| А великий князь, отправлявшийся на богомолье, приказал встретить иконы крестным ходом. 2 июля к митрополиту пришла весть о приближении икон к Москве, и Варлаам с архимандритами, игуменами, соборными священниками отправился «на сретение святых икон с крестами, с псалмопением и молебнами». «Все народы» Москвы, многое множество — князья, бояре и гости (купцы), старцы и юноши, матери и девицы, иноки и инокини, мужья, жены и младенцы — встретили святые иконы на поле за посадами. Митрополит встретил у Сретенского монастыря святые иконы, среди них образ Христа Вседержителя, «греческое письмо вельми чудно», и образ Богородицы. После молебна и службы вернулись в Москву, поставили иконы в Успенском соборе, а затем перенесли в палаты самого митрополита, и он собственноручно принимал участие в работах. И вскоре иконы сделались такими, какими изначально были, их украсили золотыми и серебряными окладами, устроили киоты и пелены. Так пишут летописи. Силу русского православия, традиции святости и чудотво- рения являли и чудеса исцеления, происходившие у гроба митрополита Алексия и у других святынь. 28 ноября в монастыре Архангела Михаила, у гроба митрополита Алексия исцелился некий «расслабленный человек» Василий, не владевший руками и ногами. 12 февраля 1519 года в церкви Введения Богородицы за Торгом выздоровела Елена Иванова жена Ширяева, не владевшая рукой и ногой. В тот же день у фоба митрополита Алексия прозрел слепой нищий странник, именем Иван, а 24 февраля стал слышать «человек глух», именем Афанасий. Чудесам у гроба митрополита, происходившим летом 1519 года, в июне—июле, посвящена большая летописная статья «О чудесах святого Алексея митрополита». После подробного рассказа о чудесах повествуется, как архимандрит Чудова монастыря Иона, где — напомним — проживали греки, возвестил о чудесах Варлааму митрополиту и великому государю; «весь чин церковный» совершил торжественный ход с псалмопением, свечами и кадилами в Архангельский собор ко гробу святителя Алексия, где лежит его тело, и множество народа собралось здесь. |
| Землянского уезда, Воронежской губернии, села Дмитрашевки, государственная крестьянка Домника Макарьевна Щербатова (тых), не доверяла беснующимся и укоряла их в притворстве; после 44 летнего постоянного здоровья в 1859 г. за неделю до Рождества Христова, стала чувствовать чрезвычайную тоску и отвращение от хлеба, не могла даже видеть хлеба, а ела одни соленые селедки; потом во время святой недели у ней явились припадки беснования, в которых она кричала и бранила родных, отца, детей, духовного отца, хлеб, хулила все святое и выказывала к священным предметам особенное отвращение; причем была так слаба, что не могла двигать ни рукой, ни ногой. Когда она от истощения уже готовилась к смерти, то призванный для напутствования ее духовник посоветовал мужу и родным больной свозить ее в Задонск. Когда ее повезли, то она во всю дорогу старалась вырваться и в одном месте бросилась с очень высокого моста. Привезши в Задонский монастырь перед всенощной, ее в беспамятстве приложили к гробу святителя Тихона. Тут она пришла в себя, встала на ноги и в продолжение молитв, которые читали над ней, панихиды и всенощного бдения, простояла без поддержки, с усердием молясь святителю Тихону об избавлении ее от беса; после чего почувствовала большое облегчение, сама вышла из церкви, стала есть хлеб; беснований с тех пор с ней не было и здоровье ее постоянно поправляется. Все это крестьянка Щербатова показала под присягой, и засвидетельствовали два священника и, под присягой, муж и отец исцеленной (еще третий крестьянин Дмитрий Васильев, забывший подписаться под присяжным листом) и две крестьянки. Задонского уезда, села Дубового, деревни Меланьиной, государственная крестьянка Феодора Яковлевна Кочетова с 7 октября 1859 года подвергалась болезни беснования, припадки которой состояли в том, что у больной быстро являлась боль в сердце и тягость во всей внутренности, отчего она падала и кричала; иногда больная сохраняла сознание, однако не могла предохранить себя ни от падений и ушибов, ни от сильного крика. С Вознесения 1860 года болезнь Кочетовой, усиливаясь постепенно, дошла до того, что припадки возобновлялись по два и по три раза в сутки, и что-то влекло больную из избы к колодезям, погребам и вообще к уединению. Родственники Кочетовой, опасаясь, чтобы она не сделала себе вреда, принуждены были привязывать или связывать ее. В июле месяце повезли ее в Задонск связанную; в продолжение всего переезда, она старалась освободиться; по прибытии же в Задонск, когда отслужили панихиду по святителе Тихоне и иеромонах читал над больной молитвы, она постепенно чувствовала облегчение, а после двухдневного моления святителю при гробе его припадки беснования совершенно оставили ее, и Кочетова возвратилась домой за 24 версты пешком Действительность этого события подтвердили под присягой сама исцеленная и четверо крестьян одной с ней деревни. |
| Когда окончилось угощение, и сектанты стали расходиться, явились хлысты из корабля Марченко; их очень интересовало, что это за новый брат появился в бакановском корабле? – Видно, богатый говорили они. – А вы думаете, что только у вас могут быть богачи, есть теперь и у нас почище ваших, отвечали не без гордости бакановцы!.. В виде заключения к своему повествованию о посещении радения хлыстов расскажу о начале первой моей публичной беседы с Бакановым, предметом которой я избрал учение св. Писания о признаках истинных и ложных пророков. Беседа эта велась мной в г. Николаеве, почти год спустя после описываемого события, в обширной аудитории, в присутствии почти всех главарей местных кораблей хлыстовских и полуторатысячного числа слушателей, состоявших из интеллигентного и простого народа. Выяснив на основании слова Божия признаки истинных и ложных пророков, я обратился к Баканову с вопросом: верно ли, что и в его доме бывают пророки, которые однако прорекают не иначе, как после продолжительных верчений и плясок? Г. миссионер, ответил, крестясь, не узнавший меня Баканов, вот св. крестом свидетельствую, что ничего подобного у нас не бывает. – Но почему же везде говорят о радениях в вашем доме? – Мало ли чего по злобе не скажут люди. – Но об этом говорят очевидцы, люди, бывшие на радениях и заслуживающие полного доверия. – Г. миссионер, я уже старик, одной ногой в гробу стою, мне ли лгать? Вот св. икона, перед ней свидетельствую, что никаких радений в моём доме никогда не было и не бывает. С этими словами Баканов вторично перекрестился. – Неужели, Степан Егорович, вы меня не узнаёте? – Нет, я вас не знаю, первый раз вижу, ответил действительно не узнавший меня сектант. – Присмотритесь хорошенько, может быть узнаете. – Нет, не узнаю, ответил Баканов, хотя по лицу его пробежало тревожное недоумение. – А припомните того «брата» из Вознесенска, что был у вас на радении вместе с Аф. Недобоем. При последних словах сектант побледнел, его бросило в пот, так что он должен был снять верхнюю одежду. |
| Когда леонтьевские супергерои говорят «я люблю», то интонационное ударение падает на «я», а не на «вы» или «ты», как и в романах Шатобриана и Альфреда де Мюссе. Но у этих романтиков нет того спектра нюансов, который мы находим в повестях Леонтьева. «Египетский голубь» – произведение незаконченное; и едва ли его нужно было заканчивать. Б. А. Грифцов и Б. А. Филиппов ценят леонтьевские романы именно за их незавершенность, фрагментарность, и, мне кажется, нельзя с ними не согласиться 361 . К тому же в данном случае эскизность композиции вполне соответствует теме: полуидеальная, получувственная любовь Маши и Ладнева сводится к зыбкой игре настроений и неожиданно обрывается... На последних страницах своих записок Ладнев говорит, что его роман с Машей нельзя истолковывать в том смысле, что его «честность» или ее супружеское «чувство долга» восторжествовали над легкомысленной страстью! «Разгадка здесь иная, – гораздо более таинственная», замечает он. Но какая именно – мы не знаем. Существенно, что тут же Ладнев говорит о смерти: «И этот тесный гроб! и эти гвозди!., и земля!., и боль, и тоска последней борьбы... Кто, кроме святого человека, забывшего плоть, может помириться с холодным ужасом этого близкого и неизбежного конца?..» 362 Значит, единственный выход из создавшегося положения: иночество, монастырь! Напомним, что Леонтьев писал этот роман уже после своего обращения в Салониках и на Афоне, в Кудинове, из которого он все чаще наезжал в Оптину Пустынь... Тогда же он часто и мучительно болел. Ему казалось, что он уже «одной ногой в гробу»; и он искал спасения в постриге, но все не решался сделать «последний шаг». Его продолжали обуревать страсти, как в Давидовом псалме: «От юности моея мнози борют мя страсти...» 363 Страсти эротические и страсти политические! Но в «Египетском голубе» все это передается одними намеками. Ладнев и Маша расстаются «без пресыщения, без горечи, без распрей, без раскаяния, безо всякой примеси того яда, который всегда таится на дне благоухающего сосуда восторженной любви» 364 . Что же остается? Остается неуловимое, «несказанное», остается музыка томительной страсти, остается грязный и живописный Адрианополь, в котором Леонтьев спел одну из лучших своих «арий», или даже песню песней, во славу самого себя и своей нимфы – Нарциссы. |
| В народной памяти остались события, предшествовавшие кончине святого. По пути из храма блаженный исцелил человека, не владевшего ногой: как бы нечаянно святой наступил на нее, и нога стала здорова. Затем он пошел в баню и там, впервые сняв вериги, трижды облился водой, готовясь к погребению. Святой заповедал совершить погребение не ранее третьего дня. Затем он лег на лавку, просил у всех прощение и завещал отнести свое тело к гробу блаженного Василия в Покровский храм. С этими словами блаженный Иоанн мирно преставился к Богу 3 июля 1589 (1590) года. О подвигах его знали многие современники. По указу царя Феодора Иоанновича было совершено торжественное погребение блаженного Иоанна. Однако само погребение совершалось не в указанный блаженным день, а раньше. Господь попустил в наказание за неисполнение завета Своего угодника во время богослужения случиться сильной грозе с молниями, так что в Покровском храме опалились некоторые иконы и даже пострадали несколько клириков и мирян. Во время погребения и позднее многие болящие получали исцеление по молитвам блаженного Иоанна. Блаженный Иоанн являлся и больным, находившимся далеко от Москвы, и они выздоравливали. Вскоре после блаженной кончины святого Иоанна, Московского чудотворца, были составлены житие и служба. Мощи святого были обретены нетленными 12 июня 1672 года и погребены под спудом в приделе Рождества Пресвятой Богородицы в Покровском соборе. А 17 января 1916 года этот придел был переименован во имя блаженного Иоанна, Христа ради юродивого, Московского чудотворца. Память святого совершается в день его блаженной кончины — 3/16 июля и в день обретения его нетленных мощей — 12/25 июня. Василий и Константин, князья Ярославские Мало сохранилось сказаний в летописях отечественных о подвигах сих благоверных князей и немного дополнил эти сказания позднейший описатель жития их, инок Пахомий, но благоухание святой их жизни исполнило их княжескую вотчину и доселе, сквозь ряд столетий, сделало драгоценной память их в Ярославле. Они были детьми благочестивого князя Всеволода Константиновича и супруги его Марины, дочери курского князя Олега. |
| Преподобный Сисой Великий просил пришедших за его душой Ангелов помолиться, чтобы Господь дал ему еще пожить для покаяния. Преподобный Пимен Великий говорил: “Поверьте, братия, где будет сатана, туда буду ввергнут и я”. А он (Пимен Великий) воскрешал мертвых. Так и все угодники до самой смерти оплакивали свои грехи, свой неоплатный долг пред Богом. А мы из-за самолюбия скрываем грехи свои, оправдываемся, лукавим, когда одной ногой стоим уже в гробу. Мариша, еще раз говорю: просмотри всю свою жизнь, покайся во всем, что сознаешь. Проси со слезами, как просит Св. Церковь, с земными поклонами: “Даруй ми зрети моя прегрешения” . Если человек не видит своих грехов, это не значит, что их нет у него. Это значит, что человек не только во грехах, но еще и в слепоте духовной. И если духовник или вообще посторонний человек обвиняет нас во грехах, то не оправдываться нам надо, а умолять Господа, чтобы Он открыл нам наши грехи, дал покаяться в них до прихода смерти и получить здесь на земле прощение. Пока не поздно, займись душой своей. Перестань излишне суетиться, проси от Господа открыть тебе грехи и покаяться в них. Еще раз говорю: если не сознаешь грехов, это не значит, что их у тебя нет. Я против тебя ничего не имею, но жалею тебя. Вечно ты оправдывалась, такая же и теперь. Самооправдание и фарисейство ведут на дно адово. Спасайся! Благословение Божие тебе и Кате. Спасайтесь! Не скорбите, скорее миритесь, если враг обманет. монахине Евпраксии 1949 Письмо твое я получил. Как твое здоровье теперь? Имей в виду, что по слову преп. Марка Подвижника все мы на основании непреложного закона духовного еще здесь подвергаемся наказанию за грехи, да не с миром осудимся . И это еще милость Божия, что здесь получаем возмездие. Поэтому при болезнях и скорбях надо внимательнее просмотреть свою жизнь и искренне покаяться во всем и к ытому не согрешать, да не горше ти что будет . Привет всем и благословение Божие. Прошу ваших молитв. монахине Евпраксии 18/IV—50 Получил твое письмо, и удивляюсь, что у вас там нет веры моим словам. |
| В виде заключения к своему повествованию о посещении радений хлыстов расскажу о начале первой моей публичной беседы с Бакановым, предметом которой я избрал учение Св. Писания о признаках истинных и ложных пророков. Беседа эта велась мною в г. Николаеве, почти год спустя после описываемого события, в обширной аудитории, в присутствии почти всех главарей местных кораблей хлыстовских и полуторатысячного числа слушателей, состоявших из образованного и простого народа. Выяснив на основании слова Божия признаки истинных и ложных пророков, я обратился к Баканову с вопросом: верно ли, что и в его доме бывают пророки, которые однако прорекают не иначе, как после продолжительных верчений и плясок? – Г. миссионер, – ответил, крестясь, не узнавший меня Баканов, – вот св. крестом свидетельствую, что ничего подобного у нас не бывает. – Но почему же везде говорят о радениях в вашем доме? – Мало ли чего по злобе не скажут люди. – Но об этом говорят очевидцы, люди, бывшие на радениях и заслуживавшее полного доверия. – Г. миссионер, я уже старик, одной ногой в гробу стою, мне ли лгать? Вот св. икона, пред нею свидетельствую, что никаких радений в моем доме никогда не было и не бывает. – С этими словами Баканов вторично перекрестился. – Неужели, Степан Егорович, вы меня не узнаете? – Нет, я вас не знаю, первый раз вижу, – ответил действительно не узнавший меня сектант. – Присмотритесь хорошенько, может быть, узнаете. – Нет, не узнаю, – ответил Баканов, хотя по лицу его пробежало тревожное недоумение. – А припомните того «брата» из Вознесенска, что был у вас на радении вместе с Аф. Недобоем. При последних словах сектант побледнел, его бросило в пот, так что он должен был снять верхнюю одежду. – Не знаю, не знаю, – полушепотом твердил он, растерянно озираясь по сторонам. – А вот здесь на беседе и Аф. Недобой, он нарочно издалека приехал на беседу, и может вам напомнить о радении, на котором мы с ним были. Баканов окончательно смутился и замолк. В народе послышался шум порицаний по адресу старика, призывавшего во свидетельство истины своих слов честной крест и св. |
| Знаю, что сейчас же поднимется крик и даже вой с разных сторон: «Ишь чего захотел!» Во всяком случае, захотел не для себя лично, ибо, живя на свете 70-й год, я давненько мыслю себя стоящим одной ногой в гробу, а печаль моя и любовь моя — к Святому граду и к Святой Земле, орошенной Христовыми слезами и Христовой кровью. А насколько пишущий эти строки чужд захватнического империализма, это видно из того, что, когда последний был не только доступен мне, но прямо вкладывался в руки русского правительства англичанами и другими влиятельными нациями Запада (1914 год), а, в частности, мне лично обер-прокурор Святейшего Синода на заседаниях последнего предлагал высказать свое мнение по сему предмету, а именно по вопросу о том, в каком виде принять в русское подданство и в подчинение петербургскому Синоду Константинопольский Патриархат и самого патриарха, то я с большой горячностью отвечал, что ни о каком таковом подчинении не может быть и речи, но Вселенский Патриархат и патриарх должны сохранить полную самостоятельность, а скорее следует ему подчинить наш Синод и нашу иерархию. Таковая моя реляция была тогда же отпечатана в харьковском журнале «Пастырь и паства» и озаглавлена «Чей должен быть Константинополь?». Точно так же и теперь, несмотря на замолчанную тогда в печати мою статью, я настойчиво повторяю, что и Церковь Иерусалимская со своим архипастырем должна оставаться Автокефальною уже потому, что Первый Вселенский Собор 7-м правилом постановил: «Понеже утвердится обыкновение и древнее предание, чтобы чтити епископа, пребывающего в Елии (Иерусалиме), то да имеет он последование чести, с сохранением достоинства, присвоенного митрополии». Как мы уже писали в другом месте, это правило тем замечательно, что оно основано на чисто религиозном мотиве, тогда как возвышение прочих патриарших престолов имело основания временные и почти светские. Таковы правила Второго Вселенского Собора о власти Цареградского патриарха (правило 3-е, где преимущества епископов Константинопольского и Римского обусловлены политическим достоинством названных городов). |
| 9 декабря я поехала в Кронштадт на могилу к мужу и собиралась потом пойти к Батюшке поблагодарить его за исцеление. Пошла с кладбища к Елизавете Ивановне, а она и говорит: «Оленька, тебе бы надо сходить к Батюшке, тебя-то пустят, a το ведь он уже так слаб, что четвертого последнюю литургию служил, а теперь на дому причащают его – так он плох...» Я попросила Веру Перцову узнать, могу ли я прийти. Батюшка сказал: «Если хочет получить благословение, то пусть сейчас идет, а если хочет побеседовать, то в шесть часов». Так что мне пришлось остаться ночевать в Кронштадте, чего я вовсе не собиралась. Когда я в 6 часов пришла к нему, остановилась на пороге, не ожидая такой перемены... Он сидел в кресле, покрыт ряской, кожа и кости. «Здравствуй, ангел мой белый, здравствуй, радость моя! Как я рад тебя видеть! Спасибо тебе за веру! Ведь ты из мертвых воскресла! А одной ногой уж в гробу была!» А я говорю, что теперь я не так, как была, хуже стала... А он говорит: «Если ты веру потеряешь, кто же верить-то будет?» и просил меня крепко веру держать... В комнате горела всего одна лампадочка, у иконы преподобного Серафима, которую тоже я ему привезла из Саровской обители еще. Он долго беседовал со мной. Потом он сказал, видя мои слезы: «Ты не думай, что если я уйду, то все и кончено! Я там у Престола так же молиться буду, и ты так же мне все говори. Я даже еще ближе буду, стоя у Престола Всевышнего; и тебя буду слышать и просьбы твои исполнять... А теперь надо нам за твое исцеление Господа поблагодарить! Буду завтра последнюю обедню служить. Только я очень слаб, так ты бегом беги, не опоздай!» На прощанье Батюшка встал и еще усадил меня посидеть в свое кресло... Когда я в Доме трудолюбия сказала, что Батюшка будет завтра служить, никто и верить не хотел, даже и меня уверили, что я не так поняла, что этого не может быть. Но все же утром, хотя и с сомнением, пошли с бабой Лизой в церковь , не торопясь особо... и вдруг, поравнявшись с домом, где жил Батюшка, видим – распахнулись ворота и оттуда, весь в подушках, выехал он... И пришлось нам действительно бежать... |
| — Скажите скорей, я — как на иголках! — Старый вор Тычков отмстил нам с тобой! Даже и обо мне где-то у помешанной женщины откопал историю… Да ничего не вышло из того… Люди к прошлому равнодушны — а я сама одной ногой в гробу и о себе не забочусь. Но Вера… Она вздохнула. — Что такое? — Ее история перестает быть тайной… В городе ходят слухи… — шептала Татьяна Марковна с горечью. — Я сначала не поняла, отчего в воскресенье, в церкви, вице-губернаторша два раза спросила у меня о Вере — здорова ли она — и две барыни сунулись слушать, что я скажу. Я взглянула кругом — у всех на лицах одно: «Что Вера?» Была, говорю, больна, теперь здорова. Пошли расспросы, что с ней? Каково мне было отделываться, заминать! Все заметили… — Ужели что-нибудь вышло наружу? — Настоящая беда, слава Богу, скрыта. Я вчера через Тита Никоныча узнала кое-что. Сплетня попадает не в того… Бабушка отвернулась. — В кого же? — В Ивана Ивановича — это хуже всего. Он тут ни сном ни духом не виноват… Помнишь, в день рождения Марфиньки — он приезжал, сидел тут молча, ни с кем ни слова не сказал, как мертвый, и ожил, когда показалась Вера? Гости видели всё это. И без того давно не тайна, что он любит Веру: он не мастер таиться. А тут заметили, что он ушел с ней в сад, потом она скрылась к себе, а он уехал… Знаешь ли, зачем он приезжал? Райский сделал утвердительный знак головой. — Знаешь? Ну вот теперь Вера да Тушин у всех на языке. — Как же я тут попал? Вы говорите, что Тычков и меня припутал? — А тебя приплела Полина Карповна! В тот вечер, как ты гулял поздно с Верой, она пошла искать тебя. Ты что-то ей наговорил, — должно быть, на смех поднял — а она поняла по-своему и припутала и тебя! Говорит, что ты влюблен был в Веру, а она будто отбила, «извлекла» тебя из какой-то «пропасти», из обрыва, что ли! Только это и ладит. Что у вас там такое с ней было и о чем ты секретничал с Верой? Ты, должно быть, знал ее тайны и прежде, давно, а от бабушки прятал «ключи»! Вот что и вышло от этой вашей «свободы»! Она вздохнула на всю комнату. |
|
|
