| В 1850 году иеромонах Савва окончил академический курс со степенью магистра богословия. Предстояло получить назначение на духовно-учебную службу, но, по избранию митрополита Филарета, он получил место Синодального ризничего. Отпуская о. Савву к исполнению обязанностей ризничего, митрополит Филарет поручил ему заняться описанием более примечательных предметов ризницы и библиотеки, и в 1855 году явился составленный им «Указатель для обозрения Московской Синодальной (патриаршей) ризницы». Служение в должности ризничего имело ту добрую сторону, что давало возможность входить в тесные сношения с учеными разных отраслей наук, как русскими, так и иностранными. Из русских в близких отношениях к ризничему стояли С.П.Шевырев, О.М.Бодянский, С.М.Соловьев , Ф.И.Буслаев , из иностранных – основатель новой религиозной секты в Англии Пьюзей. С последним о. Савва познакомился в 1856 году, во время занятий Пьюзея в Синодальной ризнице по сличению печатных изданий творений святых отцов с древними греческими рукописями, для открытия вариантов, или разночтений, по случаю предполагавшегося тогда, в Оксфордском университете, нового издания отеческих творений Восточной Церкви. Знакомство с Пьюзеем о. Савва так описывает в своих воспоминаниях: “Является ко мне ученый муж, и удивил меня своим появлением. Я увидел пред собой низенького молодого человека, лет 25-ти, с костылем в одной руке и с акустической трубкой в другой. Оказалось, что этот искатель мудрости был хромой и совершенно глухой. Объясняться с ученым англичанином посредством акустической трубы была возможность; но на каком диалекте? По-английски я ничего не знал, а он еще менее по-русски. Мы избрали для разговора нейтральный язык, который и для него был знаком, и для меня не совсем чужд. Но и тут встретилось затруднение: выговор латинских букв и слов у англичан значительно отличен от русского, а потому, когда мы начали между собой объясняться по латыни, ни я не понял г.Пьюзея, ни он меня. Оставалось прибегнуть к последнему средству – бумаге. Мы так и делали во все время занятий Пьюзея в Синодальной библиотеке”. |
| (Lond. Brit. Lib. Cotton. Julius. D VI). От составленного также на латыни жизнеописания Стефана Лангтона , архиеп. Кентерберийского (1207-1228), сохранились лишь фрагменты (см.: Bolton. 2004). На англо-нормандском диалекте старофранцузского языка М. П. написал стихотворные Жития кор. Эдуарда Исповедника (основано на лат. Житии авторства Элреда из Риво (BHL, 2423); посвящено кор. Элеоноре Прованской; сохр. в иллюстрированной рукописи сер. XIII в. Cantabr. Univ. Lib. Ee III 59, написанной не в Сент-Олбансе, а в Вестминстерском аббатстве; авторство М. П. признают не все исследователи), св. Альбана (сохр. в богато иллюстрированной рукописи-автографе М. П.- Dublin. Trinity College Library. 177) и католич. св. Фомы Бекета (сохр. неск. фрагментов: Fragments d " une vie de St. Thomas de Cantorbéry. 1885; см. также: Morgan. 1988). Кроме того, возможно, сам М. П. в конце жизни сделал стихотворный перевод на старофранц. язык написанного им Жития св. Эдмунда (Vie de St. Edmond. 1929). О широком круге интересов М. П. свидетельствует составленный им иллюстрированный сборник сочинений, посвященных предсказанию судьбы («Liber Experimentarius» Бернарда Шартрского и др.; рукопись Bodl. Ashmole. 304; среди иллюстраций особый интерес представляют портреты древнегреч. авторов: Сократа, Платона, Евклида, Пифагора). М. П. приписывают некоторые рисунки в сборнике исторических и географических трактатов, составленном его другом, монахом Сент-Олбанса Иоанном Уоллингфордским (Lond. Brit. Lib. Cotton. Julius. D VII). М. П. сочинял стихи на латыни; он составил и частично переписал сборник произведений латиноязычного поэта Генриха Авраншского († не ранее 1260; см.: Vaughan. 1958. P. 258-260; Townsend, Rigg. 1987). Для взглядов М. П. как историка были характерны пессимистическая оценка современного ему общества, эсхатологические ожидания (особенно в ранний период, когда он, по-видимому, ожидал конца света в 1250), критическое отношение к королевской власти, папству, новым нищенствующим орденам, в которых он видел угрозу традиционному бенедиктинскому монашеству, английский патриотизм и уничижительные оценки других народов, особенно французов. |
| Среди ученых одни приписывают его Евсевию Верчельскому, другие Афанасию Синаиту, иные некоторому безымянному французскому богослову времен Пипина или Карла (Natalis–Alexandre, loc. cit.). Патер Кесне, в своем четырнадцатом рассуждении о творениях св. Льва, приписывает этот символ Вигилию Тапскому. Антельми опровергает это мнение и приписывает упоминаемый символ Викентию Лиринскому . Но это мнение отвергнуто всеми учеными или почти всеми. Между многочисленными доказательствами, которыми подтверждается, что символ приписываемый св. Афанасию, не принадлежит этому учителю, западные писатели дают значение одному, но самому решительному, то есть, тому, что содержащееся в нем учение о Filioque противоречит учению св. Афанасия, изложенному в его подлинных творениях, и в частности в его письме к Серапиону о Святом Духе. Из указания на различных авторов, которым приписывают, так называемый, символ св. Афанасия, достаточно ясно, что ученые не согласны относительно эпохи, когда составлено было это исповедание веры. Воссий (Dissert. de tribus Symb.) положительно утверждает, что первый писатель, присвоивший его св. Афанасию, есть Аббон, аббат монастыря Флёри, в десятом столетии. Но Тиллемон замечает, что он цитируется подобным образом в девятом столетии Гинкмаром Рейнмским, Ратрамном и Энеем в сочинениях, составленных ими в защиту прибавки к Никейскому символу Filioque. Поэтому лишь со времен этого разногласия символ стали приписывать св. Афанасию. Он появился прежде этой эпохи; и Тиллемон говорит: " полагали, что четвертый и шестой Толедский соборы, в 633 и 638 г.г., заимствовали из него различные выражения». Таким образом, самое раннее происхождение, которое можно приписать, так называемому, символу св. Афанасия необходимо полагать в седьмом столетии. Тиллемон думает, что он миг появиться в шестом столетии, но в то же время сознается, что некоторые выражения его попадаются лишь на соборах Испанских, в седьмом веке. Замечательно, что первое появление его в истории совпадает с эпохой, когда возбужден был вопрос о Filioque; и что появление это имело место в Испании, на тех самых Толедских соборах, где учение о Filioque было провозглашено в первый раз. Другой равно достоверный и имеющий высокую важность факт состоит в том, что ученые вообще допускают, что он писан по латыни и не мог происходить от грека, не знавшего этого языка; потому что в нем не встречается эллинизмов. Более того, на греческом языке существует много различных текстов этого символа; а это доказывает, что он не был составлен на этом языке, но переведен с латинского многими различными авторами; и что Восток принял его от Запада, за исключением слов Ex Filio. |
| Новообразования происходят большею частью путем предлогов, так напр. Цицероновское animare продолжает он в redanimare, откуда Французское ranimer англ. to reanimate; существ. redanimatio. Неологизм recorporatio, перешедший so французск. recorporation, происходит от Тертуллиановск. recorporare, продолжение Цицероновского corporare и т.п. Hauschild приходит к заключению, что неологизмы, предлагаемые и создаваемые Тертуллианом , не теряют под собой латинской почвы; что язык Тертуллиана составляет важное звено в цепи развития латинск. языка; что он имеет важное значение, как источник романских языков; что, наконец, язык Тертуллиана только тому может показаться horrida et monstruosa, кто будет смотреть на него с высоты Цицероновской латыни и, в конце концов, приводит следующую статистику словообразований: А. Образования. Окончания Неологизмы (nt) ia о (onis) men, mentum При этом следует понимать дело таким образом, что, напр., дальнейшим образованием будет recorporare, неологизмом – recorporatio. В. Сочетания. С прилагат. С сущест. С глаголом. cum (cou, co) 33 (13) re (red) В своем последующем труде, служащем продолжением первого, Hauschild находит еще слова, переданные греческим написанием: a) греческою флексией, помещенные для объяснения новосозданного латинского выражения (Hauschild, р. 2). b) греческою флексией и рядом помещенным латинским объяснением (р. 46). c) c греческою флексией и дальнейшим (непрямым) латинским объяснением (p. 49). В заключение своего второго исследования Hauschild приводит перечень слов, впервые появившихся в латинском языке благодаря Тертуллиану и приведенных в его статьях «Grundsätze und Mittel der Wortbildung bei Tertullian». Их насчитывается у него 204 слова. Переходя к установлению дат, к которым приурочиваются сочинения Тертуллиана , мы находим достаточным приложить только таблицу, составленную по указаниям, находимым у пяти ученых исследователей: Pamelius, Cave, Nsselt, Hesselberg и Bonwetsh 51 . Pamelius. de Pallio adv. Judaeos Apologeticus. |
| Из принудительно составленного коллектива, из производственной пользы никакой личности и никаких настоящих ее прав не выведешь – эти права мыслимы лишь там, где личность признана абсолютной ценностью (ибо «абсолют» в переводе с латыни означает то, что ни от чего другого не зависит и ни к чему другому не сводимо). Признать каждого человека абсолютной ценностью – значит не только дать ему какие-то независимые от общества права, но и, что неизмеримо важнее, лишить абсолютного значения все остальное в мире, и прежде всего – само общество. Это значит– опрокинуть все наши привычные представления и признать человека существом, стоящим вне простого природного порядка, т.е. существом высшим. А таким видит человека только религия. Научно вывести это нельзя, в это можно только верить. Неслучайно ярый ненавистник христианства Ницше восклицал: «Любовь к ближнему мы заменим любовью к дальнему!» 138 Дальний – это никто, дальний – тот, кого не видишь, собирательный, еще не существующий человек. А ближний, по Евангелию, тот, кто рядом со мной, всегда живой, конкретный и неповторимый. Неслучайно и то, что все философии, идеологии, программы, которые ориентированы на «дальнее», «общее», «коллективное», так люто ненавидят религию и по некоему непреложному закону всегда борются с ней. Их приверженцы знают, конечно, что искоренить религию – значит уничтожить постепенно личность, и потому им страшны не те, кто декларируют о свободах и правах, а те, кто верят в Божественный дух и бессмертную душу, не сводимые ни к какой земной «пользе». Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? ( Мф.16:26 ). Пока звучат эти слова на земле, пока помнят люди ту парадоксальную евангельскую арифметику, по которой один всегда важнее и ценнее девяноста девяти, не удастся уничтожить человеческую личность, не удастся, следовательно, и построить то до конца коллективизированное человечество, которое свое рабство назовет «свободой», свое подчинение безличной пользе – «правами», свою тюрьму – «земным раем». Как страшно, когда столь многие не понимают еще, что тоталитаризму во всех его видах противостоит на нашей земле только одно: вера в Бога, сотворившего человека по Своему образу и подобию, призвавшего его к свободе и вечности, – это и ничто другое. Спор нашей эпохи – спор религиозный. Непонимать этого, не видеть, что все страшные проблемы современности можно понять лишь на глубине религиозного миросозерцания – значит прятать голову, по подобию страуса, под крыло. «Дальний» или ближний, человек или «человечество», с чего начать, во имя чего творить – вот вопросы, на которые рано или поздно придется ответить всем и каждому. Христианство и личность. Что отрицает и утверждает Рождество |
| Я остался в низшем отделении ещё на два года. Правда, мне предлагали через год перейти в высшее отделение, – чему бывали примеры в прежнее время: но я, имея в виду именно эти примеры, предпочёл лучше остаться в низшем отделении ещё на два года, чем бесплодно изнурять себя, быть может, непосильными занятиями в высшем классе. Итак, с ноября начались наши школьные занятия. Предметы учения были те же, как и на первом году, т. е. мы продолжали изучать те же грамматики, тот же пространный катехизис и проч. Новое для нас было только то, что мы начали упражняться уже в переводах с латинского и греческого языка на русский и наоборот. Для перевода с греческого у нас была прежняя хрестоматия Каченовского: но для перевода с латинского нам прислали новую хрестоматию, составленную и изданную ректором Московской Дух. академии, архимандритом Поликарпом († 19 января 1837 года). И так как для целого класса прислан был один только экземпляр этой книги, то мы должны были её списывать. Первого рода упражнения, т. е. переводы с латинского и греческого языков, назывались у нас версиями (ersio), а последние – оккупациями (occupatio). Учителя, прочитавши наши оккупации или версии и указавши в них ошибки, подписывали под ними похвалы или порицания не цифрами, как это ныне принято, а словами и притом, судя по тому, на каком языке было написано упражнение, на таком писалась и аттестация. Вот образцы этих аттестаций: По-латыни По-гречески По-русски Excellentissime ξαιρτως превосходно Praestantissime Βλτιστα прекрасно Eximie Κλλιστα отлично Optime Ααν αλς очень хорошо изрядно Laudabiliter Επαινετς похвально хорошо Satis bene Ικανς καλς довольно хорошо Non male Ο κακς не худо Pessime Κκιστα очень худо —63— 1830 г. Так как в низшем отделении, кроме нас – младших, человек 25-ти или 30-ти, оставлено было из старших на повторительный курс человек 10–15, и как эти последние заняли первые места: то нам, по заведённому исстари обычаю, предоставлено было право оспаривать эти места посредством оккупаций, или задач. |
| – Были у ризничего и такие встречи по его должности, как та, о которой от 15 февраля 1857 года писал ему митрополит Филарет: ,,Вручителям сего покажите, отец ризничий, в Синодальной ризнице и библиотеке предметы, нужные им для удостоверения в истине преданий православной церкви против внушений раскольников» 23 . Вообще отец Савва „должность ризничего – по словам близко знавшего его преосвященного Леонида – проходил «превосходно; ученые 1обращались к нему, как к специалисту. Готовность всякому служить своими знаниями, своим временем, своими учеными связями, делала библиотеку и ризницу общедоступною сокровищницею старины; и лицо синодального ризничего поставляли, в общем, мнение так высоко, как оно никогда не возвышалось. И русские не могли довольно нахвалиться им, и ученые иностранцы, особенно которые могли говорить с ним по латыни, делали о нем великолепные отзывы в журналах 24 . Но и этого мало. Главная заслуга преосвященного Саввы по заведыванию Синодальною ризницею и библиотекою состояла в составлении и издании Указателя для обозрения Московской патриаршей (ныне Синодальной) ризницы и библиотеки. Из предшествующего мы уже знаем, в каком положении дело это было до вступления о. Саввы в должность ризничего. Кроме неудовлетворительности и неполноты прежних рукописных каталогов и описей предметов ризницы и рукописей библиотеки, в печати описания ризницы совсем не было, а описание рукописей, например греческих, хотя и было (разумеем труд проф. X. Ф. Маттеи, составленный еще в прошедшем столетие, а вышедший в печати в начале нынешнего столетия, Lipsiae, 1805), но, с одной стороны, также было не полно, а с другой – и главное – как изданное на латинском языке, не всем было доступно, да к тому же сделалось библиографическою редкостью. А между тем и в видах наибольшей доступности для ознакомления с редкостными сокровищами ризницы и библиотеки и в видах наилучшего сохранения этих сокровищ от хищений необходимо было иметь печатное их описание. И митрополит Филарет, хорошо сознававший эту необходимость 25 , на первых же порах служения отца Саввы в должности синодального ризничего поручил ему озаботиться этим делом и составить описание, по крайней мере, более примечательных предметов, хранящихся в патриаршей ризнице и библиотеке. |
| Иногда он читал Жеану строгие и пространные нравоучения, которые тот мужественно выслушивал. Впрочем, юный повеса обладал добрым сердцем, как это обычно бывает во всех комедиях. Выслушав назидание, он как ни в чем не бывало вновь принимался за свои похождения и дебоши. То начинал потасовку, в честь его прибытия, с «желторотым» (так называли в Университете новичков), соблюдая благородную традицию, бережно сохраняющуюся до наших дней. То подстрекал школяров, и те, quasi classico excitati , атаковали по всем правилам кабачок, избивали кабатчика деревянными рапирами и с хохотом громили таверну, вышибая напоследок днища винных бочек. К отцу Клоду являлся младший наставник коледжа Торши и с постной физиономией вручал составленный на великолепной латыни отчет со следующей горестной пометкой на полях: Rixa; prima causa uinum optimum potatum . Поговаривали даже о том, что распущенность Жеана частенько доводила его и до улицы Глатиньи, что шестнадцатилетнему юноше было совсем не по возрасту. Вот почему опечаленный Клод, разочаровавшись в своих человеческих привязанностях, с еще большим увлечением отдался науке, этой сестре, которая по крайней мере не издевается над вами и за внимание к ней вознаграждает вас, правда, иногда довольно стертой монетой. Он становился все более сведущим ученым и вместе с тем, что вполне естественно, – все более суровым священнослужителем и все более мрачным человеком. В каждом из нас существует гармония между нашим непрерывно развивающимся умом, склонностями и характером, и нарушается она лишь во время сильных душевных потрясений. Так как Клод Фролло уже в юности прошел почти весь круг гуманитарных положенных и внеположенных законом наук, то он вынужден был либо поставить себе предел там, ubi defuit or bis , либо идти дальше, в поисках иных средств для утоления своей ненасытной жажды познания. Древний символ змеи, жалящей собственный хвост, более всего применим к науке. По-видимому, Клод Фролло убедился в этом на личном опыте. Многие серьезные люди утверждали, что, исчерпав все fas человеческого познания, он осмелился проникнуть в nefas . |
| И это не напрасно изобрел блаженный, но желая искоренить из ума верных наблюдение за планетами, что благодатью Христовою и молитвами святых Его, и совершилось в восточных церквах и до сих пор сохраняется всеми благочестивыми. По этой причине установлено святыми отцами для верующих каждый день седьмицы на вечерни воспевать приятно и равномерно составленные песни и пения во славу Божию и в похвалу тех святых, которые случаются на каждый день, и которые, будучи воспеваемы, освящают умы верных, отгоняя от них всякую бесовскую и языческую лесть и вливая в них немалое духовное наслаждение; об Аполлоне же и Артемиде, Меркурие и Марсе, о Юпитере, Венере и Сатурне воспоминания нет у них и следа. Все это они отвергли, предоставив сие еллинам и египтянам, повинуясь изречению Святого Духа, повелевающего: яко да не возглаголют уста моя дел человеческих, за словеса устен Твоих аз сохраних пути жестоки (Пс. 16, 4). И опять: не помяну же имен их устнама моими. Господь часть достояния моего и чаши моея (Пс. 15, 4. 5). Какие же это жестокие пути (от которых сохранил себя пророк), как не злочестивые учения и предания богоборных звездоблюстителей, а в особенности наблюдения злочестивейшего „Альманаха " касательно дней и часов и мгновений, которыми он, как бы путями какими, ведет к погибельной пропасти послушающих его и делает это не только мысленно, но и чувственно. То, что я хочу здесь разсказать слушателям, я видел своими глазами, а не от другого кого слышал, и расскажу как пред Богом, из любви к истине. В Италии есть город славный и многонародный, который и назывался Медиолан, изобилующий бесчисленными благами, потребными в жизни, а в особенности мудрыми и благородными людьми; в нем также процветают страннолюбие и доброта; находится он в стране, называемой Ломбардия. В этом городе был правитель, по латыни дукс, именем Людовик, по прозванию Моро, власть которого уничтожил знаменитый король западных французов Людовик XII. Ибо означенный дукс Людовик к прочим своим бесчисленным злодеяниям, мучительствам и ухищрениям, приобрел себе некоторого гадателя по звездному течению магистра, именем Амвросия Розада, который считался первым между тогдашними астрологами. |
| Головин быстро записывал что-то. Видимо, услышанные от Саввы имена. - Курьеры, которые служат нашему делу, люди искусные, надёжные. Сербы и греки, которые путешествуют по суше и по морю. Помогают мне добывать весьма и весьма ценные сведения. Я показывал его величеству государю Петру Алексеевичу копию одной весьма занимательной старинной арабской книги о приготовлении зелья отравленного. Книгу добыл в Царьграде, через человека, который служит султану. Канцлер почёсывал подбородок, размышляя: «Куда этот иллирский шляхтич клонит?» - Всё оплачено было золотом Венеции. И если кто-то там, в Венеции, проведает, что книга находится тут, в Москве, стало быть, несложно будет понять – а кто именно весть о том передаёт. Дайте Крушале задание перевести кое-что из этого труда персидского алхимика. Всю книгу переводить нет никакого резона. Лекари да аптекари по-латыни понимают. С рецептурой разберутся. А сделать обзор книги – вот этого будет вполне достаточно. И многое вскоре выяснится. Головин задумался. «Ну и что из того, если выяснится, что Крушала работает на тайную службу Венеции? Было бы странно, если бы не работал. Зачем же тогда Рагузинский столь явно выставляет себя перед лицом венецианцев в столь неприглядном образе? Каковы его резоны?» - Прошу Вас принять книгу на хранение, поскольку я не доверяю такие вещи тому временному пристанищу, в которое государь определил меня по милости своей. Полагаю, и тут, в Посольском приказе, неплохо бы повнимательнее присматривать за недостаточно проверенными людьми. Среди толмачей могут быть люди, искусные совсем в ином ремесле. Я и сам некие бумаги добыл не подкупом, а кражей. - Кражей! – Невольно вырвалось у канцлера. - Пришлось воспользоваться отмычками и проникнуть в сейф французского посланника. - В сейф посланника! - Да, Ваше сиятельство. Мастера своего дела из венецианской тайной канцелярии научили меня умело и незаметно открывать самые сложные замки сейфов. На что только не пойдёшь, дабы обрести нужные бумаги! Но обучен я не только этому. Послания переписываются тайным слогом. Реляции из Дубровника и Царьграда отправляются шифром, составленным венецианцами. А то извещения, которые станут поступать от патриарха Досифея и русского посланника, должны защищаться совершенно новым неведомым венецианской службе шифром. Вот обучить ваших людей сему делу надобно как можно скорее и с нарочитым тщанием! |
|
|
