| 1 .Исторические представления о творении Прочитаем еще раз первые стихи книги Бытия: «В начале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою». Связь между двумя этими предложениями в еврейском тексте не вполне очевидна, и издание Revised Standard Version дает альтернативный перевод: «Когда Бог начал творить небо и землю, земля была бесформенна и пуста...» Вместо творения из ничего, ex nihilo, мы находим творение порядка из хаоса. Исследователи видят здесь отражение вавилонского предания о творении, которое также начинается с первичного водного хаоса. В ряде библейских отрывков упоминается укрощение воды и победа над морским чудовищем Раавом, что тоже отражает черты вавилонского предания 345 . Многие тексты еврейского Писания (христианского Ветхого Завета) допускают существование непрерывной борьбы между порядком и хаосом, признают живучесть зла и хрупкость творения 346 . Однако библейское предание резко отличается от других древних историй о творении тем, что оно утверждает господство и трансцендентность Бога и достоинство человечества. Творение упорядочено и свободно, оно следует всеобъемлющему плану и результатом его является гармоничное и взаимозависимое целое. Бог обладает целью и могуществом, Он создает, одним словом. В вавилонском предании люди были сотворены для того, чтобы у богов были рабы; в Книге Бытия человечество наделяется особым статусом в рамках Божьего плана, оно превосходит все остальное творение 347 . Библейское повествование утверждает, что сотворенный порядок по сути своей благ и гармоничен. В конце каждого дня творения Бог видит, «что это хорошо». В конце шестого дня «увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма». Результатом творения стал космос, структурированный и гармоничный порядок. Большинство исследователей исторической школы считают первую главу еврейского Писания (до стиха 2:3) относительной поздней, созданной, видимо, в пятом веке до н. э. (Историю Адама и Евы мы рассмотрим далее). Возможно, Богу поклонялись как искупителю Израиля еще до того, как Его стали считать творцом мира. Исход и договор на Синае были теми событиями, которые сформировали народ Израиля. Основой ранней религии Израиля был Божий акт освобождения и откровения в истории, то есть, творения Израиля. Фон Рад признает, что история творения играла второстепенную роль, будучи своего рода космическим введением к истории Израиля, цель которого состояла в том, чтобы поместить религию договора в более универсальный контекст 348 . |
| Таким образом, совершенно напрасно г. Наумов расточает время и силы, как свои, так и читателя, на первую главу. Если бы все сочинение было выполнено так, как выполнена вторая глава, то, после незначительной обработки, не было бы со стороны формы препятствий к его напечатанию. Но, не смотря на то, что интерес разбираемых вопросов возрастает с каждою новою главою, силы Автора заметно иссякают. В третьей главе уже чувствуется усталость и недоделанность. Эта глава напоминает, скорее, материал для сочинения, чем самое сочинение; изложение, —261— и ранее сжатое без меры, делается конспективно; известия древних писателей остаются окончательно почти без анализа, Наконец, последняя глава, наинтереснейшая по своему предмету, представлена бледным наброском на 18-ти страницах, с заявлением: „Недостаток времени не позволяет нам сделать более подробного(ый) анализа(ъ) оргиастической психологии,(;) поэтому мы останавливаемся только на более общих психологических чертах оргий(ии)“. (стр. 256). Несомненно то, что не пиши г. Наумов первой главы, эта, четвертая, глава имела бы достоинство теперешней третьей, если не второй, – а отсутствие теперешней первой главы едва ли повредило бы сочинению. И относительно второй главы возникает методологическое сомнение. Ведь боги переживаются, как данности, лишь в своих явлениях верующим, – в феофаниях. Культ – вот что для сознания делает богов реальностями; в нем боги оживают для верующего и вступают в живое с ним взаимодействие. Как бы ни обстояло дело в онтологическом плане, – в плане психологическом и гносеологическом, не говоря уж о методологии, о порядке исследования, сперва стоит культ, затем уже – концепция бога, являющего себя сознанию своих поклонников в этом культе, но ни в коем случае – не наоборот. Да и откуда бы исследователь мог знать о концепции бога, независимо от культа его? Литургика – prius догматики. Соответственно со сказанным, следовало бы Автору расположить свое сочинение по такому плану: Введение, начало главы I, гл. III, гл. IV, гл. II, остальн. часть гл. I, причем глава I, поставленная на конце, должна быть, по силе возможности, сокращена и направлена на критику теорий о происхождении культа Диониса, а главе IV, поставленной теперь на третьем месте, должен быть придан наибольший вес, поскольку психология оргии является оправданием культа и источником концепции самого бога. Можно даже сказать, что если бы потребовалось уничтожить все сочинение, кроме одной главы, то этою главою должна быть именно глава IV, ибо психология оргии, как сердце Диониса-младенца, растерзанного Титанами, есть кипучая криница, из которой бегут струи дионисианства и в его практике (культ Диониса), и в его теории (концепция Диониса). |
| IV. Иисус Навин обращается к Израилю – 23:124:28 A. Иисус обращается к начальникам и старейшинам колен 23:116 B. Иисус обращается ко всему Израилю – 24:128 1 . Иисус делает обзор истории Израиля – 24:113 2 . Иисус призывает Израиль служить Господу – 24:1415 3 . Израиль клянется служить Госиоду – 24:1628 V. Израиль хоронит Иисуса Навина, Иосифа и Елеазара – 24:2933 A. Смерть и погребение Иисуса – 24:2931 B. Погребение костей Иосифа – 24:32 C. Смерть и погребение Елеазара – 24:33 Жанр Книга Иисуса Навина преподносит себя как исторические заметки, и обычно перечисляется среди так называемых исторических книг Ветхого Завета. Но, как не трудно догадаться, по мере развития критики, историческая достоверность этой книги подверглась серьезным сомнениям. Во времена рассвета критики источников, ученые пытались применить составляющие Документарной гипотезы (документы J, Е, D, Р) к оставшимся историческим книгам. Эти исследования затянулись надолго из-за осознания того, что обещание земли в Пятикнижии не могло быть реализовано без повествования Иисуса Навина – а потому некоторые выдвинули идею «Шестикнижия». Первую главу книги Судей обычно относили к источнику J (Ягвисту), а поскольку книга Судей и книга Иисуса Навина, как казалось, имели некоторые несоответствия, 319 предполагалось, что главы 112 книги Иисуса Навина отражали источник Е (Элогиста). Поскольку главы 1322 книги Иисуса Навина разбирали в большей степени административные вопросы, в особенности связанные с левитскими городами и городами-убежищами, было сделано заключение, что эта часть имела отношение к источнику Р (или Священническому источнику). Язык книги отражает фразеологию и тематику Второзакония, из чего сделали вывод, что книга Иисуса Навина также отражает и некоторые аспекты богословия Второзакония. Подход с помощью методов критики источников так сильно повлиял на исследование книги, что, в конце концов, после постоянной перетасовки источников и предполагаемых редакций, была утеряна взаимосвязь между повествованием и богословием книги. Сегодня изучение книги Иисуса Навина с помощью критики источников основательно забыто, а подходы, основанные на выявлении общей темы и первоначального единства книги, встречаются все чаще. |
| Несколько иное толкование летописной записи предложил А. В. Лонгинов. Исследователь договоров русских с греками утверждал, что «содержание той заповеди, которая предъявлена Олегом в приступе к соглашению с греками, вошло в первую главу... условий мирного договора, судя по повторению ее сущности, с незначительным лишь редакционным изменением, вместо 12 гривен «на человекъ»... 12 гривен «на ключь«». Согласно А. В. Лонгинову, «дань в 12 гривен потребована по количеству не лодей, как думал Погодин, а воинов». 1035 В советской историографии сложился тот же, собственно, набор мнений. Как и в старой исторической литературе, здесь слышатся сетования относительно сбивчивости и неясности летописного рассказа, повествующего о происшествиях под Константинополем в 907 году. Вот слова одного из крупных знатоков истории Древней Руси: «В летописном рассказе много неточного, много фантастического, вроде того места, где говорится о том, что Олег поставил корабли на колеса. Вызывает сомнение уплата греками 12 гривен на человека, хотя «на ключь» 12 гривен дани Византия уплатить могла, если в эТом «ключе» видеть «ключь»–уключину, т.е. символ Русской ладьи». 1036 В. В. Мавродин, кому принадлежат Эти слова, выбирает, следовательно, из двух «разноречивых» сообщений о данях то, которое ему представляется более правдоподобным. В. Т. Пашуто допускает возможность обеих «заповедей» Олега, но выплату дани связывает со второй, где значится «ключ». Ученый пишет: «Согласно договору Олег будто бы получил 12 гривен на «ключ», т.е. на руль, на корабль (первоначально он требовал эту сумму на каждого воина), что составило огромную дань в 24 тыс. гривен». 1037 Встречаются исследователи, которые предпочитают говорить о греческой дани только на человека, не замечая свидетельства летописи о другой раскладке этой дани «на ключ». К ним принадлежит О. М. Рапов. 1038 Вместе с тем существуют примеры использования летописных указаний «на человека» и «на ключ» как одинаковых по смыслу и потому взаимозаменяемых. «Результатом похода 907 г., –читаем в книге П. П. Толочко, стал договор, заключенный между Византией и Русью в этом же году. Для Руси он был весьма почетным и выгодным. По его условиям Византия обязывалась уплатить единовременную контрибуцию «по 12 гривен на ключь» (в другом месте «на человекъ»), а также давать ежегодную дань». 1039 |
| 2. Божественное откровение сообщалось людям постепенно и в доступной форме Эту истину Божественной попечительности о людях так развивают св. Василий Великий и Григорий Богослов. Первый говорит: „Домостроитель нашего спасения вводит нас, подобно глазу человека, выросшего во тьме, в великий свет истины после постепенного к нему приучения, потому что щадить нашу немощь. В глубине богатства Своей премудрости и в неисследованных судах раз- умения предначертал Он для нас это легкое и к нам применимое руководство, приучая видеть сперва тени предметов и в воде смотреть на солнце, чтобы, приступив вдруг к зрению чистого света, мы не омрачились. На этом-то основании и придуман закон, имый сень грядущих (Евр. X:1), и предображения у пророков – эти гадания истины, для обучения очей сердечных, чтобы удобным для нас сделался переход от них к премудрости в тайне сокровенной» (De Spirit. Sanct. с. 14 sub fin). „В продолжение веков», говорит Григорий Богослов, „были два знаменательные преобразования жизни человеческой, называемой двумя заветами. Одно вело от идолов к закону, а другое – от закона к евангелию... Но с обоими заветами произошло одно и тоже. Что же именно? Чтобы нам узнать, что нас не принуждают, а убеждают, ибо что непроизвольно, то и непрочно. Добровольное же и прочнее и надежнее. И первое есть дело употребляющего насилие, а последнее – собственное наше. Первое свойственно насильственной власти, а последнее – Божию правосудию“ (Сн. кн. „Опыт. прав. догм. Богосл.“ Еп. Сильвестра. Киев. 1884 г., стр. 31 – 32, т. I). 3. Особые провозвестники Божественного откровения В ветхом завете провозвестниками Божественного откровения были: а) Адам. Он принял от Бога и сообщил людям первую весть о Христе Спасителе, именно, что семя жены сотрет главу змия, т. е. что родится некогда от Девы Марии Господь I Христос, Который разрушит дела диавола и сокрушит его самого, Он же без сомнения сообщил людям о сотворении мира и человека, о первоначальной жизни в раю, об установлении праздника субботы и таинства брака, о грехопадении и изгнании из рая, о жертвоприношениях. |
| —237— в подлиннике или переводе, на известную тему, напр. подбор мрачных или светлых сторон известных лиц, известной эпохи и по известным источникам. Для составления трудов последнего рода требуется только известная подготовка, должная охота, надлежащее терпение, нужное количество времени и самые заурядные умственные способности. Напротив, для успешного выполнения трудов, подобных рассматриваемому, кроме всего вышеизложенного требуется еще далеко незаурядная умственная дальнозоркость, способность к анализу и обобщению отвлеченных, для дюжинного ума незаметных и малопонятных, явлений в области нравственно-религиозной жизни человечества, известная широта психологической или духовной опытности и, кроме всего этого, особое настроение и подъем всех духовных сил, а следовательно и благоприятные для этого внешние условия, которые уже никоим образом не могут быть измеряемы днями, неделями и месяцами. Подобные труды вообще требуют значительного времени для того, чтобы мысли автора получили твердый устой в его сознании, и чтобы он мог как бы издали и с объективным спокойствием подвергнуть самокритике свое творение. Да, мы называем труд г. Тареева умственным творением, которое, как и всякое другое творчество, требует долгих мук рождения и есть по истине тяжелый внутренний подвиг. И мы с надеждой и искренно желаем, чтобы автор с прежней энергией довел свой подвиг до конца, дав выработанному им материалу более отчетливое и стройное раскрытие. «Для сего, в качестве совета, можем предложить такой план. Всему сочинению необходимо предпослать краткое введение с логическим конспектом тезисов и их частного раскрытия, чем устранятся все излишние недоумения при чтении сочинения. Затем первую главу или часть сочинения должно составлять критикоэкзегетическое исследование евангельских повествований об искушении Господа: трактация эта не только всесторонне и предварительно познакомит читателя с предметом исследования, но и при составлении ее сами собой возникнут те богословско-теоретические вопросы, которые должны составить тему дальнейших рассуждений. Вопросы эти, в качестве ли второй, богословско-теоретической части или же в виде дальнейших глав сочинения могут быть поставлены в нижеследующем порядке. Во-первых, надо всесторонне уяснить божественное предназначение касательно первосозданных прародителей и в их лице всего |
| На эту тему бывают различные спекуляции. Но действительно, тот человек, который Бога на Земле не видит, он Его и в космосе не увидит, потому что и космос, и Земля как часть Вселенной созданы Богом. Бог по Своей природе невидим, но Он открывается людям на ином уровне – не визуально, а в сердце человека. Все-таки, если попытаться ответить на вопрос: совместима ли космонавтика с верой в Бога, — как летчик-космонавт что бы Вы ответили? В. Корзун: Я думаю, что она не просто совместима, но и должна свидетельствовать о том, что существует Творец Вселенной, что существует Бог. В одном из фильмов о войне было сказано, что на передовой не было неверующих. Потому что люди смотрели в глаза смерти и каждую секунду готовы были умереть. Я не хочу сказать, что нашу профессию можно сравнить с положением солдата на передовой. Но, тем не менее, скажем, наша профессия — это работа повышенного риска. У американцев ракета заправлена кислородом и водородом, будем считать, что это водородная бомба, у нас — это керосиново-кислородная бомба. Садясь в ракету и улетая в космос, даже на взлете есть большой шанс не вернуться назад. Мне очень жаль, что в то время, когда мы начинали осваивать космос, страна была относительно безбожная. Но ведь Фрэнк Борман, когда полетел в космос и когда летал вокруг луны, он прочитал первую главу из Библии. Это был потрясающий эффект. Американцы тоже сильно не говорили тогда о Боге, но тем не менее, у них на долларе написано «In God We Trust». Они этого не скрывают и спокойно к этому относятся. Я думаю, что наши космонавты всегда поднимались и возвращались с Богом в душе. Митрополит Иларион: Нашим телезрителям, конечно, было бы очень интересно узнать, что чувствует человек, выходя в открытый космос. Я читал и Ваше интервью на эту тему, и высказывания других космонавтов, их рассказы. На очень многих, скажем, сам опыт пребывания в космосе действует совершенно по-особому, потому что человек отрывается от земной реальности. Мы часто говорим, что проблема многих людей заключается в том, что они слишком сконцентрированы на своей земной реальности. Им кажется, что все, что происходит на земле — это то, что происходит непосредственно вокруг них. И они из этого круга своих собственных забот, огорчений, потрясений не могут вырваться к чему-то более высокому, горнему. Мы, верующие люди, всегда говорим о том, что помимо этого материального мира существует еще и горний мир, существует еще и то измерение, в котором вообще все меняется. |
| Ибо утверди вселенную, яже не подвижится Дому Твоему подобает святыня. Господи, в долготу дний» В будние дни: « «К Тебе возведох очи мои. Живущему на небеси. Се яко очи раб в руку господий своих, яко очи рабыни в руку госпожи своей: тако очи наши ко Господу Богу нашему, дóндеже ущедрит ны»». » «Помилуй нас, Господи, помилуй нас, яко по многу ис-полнихомся уничтожения. Наипаче наполнися душа наша поношения гобзующих, и уничтожения гордых»». На Успение Пресвятой Богородицы: « «Воскресни, Господи, в покой Твой, Ты и кивот святыни Твоея»». » «Клятся Господь Давиду истиною, и не отвержетсяея»». «Стиховные» стихиры поются не только на вечерне, но также и на повседневной утрене, и в таком случае они имеют стихи: « «Исполнихомся заутра милости Твоея, Господи, возра-довахомся и возвеселихомся: во вся дни наша возвесе-лихомся. За дни, в няже смирил ны еси, лета в няже видехом злая, и призри на рабы Твоя, и на дела Твоя, и настави сыны их»». » «И буди светлость Господа Бога нашего на нас, и дела рук наших исправи на нас, и дело рук наших исправи»». На вечерне стиховные стихиры торжественнее и значительнее по своему содержанию, чем стихиры на «Господи воззвах». Также и на праздники, в частности, на Пасху, на Рождество и др. Происхождение «стиховен» достаточно древнее. В синайской утрене VII века уже имеется одна стиховна, называемая там «Тропарь на Свете Тихий или на Сподоби Господи». «Стиховнами» они названы в уставах IX в. и встречаются уже в том же числе, что и в наше время. Воскресные стиховны, называемые «стихирами по алфавиту», напоминают первую главу трех стихир на «Господи воззвах». Приписываются они св. Иоанну Дамаскину , как о том свидетельствуют уставы студийские в южно-итальянской редакции и типики грузинские. Некоторые греческие иерусалимские уставы их именуют «восточные по алфавиту». 4. Хвалитные стихиры – ες τος νους, названные по имени «хвалитных псалмов» (148, 149, 150). Эти псалмы призывают всю тварь к торжественному прославлению Господа, почему и приуроченные к ним стихиры по содержанию торжественны и полны славословия. В архитектонике нашего суточного круга это особенно заметно и показательно. Вечерня начинается с покаянно-скорбных стихир на «Господи воззвах»; несколько более величественны стихиры «стиховные», однако, все это в тонах ветхозаветных, преобразовательных, как и соответствует вечернему богослужению. Утреня, начинающаяся тринитарной доксологией «Слава Святей, Единосущной...» и по существу уже более близкая к новозаветному благовестию, нарастает в своем настроении через весь канон и чтения, и к моменту хвалитных достигает своего апогея. Это – самая торжественная часть утрени. |
| Написала я первую главу сентября без остановки, аж рука начала отваливаться. И голова устала. А больше всего я, пока писала, себя воспоминаниями растеребила про Золушку и Решку-пешку… Встала я от стола, подошла к окну. Так и есть: вон он, Буров, сидит в палисаднике. Шпион проклятый! Чтоб он ухо себе отморозил вместе с серьгой! Вот напишу про него всю правду – пусть люди знают! А когда научусь серьезные чудеса творить, превращу его в… галстук. Желтый, в крапинку. 7 Знаете, из чего теперь состоит моя жизнь? Просыпаюсь я каждый день в ужасе: вдруг моя палочка потерялась?! И как сумасшедшая прыгаю вон из кровати и лезу в тайник проверять. Тайник – это коробка от обуви, в ней у меня еще с тех времен, когда я в Шерлока Холмса играла, лежат вещи секретные: нож перочинный с отверткой и ножницами, спички, фонарик, веревка, проволочки и гвоздики всякие, стекла цветные, еще карандаш для невидимых записей – напишешь, и только от нагревания то, что написано, проявляется. Спросите – что, у меня обычных, девчоночьих, ценностей нет? Типа наклеек с кисками, ластиков ароматных, колечек и прочего? Есть, только это снаружи все. В ларчиках и шкатулках, вот, на полке. Тети Лорина туфелька, кстати, тут тоже стоит. Эти вещи мне незачем прятать. Пусть себе на виду будут. Ведь все думают, что я обычная девочка… Уф, лежит, дорогая моя… Я ее осторожненько глажу и, укутав в красивую ткань с переливами, убираю обратно. Каждый раз, когда я ее достаю, я боюсь: а вдруг в этот самый момент кто-нибудь войдет? И вообще, если родители дома, я при малейшем шорохе лихорадочно думаю: где у меня палочка? Не попадется ли она им на глаза? И еще я стала бояться, что мама найдет мой тайник. Не из-за ножика или спичек, понятно. И теперь ее каждый день перепрятываю. До того доперепрятывалась, что однажды утром найти не смогла. В холодном поту всю комнату перерыла. А вдруг она на меня обиделась и стала невидимой? А вдруг она и вовсе исчезла? Я ж ее свойств не знаю… Нашла еле-еле. Оказывается, я ее в письменный стол перед сном засунула, под тетрадки… |
| Притч.1:7 . Начало мудрости – страх Господень; [доброе разумение у всех, водящихся им; а благоговение к Богу – начало разумения;] глупцы только презирают мудрость и наставление. Не относится к надписанию (как думали Эвальд, Филиппсон, Берто, Кейль и др.), а начинает собой уже первую часть книги по девятую главу включительно. В слав. русск. Библии средина стиха (в русск. синод. перев. заключенная в скобки) читается только у LXX и представляет заимствование из Пс 110.10 , хотя это добавление и хорошо подходит к содержанию стиха по текстам евр. и Вульг., служа пояснением его смысла. Первые слова ст. 7 имеют значение эпиграфа или темы всей книги, преимущественно первой ее части ( Притч 1–9 ). Страх Божий, благоговейный трепет пред Богом неразлучен с самым понятием Богопочтения и благочестия; именно страх Божий положен был в основание Завета Иеговы с Израилем ( Втор 4.10 ). Страх Божий есть, вместе с тем, и начало истинного ведения и истинной премудрости – в том смысле, что в цепи знаний, нужных для приобретения премудрости, Богопочтение должно занимать первое начальное место, что оно должно быть главным и преимущественным предметом знания, равно как и в том отношении, что благочестие – постоянное благоговейное настроение в отношении к Богу – должно быть господствующим духовным настроением в искателе мудрости. В своем стремлении к приобретению мудрости он должен быть проникнут убеждением, что премудрость в строгом смысле принадлежит единому Богу, что Он есть источник премудрости ( Притч 2.6 сн. Иак 1.5 сл.), что без света Его откровения ум человеческий вечно блуждал бы во мраке невежества и заблуждений относительно главнейших истин (ср. 1Кор 1.20 ). Из этого убеждения проистекает для искателя мудрости обязанность искать благословения Божия на труды свои для приобретения знаний, служить этими трудами славе Божией и пользе ближних, совершать это служение с благоговейным опасением прогневать Господа ложной мудростью, и благодарить за успехи в мудрости (еп. Виссариона. Толкование на Паримии II, с. 9–10). И мудрость и благочестие отвергают, к своей погибели, нечестивые люди у которых нечестие помрачает здравый смысл (ср. Иер 4.22 ). Книга Притчей предназначена отнюдь не для них, и если о нечестии – безумии таких людей в ней весьма часто говорится, то это делается с целью вразумления разумных и благочестивых, так как страх Божий (и премудрость) с обратной своей стороны есть ненависть к неправде и греху (ср. Притч 8.13 ). |
|
|
