| С начала 1990-х гг., когда в мире начинаются бурные социально-политические изменения, Сергей Антонович становится самым непосредственным участником русских патриотических организаций. Являлся участником боевых действий в Приднестровской республике (организовал Союз офицеров Приднестровья), принимал участие в обороне Белого дома, был в составе русских добровольцев в Сербской армии (награжден Сербским Орденом мужества), а также был в некоторых других горячих точках (находился в Ираке, когда туда вошли американские войска). В 1994-1995 гг. Сергей Антонович работал консультантом отдела государственного и международного права Аппарата Совета Федерации. А затем там же – консультантом Правового управления. В период разделения Черноморского флота между Россией и Украино й в составе делегации Совета Федерации выезжал в Крым. Благодаря его активной позиции удалось включить в состав флота России ракетный крейсер « Москва ». Сергей Антонович был также признанным теоретиком в области геополитики. В 1990-2000 гг. он постоянно выступал с докладами по проблемам военной географии, геополитики, текущего политического положения, экологии. В конце 1990-х гг. Сергей Антонович создал и возглавил Институт геополитики, издавал «Русский геополитический сборник», был организатором многочисленных геополитических и политических конференций. В 2011 г. им была создана межрегиональная общественная организация с геополитическим уклоном «Русский Мир», которая теперь носит его имя. Сергей Антонович обладал энциклопедическими знаниями, был способен на академическом уровне вести диалог на любую политическую, историческую и философскую темы, давать всеобъемлющий анализ любой геополитической ситуации, удерживать внимание любой аудитории. Некоторые представления о его взглядах и интеллектуальных интересах дает книга его работ «Думы о России» (объем 400 стр.), которая была издана в 2017 году его коллегами по межрегиональной общественной организации «Русский Мир». 28 января 2017 года Российское философское общество, МОО «Русский Мир» и философский клуб «Библио-Глобус» провели презентацию данной книги. На мероприятии выступили многие философы, известные общественные деятели, составители книги, просто люди, приехавшие из разных уголков России в Москву, хорошо знавшие Сергея Антоновича. В относительно небольшом помещении, предоставленном для презентации книги, которая вылилась в вечер памяти русского мыслителя, присутствовало около 100 человек. А ведь никакой публичной информации о вечере, практически, не было. «Вся практическая и публицистическая деятельность С.А. Шатохина была направлена на отстаивание интересов России в самых различных сферах: от экологии до государственного строительства и геополитики. Энциклопедические знания и выдающиеся аналитические способности позволяли С.А. Шатохину давать блестящий анализ самых разных проблем современности», - говорилось в объявлении о мероприятии, которое было вывешено на простом листочке в Институте философии. |
| Лето 1845 (как и следующее) Достоевский провел в Ревеле у брата Михаила. Осенью 1845 по возвращении в Петербург часто встречается с Белинским . В октябре писатель совместно с Некрасовым и Григоровичем составляет анонимное программное объявление к альманаху «Зубоскал» (03, 1845, 11), а в начале декабря на вечере у Белинского читает главы «Двойника» (03, 1846, 2), в котором впервые дает психологический анализ расколотого сознания, «двойничества». Рассказ «Господин Прохарчин» (1846) и повесть «Хозяйка» (1847), в которых эскизно намечены многие мотивы, идеи и характеры произведений Достоевского 1860–1870-х гг., не были поняты современной критикой. Радикально изменил свое отношение к Достоевскому и Белинский , осудивший «фантастический» элемент, «вычурность», «манерность» этих произведений. В других произведениях молодого Достоевского – в повестях «Слабое сердце», «Белые ночи», цикле острых социально-психологических фельетонов «Петербургская летопись» и незаконченном романе «Неточка Незванова» – расширяется проблематика творчества писателя, усиливается психологизм с характерным акцентом на анализ сложнейших, неуловимых внутренних явлений. В конце 1846 в отношениях Достоевского и Белинского наступило охлаждение. Позднее возникает у него конфликт и с редакцией « Современника »: большую роль сыграли здесь мнительный, самолюбивый характер Достоевского. Насмешки над писателем недавних друзей (особенно Тургенева , Некрасова ), резкий тон критических отзывов Белинского о его произведениях остро переживались писателем. Примерно в это время, согласно свидетельству доктора С.Д. Яновского, у Достоевского появились первые симптомы эпилепсии. Тяготит писателя изнуряющий труд для « Отечественных записок ». Бедность вынуждала его браться за любую литературную работу (в частности, он редактировал статьи для «Справочного энциклопедического словаря» А. В. Старчевского). В 1846 Достоевский сближается с семьей Майковых, регулярно посещает литературно-философский кружок братьев Бекетовых, в котором главенствовал В. Майков , а постоянными участниками были А.Н. Майков и А.Н. Плещеев – друзья Достоевского. С марта–апреля 1847 Достоевский становится посетителем «пятниц» М.В.Буташевича-Петрашевского . Участвует он и в организации тайной типографии для печатания воззваний к крестьянам и солдатам. |
| Методология познания средневековой истории через анализ самосознания культуры привела Федотова к специфической постановке ряда сквозных для его творчества проблем. Русский мыслитель ставит перед собой цель изучать преимущественно идеалы, а не действительность 33 , точнее, действительность в идеалах. В поле внимания Федотова оказался большой корпус религиозной литературы – жития святых. Первоначально феномен святости он рассматривает, обращаясь к меровингской эпохе, этому «золотому веку агиографии» (Мабильон). В дальнейшем святость станет важнейшей культурологической темой размышлений Федотова на русском материале. Важно то, что анализ даже одного распространенного мотива меровингской агиографии – «чуда освобождения " -служит для Федотова ключом к ответу на целый комплекс социальных вопросов. Русский мыслитель выдвигает проблему отношений между государством и церковью, которая Формулируется им весьма характерно: «Меровингское государство перед лицом Церкви 34 .Юридическая постановка проблемы здесь отклоняется и церковно-государственные отношения берутся только так, «как принимало их церковное сознание» 35 . Подобные ограничения типичны для федотовского подхода к явлениям культуры. В его основе лежит принцип: бытие преображается в сознание,сознание перерождается под. влиянием бытия. Положительные воззрения на историю и культуру наиболее полно развернуты у Федотова не в рамках методологии академических штудий, а в форме свободной публицистики, когда он выходит на простор религиозной и философской мысли. Мысль эта в России, особенно в начале XX века, насквозь пронизана эсхатологическими предчувствиями, апокалипсическими настроениями и профетической устремленностью. Революция и мировые войны чрезвычайно усилили переживания конца истории и культуры. Гибель людей, сословий, классов, старого государства, идеалов в революции вызывала чувство реальности конца, и многому действительно приходил конец. Русская религиозность всегда отличалась особой эсхатологической напряженностью -стихийной и сознательной. Среди русской эмиграции « апокалипсический соблазн» очень части овладевают умами до помрачения. Федотов тоже остро переживает печную эсхатологическую тему христианства и в перспективе эсхатологии мыслит культуру 36 . Но его позиция чужда экстремизма и пессимизма. |
| 65 Lakoff, George and Mark Johnson. 1980. Metaphors We Live By. Chicago. 66 Хоркхаймер, Макс и Теодор В. Адорно. 1997. Диалектика Просвещения. Философские фрагменты. Москва — Санкт-Петербург, 61–103. 67 Человек эпохи современности, ностальгически ищущий свою идентичность — герой социального анализа Энтони Гuддehca: Giddens, Anmhony. 1991. Modernity and Self - identity . Stanford, Calif. О проблеме номадизма как стиля жизни в глобализированном сообществе, который приходит на смену оседлости «национального человека» с его «корнями» и «почвой», cм. Clifford, James. 1997. Routes. Travel and Translation in the Late Twentieth Century. Cambridge, Mass. О пути как судьбе субъекта постиндустриальной эпохи и о сложившихся в связи с этим культурных позициях — Туриста, Бродяги, Пилигрима — см. Bauman, Zygmunm. 1997. Postmodernity and Its Discontents . Cambridge, 81–94. Хотелось бы также сослаться на собственную работу, посвященную символике сталинского туризма: Сандомирская, И.И. 1996. Новая жизнь на марше. Сталинский туризм как «практика пути». Общественные науки и современность, 4, 163–172. Cм. makжe Sandomirskaya, Irina. 1998. «Proletarian Tourism: Incorporated History and Incorporated Rhetoric». Soviet Civilization between Past and Present. Ed. by Mette Bryld and Erik Kulavig. Odense, 39–52. 68 Kloskowska, Agnieszka. 1993. «Kraj, do którego si wraca». Czym jest ojczyzna dla lubelskich studentów?”. Pojncie ojczyzny. 49–56. 69 Ср. также анализ метафоры передвижения как репрезентации обновления в риторике советского авангарда в: Паперный, Владимир. 1996. Культура два. Москва, 60–71. 70 См. лингвокультурологический анализ женских образов в русских фразеологизмах у В.Н. Телия. Русская фразеология. 260–268. 71 Шаляпин, Федор. 1997. Маска и душа. Москва, 6. 72 Москва, 7–8, 1990,47. 73 Бальмонт, К.Д. 1992. Где мой дом. Стихотворения, художественная проза, статьи, очерки, письма. Москва. 274–275. 74 Москва, 2, 1989,88 75 Востокова, С. 1962. В краях чужих. Литературно-художественный сборник. Берлин, 96 и далее. |
| Таблица 1 Типология критических ситуаций Онтологическое поле Тип активности Внутренняя необходимость Нормальные условия Тип критической ситуации «Витальность» Жизнедеятельность организма «Здесь-и-теперь» удовлетворение Непосредственная данность жизненных благ Стресс Отдельное жизненное отношение Деятельность Реализация мотива Трудность Фрустрация Внутренний мир Сознание Внучренняя согласованносгь Сложность Конфликт Жизнь как целое Реализация жизненного замысла Трудность и сложность Кризис 1.3. Историко-методологический анализ психотерапевтических упований « ...Будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1Петр 3:15) «Без онтологии тоска берет за горло», — признались друг другу два философа в далеком уже советском 1974 году (Мамардашвили, Пятигорский, 1974). За психотерапевтическое горло берет другая тоска — без антропологии. Сейчас так сильно выросло влияние психологической практики на культуру, так перегружена оказалась сама современная психология и психотерапия бесчисленными обломками всевозможных культур и культов, что, быть может, главное наше профессиональное дело состоит сегодня в том, чтобы задавать себе метафизические вопросы: что есть человек? В чем его предназначение? В чем суть нашей профессии не как ремесла, но как призвания? Како веруем? Психотерапия настолько сильна и влиятельна, что не может более позволить себе оставаться антропологически беспечной и не замечать, какой мощности энергии развязывает она, раскупоривая очередной «архетип» и выпуская из него засидевшихся джинов в душевное и социальное пространство. Можно, конечно, отмахнуться от этой ответственности и укрыться за множеством готовых оправданий: к нашим услугам и новейший постмодернизм (для которого любая философская и аксио-логическая идентичность — смешной анахронизм), и обветшалый позитивизм («мы исходим из фактов и отвечаем лишь за точность процедур»), и прагматизм общий («наш закон — польза заказчика») или медицинский («ради скорейшего избавления от симптомов хороши все средства»). Однако нам слишком хорошо известно из наблюдений за пациентами, как патогенны поиски алиби там, где нужно мужество принятия ответственности. |
| Это проблема культурной ответственности. Чем далее развивается психология как социальная практика, тем более психологизируется культура. В то же время идет встречный процесс «культуризации» психологии, насыщения ее культурными содержаниями. Зачастую не осознавая философские, этические, религиозные источники своих идей, психология становится агентом, проводником, а благодаря совершенствованию техники психологической работы, и «сверхпроводником» различных содержаний из культуры в человеческое сознание. Многие внимательные наблюдатели процессов, происходящих в современной культуре, с тревогой смотрят на то положение, которое заняла психология в жизни европейского человека . И в самом деле страшно сознавать, что через канал психологии в человеческую душу под профессионально благовидными предлогами «эмоциональной поддержки», «расширения сознания», «устранения невротических симптомов» и т.д. вводятся чудовищные смеси мотивов, образов, идей из совершенно несовместимых культур и культов от шаманизма до бахаизма. Спасение от «идеологии» вовсе не в идеологической всеядности психологии (это замена рабства на худшее — быть слугой многих господ) и не в доморощенной антропологии, а в свободе. В свободе совести, в частности. Выбор культурной позиции, осуществляемый на основе этой свободы, — за пределами профессии. Но у нас нет свободы от свободы совести. Игнорировать саму ситуацию ценностного выбора культурной позиции для современного психолога уже не позволительно. Исследовательские проекты превратились в реальность, психология стала культурно-исторической в полном смысле слова. У нас теперь такая профессия, что мы в ответе за то, будет ли человек искать в своей душе Эдипа или Христа. Комментарии К 1.3. Историко-методологический анализ психотерапевтических упований Первоначальный вариант текста главы был приготовлен как доклад на 3-й Международной конференции «Психология и христианство: путь интеграции», организованной фирмой «Иматон» (Санкт-Петербург, 10—13 мая 1997 г.). |
| Это очень интересная постановка задачи: надо войти в мир Высшего, но — “беспоклонно”; войти в Храм — но не поклониться Святыне… Впрочем, духи, познакомившиеся с Еленой Рерих, производили на нее такое впечатление, что она вообще кланяться не могла: у нее появлялось ощущение собственной буквальной несгибаемости. “После известной ступени нельзя нагибаться, ибо как ртуть в стекле градусника, подымается столб энергии” (Знаки Агни Йоги, 302) . В принципе «беспоклонно» – это и в самом деле основа научного исследования. Психолог, изучающий «измененные состояния сознания» (пусть даже и на своем опыте) именно так и должен вести протоколы собственных переживаний и их анализ. Как врач, прививший себе болезнь, спокойно и объективно отмечает признаки ее протекания («повысилась температура. … появилась сыпь… к утру были кошмары…»). Но если этот врач отнесется к своим кошмарным сновидениям как к источнику высшей истины, если для него пережитые им видения станут критерием истины, то в этой своей убежденности он уже перестанет быть врачем, став уже пациентом… В принципе «беспоклонно» – это и в самом деле основа научного исследования. Психолог, изучающий «измененные состояния сознания» (пусть даже и на своем опыте) именно так и должен вести протоколы собственных переживаний и их анализ. Как врач, прививший себе болезнь, спокойно и объективно отмечает признаки ее протекания («повысилась температура… появилась сыпь… к утру были кошмары…»). Но если этот врач отнесется к своим кошмарным сновидениям как к источнику высшей истины, если для него пережитые им видения станут критерием истины, то в этой своей убежденности он уже перестанет быть врачем, превратившись в пациента… Понимаю, что тут мы входим в пространство напряженнейших философских дискуссий о том, что такое «реальность», как соотносятся между собой «реальность внешняя» и «реальность внутренняя». Конечно, «наука» есть социально обусловленный (и тем самым ограниченный) институт, конечно «реальность», которую исследует наука, есть та реальность, которая была смоделирована с помощью переданных нам мыслей и знаний социальной группой, к которой мы принадлежим. |
| Но это одна сторона вопроса. Сами местные сообщества различного уровня, вида и формы самоорганизации все более выступают как активные и самостоятельные участники рынка, своеобразные хозяйствующие субъекты, функционирующие и позиционирующие себя как хозяйственные организации, действующие для блага своих акционеров - жителей, горожан или селян, членов данного местного сообщества. Так, к примеру, формируется маркетинг города, " продажа " города потребителям, потенциальным инвесторам и жителям. Продуктом такой деятельности становится капитализированный доход от всей городской инфраструктуры, от городской среды, цены городской земли, организации землепользования, использования коммунальной (муниципальной) собственности, недвижимости, имущества и всех других источников, формирующих бюджет и небюджетные формы. Все это выводит на необходимость серьезного социально-философского анализа феномена местного сообщества. Более предметно остановимся на проблеме городского сообщества как объекте и субъекте социокультурного развития. Город пока остается по преимуществу объектом научных изысканий эко-номигеографов, историков, экономистов, социологов, демографов, урбанистов, архитекторов, экологов, этнологов. Каждая наука, связанная с его изучением, имеет здесь свой предмет исследования, угол подхода и горизонт видения. Накоплен объемный градоведческий материал, относящийся в основном к советскому периоду. И в то же время налицо серьезное отставание социально-философского исследования городской проблематики. Город, тем более городское сообщество, представлен пока лишь отдельными, хотя и очень важными срезами своего бытийствования. Общефилософский и социально-философский анализ присутствует лишь в некоторых из частных и узко предметных исследований. В качестве же специального направления он представлен единичными научными работами. Даже само понятие " город " не принадлежит к числу точных научных терминов, не говоря собственно уже о феноменах городского сообщества, его субъектной и институциональной структуре, местном самоуправлении, муниципальном образовании и других более операциональных понятиях. Особого внимания требует прояснение диалектики духовного и социального в становлении субъектности городского сообщества. |
| Дискурсология – сравнительно молодое философское направление, сформировавшееся в значительной мере благодаря работам Мишеля Фуко, рассуждавшего о невербализируемых в традиционных обществах вопросах о природе безумного или сексуальности. Философская дискурсология активно развивается в западной философии со второй половины XX века вплоть до настоящего времени. Философия дискурса присутствует в теории универсальной прагматики Ю. Хабермаса («Теория коммуникативного действия» - 1981), теории речевых актов Д. Остина («Чужое сознание»,1946 г.) и Д. Серля («Разум, мозг и программы», 1980 г.). Структурно-семиотическое понимание дискурса А. Ж. Грейсмана и Ж. Курте дано в «Объяснительном словаре теории языка». Зародившаяся совсем недавно отечественная дискурсология, в частности ее уральская школа (О.Ф. Русакова, В.М.Русаков, Д.Л. Стровский и др. издательский дом «Дискурс-Пи»), требует еще глубокого философского осмысления: «усилиями отечественных исследователей в настоящее время широко развернулась творческое освоение интеллектуального импорта. И среди новейших заимствований российских социальных наук у западной мысли особое место занимает понятие дискурса…на базе лингвистических новаций зарождается скороспелое направление научной мысли, не обремененное фундаментальной проработкой» с. 5-6]. Таким образом, дискурсология продолжает традицию неопозитивистов в изъяснении функции и структуры языка, различимого в элементарных речевых актах, соединенных синтаксисом и семиотикой в предложения и речи, и она является одним из трендов философии постмодерна. Возможен ли в принципе социально-философский дискурс несемиотических проблем философии? Да, конечно, если под словом «дискурс» понимать его исходное значение - «речь, лекция, рассуждение, беседа…». Социально-философский дискурс, таким образом, предполагает изучение философской проблематики под углом социальной практики, и это не просто анализ речи как суммы элементарных коммуникативных актов, а исследование самой способности взаимопонимания, эмпатии при осуществлении социальных коммуникаций. Эти коммуникации в данной статье представлены как мировоззренческие диалоги между философами и теологами христианства, иудаизма и ислама. |
| В этих разделах прежде раскрытия на их на основе Божественного Откровения всегда приводятся доводы естественного рассудка, подобно тому, как это делал Фома Аквинский в «Сумме теологии», но при этом сохраняется неповторимое своеобразие православного метода богословствования. В коммуникации мировоззрений эти существенные отличия представляет ценность для плодотворного и взаимообогащающего диалога для религий друг с другом. При всей открытости диалога мировоззрений методами естественной теологии остается неприкосновенным запас внутреннего содержания традиционных религиозных культур России, всемирно признанного значения российской культуры. Эти нравственные, религиозные, культурные ценности не нивелируются таким диалогом, но получают импульс развития от плодотворного соприкосновения родственных культур Новое измерение получает антропологическое измерение аксиологических проблем современности в коммуникациях мировоззрений ценности рождаются из имманентно присущей человеку способности богосозерцания. В настоящее время интерес философского сообщества к естественной теологии возрастает - как на Западе (А. Платинга, Р. Суинберн, А. МкГрат, С. Яки, И. Барбур, Д.Х. Брук), так и в России (Шохин В. К., Фокин А. Р., Михайлов П. Б., Г. В. Вдовина, прот. Кирилл Копейкин). Происходит возрождение философской теологии, ищущей новых сил у прежде отринутой естественно-теологической парадигмы мышления. И в этом мировоззренческом диалоге разных религиозных и философских культур укорененные в глубокой древности православные традиции естественной теологии могут сыграть положительную, созидающую роль сближения. Естественное Откровение как метод начального богопознания рождался в некогда неразделенной на Запад и Восток христианской Церкви первого тысячелетия, и православие, по признанию видных западных богословов, наиболее бережно хранит ее первоначальные смыслы, и может обогатить ими участников межрелигиозного диалога В условиях российской действительности естественная теология представляет один из проектов обеспечения межрелигиозного мира, и поиск общих компромиссных оснований для многих российских исследователей находится под большим вопросом Таким образом, социально-философский дискурс естественной теологии и естественного Откровения, проведенный социально-философский анализ позволяют сделать следующий вывод:«Естественная теология Православной Церкви имеет свои индивидуальные черты, отличающую ее от естественного богословия не только иудаизма и ислама, но и от естественной теологии католицизма и протестантизма. |
|
|
