| На основании сказанного цари просили патриарха о принятии двух ключевых решений: 1 . Киевский митрополит впредь должен поставляться в Москве: «А впредь бы принимать то благословение и рукоположение от святейших патриархов Московских и всеа Росии» (цитируется по 94; в 190 эта просьба сначала повторяется со ссылкой на 94, а ниже формулируется еще раз: «...впредь того нашего богоспосаемаго града Киева к церкви Божии на митрополии престол избирати и поставляти пастыря в нашем царствующем велицем граде Москве»). 2 . Должна быть установлена юрисдикция патриарха Московского над Киевской митрополией и всеми её епархиями, монастырями и иными учреждениями: «И мы, великие государи, наше царское величество, и сестра наша, великая государыня, благоверная царевна, вашего архипастырства просим, дабы ваше архипастырство той нашей, царского величества, отчины богоспосаемого града Киева митрополии епархии с подвласными всеми тамошняго народу духовнаго властми, братствы, епископии, архимандрии, игуменствы, как ко оной издавна належало, изволил отпустителное благословение подати и грамотою своею благословенною утвердити, чтоб впредь той епархии быти под властию и благословением святейшаго патриарха Московского, и по нем будучим святейших Московских патриархов» 190) 4 . Зафиксировать эти решения в случае их принятия российские государи просили в форме: 3 . Грамоты на имя царей, которая должна содержать «отпустителное благословение» на переход митрополии в юрисдикцию («под благословение») патриарха Московского 5 . В 190, помимо этой грамоты, цари дополнительно просили выдать: 4 . Отпускную грамоту бывшему епископу Луцкому Гедеону, который ранее канонически подчинялся патриарху Константинопольскому, а теперь уже был возведён на Киевскую кафедру патриархом Московским, кому и должен был перейти в подчинение 6 ; а также направить: 5 . Послание духовенству и мирянам Киевской митрополии, проживавшим на территории Польского государства, которое содержало бы два требования: сохранять каноническую принадлежность к Киевской митрополии и свои прежние литургические («в таковом же благочестии») и церковно-правовые («при своих стародавных правах и волностях») обычаи 7 , что должно было пресечь попытки перевести православных граждан Речи Посполитой в унию 8 и не пытаться устроить у себя отдельную митрополию 9 ; |
| Получивши город для того, чтоб прокормиться, воевода заботился только о том, чтоб побольше обогатиться на счёт горожан. Он вымогал всякие законные и незаконные доходы, и на притеснения его негде было искать суда. Потому-то горожане южно-русских городов не желали входить ни в какие сношения с Московским правительством, и братства, защищавшие православие, не искали для себя поддержки у патриарха Московского. Зато произошло во время унии очень тесное сближение представителей южно-русской церкви, магнатов и горожан, с патриархом Константинопольским. Ещё задолго до этого времени, однажды, когда король Польский предлагал митрополиту Киевскому Иосифу Салтану вступить в сношения с папою, и митрополит обращался к Константинопольскому патриарху с вопросом, что должен он отвечать королю, то Константинопольский патриарх подал митрополиту весьма благой совет: «для любви твоей есть весьма лёгкая отговорка, писал патриарх митрополиту; ты можешь сказать, что ничего не можешь сделать без согласия патриарха Константинопольского». Теперь, когда Польское правительство принимало насильственные меры для введения унии, православные поступили так, как некогда советовал Константинопольский патриарх митрополиту Салтану, т.е. отвечали, что без согласия Константинопольского патриарха они не могут решиться на перемену веры. К патриархам, как к верховным владыкам своим, постоянно обращались вельможи, постоянно обращались и братства, защищавшие православие, прося у них совета и наставления относительно всего, что тогда совершалось в южно-русской церкви. На соборе 1590 года патриарх Константинопольский был торжественно признан главою южно-русской церкви, и общим голосом собора решено было оказывать ему повиновение. Такое уважение к Константинопольскому патриарху было в настоящее время, со стороны православных, самым горячим. Слова представителей южно-русской церкви, что они не могут принять унии без согласия Константинопольского патриарха, что они без его согласия ни на что не могут решиться, не были в настоящее время простою отговоркою, а были искренним убеждением. |
| 1925. Σ. 34-36). Однако эта инициатива не получила развития из-за критической ситуации, в к-рой оказался К-польский Патриархат в следующем году. 17 дек. 1924 г. на Патриарший престол был избран митр. Деркский Константин (Арабоглу) с именем Константин VI . Избранию патриарха предшествовала длительная дискуссия вокруг интерпретации решений Лозаннской мирной конференции о принудительном обмене населением между Грецией и Турцией. Согласно Конвенции об обмене населением, подписанной в Лозанне 30 янв. 1923 г., все «граждане Турции, принадлежащие к Греческой Православной Церкви» с 1 мая 1923 г. должны были покинуть территорию страны. Исключение было сделано только для греков, официально зарегистрированных в качестве жителей К-поля не позднее 30 окт. 1918 г., и позже также для греч. жителей островов Имброс и Тенедос, все остальные лица объявлялись «подлежащими обмену» (νταλλξιμοι). Проблема состояла в том, что в эту категорию попадали большинство епископов КПЦ, чьи кафедры находились за пределами К-поля, и их возможная депортация ставила под угрозу дальнейшее существование К-польского Патриархата на территории Турции. На Фанаре надеялись, что для церковных иерархов будет сделано исключение и они будут выведены из числа «подлежащих обмену», но тур. сторона не собиралась идти в этом вопросе ни на какие уступки: еще в авг. 1924 г. в тур. прессе делались заявления, что Григорий VII должен будет вскоре покинуть страну по этой же причине. Поскольку митр. Константин формально относился к числу «подлежащих обмену», то, несмотря на его избрание патриархом, турки отказались дать ему разрешение на дальнейшее пребывание в стране. 30 янв. 1925 г. он был депортирован с территории Турции. Вслед за тем турки объявили о необходимости в ближайшее время покинуть страну и др. греч. иерархам. Решительные действия тур. властей вызвали настоящий шок и полную растерянность у международной общественности. Архиеп. Афинский Хризостом I (Пападопулос) в приватной беседе охарактеризовал происшедшее как случай, «куда более серьезный, нежели повешение патриарха Григория V в 1821 году, поскольку целью всего этого является не просто запугать греков, но довести до конца план выдворения Патриархата» ( Miller W. Greece. N. Y., 1928. P. 89). Многим тогда казалось, что история К-польского Патриархата подошла к завершению. Греч. правительство выступило с решительным протестом против действий тур. властей, обвинив их в нарушении Лозаннских договоренностей. В ходе напряженных переговоров туркам удалось отстоять свое решение, но они все же были вынуждены пойти на уступки. 22 мая 1925 г. Константин VI отрекся от престола, а тур. власти, согласно предварительным договоренностям с греч. стороной, исключили оставшихся на Фанаре архиереев из числа «подлежащих обмену». |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ГЕОРГИЙ ПАХИМЕР Георгий Пахимер [греч. Γεργιος Παχυμρης] (1242, Никея - ок. 1310), визант. философ, историк, ученый. Занимал высокие гос. и церковно-адм. должности (был протэкдиком и дикеофилаком). Г. П. принадлежал к поколению учеников Георгия Акрополита и в творчестве испытал его сильное влияние. После 1261 г. переехал в К-поль, где получил прекрасное образование, включавшее помимо философии и риторики физику и математику. Он обратился к рассказу о событиях, современником к-рых был, создав, подобно Акрополиту, памятник отчасти мемуарного, отчасти историографического жанра. Основное и самое объемное соч. «История» (Συγγραφικα στοραι) в 13 кн., охватившее период с 1260 до 1308 г., написано Г. П. как продолжение «Хроники» Георгия Акрополита. Оно дает представление о правлении первых 2 императоров из династии Палеологов (повествование о последних годах правления Ласкарисов носит характер предыстории, необходимой для пояснения последующих событий). Творчество Г. П. не исчерпывается историографическим трудом: важное место в истории визант. культуры занимают его философские, риторические и юридические сочинения. Принадлежность Г. П. к числу клира К-польского Патриархата объясняет интерес его как историка к церковно-политическим и догматическим спорам, прежде всего к греко-лат. полемике по вопросу об унии Вост. и Зап. Церквей. Г. П. являлся ревнителем идей эллинского патриотизма и был враждебно настроен к католич. Западу. Историческая ситуация того времени, когда над Византией нависла опасность внешнеполитических утрат, а внутри гос-ва на различных уровнях шли дискуссии и возникали распри, не располагала к сдержанному, отстраненному фактологическому, пусть и субъективно организованному, описанию. В «Истории» в начале повествования Г. П. выдвигает тезис о бедственном состоянии гос-ва, превращении исторического процесса в «смуту событий» (I 14.14-15; II 12.5-6; II 257.17 - 258.1). Это выражение становится лейтмотивом всего произведения. Ощущение надвигавшейся беды, дестабилизации общественной системы, тревоги за будущее у Г. П. сродни оценкам этого же времени у его современника и соученика - буд. К-польского патриарха Григория II Кипрского . Т. о., это отмеченное в «Истории» состояние напряженности социально-психологической атмосферы в гос-ве было отражением реальной ситуации, а не субъективными рефлексиями историка. |
| 3 ведра вина, 3 ведра меду, 1000 После смерти патриарха Иосифа он составляет точный инвентарь имущества Он ценит каждое дельное мнение и прислушивается к словам каждого знающего человека, что производит ошибочное впечатление, что у него нет собственного мнения и что он следует совету каждого советника. На самом же деле он просто не переносит необдуманных, поспешных решений и откладывает разрешение каждого вопроса до тех пор, пока все стороны его тщательно не изучены, все нужные люди не опрошены и все возможности другого решения не исчерпаны. Для развития его честолюбия и вкуса к власти очень большое значение имела война с Речью Посполитой и особенно личное участие Алексея Михайловича в 1654—1656 годах в общем руководстве военными операциями и управлении завоеванными территориями. Завоевание новых земель, успехи русского оружия, торжественные, а иногда и восторженные приемы в освобожденных от польского гнета городах научили его ценить власть и положение монарха и наслаждаться ими. В 1655 году после общего поражения польских войск казалось, что не только Малая и Белая Русь, но и вся Литва с Польшей попадут под власть русского царя. Никон, у которого царь мог учиться честолюбию, толкал своего монарха не останавливаться на Литве и Вильно, а идти дальше — на Варшаву, Краков и завоевывать всю В 1656 году эти мечты едва не начали осуществляться мирным путем и русские послы уже вели с литовско-польской аристократией переговоры о конституционных условиях избрания царя на престол Речи В этом и следующем 1657 году голова царя не могла не вскружиться, так как успехи русского оружия против поляков и шведов, с которыми по настоянию Никона и русские начали войну за Балтийское побережье, открывали возможности русской гегемонии во всей Восточной Европе и на Балтийском море. Планы патриарха Паисия Иерусалимского и мечты Никона о всеправославной империи под скипетром русского царя представлялись близкими к осуществлению, и недаром, принимая в 1656 году греческих купцов и путешественников, царь высказал им свои надежды на их скорое освобождение от турецкого Любовь царя Алексея Михайловича к власти и ее пышности сказывается в развитии его титула. Во время польского похода он вводит снова в титул царя слово “самодержец”, которое почти не употреблялось русскими государями после Смутного После побед 1655 года он меняет старый титул “царя всея Руси и великого князя Московского” на новый более пышный: “Царь всея Великия, Малыя и Белыя Руси, и самодержец, великий князь Литовский, Волынский и В письмах к боярам можно встретить еще как будто скромное по содержанию, но горделивое и поэтическое выражение: |
| Тюркоязычные мусульмане составили аскери (господствующую прослойку), будучи представлены в основном корпорациями сейфийе («людей меча») и отчасти калемийе («людей пера»). Эти группы тем не менее были открыты для притока свежих сил. Так, султан Мехмед II Фатих впервые назначил на пост великого везира Махмуд-пашу, сына православных серба и гречанки. Эти же аскери первоначально играли решающую роль в управлении покоренными областями. Воинской повинности для немусульман не существовало, хотя отмечен набор христ. ополчений в вооруженные силы как вспомогательных отрядов. Султан Мехмед II вручает Патриарху Геннадию фирман в подтверждением патриарших привилегий. Мозаика в резиденции К-польского патриархата в Фанаре, Стамбул. XX в. Султан Мехмед II вручает Патриарху Геннадию фирман в подтверждением патриарших привилегий. Мозаика в резиденции К-польского патриархата в Фанаре, Стамбул. XX в. Крупных конфликтов со своими подданными-христианами О. и. в XVI-XVII вв. не знала. Сразу после взятия К-поля в 1453 г. греко-правосл. духовенство получило предложение избрать нового патриарха. Избранник Свящ. Синода К-польской Церкви патриарх Геннадий II Схоларий немедленно был утвержден султаном. К нему была прикреплена стража из янычар, что поставило его в один ряд с высшими чиновниками О. и. Это было сделано в первую очередь для того, чтобы возвратить разбежавшееся население павшей столицы, обеспечив основной его массе свободу вероисповедания и относительную автономию. Прерогативы адм. и судебного порядка сделали патриарха вместе со Свящ. Синодом главой рум миллети («ромейской общины»). Он получил право самостоятельно судить свою паству и назначать ей наказания, вплоть до смертной казни. Приговоры патриаршего суда обыкновенно без возражений приводились османскими властями в исполнение. Аналогичные установления существовали в отношении др. миллетов. Численность армии О. и. к кон. XV в. достигла 250 тыс. чел. (не считая воинов, несших гарнизонную службу). Сулейман в отличие от большинства предшественников был склонен избегать участия в военных походах, но все же лично руководил 13 кампаниями. Не отказываясь от военной экспансии, он как для достижения стратегических целей, так и ради укрепления символического авторитета державы делал особый упор на дипломатические средства, в т. ч. используя выходцев из евр. общины, к-рой особо покровительствовал. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ИОАСАФ I КОККАС [Кусас; греч. Ιωσαφ Α Κ(κ)κας (Κοσας)], патриарх К-польский (1462-1463; по др. данным, кон. 1464 - нач. 1465 или нач. 1466). Сведения об И. К. скудны и противоречивы: согласно анонимной греч. хронике XVI в., он занимал престол после патриарха Исидора II (1456-1462) (Emperors, Patriarchs and Sultans. 1990. P. 58). Однако этот же источник сообщает, что И. К. уже был патриархом в период осады Трапезунда османским султаном Мехмедом II в 1461 г. (Ibid. P. 68). В каталоге К-польских патриархов 1581 г. (Ath. Iver. 694) И. К. назван после Софрония I , упоминание о к-ром у хронистов отсутствует ( Παπαδπουλος-Κεραμες. 1899. S. 393). Весьма вероятно, что И. К. был избран уже после 3-го Патриаршества Геннадия II Схолария в нач. 1465 г. (Emperors, Patriarchs and Sultans. 1990. P. 158; Fedalto. Hierarchia. 1988. Т. 1. P. 10). И. К. застал Патриархию К-польской Церкви в плачевном состоянии. Согласно сообщениям хронистов XVI в., поведение клириков произвело на И. К. такое тягостное впечатление, что он совершил попытку самоубийства, бросившись в колодец (Emperors, Patriarchs and Sultans. 1990. P. 58; Historia politica et patriarchica. 1849. P. 96). Причиной низложения И. К. стал конфликт с Георгием Амируци , к-рый, будучи женат, желал заключить брак с вдовой герцога Афин Франко Аччаюоли. После отказа патриарха признать противозаконный брак султан распорядился сбрить И. К. бороду и выслать его из К-поля. Ист.: Historia politica et patriarchica Constantinopoleos/Rec. I. Bekker. Воппае, 1849; Emperors, Patriarchs and Sultans of Constantinople, 1373-1513: An Anonymous Greek Chronicle of the 16th Cent./Introd., transl. and comment. M. Philippides. Brookline, 1990. Лит.: Γεδεν. Πνακες. 1890. Σ. 481; Παπαδπουλος-Κεραμες Α. Πατριαρχικο κατλογοι (1453-1636)//BZ. 1899. Bd. 8. S. 392-401; ΘΗΕ. Τ. 7. Σ. 76; Runciman S. The Great Church in Captivity: A Study of the Patriarchate of Constantinople from the Eve of the Turkish Conquest to the Greek War of Independence. L., 1968. P. 193-194; Βακαλπουλος Α. Ε. Ιστορα το νου λληνισμο. Θεσσαλονκη, 19762. Τ. 2. Σ. 188-189; PLP, N 11903; DHGE. 2000. T. 27. P. 1389. Л. В. Луховицкий Рубрики: Ключевые слова: |
| по желанию и на содержание боярина Ртищева. Образовавшаяся около них дружина ученых людей обязана заниматься и преподаванием в школе, и переводами отеческих творений и исправлением богослужебных книг. Пользуясь доверием и покровительством царя, патриарха и просвещенных бояр, киевские ученые ревностно принялись за свое дело и вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды. Патриарх Никон хоршо понимал важное значение устного религиозного слова и, зная о существовании в юго-западной Руси, особой должности проповедника при более богатых церквах и монастырях, повелел Епифанию Славинецкому произносить с церковной кафедры проповеди собственного сочинения, чего до того времени не было в Москве. Вследствие упадка образования там давно уже прекратилась живая проповедь в церкви и недостаток ее думали восполнить уставными чтениями. Но, как мы знаем из окружного послания патриарха Иоасафа I (1636 г.), и такие чтения прекратились. Неудивительно поэтому, если устную проповедь в Москве встретили как неслыханную и неприятную новость. В след за первой партией киевских ученых мало-помалу стали появляться и другие (Симеон Полоцкий), которые своим терпеливым трудом и способностями победили нерасположенность к себе и москвичей и греческих ученых. Скоро они явились вопреки желанию патриарха и во главе церковной иерархии, на епископских кафедрах. Особенно они восторжествовали при Петре I. Таким образом, киевские ученые принесли с собою в Москву не только школьную науку, но и живую церковную проповедь; понятно, что и здесь, в Москве, она была такою же, как и дома, в Киеве, особенно на первых порах, хотя впоследствие, под влиянием местных особенностей должна была несколько измениться с внутренней стороны. Именно: под влиянием практического характера северно-русского народа, к которому обращена была проповедь, а самая проповедь принимает практический характер, имеет более или менее близкое отношение к народной жизни. VI. Епифаний Славинецкий (1649–1675 г.) Воспитанник старой киевской школы эллино-славенского и латино-польского письма, Епифаний доканчивал свое образование в заграничных польских училищах, был потом наставником киево-могилянской коллегии, и отсюда был взят в 1649 году в Москву для научения славяно-российского народа детей еллинскому наказанию и исправления церковно-богослужебных книг. |
| 493 Корб И.Г. Дневник поездки в Московское государство Игнатия Христофора Гвариента/Перев. с латин. Б.Женева и М.Семевского. – М., 1868 – С. 258. 496 Таннер, Бернгард. Описание путешествия польского посольства в Москву в 1678. – М., 1891. – С 57–60. 498 Павел Алеппский «Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине 17 века». – М., 1896. – С. 53, 54, 62, 74, 108, 109. 504 Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в Россию в половине 17 века. – М., 1896. С. 53, 62; вып. 2. С. 54, 74, 109. 506 Павел Алеппский. Путешествие Антиохийского патриарха Макария в России в половине 17 века. – Т. 3. – М., 1896. – С. 115–116. 508 Корнелий де Бруин (Корнилий Лебрен) – голландский путешественник и живописец. Посетил Россию дважды: в 1701–1703 и в 1707–1708 гг. 509 Путешествие через Московию Корнилия де Бруина/Перев. П.П. Барсова. – М., 1873. – С. 80, 81, 84. 511 Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера Ф.В.Берхгольца. 1721–1725/Пер. с нем. И.Ф. Аммон. – Ч. 2. – М., 1902. – С. 36. 513 В 1709 г. никакого колокола для Троицкой лавры не отливалось. Самый большой лаврский колокол, отлитый на рубеже 17–18 вв. весил 3555 пудов, вторым по величине был колокол Ф.Моторина (1275 пудов), третьим – Годуновский колокол А. Чохова (1080 пудов). 514 Берхгольц Ф.В. Дневник камер-юнкера Ф.В.Берхгольца. 1721–1725/Пер. с нем. И.Ф. Аммон. – Ч. 2. – М., 1902. – С. 180. 523 Monferrand Auguste Ricard. Description de la grande cloche de Moscou. – Paris, 1840. – C. 5–11. 524 [Спасский Г. О колоколах достопримечательных по своей величине//] Горный журнал. – 1833. – Ч. 1, кн. 1, разд. 6. – С. 123–134. 530 См.: Предисловие Стасова В.В. к книге: Израилев А.А. Ростовские колокола и звоны. – СПб., 1884. С. 6. 532 Пекинский колокол “Та-Чжун” весит около 40 тонн, т.е. более чем на 1500 пудов меньше указанного веса. 542 Мекензи Уоллес, известный корреспондент газеты «Times», прожил в России более 6 лет, изучая ее язык, нравы, обычаи и историю. Им написана большая книга «Россия», переведенная на все европейские языки. |
| Характерна в этом отношении позиция римского нунция в Польше Г. Маласпины. В его донесении в Рим от 21 июля 1593 г. говорится о пребывании в Польше патриарха из Александрии 630 , за которым нунций советовал установить слежку. Правда, нунций принял за свершившийся факт лишь слухи о приезде патриарха в Речь Посполитую 631 . Оправданные или ложные, эти слухи о пребывании патриарха в Польше возбудили большую тревогу у Маласпины 632 , однако, как ни удивительно, никак не связывались с вопросом об унии церквей 633 . Как видно, ни нунций, ни польское правительство или духовенство в это время об унии всерьез не задумывались, хотя король еще в марте 1592 г. официально поддержал унионную инициативу епископов. Тем не менее на протяжении остальной части 1592 г., в течение 1593 г. и значительной части 1594 г. католическая сторона не предпринимала никаких шагов для подготовки унии. И даже позднее, когда проект приобрел вполне конкретные очертания и стал упоминаться в донесениях Маласпины, «он оставался скорее второстепенным вопросом среди других проблем, обсуждавшихся в переписке нунция с Римом» 634 . Таким образом, и 1593 год не принес никаких новых практических шагов в продолжение инициативы 1590 года 635 . Подготовка унии зимой-весной 1594 г. Реальная практическая подготовка унии началась, как мы видим, не раньше 1594 г. Инициатива, как и в 1590 г., была в руках у Кирилла Терлецкого. Неизвестное прежде письмо Кирилла Терлецкого к канцлеру Яну Замойскому от 25 марта 1594 г. 636 позволяет предположить, что зимой-весной 1594 г. Терлецкий предпринял какие-то шаги, связанные, вероятнее всего, с подготовкой унии. В письме Замойскому Терлецкий напоминает о своем недавнем обращении к королю через одного из секретарей Сигизмунда III. Обращение к королю касалось каких-то «больших трудностей» («wielkye dolegloszczy»), с которыми столкнулся Терлецкий. Ответа он не получил и потому теперь обратился к Замойскому с просьбой о помощи. Но остается неизвестным, о чем именно шла речь в обращении к королю и какова была реакция польского двора 637 . |
|
|
