| Цикл стихотворений 1914 года «Кармен», посвященный Л. А. Д., открывается оперной увертюрой, победной и радостной, как музыка Бизе: Как океан меняет цвет, Когда в нагроможденной туче Вдруг полыхнет мигнувший свет,— Так сердце под грозой певучей Меняет строй, боясь вздохнуть, И кровь бросается в ланиты, И слезы счастья душат грудь Перед явленьем Карменситы. Образ реальной женщины Л. А. Дельмас и образ, созданный искусством; романтическая Испания, приснившаяся Мериме; солнечная Севилья, таверна Лиллас-Пастья, сигарная фабрика, табор контрабандистов, бой быков, солдаты, гитаны, тореадоры; кинжалы и розы; и музыка Бизе, сегедильи и фанданго, песни и пляски, кастаньеты и бубны — все слилось для Блока в …дикий сплав миров, где часть души вселенской Рыдает, исходя гармонией светил. Явление испанской гитаны было подготовлено для него русской цыганщиной. Кармен — блистательное завершение цыганских ночей, «темного морока цыганских песен». В бред и исступление «развязанных страстей» она вносит романтическое очарование латинской грации. Среди хаоса — воплощенная гармония, среди воплей скрипок— «отзвук забытого гимна». Как не похожа на смуглую дикарку Ксюшу эта «царица блаженных времен»!.. И проходишь ты в думах и грезах, Как царица блаженных времен, С головой, утопающей в розах, Погруженная в сказочный сон. («Ты как отзвук забытого гимна») Нет больше бормотаний и вскриков гортанных напевов: поэт одевает свою Кармен в «вешний трепет, и лепет, и шелест», в сладостную мелодию о далекой, блаженной родине. О ней поет он соловьиными трелями, осыпает ее волшебным лунным блеском. Какая томная, изнемогающая музыка в этих строфах: Видишь день беззакатный и жгучий И любимый, родимый свой край, Синий, синий, певучий, певучий, Неподвижно-блаженный, как рай. В том краю тишина бездыханна, Только в куще сплетенных ветвей Дивный голос твой, низкий и странный, Славит бурю цыганских страстей. Он называет ее демоном утра. Дымно-светлый, золотокудрый и счастливый, он таит в себе «рокот забытых бурь». |
| Крупнейшими городами этой провинции были обладавшие статусом римских колоний Гиспал (современная Севилья) и Кордуба (Кордова), Гадес (Кадикс) и Италика с правами муниципий. В Тарраконской провинции статусом римского права обладали такие крупные города как Тарракон, Баркинон (Барселона), Новый Карфаген (Картахена), Цезареавгуста (Сарагоса), в Лузитании – Эмерита, Нуманция и Олизипон (Лиссабон). Богатство Испании составляло ее земледелие, в особенности культурное – выращивание маслин и винограда (испанское масло ценилось выше италийского), на обширном Кастильском плоскогорье – пашенное земледелие и выращивание льна, на склонах Пиренейских гор – скотоводство, а также горнорудная промышленность. Еще до прихода римлян в Испании добывали золото, серебро, медь, свинец, олово и железо. Эти металлы и привлекали в страну ее первых колонистов – финикийцев и эллинов. Обрабатывающая промышленность испанских провинций уступала по производительности горнодобывающей, но из страны вывозились превосходные льняные и шерстяные ткани. На верфях побережья строились морские суда. Одной из доходных хозяйственных отраслей было морское и речное рыболовство, а также добыча устриц, кальмаров и китового уса. В эпоху римского господства и римской колонизации испанская экономика успешно развивалась, ее производительность росла. Предприимчивые колонисты наживались на эксплуатации земли и рудников, составляя баснословные капиталлы. В Бетике значительная часть обрабатываемой земли, путем конфискации имущества лиц, обвиненных в политических преступлениях, перешла в собственность принцепсов. В результате возникли гигантские сальтусы, своими размерами не уступавшие африканским. Некоторые из конфискованных имений переходили в собственность государственной казны – эрария. Как и в других провинциях, сальтусы, государственные поместья и латифундии частных землевладельцев в основном сдавались в аренду крупным арендаторам (conductores), которые в свою очередь сдавали ее арендаторам мелким – колоннам. В менее романизированных регионах Испании – в Лузитании, Галлекии и Астурии, – большая часть земли оставалась в частной или общинной собственности туземцев, обложенных податями и повинностями. С жителей высокогорных долин, предков современных басков – васконов, а также астуров, кантабров, занимавшихся в основном пастбищным скотоводством, ввиду труднодоступности их поселений подати едва ли могли взиматься на регулярной основе, так что они пользовались экономической свободой в пределах, не доступных цивилизованным народам. Рудники в основном принадлежали императору или казне и сдавались в аренду кондукторам, которые использовали труд не только наемных горняков, но и рабов. Продукция горнорудной промышленности в виде металлических слитков отправлялась в Рим – в эрарий или фиск. |
| В научной литературе безраздельно господствует мнение, что эпоха раннего Средневековья на Западе была временем забвения культурных достижений прошлого. Одним из ярчайших показателей этого процесса выступает забвение греческого языка и полное незнание сочинений греческих писателей, поэтов и, что особенно важно, философов, чьи построения во многом легли в основу христианской доктрины. Эта точка зрения без оговорок распространяется учеными на культуру Толедского королевства (565/567 – 711/713 гг.). 321 Американский ученый Э. Брехейт, французский П. Сежурне и испанский X. Мадос утверждали, что епископ Севильи вовсе не знал греческого языка, а сведения о произведениях греческих авторов получил из вторых рук. 322 Их мнение разделяет и В.И. Уколова. 323 Другие выдающиеся исследователи культуры Вестготского королевства: французы Ж. Фонтен и П. Рише и испанец М. Диас-и-Диас – считали, что Исидор знал лишь самые элементарные основы греческого. 324 В любом случае, он не мог читать сложные философские тексты. Тем не менее, Исидор приводит мнение отдельных философов. Откуда он мог их знать? Ссылался ли он на их идеи под влиянием античных римских авторов или христианских богословов? Кроме того, неясна роль, которую высказывания философов и ссылки на них играют в структуре «Этимологий». Все философы, о которых упоминает и на которых прямо ссылается Исидор, – Демокрит, Фалес, Анаксимандр, Пифагор, Сократ, Платон, Аристотель и некоторые другие – являются символами учености, но какой учености? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо определить источники соответствующих положений «Этимологий». Сначала – несколько слов о степени знания Исидором греческого языка. Оба города, в которых прошла жизнь Исидора, находились под сильным влиянием Византии: Картахена входила в состав византийского экзархата в Испании, а Севилья поддерживала с Империей прочные торговые связи. Имена Исидора, как и его старшего брата Леандра, несомненно, греческого происхождения (хотя их сестру Флорентину назвали латинским именем). Английский исследователь Р. Коллинз даже высказал предположение о византийских корнях семьи Исидора. 325 Известно, что Леандр некоторое время проживал в Константинополе, где познакомился с будущим папой Григорием Великим и, как считается, вдохновил его к написанию «Моралий». 326 Все это косвенно свидетельствует в пользу того, что греческий язык в семье знать могли. Вопрос только в степени этого знания. |
| У Юстиниана появилось законное основание для вмешательства. С помощью имперской агентуры удалось поднять против Агилы мятеж, во главе которого стал Атанагильд, поддержанный православным населением, особенно на юге Испании, где арианское присутствие составляло наиболее тонкий слой. Атанагильд обратился за поддержкой к императору, которому удалось к тому времени разбить основные силы мятежников в Африке и Италии, и Юстиниан откликнулся на эту просьбу. Уроженец Италии Либерий, имевший звание римского сенатора и патриция, человек преклонных лет, но сохранивший полководческие способности, незадолго до этих событий овладевший Сицилией, был назначен командующим войсками, которые на боевых кораблях направились в сторону Испанского берега. Высадившись, армия под командованием Либерия легко овладела Картахеной, Малагой, Кордовой, Севильей, под которой состоялось решающее сражение в этой войне, и дошла до Атлантического океана. Открывалась перспектива гибели Вестготского королевства. В этой ситуации Атанагильд, призвавший имперскую армию, теперь, не желая для своего народа участи, которой подверглись готы в Италии, решил повернуть фронт против интервентов. Это его решение было мотивировано еще и тем, что жертвой очередного государственного переворота в 554 г. пал Агила, после чего его былые сторонники провозгласили Атанагильда королем вестготов. Под его предводительством вестготы остановили войска Либерия, перешли в контрнаступление и смогли отвоевать часть территории, ранее утраченной ими. Война закончилась разделом Испании между империей и королевством. В состав империи был возвращен юг страны с такими крупными городами, как Картахена, Кордова, Севилья, Малага, Ассидон, Гиспал и Гадес, расположенный на Атлантическом побережье. Население этой части Испании было монолитно православным – малочисленные здесь ариане покинули ее, перебравшись в те пределы, на которые простиралась власть вестготского короля, – и потому вполне благонадежным. Под полным контролем империи находился Гибралтарский пролив – знаменитые Геркулесовы столпы, которые запирали вход в Средиземное море. |
| «Полагая, что теперь пришло время, — доносит тайный агент своему доверителю, королю Мануэлу, — высказать то, что ваше величество мне поручило, я отправился к Магеллану на дом. Я нашел его занятым укладкой продовольствия и других вещей в ящики и коробы. Из этого я заключил, что он окончательно утвердился в своем зловредном замысле, и, памятуя, что это последняя моя с ним беседа, еще раз напомнил ему, сколь часто я, как добрый португалец и его друг, пытался его удержать от той великой ошибки, которую он намерен совершить. Я доказывал, что лежащий перед ним путь таит не меньше страданий, чем колесо святой Екатерины, и что не в пример благоразумнее было бы ему возвратиться на родину, под сень вашего благословения и милостей, на которые он смело может рассчитывать… Я убеждал его, наконец, уяснить себе, что все знатные кастильцы в этом городе отзываются о нем не иначе как о человеке низкого происхождения и дурного воспитания и что с тех пор как он противопоставил себя стране вашего величества, его повсюду презирают как предателя». Но все эти угрозы не производят ни малейшего впечатления на Магеллана. То, что сейчас под личиной дружбы сообщает Алвариш, для него отнюдь не ново. Никто лучше его самого не знает, что Севилья, Испания враждебно к нему настроены, что кастильские капитаны со скрежетом зубовным подчиняются ему как адмиралу. Но пусть ненавидят его господа севильские алькайды, пусть брюзжат завистники и ропщут люди «голубой крови» — теперь, когда корабли готовы к отплытию, никто, никакой император, никакой король уже не остановит его, не помешает ему. Выйдя наконец в открытое море, он уже будет вне опасности. Там он властелин над жизнью и смертью, властелин своего пути, властелин своих целей, там ему некому служить, кроме своей великой задачи. Но Алвариш еще не разыграл последнего, заботливо приберегаемого козыря. Теперь он его выкладывает. В самый последний раз, с лицемерной ласковостью говорит он, хочет он дать Магеллану «дружеский» совет: он «искренне» призывает его не доверять медоточивым речам кардинала и даже обещаниям испанского короля. |
| Веласко пытался отмахнуться от назойливого голоса. Он отгородился от него строками Священного Писания. Когда Иоанн рассердился, что неверующий именем Иисуса исцеляет больных, Иисус сказал ему: «Кто не против вас, тот за вас». Самурай упорно молчал. Он не отличался силой духа, но в такие минуты становился необыкновенно упрямым. Таким же точно был и характер крестьян из Ято. Танака по-прежнему неотрывно смотрел в одну точку. Что же касается Ниси, то он с трепетом ждал решения старших. Наконец Самурай, точно сдвинув неподъемный камень, произнес непреклонно: – Нет, не могу. Не могу стать христианином. После ухода Веласко посланники сели на стулья и долго не двигались с места. В открытое окно проникал шум толпы. В полдень Севилья ненадолго замирает. Послеобеденная сиеста. – Господин Сираиси, – начал Ниси, вопрошающе глядя на поникших Танаку и Самурая, – говорил, чтобы во время путешествия при непредвиденных обстоятельствах мы следовали указаниям Веласко. – Но, Ниси, – кашлянул Самурай, – не забывай, что с самого нашего отъезда из Японии и до сегодняшнего дня господин Веласко все время обманывает нас. Об этом говорил и Мацуки. Сначала он клялся, что стоит нам добраться до Новой Испании – и миссия наша будет выполнена, а когда мы прибыли туда, заявил, что, если не поедем в Испанию, окончательного ответа получить не сможем и, значит, миссию не выполним… Теперь же оказывается, что дела идут не так гладко, как он надеялся. И единственный выход – принять христианство. Я не верю в его искренность. Ты со мной не согласен, Ниси? Самурай говорил так откровенно и много впервые. Обычно каждое слово давалось ему с огромным трудом. Танака и Ниси долго молчали. – Но если мы не будем полагаться на господина Веласко, нам совсем ничего не удастся сделать. – На это он и рассчитывает. Единственное его стремление – пусть даже насильно, сделать из нас христиан. – Но мы можем стать христианами только для видимости, тогда в этом нет ничего страшного. – Видишь ли… – Самурай поднял голову и вздохнул. – Роду Хасэкура достались скудные земли в долине Ято, которые едва нас прокармливают. Но в эту долину, скрытую в горах, перенесен прах предков, прах моего отца. Я не могу один из всей семьи принять религию южных варваров, которая была неведома моим предкам, моему отцу. |
| В Леоно-Кастильском королевстве это происходило в основном путем дарования привилегий (фуэро) и наследственных владений жителям поселений, в т. ч. городов, расположенных между реками Дуэро и Тахо. Позднее на вновь заселяемых территориях возникли бегетрии - сельские поселения с лично свободным и имеющим право присягать сеньору по своему выбору крестьянским населением. Важной обязанностью жителей городов и поселений на отвоеванных у мусульман территориях было участие в королевских военных экспедициях, а также организация обороны крепостей. Форма участия в военных операциях (в качестве конного или пешего воина) определяла принадлежность человека к социальной группе - кабальеро (привилегированный статус) либо пеонов. К кон. XII в. города, имевшие фуэро, стали значительной силой, к-рую короли стремились удержать под контролем. Представители оформившихся к этому времени в И. сословий могли выражать свою позицию, прежде всего по вопросам сбора платежей, на общих собраниях - кортесах (cortes). Кортесы появились в Леоне и Кастилии (кон. XII в.), несколько позже - в Арагоне; в XIII-XIV вв. они оказывали уже значительное воздействие на внутреннюю и иногда на внешнюю политику королей. Впервые посланцы городов присутствовали на королевском совете в Бургосе в 1170 г. Однако самые ранние сведения об участии представителей городских общин (консехо) в утверждении постановлений королевского совета относятся к 1188 г.- в г. Каррионе было подписано соглашение о заключении брака между доньей Беренгелой, дочерью короля Кастилии Альфонсо VIII (1158-1214), и герц. Конрадом Ротенбургским, одним из сыновей имп. Фридриха I Барбароссы . В списках свидетелей договора названы представители 48 испан. городов. С самого начала существования кортесов сложилось своеобразное ядро городских советов, представители к-рых постоянно приглашались на заседания этого органа как делегаты от области. К таким городам относились Самора, Торо, Сория, Вальядолид, Саламанка, Сеговия, Авила, Гвадалахара, Куэнка, Мадрид, а также центры королевств (reinos), входивших в состав Кастильской короны,- Бургос, Леон, Толедо, затем Севилья, Кордова, Хаэн, Мурсия. |
| Лас Касас. Худож. К. Брумиди. Роспись Капитолия (США). Ок. 1876 г. [Испан. Las Casas] Бартоломе де (1484 (по др. данным, 1474), Севилья - 31.07 (по др. данным, 17 или 18.07). 1566, Мадрид), монах ордена доминиканцев , испан. гуманист, общественный деятель. Происходил из знатного севильского рода; его отец, Педро де Лас Касас, занимался торговлей и был участником 2-го путешествия Х. Колумба в Америку (1493). Л. К. окончил Саламанкский ун-т. В 1502 г. как помощник миссионера прибыл на о-в Эспаньола (ныне Гаити), где унаследовал от отца энкомьенду (земельное владение с местным зависимым населением). В 1506 г. вернулся в Европу; в 1507 г. в Риме был рукоположен во пресвитера. Вскоре вновь уехал на о-в Эспаньола и стал 1-м священником, который служил свою 1-ю мессу в Нов. Свете (в 1510). В кон. 1511 г. сильное впечатление на Л. К. произвела проповедь монаха-доминиканца Антонио де Монтесиноса, резко осуждавшего жестокое обращение испанцев с индейцами. В 1512 г. Л. К. отправился капелланом с отрядом испан. конкистадора Диего Веласкеса на Кубу, там получил еще одну энкомьенду, но вскоре, потрясенный зверствами конкистадоров, пережил духовный кризис, отказался от владения и примкнул к доминиканцам, выступившим в защиту прав индейцев. Сначала, не ставя под сомнение право Испании на завоевание Нов. Света на основании папского дара, Л. К. пытался найти способы облегчить участь индейцев путем изменения методов колонизации. В 1515 г. он вернулся в Испанию, чтобы привлечь внимание правительства к жестокостям и злоупотреблениям, допущенным испанцами в ходе завоевания (конкисты), и добился поддержки сначала у регента кард. Франсиско Хименеса де Сиснероса , а затем и у молодого испан. кор. Карла I (буд. имп. Карл V ), заинтересованных в установлении жесткого контроля над конкистадорами. Уже в 1-м подготовленном по этому вопросу сочинении (мемориале) «Четырнадцать предложений» (1516) Л. К. требовал прекращения войны, отмены системы энкомьенд, возвращения свободы индейцам и совместной мирной колонизации земель испан. крестьянами и индейцами, организованными в общины. Король пожаловал Л. К. почетное, но не предполагавшее конкретных полномочий звание «защитник индейцев» (protector de indios); позже его называли «апостолом индейцев». Попытка неопытного в адм. делах Л. К. провести в Кумане (Венесуэла) «мирную колонизацию», организовав поселения свободных индейцев, занимавшихся земледелием, закончилась провалом: индейцы сожгли поселение, перебив большую часть спутников Л. К. Возможно, эта неудача повлияла на его решение стать монахом: в 1522 г. он вступил в орден доминиканцев. На несколько лет он отошел от общественных дел и, живя в мон-ре, в 1527 г. начал работу над монументальной историей открытия и завоевания Индий; писал ее с перерывами в течение 35 лет. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание ИБН АРАБИ [Ибн аль-Араби; араб. ; полное имя Мухйи ад-Дин Абу Абдаллах Мухаммад ибн Али аль-Хатими ат-Таи] (28.07. 1165, Мурсия, Испания - 10.11.1240, Дамаск), арабо-мусульм. мыслитель, поэт, мистик, «Великий шейх суфизма». Создатель учения о единстве и единственности бытия «вахдат ал-вуджуд». И. А. происходил из старинного и знатного араб. рода, по преданию ведущего начало от героя древнего эпоса Хатима ат-Таи. В его роду было много известных гос. деятелей, аскетов, подвижников. Дядя И. А., Яхья ибн Яган, правитель г. Тлемсен (Алжир), после знакомства с местным подвижником Абу Абдаллахом ат-Туниси отказался от власти и стал его слугой и учеником. В 1172 г., после того как власть в Севилье перешла в руки правителя династии Альмохадов (1130-1269) Абу Якуба Юсуфа, сделавшего Севилью своей испан. столицей, отец И. А. получил важный пост при дворе и переехал туда из Мурсии вместе с семьей. В период правления Альмохадов Севилья стала культурным центром, привлекающим мусульм. ученых, поэтов и музыкантов. В это время там находились Ибн Туфайль и Ибн Рушд , с к-рым И. А. познакомился в возрасте 15 лет. И. А. получил классическое мусульм. образование: изучал Коран и коранические науки, философию, поэзию, музыку и др. Среди его учителей называют Ибн Заркуна аль-Ансари, Абу-ль-Валида аль-Хадрами, Ибн Башкувала и Абд аль-Хакка аль-Ишибли - ученика мыслителя и поэта Ибн Хазма (994-1064). Впосл. И. А. не раз говорил о том, что в области фикха (мусульм. законоведение) является последователем Ибн Хазма. Его ждала карьера гос. чиновника высокого ранга: он женился на Мариам, принадлежавшей к влиятельной семье, и получил место секретаря султана. Однако тяга к созерцательной жизни оказалась сильнее: И. А. встал на суфийский путь; по его свидетельству, это произошло в 1184 г. Первым наставником И. А. стал учитель аль-Урайби. В автобиографическом соч. «Святой дух в воздаянии души» («Рух ал-кудс фи мухасабат ан-нафс») он подробно описал, как вначале путешествовал по Андалусии и встречался с учителями, среди к-рых были известные мистики-практики, часто даже не умевшие читать, и хорошо образованные богословы, а также наставники-женщины. В этот период И. А. познакомился с трудами классиков мусульм. мистицизма аль-Мухасиби (ум. в 857), ас-Сулами (ум. в 1021), аль-Кушайри (ум. в 1072), аль- Газали (ум. в 1111), с сочинениями суфиев Ибн аль-Арифа (ум. в 1141), Ибн Барраджана (убит в 1141) и Ибн Масарры из Кордовы (ум. в 931), к-рый проповедовал учение об очистительном озарении. Школа Ибн Масарры в Альмерии, к-рая многое заимствовала из учения «крайних» шиитов и исмаилитов , повлияла на формирование мировоззрения молодого суфия. И. А. изучал лит-ру, труды по спекулятивному богословию ( калам ) и законоведению. |
| Изображение бизона в пещере Альтамира. Сер. XIX — сер. XIV тыс. до Р. Х. IS_317 Изображение бизона в пещере Альтамира. Сер. XIX — сер. XIV тыс. до Р. Х. IS_317 В И. обнаружены останки древнейших на Европейском континенте людей - в пещере Гран-Долина близ Атапуэрки (пров. Бургос; 780 тыс. лет назад); также сохранились памятники нижнего палеолита на юге Пиренеев. В 1879 г. в пещере Альтамира (пров. Кантабрия; сер. XIX - сер. XIV тыс. до Р. Х.) на севере И. были открыты росписи, служившие предметом поклонения в эпоху верхнего палеолита (монументальные сцены охоты на животных, в т. ч. изображения бегущих бизонов, размером 1,5×1,8 м каждое). В 10-30-х гг. ХХ в. сделаны находки эпохи среднего (изображения танцев ряженых в шкуры, оружия) и верхнего палеолита (тысячи резных по камню и кости изображений животных в пещере Парпальо (пров. Валенсия, XXIX-XI тыс. до Р. Х.); фриз из 6 быков и коня в пещере Сантимаминье (пров. Бискайя, XIV-IX тыс. до Р. Х.)). В эпоху палеолита в И. изготавливали каменные, костяные и деревянные орудия, делали большие долбленые челноки для ловли рыбы. От верхнего палеолита сохранились свидетельства производства глиняной посуды. От эпохи неолита известны дольмены, погребальные мегалитические сооружения из плит, над к-рыми насыпались курганы (напр., дольмен в Кармоне (пров. Севилья, ок. 2500 г. до Р. Х.) - с круглой камерой 3,5 м в диаметре и коридором длиной 17 м). География И. определила запаздывание по сравнению с Вост. Средиземноморьем перехода к производству металла. Медь появилась в И. в сер. III тыс. до Р. Х. (Лос-Мильярес, пров. Альмерия) вместе с первыми фортификациями, каменными гробницами-толосами и культурой колоколовидных кубков, известной в Европе (долгое время считалось, что впервые они появились в И.). В III-II тыс. до Р. Х. продолжали строить дольмены, наиболее известные из них расположены в Антекере (пров. Малага): Менга (ок. 2500 г. до Р. Х.) - с длинным широким (25×6,5 м) проходом, крышу к-рого поддерживают огромные каменные опоры; Вьера (2000 г. до Р. Х.) - с круговой оградой шириной и высотой 2 м, к к-рой ведет проход длиной 19 м из хорошо отесанных камней; Эль-Ромераль (ок. 1800 г. до Р. Х.) и др. |
|
|
