по всем сторонам. Период времени с III в. носит название эллинистического. В это время выступили составляющие предмет нашего изложения три философские школы – стоическая, эпикурейская и скептическая, с сильно выраженным этическим направлением. В 1-м в. они уступают господство эклектическим религиозно-философским системам неопифагорейства и платонизма и религиозному синкретизму. |
| РАЗДЕЛ II О БОГЕ, ТРОИЧНОМ В ЛИЦАХ Глава 1. Свидетельства Божественного Откровения о Троице 1.1. Догмат о Пресвятой Троице 1.1.1. Догмат о Пресвятой Троице – основание христианской религии Катехизическая формулировка догмата о Пресвятой Троице такова: Бог един по существу, но троичен в Лицах: Отец, Сын и Святой Дух, Троица единосущная и нераздельная 294 . Вера в Пресвятую Троицу отличает христианство от других монотеистических религий: иудаизма и ислама. Свят. Афанасий Александрийский определяет христианскую веру как веру в неизменную, совершенную и блаженную Троицу 295 . Само слово «Троица» (греч. Τρι ς) – не библейского происхождения. В христианский лексикон оно было введено во второй половине II в. свят. Феофилом Антиохийским 296 . Учение о Пресвятой Троице дано только в христианском Откровении; никакая спекулятивная философия не могла возвыситься до уразумения тайны Пресвятой Троицы. Догмат о Пресвятой Троице непостижим на уровне рассудка 297 , которому учение о Пресвятой Троице представляется противоречивым. Свящ. Павел Флоренский говорил о троичном догмате как о кресте для человеческой мысли 298 . Для того чтобы принять этот догмат, человеческий рассудок должен отвергнуть свои претензии на способность все в мире познать и рационально объяснить, опираясь лишь на собственные естественные силы 299 . Иными словами, для того чтобы принять этот догмат, человеку необходимо отвергнуться от своего разумения. Это значит, что тайна Пресвятой Троицы постигается, причем лишь отчасти, только в опирающемся на Откровение опыте духовной жизни и это постижение всегда сопряжено с аскетическим усилием. Именно поэтому никакая философия и не смогла подняться до учения о Боге Троице. Говоря словами свят. Афанасия Великого , учение о Троице «прилично постигать не человеческою мудростию, но слухом веры» 300 . По учению свв. отцов, без веры в Троицу невозможно и само бытие Церкви, ибо «на ней основана Церковь , и кто от этой веры отпадает, тот не может быть и даже называться христианином» 301 . «Для Православной Церкви Пресвятая Троица – непоколебимое основание всякой религиозной мысли, всякого благочестия, всякой духовной жизни, всякого духовного опыта» 302 . |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Библиография. «Фома» – ноябрь 2008 25 мин., 25.11.2008 1-я страница обложки – венчание Алексея Тузова и телеведущей Марии Китаевой. Таинство венчания совершает протоиерей Николай Степанюк. Фото Влада Бурыкина . (См. заметку М. Китаевой «Наша семья началась в Церкви» в рубрике «Тема номера»). Пролог: (на заставке – фото Алексея Семкина) Николай Заболоцкий . О красоте человеческих лиц . Стихотворение, 1958 год («Есть лица, подобные пышным порталам…»)//Фома. - – ноябрь 2008. – С.2. – (рубрика « Пролог »). Содержание: С.3. Грани: Владимир Легойда , главный редактор . Список Паскаля, или О христианской ненависти . Фото Владимира Ештокина//Фома. - – ноябрь 2008. – С.4. – (рубрика « Грани »). Вопрос номер один: (на заставке – фото Владимира Ештокина) Мешает ли послушание самореализации? //Фома. - – ноябрь 2008. – С.5-8. – (рубрика « Вопрос номер один »). На вопрос редакции ответили: Священник Глеб Грозовский , клирик Софийского собора, город Пушкин, Санкт-Петербург. Был футболистом, стал священником. Фото Мадины Астаховой. – С.6; Наталия Нарочницкая , президент «Фонда исторической перспективы», руководитель парижского филиала Института демократии и сотрудничества, доктор исторических наук, Москва. Самореализация – в преодолении себя . Фото из архива автора. – С.6; Валерий Алексеев , Президент Международного фонда единства православных народов, профессор, Москва. Христос любит дерзновенных. Фото Владимира Ходакова. – С.6; Сергей Ганьжин , корреспондент ИА «Интерфакс», Москва. Иллюзия, которую рисует гордость . Фото из архива автора. – С.6; Владимир Шохин , заведующий секцией философии религии Института философии РАН, доктор философских наук, Москва. Послушание – не цель, а средство . Фото Максима Праздника. – С.7; Дарья Затулина , сотрудник пресс-службы Правительства РФ, Москва. Послушание ценится обществом . Фото из архива автора. – С.7; Галина Выдрина , советник губернатора Ханты-Мансийского Автономного округа по делам национальностей и общественных объединений. Послушные не одиноки . Фото из архива автора. – С.7; |
| Сщмч. Ириней Лионский Как и в апостольский век, Церковь во II столетии от Рождества Христова сталкивалась и с такими расхождениями в самой вере, которые не допускали примирения и где компромисса быть не могло по природе вещей. И разногласия эти таили серьезную опасность. Речь идет о гностицизме, приверженцами которого становились многие из тех, кто принадлежал к интеллектуальной элите греко-римского общества. Принимая учение Христа, они интерпретировали его произвольно и надуманно и делали это с тем, чтобы придать ему вид, совместимый с учениями, которые в изобилии возникали тогда на стыке классической философии и эзотерических доктрин эллинского, египетского или восточного происхождения. Христианство было для гностиков всего лишь одной из разновидностей модной восточной эзотерики, и, как они полагали, не было никаких разумных препятствия для того, чтобы эклектически синтезировать его с иными учениями: пифагорейскими, неоплатоническими, каббалистическими, а также заимствованными из Египта, Сирии или Ирана. Родовые черты гностических систем – в религиозно-философском синкретизме, в причудливом сочетании утонченного декадентского интеллектуализма (само наименование этих сект идет от греческого слова gnosis – «знание») с вульгарным мистическим любопытством, с болезненным интересом к тайне, к сакральному, к оккультизму и магизму; в снобистском осознании своих узких кружков элитарными обществами посвященных в тайны, недоступные простым смертным, не прошедшим своего рода инициации. Гностики делили людей на духовных, или пневматиков (которые в разных системах именуются также «совершенными», или «царскими сынами»), предназначенных к соединению с абсолютом; душевных, или психиков, которые хотя и испытывают тяготение к горнему миру, но, лишенные духа – пневмы, не способны войти в него; и, наконец, плотских – соматиков, или гиликов, обреченных на исчезновение вместе со всем материальным миром. Для гностического дискурса характерен также безудержный аллегоризм и символизм. Мировоззренчески одни гностические секты, в основном связанные с александрийским эллинизмом, вобравшим в себя наследие египетской религии, мифологии и философии, тяготели к пантеизму, к размыванию границы, отделяющей Бога от тварного мира; другие же, воспринявшие влияние, идущее через Месопотамию и Сирию из Ирана, обнаруживали дуалистическую тенденцию, противопоставляли демиурга, создавшего материальный мир, божеству как абсолюту и источнику бытия духовных существ. |
| Томас Шпидлик (католический кардинал) Глава первая. Права личности I. Структура человека Значение антропологии Русская мысль, как утверждает Василий Зеньковский на первых страницах своей книги по истории философии 8 , «антропоцентрична». Прежде всего ее интересует человек, его судьба, его развитие. И потому некоторые известные авторы рассматривали философско-религиозные проблемы с точки зрения темы человека: Григорий Сковорода 9 , Петр Чаадаев 10 , Виссарион Белинский 11 , Виктор Несмелов 12 , Лев Шестов 13 и многие другие. Тот же самый подход мы видим и в русской литературе. Например, Владимир Соловьев отмечает в поэзии Тютчева такую же озабоченность человеком 14 . Однако с наибольшей глубиной проблема человека раскрыта в творчестве Ф. М. Достоевского: именно в человеке сокрыта загадка творения и разрешить вопрос о человеке значит разрешить вопрос о Боге 15 . Вот почему он укоряет интеллигентов, исповедующих абстрактные принципы, в том, что они занимаются разработкой безличных идей, и бросает им такой упрек: «Вы против жизни. Вы налагаете на нее ваши абстракции. Вы теоретики, у вас нет почвы под ногами. Прежде всего нужно стать кем-то, воплотиться, стать самим собой, личностью. Но вы всего лишь тени, ничто... сон, можно смотреть сквозь вас» 16 . Для многих мыслителей такой антропологический интерес часто является свидетельством «обращения» их мысли от гегельянской философии к конкретной реальности. Они готовы даже утверждать, что подобное обращение ожидает в будущем и некоторых христиан. Историческое христианство иногда обвиняют в том, что оно поддается соблазну «абстрактности», которая противоречит истине воплощения. «Конечным результатом такой религии, – констатирует В. Розанов , – является самопожертвование староверов, которые самосжигаются или замуровывают себя живыми во имя сохранения старых “обрядов”» 17 . Такой же упрек делает и Бердяев: «На почве исторического Православия, в котором преобладал монашески-аскетический дух, не была и не могла быть достаточно раскрыта тема о человеке» 18 . И потому, заключает Бердяев, именно современные русские мыслители – и прежде всего он сам – в значительной степени способствовали привлечению внимания к этому антропологическому аспекту веры 19 . |
| 10.10.2016 Подпишитесь на наш Телеграм Пять романов о язычницах, ждущих Христа Предчувствие христианства в язычестве — тема сложная. У Отцов часто встречается идея, что дохристианская древность готовилась к пришествию Христа — точнее, Промысел готовил её. В стихире на Рождество преподобной Кассии римское единовластие сравнивается с библейским единобожием. Климент Александрийский говорил, что античная философия была для язычников тем же, чем было Писание для иудеев — детоводителем ко Христу. Святой Иустин Философ писал, что в силу вечности Логоса, Который в определённый исторический момент воплотился в Иисусе, «Гераклит и Сократ были христианами». Но единая мировая империя была мила древним христианским писателям только лишь из-за её глобализма, ведь и Церковь по определению глобальна — империя мыслилась как вместилище для Вести. Её языческий аспект — обожествление императора — было великой мерзостью для христиан, и христиан гнали именно из-за неучастия в этой мерзости.Философия нравилась христианам тоже не из-за языческих обертонов. Напротив — христиане ценили античную философию за её антиязыческий характер — критику суеверий и монотеизм. Ведь всякая истинная философия, явно или нет, — монотеистична и, что тоже самое, критична по отношению ко всякой «отеческой» религии, то есть к язычеству. Сами же культы богов, конечно, осуждались со всей яростью и отвращением. «Богов нет, это все басни» и «боги суть демоны» — вот два главных христианских обвинения. Заметим, что они друг другу не противоречат: Сатана — «отец лжи» и языческие культы и есть эта ложь, при этом он — «человекоубийца от начала» и кровь лилась вполне реальная; здесь видна вечная спайка идеологии и насилия.Тем не менее, мы можем найти несколько примеров признания за язычеством позитивной роли. У Евсевия Кесарийского в его «Похвальном слове императору Константину» есть странная и весьма смелая мысль. Люди всегда хотели воплощения Бога. Язычники «воплощали» богов в своих идолах. Это несовершенное божественное воплощение в несовершенном материале (механическое воплощение). Бог же, как бы в ответ на чаяние божественного воплощения, воплощается Сам — и не в дереве, камне или металле, а в живом человеческом теле. |
| (1845). Мы уже извещали читателей наших, что Кузен недавно восстановил текст Паскаля, искаженный иезуитами; теперь еще яснее и чище обнаруживается направление ума этого великого мыслителя, проникнутого глубоким скептицизмом в отношении к разуму и глубокою уверенностью в религии. Кузен в некоторых статьях, писанных о Паскале, старается, как философ, доказать односторонность этого Янсенистского направления Паскаля и всего знаменитого Пор-Рояля. В их безусловном отрицании всякой безусловной философии видит он столько же уклонения от истин разума, сколько от истин католицизма; но, кажется, если бы и справедливо было, что Паскаль в своем мышлении уклоняется от истинных законов разума, то, вероятно, не Кузеневы истины могли бы приблизить его к настоящему мышлению Кузень принадлежит к числу тех людей, которые почитают возможным принять чужую систему отчасти, приложить к ней другие мнения тоже отчасти, и говоря беспрестанно о безусловной необходимости законов разума, подчинять иногда эту необходимость другим целям, выдавая за выводы разума соображения своего рассудка. Не такова была строгая, крепкая, острая, железная логика Паскаля. Нет сомнения, что Пор-Рояль в учении своем о благодати рознится с учением Римского католицизма. Но мы думаем, что эти добросовестные мыслители потому только могли уклониться в одностороннее понимание истины, что Западная Церковь , в их время, уклонялась в другую сторону; когда мы вспомним те догматы Римской схоластики о благодати и заслугах человека, на которых опиралось учение их о чистилище, о индульгенциях и т. подоб., тогда поймем, что для искреннего Христианского мышления невозможно было не вырваться из этого заблуждения в другую противоположную крайность; если и эта крайность преувеличенная, то, конечно, она происходит из источника справедливого. Заметим, при этом случае, из нашей Церкви никогда не могли произойти ни Янсений, ни Пор-Рояль, также как не могли произойти из нее ни Доминиканцы, Моллинисты, ни благо применительные противники обоих – Иезуиты. |
| 1 Фалес (VII-VI вв. до Р Х.) считал, что вода является началом, из которого произошло все существующее. Для Гераклита таким принципом был огонь. Гиппон — автор книги «Философуменон» — как сообщает Ориген, считал, что вода и огонь вместе является принципом всего, т.е., как объясняет Фабриций, он считал за начало всего существующего воду, которая при достижении ее со стороны огня, стала способной порождать из себя, стала «порождающей водой». 2 У Эпикура учение было совершенно материалистическим. Сочинение одного из его поздних последователей Лукреция «О природе вещей» считалось классическим в безбожной советской школе. 3 Валентин был гностиком, философом смешавшим языческие верования с христианским учением, элементами из древней философии и своими вымыслами. Гностики хотя и признавали в каких-то особых их пониманиях Воплощение Христово, но при этом учили, что плоть Христова была не реальна, не материальна, не действительна, a только — видимость, призрак, фантазия. Жил Валентин во II в. 4 Маркион — гностик живший во II в. Его учение было опаснее для Церкви, чем учение Валентина, потому что он заимствовал много элементов от христианства и внешняя форма его секты подражала устроению христианской Церкви. 5 Кердон — гностик той же эпохи, который приписывал создание мира и его дальнейшую историю двум началам: доброму, светлому, и — злому и темному. Это было отражением учения древней персидской религии Зороастра. 6 Учение Манеса (III в.), основателя манихейства, характерно открытым дуализмом с равносильным правом добра и зла, а также взглядом на материю, как на зло, которое подлежит космическому уничтожению. Учение манихеев полно диких вымыслов. Секта в различных ее ответвлениях существовала до XIII в. 7 Симон-волхв — самарянин, современник апостолов, основатель гностической секты, существовавшей еще и в III в. По общему мнению древних христианских писателей, он был родоначальником гностицизма и всех ересей в Церкви. Отрывки из его сочинения «Великое разъяснение» наполнены теософическими и древне-философскими взглядами. Все исполнено невероятного абсурда, и ныне представляется странным, что нечто таковое представляло опасность для ранней христианской Церкви и требовало больших усилий от древних христианских писателей для борьбы с гностицизмом. Вероятно, он привлекал к себе своим нездоровым мистицизмом, как это мы видим и в нынешние времена. |
| Eduard von Hartmann. Ethische Studien. Leipzig. 1898. S.S. V+241. Новая книга немецкого философа представляет собой ряд отдельных очерков по этике, иногда стоящих между собой в некоторой связи, иногда совсем ничем не связанных. Одни из них имеют исторический или историко-библиографический характер (Новая мораль Ницше, Эгоистическая этика Штирнера, Античная гуманность); другие принципиально-этический (Ниже и выше добра и зла, Понятие ценности и ценность удовольствия, Этика и эвдемонизм): последнюю главу книги составляют изложение философии религии Гартмана в виде 69 тезисов. – В первом очерке (Выше и ниже добра и зла) Гартман устанавливает правильную, по его мнению, точку зрения на нравственность. Возможно, говорит он, троякое отношение к нравственности со стороны человека. При первом из них он не хочет подняться над природным состоянием и поставляет задачей своей деятельности личное благополучие или господство эгоизма, считая пустой выдумкой понятие о нравственности, желающей возвыситься над природой; второе – абсолютизирует нравственность, видя в ней единственную цель и оправдание жизни и мира и отрицая возможность какой-либо высшей точки зрения; он даже жизнь Божества мыслит не иначе, как под категориями нравственности; третье, наконец, признает для человека возможность состояния выше нравственного, когда для него нравственность становится необязательной: такого будто бы состояние избранника Божия, человека возрожденного, воля которого объединилась с волей Божией. Эти три точки зрения могут быть названы – натурализмом, морализмом и супраморализмом. Каждая из них, взятая в своей исключительности, неправильна. Первая и последняя уничтожают нравственность, устраняя сами понятия добра и зла и делая невозможною нравственную ответственность; вторая не права в том, что отрицает выше нравственную сферу, лишая этим нравственность ею глубочайшего основания и смысла, и переносить даже на Бога понятия, приложимые лишь в мир конечного и условного. Вместе с тем каждая из трех точек зрения заключает в себе и долю истины; поэтому правильное отношение к нравственности требует совмещения всех трех точек зрения без взаимного их отрицания. |
|
|
