| С 2009 года после издания Указа Президента РФ о создании института штатного военного духовенства в российской армии определено должностей штатного военного духовенства 266, помощников командиров по работе с верующими военнослужащими из числа духовенства традиционных конфессий, в том числе православных священников. На территории нашей епархии таких должностей определено пять. Руководитель отдела по взаимоотношению с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями полковник Илья Константинович Новожилов с военными на службе в Свято-Троицком кафедральном соборе Екатеринбурга Сегодня у нас 154 священника посещают военные части, где совершают таинства, читают лекции, проводят занятия и т.д. Как-то Святейший Патриарх Кирилл сказал, что священник, посещающий военную часть один раз в месяц, похож на свадебного генерала. Не уверен, что передаю дословно, но смысл понятен. Я, как кадровый военный, прекрасно понимаю, что если священник будет раз в месяц приходить в часть, где служит 1500 человек, то реально он сможет пообщаться в лучшем случае с парой десятков воинов, что, конечно же, недостаточно. Мы решили повысить эффективность нашего сотрудничества следующим образом: с согласия командования частей в определенный день в конкретную военную часть приезжает сразу 8–10 священников. Трое прямо в части служат Божественную литургию, остальные исповедуют. После Литургии, исповеди и Причастия военные отправляются на завтрак, после которого их распределяют на группы, где каждый из священников проводит беседу на заданную тему, исходя из церковного календаря и конкретных потребностей той или иной части. Отдельно – офицеры штаба, отдельно – контрактники, отдельно – военнослужащие срочной службы, затем медики, женщины и гражданский персонал; группа тех, кто находится в медучреждениях. Как показала практика, в сегодняшних условиях это наиболее эффективная форма сотрудничества: военнослужащие получают духовные знания, но и участвуют в Литургии, исповедуются и причащаются, а также имеют возможность пообщаться и обсудить с конкретным священником волнующую личную тему, что, учитывая психологические требования к современной армии, очень важно. От командования соединений я знаю, что эффект был очень хорошей, командиры частей просят проводить подобные мероприятия постоянно. |
| Двери кабинета – с левой стороны коридора. Напутствуемый помощником инспектора, вхожу в неё и замираю. Мягкий свет заливает квадратную комнату, полы которой скрывает огромный ковёр. Стены уставлены полками с многочисленными книгами. Перед иконой Спасителя теплится лампада. «Проходи, брат Юрий, не бойся», – звучит необыкновенно глубокий, чуть глуховатый голос. Человек с мудрыми, все понимающими глазами легко поднимается и обходит свой дубовый резной стол. «Спаси Господи», – благословляет он меня в ответ на моё робкое «Благословите, владыко». – Целую властную руку, затем прикладываюсь к щеке, ощущая упругий шёлк густой седеющей бороды. – «Садись, поговорим». Уже тогда я сознавал, что происходящее со мною принадлежит истории, но ничего не записал, и теперь, по прошествии почти четверти века, помню лишь общую атмосферу этой удивительной встречи и навсегда врезавшиеся в сознание отдельные фразы ночной беседы 177 . Вспоминает протоиерей Вадим Балакирев, клирик Николо-Богоявленского морского собора. Середина 1970-х годов, осень. Приём посетителей владыка закончил за полночь, и перед сном необходимо прогуляться. Вадим в подряснике сопровождает митрополита. Весь вечер он дежурил у дверей кабинета, и теперь тоже валится с ног. Идут вдвоём вдоль берега речки Монастырки, потом – вдоль Никольского лаврского кладбища. Святитель вдруг говорит: «Наверное, скоро умру». И далее – рассуждения на тему: где будет могила. Вадим пытается протестовать: «Владыка! Рано об этом говорить! Вы до ста лет проживёте!» Но митрополит продолжает размышлять. – Если «лечь» в Свято-Троицком соборе Лавры, то он не всегда открыт, и доступ к могиле будет затруднён. Лучше – на монастырском кладбище, среди лаврских насельников: оно открыто с утра до вечера. Вдруг навстречу – дежурный милиционер. Видит: люди перед ним солидные, явно не его «клиенты». Но уже второй час ночи, и он, по долгу службы, спрашивает: «Уважаемые! Что здесь делаете так поздно?» А владыка кротко в ответ: «Не ругайте нас, дяденька! Я ведь митрополит. Мы уже уходим». |
| Однажды, работая в песках Каракумов, по моему мнению, за завтраком, перед уходом в маршрут, мы отравились консервами. Я получил в этот день исследовательское поручение, которое должен был выполнить недалеко от лагеря партии в маршруте пешем, а Сергей Васильевич взял на себя сложный и отдаленный маршрут, куда его должны были доставить автомашиной, а затем забрать в конечной точке. В маршруте я почувствовал сердечную слабость, началась рвота, дыхание ослабло. С трудом я вернулся в лагерь, не закончив работы. Настал вечер, а Сергея Васильевича не было, хотя машина за ним давно ушла. Очень поздно она появилась, и Сергея Васильевича буквально на руках вынесли из кабины, крайне слабого, еле живого, с буквально черным лицом и впалыми глазами. Спустя время, придя в себя, он рассказал нам следующее. Почувствовав себя плохо еще до середины маршрута, он уже терял надежду на спасение: больной в раскаленных песках Каракумов пять часов просто не выдержит, да и место было не то, куда должна была вечером подойти машина. С трудом прогнав лежащую под кустом газель, он сел на ее место и стал дрожащей рукой писать в дневнике последнее письмо жене, которая была в это время в Москве и ждала ребенка. Лишь много лет спустя я узнал, что в тот день Сергей Васильевич, теряя сознание от сердечной слабости и ослабления дыхания, неустанно молился своему дедушке — отцу Валентину — и просил его помощи. И он помог. С Сергеем Васильевичем меня связывает дружба и по сей день. У него прекрасный сын — Алексей Сергеевич, тоже географ, доктор наук, образованный и воспитанный человек, любящий родителей и заботящийся о них. Он является моим крестником. Все дети и внуки внуков прот. Валентина воспитаны родителями в духе христианских традиций. Так судьба свела меня на коротком отрезке жизни с замечательными людьми, многих из которых можно считать людьми с большой буквы». Письмо 2 Мой дед, Костин Николай Константинович, пел в хоре в Архангельском соборе, когда там был настоятелем прот. Валентин Амфитеатров. Дедушка имел прекрасный голос, исполнял партии первого тенора. В дальнейшем ему с семьей пришлось переехать в Серпухов, где он тоже пел в хоре Свято-Троицкого собора. Там трудилась за свечным ящиком Соколова Варвара Васильевна, дочь псаломщика, которая рассказала моему деду следующий случай. |
| - Что, по-Вашему, может дать человеку знакомство с такой музыкой? - А что может дать рассматривание иконы Андрея Рублёва? Человек хотя бы должен знать, что это было. Я, когда веду концерты, всегда говорю, что при желании вы можете поехать посмотреть Софию Новгородскую или Киевскую, можете посетить музей и посмотреть древние иконы, а с древней музыкой так познакомиться нельзя, потому что она существует только во время звучания. И если человек приходит на наш концерт, можно считать, что он приходит в музей. - Как Ваша семья воспринимает то, чем Вы занимаетесь: наука, ансамбль, пение в храме? - Мой муж - художник, человек творческий, и он все воспринимает с точки зрения искусства. Он хорошо знает иконопись, иногда спрашивает что-то о храме, о службе. Он бывает на наших концертах, и из того, что замечаний он делает немного, хотя и довольно строгий критик, я делаю вывод, что ему нравится. Сын на концерт тоже приходил, в храме бывал маленьким, слезы проливал, так его это трогало. Когда он был совсем младенцем, я пела ему псалмы, на них он как-то особенно реагировал, как будто в глазах что-то появлялось, и было полное ощущение, что у него еще есть связь с тем миром, из которого его ко мне прислали. А сейчас он подросток, поэтому редко-редко приходит. И вообще, сейчас у него особый период, когда родители уже не восхищают. - Вы руководите ансамблем, но сами на сцене не поете. Почему так? - На репетиции пою, девочкам что-то показываю, но с ними на сцену не пойду. Они ведь в хоре вместе поют, в ансамблях, у них уже есть энергетика совместная в пении, манера исполнения единая, а у меня другая. Не думаю, что это нужно. С прежним составом ансамбля мы пели вместе несколько раз на богослужении в Свято-Троицком соборе, нас регент будничного клироса Светлана Пьянкова приглашала. - А сами хотели бы быть регентом и использовать эти произведения в репертуаре почаще или девочек из ансамбля приглашать в качестве певчих? - Да, такое желание у меня было, но жизнь немножко по-другому сложилась, сейчас я кафедрой заведую, и это все время отнимает. |
| Умер дядя Ваня... Лет тридцать я встречался с ним время от времени, общался, разговаривал, и всегда это получалось как-то само собой, не нарочно, в силу стечения обстоятельств. Но всегда, с самого начала нашего общения с ним, он казался мне примером настоящего, живого праведника, как бы пафосно это ни звучало – и мне радостно было от того, что я общаюсь с таким замечательным человеком. Сколько я помню его – он всегда находился при храме, казалось, жил там. Ещё с тех времен, когда в Симферопольском Свято-Троицком соборе полы были деревянные, а стены беленые, без росписей, и во дворе, в постройках, некогда принадлежавших храму, жили люди, далекие от Церкви, и в палисадниках на растяжках сушилось белье, а из окон доносился шум житейского моря и стлался кухонный чад... Как я уже сказал, дядя Ваня всегда был при храме. Я его нигде больше и не видел, собственно, и всё наше общение так или иначе связано с храмом. И первое, что вспоминается о нём – это то, что он ходил с подносом и собирал подаяние. Но даже и это собирание денег на нужды храма (которое больше всего смущает сознание юных пономарей) в исполнении дяди Вани выглядело естественно и просто. И, конечно, само это собирание многолетнее свидетельствовало о полном и безупречном доверии к дяде Ване со стороны всех периодически и постоянно сменяющихся клирошан. Часто его можно было видеть и в «неурочное» время, когда в храме царит благоговейно-пустынная тишина и только два-три человека сосредоточенно молятся у возженных свечей, да немногие сотрудники занимаются своими делами. Дядя Ваня тоже постоянно был чем-то занят, но притом он не был сотрудником храма в собственном смысле, насколько я знаю. То есть денег и какого-то пособия он не получал из епархиальной казны, а просто по силам, доброхотно помогал чем мог в повседневных и многочисленных нуждах храма. Сколько я его помню, дядя Ваня был сутул, жилист, в седой жидковатой бороденке, в какой-то простой рубахе с длинным рукавом, всегда, даже в жару, и в таких же незатейливых парусиновых штанах. |
| Жаль, что много болезней, но, благодарение Богу, если у нас получают некоторые помощь. Господь да упокоит в месте светле душу о. Алексия. В лишении утешает кончина поучающая и других, как встречать ее. Благодарю за посещение Песноши. Игумену я сказал доброе слово чрез консисторию, но и вы скажите ему от меня, что унывать не для чего. По долгу предосторожности начальство должно было сделать то, что сделало; но его должно успокоить то, что дело и кончилось одним дознанием по предосторожности. Благодарение Преподобному, что хранит от бед нашу небрежность. Но надобно со вниманием принимать кроткие наставления, чтобы не заслужить строгих. Внушать осторожность от пожара надобно и не виноватым, а виноватому в том, что чайною роскошью сделал было пожар, не худо бы поставленну быть на поклоны, хотя не при людях, да не стыд будет, а молитва о прощении прошедшего и о покровении в будущем его и всех. О свече, горевшей ночью в соборе догадка вероятная, что не совсем была погашена, а сей недосмотр, вероятно, от того, что голова угашающего Мартина бывает ниже верха свечи и он видит только верх огня, а не светильню. Посему предосторожность должна состоять в возвышении скамьи или лестницы, на которой он стоит, дабы он видел всю светильню и растопленный воск, в котором могут плавать не угашенные головни. Мысль о представлении Ризничего в Лужецкий уронили у меня два обстоятельства: первая жалоба игуменьи Бородинской, зачем его определяют (в чем важна не жалоба, а то, что по улицам носят мысль, которой я, сколько помню, никому не передавал, кроме вас); второе, ваш последний отзыв о его действиях по ризнице. Человек не рассудительный и не исправляющийся при руководстве как будет благоразумным и исправным начальником? Получившие начальство по старости без способности всегда мало полезны, а во времена взыскательные – беда с ними. И о В. не знаю, на чем остановить мысль. Он для меня неясен и прежде и еще менее ясен после ваших двух известий о его болезни (из которых если справедливо первое, то трудно положиться на последнее), и после загадки о местных обстоятельствах. Возвратился ли он из путешествия, и каков теперь? |
| Второе - он не должен был никого оклеветать. А это настолько размытое понятие... Вот, например, почти все протоколы начинаются словами: «Назовите ваших знакомых». Что в этой фразе особенного? По сути дела, ничего. Но если человек говорит: «Я знаю такого-то, такого-то и такого-то»,- через три листа мы уже читаем, что они арестованы, а дело переквалифицируется в групповое. А групповое дело - это всегда планка наказания в два раза выше, чем по индивидуальному делу. И, конечно, опытные люди, те, кто сидел не первый раз, никаких знакомых вообще не называли. Очень не просто интерпретировать - оклеветал или не оклеветал кого-то человек, если просто назвал своих знакомых? И третье условие, выполнить которое сложнее всего, но на чем настаивает отец Дамаскин, и тут я с ним полностью согласен: мы должны - а это едва ли возможно - исследовать весь пласт архивов современного ФСБ, которое является наследником КГБ-НКВД-ОГПУ, и связать воедино тысячи нитей судеб людей, проходивших в качестве обвиняемых. Допустим, передо мной лежит расстрельное дело священника 1937 года. Но откуда я знаю - не привлекался ли он в 1928 году в качестве свидетеля по делу совсем другого священника? И это могло быть вовсе не в Саратове - он мог сменить пять-шесть городов за это время, священники часто переезжали ввиду гонений, ссылок. Соответственно, я, зная, что он расстрелян в Саратове в 1937м, могу ли быть уверен, что он в 1928-м где-нибудь в Иванове не свидетельствовал на другого как обвинитель? Нужно всё исследовать, составить всю номенклатуру в масштабах страны - кто, где, когда проходил по какому делу. Это задача в настоящее время невыполнимая - и по своей трудоемкости, и потому, что ведомственные архивы ФСБ закрыты. Но это - принципиальная позиция отца Дамаскина: пока не будет засвидетельствовано, что человек ничем не скомпрометирован,- не о чем разговаривать. По сравнению с 1990-2000ми годами условия канонизации сейчас ужесточились, и это правильно. -А почему не был канонизирован в Соборе святых протоиерей Геннадий Махровский, настоятель Свято-Троицкого собора, расстрелянный в 1919 году вместе с епископом Германом (Косолаповым) и священником Михаилом Платоновым? Насколько я знаю, его вообще не допрашивали, так что каких-то «неправильных» показаний он дать не мог. |
| Оказывается, идея хора стала уникальным миссионерским проектом. Через годы его существования прошли катехизацию десятки духовных чад старца. Они пели в дальних разрушенных монастырях, в храмах… Отец Елеазар предлагал для исполнения выбирать произведения классиков духовной музыки: Бортнянского, Львова, Чайковского, Виноградова, Шишкина, Архангельского и других известных авторов. Никакой самодеятельности в хоре не было. Все канонически выдержано. Архимандрит Елеазар предсказывал, что когда певчих будет тридцать человек, то они начнут служить у станции метро «Технолигический институт». И вот, с 2014 года по настоящее время церковный хор «Астрон» можно услышать за ранней Божественной Литургией по воскресным дням, двунадесятым и великим праздникам в Троицком Измайловском соборе Санкт-Петербурга. У батюшки есть замечательное высказывание: «Мелодия невозможна без того, чтобы нота была спета и не исчезла, а на её месте не появилась бы другая. В движении мира тоже есть мелодия и идея, о чем следует всякому знать, потому что каждый из нас – певец Божественной музыки». Моё знакомство с отцом Елеазаром случилось в 2006 году. Мы с дочкой собирались на отдых в Крым. В суете закрутились и позабыли взять благословение на дорогу, а отъезд приходился уже на следующий день. Выручила мама. Она подсказала, что нужно срочно ехать в Александро-Невскую Лавру. Там много священников, и мы точно сможем благословиться на далёкий путь. Также мама обратила наше внимание, что возможно нам удастся пообщаться с лаврским духовником – архимандритом Елеазаром: – Знаете, девочки, он по виду – строгий батюшка, но на самом деле – очень добрый, очень любит людей. Хорошо бы вы поспели к нему, он мне не раз мудрые советы давал. Мама очень почитала Печоры, так как там начинался её профессиональный врачебный путь. И, конечно, ей было близким то, что Батюшка прошел монашескую«Духовную Академию» именно в Свято-Успенском Псково-Печерском монастыре. Надо признаться, что строгих священников, или, как я их называю, «батюшек так мне и надо», я очень люблю. Порой жёсткое обличение грехов влияет на меня весьма отрезвляюще. А это в духовной жизни – дело необходимое. И когда такой вот батюшка крепко прихватывает за хвост какой-то мой грех, обижаться на его строгость не возникает и мысли. Правда, после преподанного урока такие батюшки обычно обнимают тебя всей широтой своего любящего пастырского сердца. Поэтому мамино предупреждение особых страхов у меня не вызвало. |
| Разделы портала «Азбука веры» Пожертвовать «Если с детьми не говорить о Боге, то всю оставшуюся жизнь придётся говорить с Богом о детях...» ( 5 голосов: 5.0 из 5) «Внутренняя гордость культивируется с детства, это всегда продукт воспитания», – считает священник, преподаватель, миссионер Константин Корепанов. Он же даёт советы, как родителям не допустить развития гордости в ребенке. Отец Константин хорошо известен православной аудитории, он – автор цикла бесед на телеканале «Союз», преподаватель библеистики и апологетики в Миссионерском институте, проректор вуза по учебной работе. Свящ. К. Корепанов – клирик Свято-Троицкого кафедрального собора Екатеринбурга. Духовник детской церковно-приходской школы при кафедральном соборе и духовник Екатеринбургской духовной семинарии. В одной из своих публичных бесед священник затронул актуальную тему детской гордости. Но для начала – немного о проблеме. Как не вырастить баобабы? Когда страсть гордости впервые дает о себе знать в ребенке? Наверное, еще в младенчестве, когда годовалый малыш настойчиво требует желаемое, бьет сверстника, у которого что-то получилось лучше, доводит до слез мать, когда та его не замечает. Корень гордости – ставить себя выше других, делать себя эталоном, образцом поведения, талантов и добродетелей. Еще в ясельном возрасте, а потом и в садике мы сами часто безотчетно возгреваем в детях эту страсть, когда неумеренно аплодируем их успехам и начинаниям, возводим в степень их пока маленькие заслуги. В школе искушение гордостью продолжаются. Чего только стоят разного рода портфолио, дневники достижений и побед и прочие «мотивирующие» изобретения педагогов – вроде бы для повышения самооценки? Для тех, кто действительно нуждается в повышении самооценки, эти новшества вряд ли будут полезны. А вот для тех, у кого самооценка и в младших классах зашкаливает, портфолио и прочие «мотиваторы» могут стать опасным инструментом подливания масла в огонь. Вкусив «лавров», ребенок испытывает некую эйфорию и начинает нуждаться в сильных эмоциях такого рода, в постоянном подтверждении своих талантов, лидерских качеств и прочих плюсов. |
| Архив Пн Зарубежный пост номер один 24 октября 2011 г. 20:00 В октябре 2007 года решением Священного Синода Русской Православной Церкви игумен Исидор (Минаев) был назначен членом Русской духовной миссии в Иерусалиме . Однако уже в середине апреля следующего года его определили настоятелем Свято-Николаевского подворья в Софии (Болгария). В марте 2009 года решением Священного Синода он был назначен начальником Русской духовной миссии в Иерусалиме, а через несколько дней Святейшим Патриархом Кириллом возведен в сан архимандрита. С отцом Исидором по видеосвязи из Мюнхена побеседовал корреспондент Анатолий Холодюк. В октябрьском расписании богослужений в Троицком соборе в Иерусалиме 27 число обозначено как день памяти мчч. Назария, Гервасия, Протасия, Келсия и «50-летний юбилей начальника Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрита Исидора». Согласитесь, полвека это определенный рубеж в жизни каждого человека. Какими мыслями Вы бы хотели поделиться в преддверии этого памятного дня? Вот я встречаю свой юбилей на посту главы Миссии в Иерусалиме, и меня не покидает мысль о том, что уже прожито полжизни, а сделано совсем немного, прежде всего в духовном преуспеянии. За эти годы появился некий опыт имитирования своего имиджа, отношений с людьми, внешнего благочестия. А эта имитация является очень опасной, потому что она ведет к раздвоению жизни, более того к фальшивому существованию. К сожалению, борьба с этим навыком имитации у многих людей не на высоте, в том числе, конечно, и у меня. Часто совершая какие-то действия, начинаешь понимать, что ты сам с собой не справляешься. Утешает одно: когда чувствуешь себя погибающим, только тогда ты и понимаешь, что у тебя есть только единственный Спаситель это наш Господь Иисус Христос. И реально ощущая необходимость в Спасителе, сознаешь, что через исполнение Его Воли и через правильную оценку самого себя можешь получить хотя бы некоторое подобие духовного совершенства, найти то Царство Небесное, которое расположено внутри каждого из нас. Поэтому без лицемерия могу откровенно сказать, что действительно вижу сейчас все свои несовершенства и грехи, бесчисленные как песок морской. Наверно, все хорошее, что было прожито мною за эти полвека, было послано Господом. А все существующее во мне дурное, конечно, моя личная заслуга. |
|
|
