| Кто же были эти ушедшие? Веровали ли они в загробную жизнь? Если веровали, то куда они хотели «убежать» от своих личных скорбей? Для верующего ясно, что и в могилу понесёт он всё то, что чувствует в душе своей. От самого себя не убежишь! А если не веровали, то зачем же, зачем так стремились они лечь в морозную землю! Жизнь дана на несколько десятков лет – и успели бы они ещё належаться истлевшими в могиле! Почему же не изжить до конца тот срок, который дан, когда тысячи примеров свидетельствуют о том, что люди, покушавшиеся на самоубийство, потом делались счастливейшими людьми... Самоубийство вообще, а в наше время в особенности, – это безумие и грех! Если «пуста жизнь», идите в армию, поступайте в лазареты, отдайте свои силы на служение несчастным беженцам. Всюду нужда в людях. Всюду горе. Всюду ждут помощи и утешения. He умирать, а жить, жить теперь надо всем сердцем своим и всею душою своею! Мысли вслух 8 Однажды император Николай Павлович спросил в шутку знаменитого «дельца» Кокорева 9 : – Почему бы тебе не взять на откуп литературу? – He читают запоем, Ваше Величество! – быстро ответил Кокорев. Если бы Кокорев дожил до «пинкертоновской» литературы, он не сказал бы это. Если бы он видел, как расхватывают безграмотные книжечки «для народа» по деревням, – он призадумался бы. He читают запоем? Читают! Да ещё самый отвратительный «литературный денатурат» 10 . Потому что хорошее «литературное вино» – для господ. Для посетителей «перворазрядных» ресторанов! Надо сказать, что вообще мы «запойные». В этом главная и коренная причина нашей слабости. Строительство жизни требует постоянного, терпеливого и упорного напряжения сил. А у нас «тяп-ляп» – и обязательно, чтобы вышел «корабль». Если же «корабля» сразу не получается, то: – Убирайтесь все к чорту! И заваливается человек на боковую. И дремлет до новой «встряски». До нового «запоя». До нового «тяп-ляп»... А там опять та же история... Человек – «животное общественное»! Личные и общественные потребности – должны получать в его жизни полное удовлетворение. Тогда только он может быть «счастлив». Но такая «полнота жизни» не сваливается с неба. Её надо создать. |
| Вот летит стрелец над глубоким морем, и гласит ему Шмат-разум: «Хочешь – я на этом море золотую беседку сделаю? Можно будет отдохнуть, да и счастье добыть». – «А ну, сделай!» – сказал стрелец и стал опущаться на море. Где за минуту только волны подымалися – там появился островок, на островку золотая беседка. Говорит стрельцу Шмат-разум: «Садись в беседку, отдыхай, на море поглядывай; будут плыть мимо три купеческих корабля и пристанут к острову; ты зазови купцов, угости-употчевай и променяй меня на три диковинки, что купцы с собой везут. В свое время я к тебе назад вернусь!» Смотрит стрелец – с западной стороны три корабля плывут; увидали корабельщики остров и золотую беседку: «Что за чудо! – говорят. – Сколько раз мы тут плавали, кроме воды ничего не было, а тут – на поди! – золотая беседка явилась. Пристанемте, братцы, к берегу, поглядим-полюбуемся». Тотчас остановили корабельный ход и бросили якори; три купца-хозяина сели на легкую лодочку и поехали на остров. «Здравствуй, добрый человек!» – «Здравствуйте, купцы чужеземные! Милости просим ко мне, погуляйте, повеселитесь, роздых возьмите: нарочно для заезжих гостей и беседка выстроена!» Купцы вошли в беседку, сели на скамеечку. «Эй, Шмат-разум! – закричал стрелец. – Дай-ка нам попить-поесть». Явился стол, на столе вина и кушанья, чего душа захочет – все мигом исполнено! Купцы только ахают. «Давай, – говорят, – меняться! Ты нам своего слугу отдай, а у нас возьми за то любую диковинку». – «А какие у вас диковинки?» – «Посмотри – увидишь!» Один купец вынул из кармана маленький ящичек, только открыл его – тотчас по всему острову славный сад раскинулся и с цветами и с дорожками, а закрыл ящичек – и сад пропал. Другой купец вынул из-под полы топор и начал тяпать: тяп да ляп – вышел корабль! Тяп да ляп – еще корабль! Сто разов тяпнул – сто кораблей сделал, с парусами, с пушками и с матросами; корабли плывут, в пушки палят, от купца приказов спрашивают… Натешился он, спрятал свой топор – и корабли с глаз исчезли, словно их и не было! Третий купец достал рог, затрубил в один конец – тотчас войско явилося: и пехота и конница, с ружьями, с пушками, с знаменами; ото всех полков посылают к купцу рапорты, а он отдает им приказы: войска идут, музыка гремит, знамена развеваются… Натешился купец, взял трубу, затрубил с другого конца – и нет ничего, куда вся сила девалася! |
| Скачать epub pdf Материя Вы предлагаете мне посмотреть, что построите вы относительно решения занимающего вас вопроса об единстве материи и сил на основании химических законов, с целью объяснить все посредством движения. Очень рад посмотреть... Хотя я и не силен в естественных науках, в особенности в химии, но общее можно увидеть. Идет ли оно или нет с точки зрения христианской. И наперед можно сказать, что коль скоро у вас дело пойдет на самообразование мира (тяп-ляп, вышел корабль), то, конечно, это незаконно. Даже и то незаконно, если вы ограничитесь только силами и законами, не показав, откуда взялись силы, и кто преемник и блюститель законов. Ибо и это есть молчаливая теория самообразования мира. Я где-то встречал толки, о единстве материи и сил и о выводе или объяснении всего из движения. Мне показалось там все мечтательным. Что есть материя, мы не знаем. Знаем только элементы или стихии неразложимые. Они слагаются и разлагаются, вследствие чего являются вещи разные. Сложение и разложение – химический процесс. Видимая сторона процесса – движение. Материя – иннерс – недвижима. Для ее движения совершенно законное требование силы. Таким образом, вы забираете все, что неизбежно представляется в вещественном мире. Но смотрите, что может повести вас к сути дела. Движение совершенно внешнее дело. Оно ни к чему не может привести. И я не понимаю, как выставляют его, как деятеля, когда оно есть действие? Спрашивал некто: «Объясни мне, как мы ходим?» И получил в ответ: «Сам не знает!» – «Переступаем с ноги на ногу и ходим». Тут вся суть движения выражена, т.е. что оно не дает ничего, кроме видимой стороны производства вещей. Не в движении сила, а в движущем. Направление движения – сложение и разложение – химический процесс. Это и в минеральном, и в растительном, и в животном царстве. Но сложение и разложение – тоже внешняя форма. Скажите, кто слагает и разлагает?.. И как? И почему так?.. Это даст настоящее знание формы сложения и разложения. Химия подвела под законы и величается: знай-де нас, вот до чего мы дошли!.. На деле же ни до чего не дошли. Это тоже – переступаем с ноги на ногу и ходим. То, что говорят: вот это с этим сродно и соединяется, а это с этим не сродно и не соединяется, то же выражение есть только в другой форме. Итак, химическое разложение и сложение само тоже ничего не объясняет, а требует объяснения. Сверх того, кроме составления материальных вещей, и вся начальная часть физических явлений выходит из владений химии. То объясняется другими поговорками, больше всего законами тяготения. Но и это не все. Есть еще часть невесомых.., для коей требуется другое. |
| Быстро прилетел стрелец в свое государство, опустился возле синего моря на пустом месте. «Эй, Шмат-разум! Нельзя ли здесь дворец выстроить?» – «Отчего нельзя! Сейчас готов будет». Вмиг дворец поспел, да такой славный, что и сказать нельзя: вдвое лучше королевского. Стрелец открыл ящичек, и кругом дворца сад явился с редкими деревьями и цветами. Вот сидит стрелец у открытого окна да на свой сад любуется – вдруг влетела в окно горлица, ударилась оземь и оборотилась его молодой женою. Обнялись они, поздоровались, стали друг друга расспрашивать, друг другу рассказывать. Говорит стрельцу жена: «С той самой поры, как ты из дому ушел, я все время по лесам да по рощам сирой горлинкой летала». На другой день поутру вышел король на балкон, глянул на сине море и видит – на самом берегу стоит новый дворец, а кругом дворца зеленый сад. «Какой это невежа вздумал без спросу на моей земле строиться?» Побежали гонцы, разведали и докладывают, что дворец тот стрельцом поставлен, и живет во дворце он сам, и жена при нем. Король пуще разгневался, приказал собрать войско и идти на взморье, сад дотла разорить, дворец на мелкие части разбить, а самого стрельца и его жену лютой смерти предать. Усмотрел стрелец, что идет на него сильное войско королевское, схватил поскорей топор, тяп да ляп – вышел корабль! Сто разов тяпнул – сто кораблей сделал. Потом вынул рог, затрубил раз – повалила пехота, затрубил в другой – повалила конница. Бегут к нему начальники из полков, с кораблей и ждут приказу. Стрелец приказал начинать сражение; тотчас заиграла музыка, ударили в барабаны, полки двинулись; пехота ломит королевских солдат, конница догоняет, в плен забирает, а с кораблей по столичному городу так и жарят пушками. Король видит, что его армия бежит, бросился было сам войско останавливать – да куда! Не прошло и полчаса, как его самого убили. Когда кончилось сражение, собрался народ и начал стрельца просить, чтобы взял в свои руки все государство. Он на то согласился и сделался королем, а жена его королевою. |
| Современным ему материалистам святитель Феофан отвечал: «Вы предлагаете мне просмотреть, что построите вы относительно решения занимающего вас вопроса об единстве материи и сил на основании химических законов с целью объяснить все посредством движения. Очень рад просмотреть... хоть я и не силен в естественных науках, в особенности в химии, но общее можно увидеть – идет ли оно или нет с точки зрения христианской. И наперед можно сказать, что коль скоро у вас дело пойдет на самообразование мира (тяп-ляп, вышел корабль), то, конечно, это незаконно. Даже и то незаконно, если вы ограничитесь только силами и законами, не показав, откуда взялись силы и кто преемник и блюститель законов. Ибо и это есть молчаливая теория самообразования мира. Я где-то встречал толки о единстве материи и сил и о выводе или объяснении всего из движения. Мне показалось там все мечтательным и произвольным» «Не в движении сила, а в движущем. направление движения – сложение и разложение – химический процесс. Это и в минеральном, и в растительном, и в животном царстве. Но сложение и разложение – тоже внешняя форма. Скажите: кто слагает и разлагает?.. И как? И почему так?.. Это даст настоящее знание формы сложения и разложения. Химия подвела под законы и величается: знай-де нас, вот до чего мы дошли!.. на деле же ни до чего не дошли. Это тоже: переступаем с ноги на ногу и ходим. То, что говорят: вот это с этим сродно и соединяется, а это с этим не сродно и не соединяется, то же есть, только в другой форме выражение. Итак, химическое разложение и сложение само тоже ничего не объясняет, а требует объяснения. Сверх того, кроме составления материальных вещей, вся начальная часть физических явлений выходит из владений химии» В одном из своих писем святитель дает рекомендацию, как нужно заниматься наукой православному христианину: «Ваши ученые занятия, говорите, и отвлекают от молитвы и охлаждают ее. Это в порядке вещей. Все душевные занятия такого рода и предприятия деловые всех родов, и научная кропотня, и художнические работы – все такого же свойства. А о тех, кои еще ниже, о них и говорить нечего. Есть один способ избегать сего, это заниматься всем от лица Божия, по началам открытых Им истин, не позволяя себе никаких наведений, противных им, а напротив, все обращая в подтверждение их. Попробуйте приходить в свою „Лабораторию“ с мыслью о Боге, что идете дело рук Его рассмотреть подробнее, чтобы, увидев дело, прославить премудрость Его. В этом настроении будьте во все время занятий. Может быть, в таком случае, думаю, не так много охладится душа» |
| Пред женщинами ныне преклоняются. И науку выставили как какую красавицу, делают перед нею книксен. Из сего можете вывести, что и ваша наука тоже ваши соображения. И вы можете господственно относиться к ней и выдрессировать ее, как вашей душе угодно. Есть в ней кое-что установившееся; но то — внешние формы, суть же дела не дается. Тут ваша свобода и вместе сторона, куда может быть введен религиозный элемент, и законно и в интересах самой науки. Извольте так настроить свою науку и будет добре. Тогда и за наукою будете молиться. Вы предлагаете мне просмотреть, что построите вы относительно решения занимающего вас вопроса об единстве материи и сил на основании химических законов, с целью объяснить все посредством движения. Очень рад просмотреть. Хоть я и не силен в естественных науках, в особенности в химии, но общее можно увидеть, — идет ли оно, или нет с точки зрения христианской. И наперед можно сказать, что коль скоро у вас дело пойдет на самообразование мира (тяп-ляп, вышел корабль), то конечно это не законно. Даже и то не законно, если вы ограничитесь только силами и законами, не показав откуда взялись силы и кто приемник и блюститель законов. Ибо и это есть молчаливая теория самообразования мира. Я где-то встречал толки о единстве материи и сил и о выводе или объяснении всего из движения. Мне показалось там все мечтательным и произвольным. Что есть материя? — мы не знаем. Знаем только элементы или стихии неразложимые. Они слагаются и разлагаются, вследствие чего являются вещи разные. Сложение и разложение — химический процесс. Видимая сторона процесса — движение. Материя — inners — недвижима. Для ее движения совершенно законное требование силы. Таким образом вы забираете все, что неизбежно представляется в вещественном мире. Но смотрите, что может повесть вас к сути дела. Движение совершенно внешнее дело. Оно ни к чему не может привесть. И я не понимаю как выставляют его, как деятеля, когда оно есть действие? Спрашивал некто: «объясни мне, как мы ходим?» И получил в ответ: сам не знает! Переступаем с ноги на ногу и ходим. |
| Помяни моё слово, а коли хочешь, это даже напиши ему – Кириллу, чтобы он знал и твёрдо помнил... Посуди сам, – слыханное ли дело даже и между мирскими благорассудливыми людьми, чтобы отправляясь в дальний древний Иерусалим, не побывать прежде в своём отечественном Иерусалиме и не принять напутствие от Сиона под благодатною сению здешних святынь; а он то, Епископ, вот что учинил, бывши отсюда не за горами и морями. Истинно говорю, не узрит он благая там в Иерусалиме! Небось ему, – Кириллу, и самому-то лестно было выйти в таких молодых годах в архиереи..., куда бы и то ни было, – но недаром есть стариковская пословица: «больно рано пташечка запела, как бы кошечка не съела». К тому же если он писал и к тебе, чтобы ты подобрал ему лиц не более, как из студентов, то, наверное, и там набрал он или насовали ему тоже стрыганов и разных любителей путешествий заграничных... По моему от этих-то всех свитников прежде всего придётся ему жутко... Конечно, здесь виноваты не ваши молодые учёные головушки, а те, кои должны бы тут гораздо-гораздо сообразить всё с умом-разумом и со значением самого дела: а у них, видно, вышло всё как бы по щучьему веленью... тяп-ляп... да и вышел корабль». По отношению собственно к преосв. Кириллу так и сбылось; он не только не узрел благая в Иерусалиме, подвергшись там разным неблагоприятным обстоятельствам по делам миссии и личному своему положению; но и здесь в отечестве, уволенный от миссии, он был назначен на жительство в Казань без всяких определённых прав, где и скончался в Спасском монастыре 10 Февраля 1866 года, за 10 месяцев до назначения на Казанскую кафедру преосв. Антония, своего земляка по Калуге. Также сбылись буквально, предречённые высокопр. Филаретом, слова относительно и самой миссии с Епископом во главе, т. е. что «в этом новоучреждении не будет пользы, да и толку не выйдет никакого»... По удалении преосв. Кирилла, (по каким бы то ни было причинам, которые остались тогда прикровенными) – из Миссии, не только никто вместо него не был назначен в Иерусалиме на Епископство, но как с ним оно началось, так с ним же и окончилось... |
| С первых моих слов Влад. Филарет напустился было прямо на меня: «ты смотри у меня, чадо моё... ты не услужился ли, по доброте твоей и откровенности, сообщить ему велико-спесивому-то епископу Иерусалимскому что-нибудь из моих прежних рассуждений и отзывов... Эта услуга, брат, не больно статна». Получив же уверение в совершенно отрицательном, он сказал: «Ну этого-то только и не доставало, чтобы убедиться мне окончательно, что не будет ни проку в новосоставленной миссии, ни добра и самому главе её. Помяни моё слово, а коли хочешь, это даже напиши ему – Кириллу, чтобы он знал и твёрдо помнил... Посуди сам – слыханное ли дело даже и между мирскими благоразумными людьми, чтобы отправляясь в дальний древний Иерусалим не побывать прежде в своём отечественном Иерусалиме и не принять напутствие отсюда под благодатного сению здешних святынь; а он-то, Епископ, вот что учинил, бывши отсюда не за горами и морями. Истинно говорю, не узрит он благая там в Иерусалиме! Небось ему – Кириллу, и самому-то лестно было выйти в таких молодых годах в архиереи куда бы то ни было, – но недаром есть стариковская пословица: «больно рано пташечка запела, как бы кошечка не съела». К тому же, если он писал и к тебе, чтобы ты подобрал ему лиц не более, как из студентов, то наверное, и там набрал он или насовали ему тоже стрыганов и разных любителей путешествий заграничных... По моему от этих-то всех свитников прежде всего и придётся ему жутко... Конечно, здесь виноваты не ваши молодые учёные головушки, а те, кои должны бы тут гораздо-гораздо сообразить всё с умом разумом и со значением самого дела; а у них видно, вышло всё как бы по щучьему веленью... тяп-ляп... да и вышел корабль». «В женитьбе моей, – писал в последнее время 213 сам Александр Ив. Ростиславов, – (состоящий теперь Протоиереем при Воскресенской церкви в Калуге), принимал самое живое участие покойный влад. Антоний; это было как раз в его проезд из Петербурга в Киев, после архимандричьей чреды. Жену мою (Надежду), равно и сестру её старшую – Татьяну, он особенно помнил и любил, равно как и он его, потому что в своё время, (в бытность ещё в семинарии) он учил их начальной грамоте. |
| — А она какова? — царь спрашивает. — Такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Под косой месяц, на каждой волосине по жемчужине. Захотел тут царь Елену Прекрасную себе в жёны добыть. Хотел за ней сватов посылать. А злой воевода царя подучивает: — Пошли, царь-батюшка, за Еленой Прекрасной семь Симеонов. Они великие искусники. А не привезут царевну прекрасную — вели их казнью казнить, головы рубить. — Ну что ж, пошлю! — царь говорит. И велел он семи Симеонам Елену Прекрасную добыть. — А то, — говорит, — мой меч — ваши головы с плеч! Что тут делать? Взял Симеон-мореход острый топор, тяп-ляп — да и сделал корабль, снарядил, оснастил, на воду пустил. Нагрузили на корабль товары разные, подарки драгоценные, а царь велит воеводе злому с братьями ехать, за ними надсматривать. Побелел воевода, а делать нечего. Не рыл бы другому яму — сам бы в неё не попал. Вот на корабль сели — паруса зашумели, волны заплескали, и поплыли по морю-океану к острову Буяну. Долго ли, коротко ли ехали — до чужого царства доехали. Пришли к Елене Прекрасной, принесли подарки драгоценные, стали за царя сватать. Елена Прекрасная подарки принимает, рассматривает. А злой воевода ей на ухо шепчет: — Не ходи, Елена Прекрасная, царь стар, не удал! В его царстве волки воют, медведи бродят. Разгневалась Елена Прекрасная, сватов с глаз прогнала. Что тут делать? — Ну, братцы, — говорит Симеон-младшенький. — Вы на корабль идите, паруса поднимите, в путь-дорогу готовьтесь, хлеба запасите, а моё дело царевну добыть. Тут Симеон-хлебороб за один час морской песок вспахал, рожь посеял, урожай снял, на всю дорогу хлеба напёк. Корабль изготовили, стали Симеона-младшенького дожидать. А Симеон-младшенький ко дворцу пошёл. Сидит Елена Прекрасная у окна, шёлковый ковёр ткёт. Сел Симеон-младшенький под окошечком на лавочку, такую речь повёл: — Хорошо у вас на море-океане, на острове Буяне, а на Руси-матушке в сто крат лучше! У нас луга зелёные, реки синие! У нас поля бескрайние, у заводей берёзки белые, в лугах цветы лазоревые. У нас заря с зарёй сходится, месяц на небе звёзды пасёт. У нас росы медвяные, ручьи серебряные. Выйдет утром пастух на зелёный луг, заиграет в берестяной рожок, и не хочешь, а за ним пойдёшь… |
| — Я, — третий говорит, — Симеон-мореход. Тяп-ляп — сделаю корабль, по морю поведу и под воду уведу. — Я, — говорит четвёртый, — Симеон-стрелец. На лету муху из лука бью. — Я — Симеон-звездочёт. Звёзды считаю, ни одной не потеряю. — Я — Симеон-хлебороб. За один день вспашу и посею и урожай соберу. — А ты кто такой будешь? — спрашивает царь Симеона-младшенького. — А я, царь-батюшка, пляшу-пою, на дуде играю. Вывернулся тут воевода царский: — Ох царь-батюшка! Работнички нам надобны. А плясуна-игреца вели прочь прогнать. Такие нам не надобны. Только зря хлеб едят да квас пьют. — Пожалуй, — говорит царь. А Симе он-младшенький поклонился царю, да и говорит: — Дозволь мне, царь-батюшка, моё дело показать, на рожке песенку сыграть. — Что ж, — говорит царь, — сыграй напоследок, да и вон из моего царства. Взял тут Симеон-младшенький берестяной рожок, заиграл на нём плясовую русскую. Как пошёл тут народ плясать, резвы ножки переставлять! И царь пляшет, и бояре пляшут, и стражники пляшут. В стойлах лошади в пляс пошли. В хлевах коровушки притопывают. Петухикуры приплясывают. А пуще всех воевода пляшет. С него пот катится, он бородой трясёт, уже слёзы по щекам льются. Закричал тут царь: — Перестань играть, не могу плясать, нет больше моченьки! Симеон-младшенький говорит: — Отдыхайте, люди добрые, а ты, воевода, за злой язык, за недобрый глаз ещё попляши. Тут весь народ успокоился; один воевода пляшет. До того плясал, что и с ног упал. Лежит на земле, словно рыба на песке. Бросил Симеон-младшенький берестяной рожок. — Вот, — говорит, — моё ремесло! Ну, царь смеётся, а воевода зло затаил. Вот царь и говорит: — Ну, старший Симеон, покажи своё мастерство! Взял старший Симеон молот в пятнадцать пудов, сковал железный столб от земли до синего неба. Второй Симеон на тот столб полез, во все стороны поглядывает. Царь ему кричит: — Говори, что видишь? Отвечает второй Симеон: — Вижу — на море корабли плавают, вижу — на поле хлеба зреют. — А ещё что? — Вижу — на море-океане, на острове Буяне, в золотом дворце Елена Прекрасная у окошка сидит, шёлковый ковёр ткёт. |
|
|
