| Все это показывает, что болгарский распев составлен не в России и не отынуду (примеч. Ред. из другого места) заимствован в нее, как от болгар, через посредство афонских болгарских монастырей, имевших полный церковно-богослужебный чин и сохранивших церковно-славянский певческий текст в его истинноречной чистоте. Болгарские церковные напевы, как особый вид славянского пения, несомненно, существовали на Афоне. Но позднейшие путешественники по Афону (напр. еп. Порфирий Успенский , проф. Н. Покровский и др.) об этих напевах там не упоминают. Куда же они делись? Очевидно, что болгарский распев на Афоне не был всеобщим, а был в употреблении только у болгарских его насельников, как сербский у сербских. Он, без сомнения, держался там главным образом устным преданием, а если и был записан, то нотами греческими, употребительными доныне на Афоне. Полное его развитие и процветание на Афоне должно относить к векам 15 и 16. Но постоянная смена монашествующих на Афоне даже в одних и тех же монастырях и преобладание на св. горе греческих насельников не могли содействовать постоянному процветанию там болгарского пения. Оно смешалось с греческим пением и наконец им подавлено точно так же, как в русской Церкви оно затерялось ныне между другими распевами и почти исчезло в клиросной практике. Итак, с обстоятельствами дела вполне согласно предположение о заимствовании русской Церковью болгарского распева из болгарских монастырей Афона. Распев этот принесен туда в начале 17 века болгарскими и русскими пришельцами Афона, устроившими русские монастыри по образцу афонских, как дополнительный к существовавшим уже там распевам столповому и киевскому. Но за неимением ясных данных, нелегко решить вопрос: в том ли виде распев этот заимствован в Россию, в каком он существовал в самой Болгарии и на Афоне? Некоторые обстоятельства и свидетельства путешественников располагают думать, что болгарский распев принесен в Россию не в том распространенном и украшенном виде, в каком он существовал в монастырях афонских, но в более кратком, или даже несколько измененном виде. |
| Но зато в них есть вместо него полное осмогласие болгарского распева, примененное также особенно к пению «Бог Господь», тропарей, седальнов, некоторых стихир и других немногих песнопений и даже частью ирмосов (напр., в неделю Ваий). Болгарский распев заимствован юго-западными братствами от придунайских славян, с которыми Юго-Западная Россия, по близости места, имела постоянные сношения. 12 Распев этот самобытен, отличается от столпового и областями гласов, и гласовыми приметами (т. е. господствующими и конечными звуками гласовых мелодий) и конструкцией построения мелодических строк, и мелодическим движением и, наконец, некоторыми ритмическими свойствами. В своем характере он носит ясные следы народно-славянского пения. В юго-западных ирмологах он удоборазличаем и без названий; но почти все песнопения, им распетые, во всех ирмологах имеют надписание «болгарского напелу» или «болгарское». Болгарский распев разновиден как по протяженности напевов, так и по видам песнопений. Различаются: большой – праздничный болгарский распев и малый или дневной (будничный). Различные песнопения одного и того же гласа более или менее разнятся напевом, смотря по тому, к какому виду песнопения они принадлежат. Ирмосы поются иначе, чем стихиры и тропари, «Бог Господь» и тропари несколько иначе, чем седальны и т. д., 13 праздничные и торжественные песнопения иначе, чем песнопения, положенные на ряду. Некоторые торжественные песнопения отличаются сложностью мелодического построения, разнообразием оборотов и замечательною художественностью. Кроме распевов знаменного или столпового южнорусской редакции, киевского, известного из немногих образцов местного происхождения, и болгарского, заимствованного от славян придунайских, в юго-западных ирмологах других напевов не встречается. Означенные же здесь распевы в юго-западных ирмологах имеют особую систему совмещения. Именно: богородичны догматики и на стиховне, антифоны, ирмосы, праздничные стихиры и особенно их славники в них распеты обыкновенно большим знаменным распевом весьма близкой редакции к редакциям московским того же распева; некоторые подобны стихир, «Господи воззвах», прокимны, некоторые не сменяемые песнопения церковных служб и немногие праздничные песнопения – киевским распевом с его отраслями; песнопения же «Бог Господь» с тропарями, седальнами и другими песнопениями по 1-м и 2-м стихословии, немногие славники и немногие другие песнопения – распевом болгарским, который в Синодальном Обиходе частью удержан, по большей же части заменен распевом греческим. |
| Первая евангельская стихира с ремаркой «меншее знамя». Певч. сборник. 2-я четв. XVII в. (РГБ. Ф. 379. 23. Л. 269) Первая евангельская стихира с ремаркой «меншее знамя». Певч. сборник. 2-я четв. XVII в. (РГБ. Ф. 379. 23. Л. 269) Пример применения термина «малый распев» не к отдельному песнопению, а к большому циклу песнопений представляет собой цикл из 11 евангельских стихир, традиционно помещаемый в рукописях как приложение к Октоиху (см. ил.: 1-я евангельская стихира, глас 1 - РГБ. Ф. 379. 23. Л. 269, «меншее знамя»; содержит следующие мелодические формулы (попевки, лица-попевки и фиты) 1-го гласа столпового знаменного распева: рожек с хамилой, долинка переметная, колесо, фита поводная, пригласка с тряской и перехватом, рафатка с хамилой, кулизма средняя, рожек, рафатка, фита кудрявая, возвод). Обозначение «меньшая», или «малая», в списках XVII в. получила появившаяся на рубеже XVI и XVII вв. новая стилевая редакция евангельских стихир. По сравнению с предшествующей редакцией (пространный и сложный мелос к-рой является одним из выдающихся образцов древнерус. мелизматики) распевы стихир в новой редакции были значительно сокращены и адаптированы в русле столповой традиции, большая часть фит и лиц заменены на формулы силлабо-невматического типа. Одновременно с термином «малый распев» возникло и наименование «большой распев» , к-рое стало применяться к первоначальной мелизматической редакции евангельских стихир, продолжившей бытование в списках параллельно с «меньшей», сокращенной версией. Примеры списков, содержащих обе редакции: РГБ. Ф. 379. 23, 2-я четв. XVII в. (старая ред. без уточняющей ремарки - л. 257, новая ред. с пометкой «меншее знамя» - л. 269); РГБ. Ф. 304 430, 1-я пол. XVII в. (новая ред. без ремарки - л. 365 об., старая ред. с ремаркой «большее знамя» - л. 564); РГБ. Ф. 304 449, 1-я пол. XVII в. (старая ред.- л. 232, новая ред.- л. 271, обе без ремарок). Ремаркой «меньшее» предваряются также нек-рые песнопения Обихода (в т. ч. из триодного цикла): «Богородице Дево, радуйся», «Приидите, ублажим Иосифа», «Достойно есть», «О Тебе радуется», «Владычице, приими молитву раб Своих», «На реках Вавилонских», «Взбранной Воеводе», нек-рые тропари, задостойники и др. |
| Болгарский распев затем по своей конструкции и мелодическим свойствам не похож ни на греческий древний или новый, ни на духовные кантаты польско-униатского происхождения, излагаемый, напр. в „богогласниках“. Но он также не имеет почти ничего общего и с, несомненно, русскими распевами – столповым и киевским, а между тем носит на себе явную печать славянского народного пения, что также ясно свидетельствует о юго-славянском его происхождении. На такое его происхождение не менее того указывает и его весьма ощутительное сходство с сербско-болгарскими напевами позднейшего времени, известными нам из издания Корнилия Станковича 26 . В болгарском распеве мы видим тот же общий характер мелодического движения, то же мелодическое раздробление протяженных ноте, равно как повторение музыкальных фраз, повторение слов текста и проч. Для истории болгарского распева, наконец, не без значения остаются и некоторые другие его свойства, неизвестные в других распевах. Это прежде всего то, что в его гласовых напевах сохранился характер мелодического движения, свойственный народно – мирскому важному пению славян. Затем распев этот, особенно в наиболее художественных его произведениях, имеет симметричный ритм и такт, не усматриваемый в древних распевах восточного происхождения. Наконец, распев этот как в Юго-Западной, так и в Великой России в 17 веке появляется не на крюковых, а на квадратных нотах линейной системы западно-европейского происхождения. Вообще вышеизложенные данные, а особенно свойства болгарского распева, ведут к следующим твердым, хотя довольно общим, заключениям относительно времени и места его происхождения: 1) Распев этот составлен не в России, не в греко-византийской Церкви и не на западе Европы, свободно и независимо как от старо-русского столпового и местных русских распевов, так от непосредственного влияния греческого и римского пения. 2) Он образовался на рубеже христианского Востока и Запада и принадлежит собственно славянской народности, восточного православия, сохраняя не только дух, но и формы славянско-народного пения, с применением их к богослужебной практике именно восточной Православной Церкви. |
| Кроме этого, церковный Устав мудро руководит и степенью мелодической широты распева, назначая для одних отдельных песнопений и богослужений в целом более простые распевы, для других — более пространные. При этом обычно действует следующий принцип: чем выше и важнее праздник, чем более глубокой должна быть молитва, тем песнопения становятся более простаннее. Что касается непосредственно знаменного (столпового) распева, то он является, можно сказать, русским воплощением выработанной Церковью системы богослужебного пения. Иными словами, столповой распев есть основное русское народное церковное пение. Оно, безусловно, связано с русским фольклором, но строится и развивается в отличие от него по строгим церковным канонам с жёстким отбором мелодических средств. Вообще, церковный распев и, в частности, знаменный , можно уподобить человеческому языку с определённой фонетикой, грамматикой и письменностью. Как с течением времени любой язык развивается и может менять свой строй, так развивался и продолжает развиваться знаменный распев. Таким образом, судя по певческим рукописям, принцип распева богослужебных текстов периода до XV-ro века несколько отличается, например от распева XV-XVI вв., а тот в свою очередь отличается от принципа распева XVII-XVIII вв. Как в языке могут быть свои диалекты, так и в русском знаменном пении были различные школы и традиции пения. Нам неизвестно, насколько эти направления могли отличаться в вокальном отношении и вообще как пели на Руси до XVII в. (т.е. до церковного раскола), т.к. в те времена не существовало звукозаписывающей аппаратуры, поэтому о чисто технической стороне пения по крюкам знаменам, специальным певческим мы можем судить лишь по современному пению представителей различных старообрядческих общин. Но мы имеем письменные памятники и различные певческие сборники и руководства, прямо или косвенно свидетельствующие о наличии различных традиций пения, вызванных во-первых, многообразием распевов одного и того же текста, во-вторых, многовариантностью певческого воплощения отдельно взятого песнопения. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ДРОБНОЕ ЗНАМЯ Лицо " кулизма большая " из первой Евангельской стихиры большого распева. Тайнозамкненная запись (ГИМ. Епарх. 184. Л. 229, кон. XV - нач. XVI в.) и развод дробным знаменем (ГИМ. Син. певч. 135. Л. 272, кон. XVII в.) Лицо " кулизма большая " из первой Евангельской стихиры большого распева. Тайнозамкненная запись (ГИМ. Епарх. 184. Л. 229, кон. XV - нач. XVI в.) и развод дробным знаменем (ГИМ. Син. певч. 135. Л. 272, кон. XVII в.) способ фиксации напева в древнерус. крюковой знаменной, путевой и демественной нотациях . Существовавшие в песнопениях тайнозамкненные начертания (см. ст. Тайнозамкненность ) мелодических формул ( фит , лиц , попевок ) записывались с помощью последовательности простых знамен - крюков, стрел, стопиц, т. е. в виде развода . С помощью Д. з. могут быть также расшифрованы отдельные сложные знамена, встречающиеся за пределами тайнозамкненных начертаний и обозначающие мотив из неск. звуков (напр., полкулизмы, мечик, два в челну, тряска и др.). Такая форма записи дает возможность воспринимать мелодическое содержание песнопений, сложность и богатство их распевов, к-рые в тайнозамкненном виде оказались бы скрытыми за условно-краткими начертаниями лиц и фит. Д. з. применяется в певч. стилях, песнопения к-рых имеют пространный торжественный мелос, с включением мелизматических формул и с развитым внутрислоговым распевом ( большой распев , демественный распев , путевой распев , некоторые песнопения столпового знаменного распева ). В рамках различных стилей возникновение записи Д. з. датируется по-разному. В графике демественного распева не существует тайнозамкненных начертаний, в зашифрованном виде обозначающих распевы мелизматических формул, подобных фитам и лицам знаменного распева. Песнопения демественного распева, по мнению исследователей, существовали в «дробном» виде с момента возникновения в посл. четв. XV в. Один из ранних списков, содержащих подобную редакцию демественного песнопения, датирован 40-ми гг. XVI в. (ГИМ. Епарх. 172. Л. 201: «На реке Вавилонстей» (Пс 136)). |
| Новые редакции старого знаменного распева. Старый знаменный или столповой распев, известный из безлинейных рукописей XV и XVI века, сохранился как в великорусских, так и в юго-западных певческих сборниках. Но с какою бы строгостью ни сохранялась древность церковных напевов, они, как и произведения других искусств, все-таки находятся в зависимости от времени и места, а равно и от других условий, и постепенно изменяются. Народный творческий гений, таланты и познания частных лиц, внутренние обстоятельства и внешние влияния страны или края, в большей или меньшей степени преобразуют пение и привносят в него постоянно новые элементы. Древнее, встречаясь с новым, постепенно уступает ему место и со временем становится неясным, невозможным для воспроизведения в точном его виде и непривлекательным. И древний столповой распев в первой половине XVII века не остался в прежнем его виде, в каком существовал ранее, но как в Великой России, так и в Юго-Западной, потерпел некоторые изменения. В это время в Великой России было не мало мастеров церковного пения, которые видоизменяли и украшали по своему вкусу старые столповые напевы, внося в них каждый свои попевки, мелодические варианты и украшения. От этого появились разные редакции одного и того же столпового пения, новые под разными названиями распевы и переводы. 8 То же самое происходило и в Юго-Западной Руси вне влияния Руси Московской, хотя юго-западные мастера церковного пения и их труды, за меньшею доступностью для нас исторических памятников того места и времени, менее нам известны. И там в старых знаменных напевах допущены новые мелодические распространения, сокращения и украшения; мелодическое движение приняло отпечаток юго-западного славянского вкуса и стиля. Таким образом столповой распев получил новую южнорусскую редакцию. Особенно деятельное участие в разработке церковного пения принимали православные юго-западные братства и монастыри, находившие в церковном пении одно из важных и наиболее действительных средств к борьбе с католичеством и униею. Их усилиями заводились школы, в которых церковное пение было одним из главных предметов преподавания, устроялись хоры, собирались и упорядочивались церковные напевы, писались и наконец, с начала XVIII века издавались печатно богослужебные певческие книги. |
| Попевочная техника лежит в основе всех видов знаменного пения, включая малый знаменный и столповой распевы. Эти два вида сформировались к XV веку, хотя и ранее знаменный распев не был однородным, а включал в себя несколько разновидностей. В основе малого знаменного распева и родственного ему пения «на подобен» старого знаменного распева, сохранявшегося почти неизменным с XI века, лежит силлабический принцип: одному слогу соответствует один звук. Таким способом распевались тексты, исполняемые на вседневном (будничном) богослужении 192 . Этот вид пения восходит к просодии – чтению священных текстов на одном или нескольких звуках. Мелодическая линия здесь полностью подчинена тексту. Столповой распев использовался для песнопений воскресного и праздничного богослужения. Своим наименованием этот распев обязан осмогласию: столпом называли полный круг восьми гласов Октоиха, повторяющийся каждые восемь недель 193 . В основе столпового распева лежит невматический принцип: одному слогу соответствует один знак (крюк), который может включать один, два, три или четыре звука. В столповом распеве с наибольшей полнотой раскрывается характерная для всей культуры знаменного пения попевочная (центонная) техника. В XVI-XVII веках в песнопениях знаменного распева появляются так называемые «аненайки» и «хабувы» – бессмысленные слоги, вставлявшиеся в текст песнопения для того, чтобы увеличить длину мелодии (как мы помним, аналогичное явление имело место в византийском калофоническом пении). Эти слоги («на», «не», «ни», «ха», «бу», «ва» и т.д.) иногда искажали весь текст песнопения до неузнаваемости и лишали его смысла 194 . Появление аненаек и хабув связано с общей тенденцией к развитию мелизматического пения в этот период. Мелизматический тип пения играет важную роль в творчестве выдающихся русских распевщиков второй половины XVI-XVII столетий. К их числу относится Варлаам Рогов, ставший в 1589 году митрополитом Ростовским и создавший целую школу распевщиков. Источники говорят о нем, что он был «муж благоговеин и мудр, зело пети был горазд, знаменному и троестрочному и демественному пению был роспевщик и творец» 195 . Среди других известных распевщиков – Маркелл Безбородый, Иван Шайдуров, Феодор Христианин (Крестьянин), Иван Нос, Стефан Голыш, Иван Лукошко, Фаддей Никитин 196 . |
| Водворенный таким образом на юго-западе России болгарский распев, в первой половине 17 века, очевидно, не имел в ней всеобщего употребления, а сохранялся в клиросной практике лишь некоторых монастырей и в особых малых сборниках, или нотных тетрадях, для нас ныне утраченных, и только со второй половины этого века часть его вошла в систему прочих церковных распевов и стала помещаться на ряду с ними в церковно-певческих сборниках для всеобщего употребления. Причины сокращения и видоизменения болгарского распева в России находятся, конечно, в разности народных вкусов, в склонности южноруссов 17 века к гармоническим украшениям пения, в несколько ином чине и быте русских монастырей сравнительно с афонскими, а главное в утомительной продолжительности богослужений при большом количестве нотно распеваемых песнопений. Скажем словами епископа Порфирия Успенского , многократно присутствовавшего при богослужениях на Афоне: „Человек не ангел. Не в мочь ему славословить Бог долго и неустанно“... Особенно же не по силам такие бдения богомольцам после их целодневных трудов 49 . Но в болгарском распеве и в измененном его виде, и в новом его нотном изложении, сохранились некоторые следы древнего византийского церковного пения. Это: а) система церковного осмогласия и музыкальные основания, несомненно, древнего византийского происхождения; б) его мелодичность и протяженность напевов сравнительно с другими, позднейшими распевами; в) само повторение слов, а иногда и слогов, обнаруживает его некоторую зависимость от греческого пения, в котором подобного рода повторения практикуются ныне в обширном виде 50 . В заключение скажем несколько слов о юго-западном пении вообще в связи с болгарским распевом. Нотно-богослужебные книги, сохраняемые юго-западной Церковью, а оттуда принесенный и в Великую Россию, служит отображением её церковного внутреннего и внешнего состояния. Столповое пение, тщательно в них сохраненное, свидетельствует о кровном, национально-религиозном родстве и единстве южноруссов с коренной Россией и о твердом соблюдении ими начал церковно-русских, киевский распев – о их религиозно-благочестивой настроенности, выражаемой самодеятельностью и попечением о благоустройстве церковном; Болгарский распев служит доказательством их духовного союза с прочими славянскими церквами восточного православия, протестом против латинского, чуждого национальных элементов пения, и, наконец, выражением стремления иметь по возможности полный чин уставного богослужебного пения, совершаемый на практике в благоустроенных монастырях и церквах православной Болгарии и подвижнического Афона. |
| Надписание славника Крестопоклонной недели. «Перевод» архим. Исаии (Лукошко). Стихирарь. Сер. XVII в. (РГБ. Ф. 304. 429. Л. 494 об. - 495) Надписание славника Крестопоклонной недели. «Перевод» архим. Исаии (Лукошко). Стихирарь. Сер. XVII в. (РГБ. Ф. 304. 429. Л. 494 об. - 495) Начало славника Крестопоклонной недели. «Перевод» архим. Исаии (Лукошко). Стихирарь. Сер. XVII в. (РГБ. Ф. 304. 429. Л. 494 об. - 495) Начало славника Крестопоклонной недели. «Перевод» архим. Исаии (Лукошко). Стихирарь. Сер. XVII в. (РГБ. Ф. 304. 429. Л. 494 об. - 495) На рубеже XVI и XVII вв. наряду с указаниями на анонимные, местные монастырские (троицкий, кириллов, чудовский) и именные переводы песнопений З. р., относившиеся как к годовому, так и к суточному кругу, в рукописях появляются ремарки, означающие различные мелодические стили - «больший роспев», «большее знамя» (в свою очередь они могут иметь именную или местную принадлежность), а также «меньший роспев». Большой распев представляет собой знаменную традицию мелизматики, с древности свойственную нек-рым типам песнопений, напр. евангельским стихирам, однако к кон. XVI в. переведенную мастерами певч. искусства из «тайнозамкненной» формы в разводную. Запись песнопений в разводе дробным знаменем , требовавшая глубокого знания богатого формульного лексикона З. р., иногда помечалась в списках именем того или иного знаменитого распевщика; определение степени авторского участия в разводных записях, заключающегося в особенностях интерпретации отдельных знамен и формул, в каждом случае нуждается в специальном исследовании (см.: Парфентьева. 1997; Тюрина. 2006; Она же. 2008). Развод «тайнозамкненных» начертаний мог отражать как авторское прочтение знаков и графических формул, так и местные традиции, передававшиеся устным путем, тонкие отличия к-рых нуждались в закреплении с помощью детализированной уточняющей нотации. В отличие от «большего» «меньшим» обычно называли распев, соответствующий по стилю столповой знаменной редакции. Возникновение «меньшего» распева литургических текстов разных типов происходило неодновременно. |
|
|
