| Второе направление толкования Н. п. Лютером - против протестант. радикалов, анабаптистов, к-рые рассматривали заповеди Н. п. как нормативный закон и призывали соответственно к отвержению всякой клятвы и суда, к отказу от собственности, от семьи, от военной службы, к букв. пониманию заповеди о любви к врагам (Ibid. Bd. 32. S. 301). Согласно Лютеру, такое смешение Евангелия и закона приводит к неразличению мирского и духовного царства (Ibidem). Ключ к правильному пониманию Н. п. Лютер видит в четком разделении того, что относится к царству Христа, и того, что относится к реальности земного бытия. Бог управляет земным царством через светскую власть, а духовным царством - через Свое слово. Н. п. говорит не о том, как человеку оправдаться перед Богом, но о том, какие плоды приносит вера оправданному христианину ( Idem. WA. Bd. 32. S. 541). Если в Н. п. говорится о том, что христианин должен принести Богу, а не о том, как должностному лицу необходимо поступать в своем служении, то правильно Н. п. может быть понята, только если проводить различие между духовным и мирским правом (Ibid. S. 441). В той степени, в какой это касается лично его, христианин обязан соблюдать предписания Н. п.: подставить др. щеку и не противиться злу; но если он находится на мирской службе, как князь, или является главой семьи, в его обязанности входит защищать свою страну или свою семью и противостоять злу. Н. п., по убеждению Лютера, это закон Христа, к-рый ведет человека к познанию греха (Ibid. S. 359; ср.: Рим 1. 18-19; Aug. Contr. Pelag. 3). Оставаясь неисполнимым, закон лишь обвиняет человека и не может обосновать его праведность перед Богом. Н. п. в понимании Лютера не только обличающий закон, который демонстрирует грех человека, но и Евангелие: особенно это видно на примере текста заповедей блаженств (Мф 5. 3-12), где Христос «не принуждает, но дружески приглашает и говорит: блаженны нищие и т. п.» ( Luther. 1934. S. 73; ср.: Гал 5. 25; Рим 12. 1 слл.). Ф. Меланхтон в «Примечаниях к Евангелию от Матфея» (основаны на лекциях 1519-1520 гг.; Melanchton. 1963. S. 133-208; о Н. п. см. S. 149-166), комментируя Мф 5, обосновывает различие между, с одной стороны, «праведностью от закона» (iustitia legis), о к-рой говорил ап. Павел и к-рая, согласно Меланхтону, идентифицируется в Н. п. с «внешними делами» (opera externa), и, с другой стороны, «праведностью Христовой» (iustitia Christi), отождествленной с «праведностью стремлений» (iustitia affectuum), данной Благодатью (Ibid. S. 149-150 (о Мф 5)). |
| Уникальна роль Петра и других, которым явился Христос и которые стали официальными апостольскими свидетелями воскресения. Никто не может отнять у них это преимущественное положение. Им была вверена апостольская миссия, и все, принявшие и уверовавшие по их свидетельству, разделяли с ними ту же веру. Места и последовательность явлений Помимо упомянутых в «официальном» списке апостола Павла, в Новом Завете существует множество других ссылок на явления Христа. Собранные вместе, различные явления воскресшего Христа долгое время представляли сложности для ученых, пытавшихся согласовать сообщения и установить для них определенный хронологический порядок, как и точное их расположение. Где явился Христос? В Галилее, в Иерусалиме или в обоих местах? На этот вопрос предлагались различные ответы. Евангелисты действительно не единодушны в свих записях. Согласно сообщениям трех Евангелий, воскресший Христос явился женщинам в первый день недели в Иерусалиме ( Мф.28:9–10 ; Мк.16:9 ; Ин.20:11–18 ), а потом одиннадцати ( Мк.16:14 и слл.; Лк.24:33 и слл.; Ин.20:19 и слл.). Однако в Евангелии от Матфея говорится лишь о явлении одиннадцати в Галилее, в Евангелии от Лука говорится лишь о явлениях в Иерусалиме, а Иоанн упоминает о явлении одиннадцати в Иерусалиме наряду с явлением семи ученикам в Галилее ( Мф.28:16 и слл.; Лк.24:33 и слл.; Ин.20:19 и слл. и 21:1 и слл.). Где в действительности Христос впервые явился одиннадцати. Даже наиболее убежденные в неопровержимости Евангелий как записей событий, предшествовавших смерти Христа и следовавших после нее, представляют различные степени неопределенности относительно времени и места явлений. Они стремятся последовательно расположить эти явления после воскресения, но могут лишь догадываться о их местоположении. Это происходит из-за различий в записях Евангелий и понятно, что среди толкователей не может не быть неопределенности. Количество, порядок и обстоятельства явлений остаются открытым вопросом. Однако мы всегда должны помнить, что эти расхождения «происходят от разнообразия свидетельств, которые евангелисты включают в свои Евангелия, не пытаясь согласовать различия», – как замечает Жорж Барруа 109 . |
| 4, 38–41. Во время голода один из пророческих сынов накрошил диких плодов в котел с похлебкой для пророческой общины в Галгале, не зная об их ядовитости. Когда обнаружилась «смерть в котле», пророк обезвредил похлебку, всыпав в нее муки. 4, 42–44. Елисей чудесно насыщает «хлебным начатком» из «двадцати ячменных хлебцев и сырых зерен в шелухе» сто человек общины пророческих сынов. (Ср. аналогичные евангельские чудеса Спасителя: насыщение пяти тысяч человек пятью хлебами и двумя рыбами ( Мф. 14, 16 слл.; Лк. 9, 13 слл; Ин. 6, 1 слл.) и насыщение четырех тысяч человек семью хлебами и двумя рыбами ( Мф. 15, 36 слл.; Мк. 6, 6 слл.). 5, 1–27. Исцеление сирийского военачальника Неемана и наказание Гиезия. Нееман прибывает из Дамаска в Самарию в сопровождении свиты с серебром, золотом, дорогими одеждами и вручает израильскому царю (Иораму?) письмо арамейского царя Венадада с просьбой об его, Неемана, исцелении. Нееман, как язычник, полагает, что Елисей – придворный пророк, обладающий магической силой («возложит руку… и снимет проказу», ст.11), услуги которого, следовательно, очень дорогие. Елисей же своими действиями свидетельствует о независимости пророка Господня от царского двора, магии и вознаграждения и показывает, что исцеление – бескорыстный дар милости Божией. Поэтому он даже не удостоился встретиться с Нееманом и только посоветовал ему через слугу семь раз омыться в Иордане, а после исцеления отказался принять предложенные Нееманом богатые дары. Чудесное исцеление и бескорыстие пророка Господня настолько поразили Неемана, что в душе его произошел поворот, и он исповедовал Бога Елисея единственным Богом всей земли (5, 1–19). Поступок же Гиезия, вопреки пророку обманом взявшего от Неемана плату за исцеление, был более, чем нечестный, ибо он уничтожал в сердце Неемана высокое представление о Боге и Его пророке. Поэтому вместе с деньгами Неемана он получил и его проказу (5, 20–27). Ср. Мф. 8, 2 = Мк. 1, 40 слл.= Лк. 5, 12 . слл. 6, 1–7. Рассказ об обретении утерянного топора в Иордане снова связан с общиной пророческих сынов в Иерихоне (ср. |
| Оно сопровождалось благословением. Ритуал трапезы был тщательно разработан. Дошли до нас и иудейские застольные молитвы. Если догадка, высказанная в первой статье 95 , отвечает фактическому положению вещей, и Господь, действительно молился, вместе с учениками словами М. Г., это могло иметь место не иначе, как в дни Его общественного служения. Заслуживает внимания, что в Евангелии повторно говорится не только об участии Иисуса в трапезе (ср. Мф.9:10 и паралл., Лк.7:36 слл., Лк.11:37 слл., Лк.14:1 слл., Ин.2:1 слл., Ин.12:1 слл.), но и о благословении Им трапезы (ср. Мф.14:19 и паралл., Лk. XXIV, 30 ), Надо думать, что и толкование Иисусом трапезы, как трапезы Царства, не превышало разумения учеников. О близости Царства говорил еще Иоанн Креститель (ср. Mф. III, 1–2 ), и все служение Христово было благовестием Царства. Больше того, в евангельских притчах трапеза есть образ Царства (ср. Mф. XXII, 1–14 , Лk. XIV, 15–24 и представление о возлежании в Царстве: Мф.8:11 , Лк.13:29 , и др.). И первое христианское поколение узрело символ Царства в чудесном насыщении народа в пустыне. Последнее ясно не только из параллелизма слова и дела в Mф. XIII и XIV, но и из сопоставления Лk. IX, 11 и 12. Здесь можно заметить в скобках, что толкование M. Г., как преподанной Иисусом, в связи с установлением трапезы Царства, подкрепляет предположение, высказанное мною в первой статье 96 , о том, что до Евангелиста Матфея она могла дойти в источниках литургических 97 . Но в настоящее время наше внимание сосредоточено на другом. Если в дни земного служения Христова М. Г. возносилась учениками на трапезе Царства, то характер этой трапезы, а значит, и смысл молитвы, как она преломлялась в сознании учеников, остается для нас закрытым, поскольку конец земного служения Христова был и концом трапезы Царства в том ее значении, какое она имела до Страстей. Слова Господа на Тайной Вечере о плоде лозном, от которого Он не будет больше пить до наступления Царства ( Мф. 26:29 ; Мк. 14:15 ), имеют более общее значение. |
| Где именно? На этот вопрос Евангелист ответа не дает. Галилея не исключена. Но молчание Евангелиста, естественно, направляет внимание читателя к последнему топографическому указанию 10:40. Это указание относится к. Перее. В Перее Господь был в конце пути. По сопоставлению с Мф. и Мк. мы отнесли к Перее отрывок Лк. 18:18–30 (с большею или меньшею приближенностью). Если бы воскрешение Лазаря относилось к этому времени, мы были бы вынуждены допустить, что Господь в конце пути из Переи отлучался в Вифанию, оттуда скрылся на некоторое время в Ефраим, город близ пустыни ( Ин. 11:54 ) и только после этого – с возвращением или без возвращения в Перею – продолжал Свой путь в Иерусалим через Иерихон ( Лк. 18:35–19:28 ; Мф. 20:29–34 ; Мк. 10:46–52 ) и Вифанию ( Лк. 19 и слл., Мк. 11 и слл., ср. Ин. 12 и слл.). Однако, это согласование представляло бы ту трудность, что предполагало бы; длительный перерыв в самом конце пути Христова, при том такой, во время которого Господь, направлявший Свой путь в Иерусалим, оказался бы в ближайших окрестностях иудейской столицы. Нужно признать, что для такого перерыва; невероятного по существу, нет и места в хронологических рамках Лк. Остается предположить, что Господь не успел еще возвратиться из Переи в Галилею, когда был вызван к умирающему Лазарю. Тем самым, отлучка Господа из Галилеи, к которой относится отрывок Ин. 7–10 , естественно, распространяется и на отрывок Ин. 11:1–54 . и евангельские тексты, относящиеся к пути на Страсти, располагаются в следующем порядке: Лк. 10:1–16 , Ин. 7:1–11:54 , Лк. 10:17–19 (с поправкою, предложенною выше. относительно Лк. 10:38–42 , и с привлечением параллелей из Мф. 19–20 и Мк. 10 ). Предлагаемое согласование синоптиков и Ин. не представляет хронологических трудностей. Страсти Христовы, которыми отмечена Его последняя Пасха в Иерусалиме, связаны с воскрешением Лазаря более внутренне, чем внешне, поскольку сам Евангелист отмечает после воскрешения Лазаря и до наступления Пасхи удаление Господа в Ефраим ( Ин. 11:54–57 ). |
| С каких сторон раскрывалось учение о Царстве Божием в благовестии Христовом в первый период Его служения? В Галилее проповедь Христова имела практическое ударение. Благовествуя Царство, Господь говорил о нравственных условиях стяжания Царства. Притчи о сокровище, скрытом в поле, и о жемчужине, сохраненные евангелистом Матфеем (13:44–46), в систематической сводке приточного учения Христова, не имеют параллелей у других евангелистов, которые позволили бы нам приурочить их к определенному историческому моменту. Общее ударение этих притч позволяет относить их к первому, галилейскому, периоду. Своим ударением они говорят о несравненной ценности Царства, превышающей ценности земные и оправдывающей, ради стяжания Царства, всякие, даже самые тяжелые, жертвы. Об этом же говорит притча о сеятеле, которою открывается учение Христово притчами у всех трех синоптиков ( Лк. 8 и слл., Мк. 4 и слл., ср. Мф. 13 и слл., где, в систематическом изложении, притча о сеятеле есть первое звено в длинной цепи притч). Тема притчи о сеятеле есть неодинаковая судьба посеянных сеятелем семян. Одни, по разным причинам, остаются бесплодными. Другие приносят плод, и плод этот – тоже неодинаковый. Неодинаковая судьба имеет значение напоминания. Притчею о сеятеле Господь, в начале Своего галилейского служения, зовет к полноте плодоношения. Семя есть слово Божие ( Лк. 8:11 ), которое может принести плод, но может и остаться бесплодным в душе человека. Слово Божие, в контексте Евангелия, есть слово о Царстве (ср. Лк.8:1, 10 , Мк. 4:11 , Мф. 13:1 и все последующие притчи о Царстве, ст. 24 и далее, см. выше). Ценность Царства – единственная и несравненная – требует всецелого усилия для стяжания Царства. Конкретные условия стяжания Царства, как они выражены в галилейской проповеди Христовой и получили запечатление в Евангелиях синоптических, относятся к области отношений нравственных и сообщают всей галилейской проповеди практическое ударение. Нравственные условия стяжания Царства составляют содержание Нагорной проповеди (Мф. |
| Только тогда, когда весь народ, то есть вся «семья Яхве», а не отдельные израильтяне, будет исполнять Тору Второзакония, бедность не просто уменьшится, но и вообще исчезнет. Только поэтому Израилю дан праздник, который становится «пробным камнем» претворения Торы в жизнь. Иисус назвал этот основной принцип завета с Богом – любить Бога как народ, как Церковь – «первой заповедью» (см. Мк.12:28–30 ). Акцент на этой главной заповеди делается прежде всего в Евангелии от Иоанна и его посланиях: это заповедь любви к Богу ( Ин.5:42 ) или к Иисусу ( Ин.8:42 ), и она неразрывно связана с «исполнением заповедей» ( Ин.14:15, 21, 23 слл.; ср. 1Ин.5:2 слл.). Тора как конкретная форма спасения и прежде всего как план спасения в его социальном измерении остается ядром и для «нового завета» (см. Иер.31:33 и ср. Втор.30:1–14 ). Она претерпевает перемены в частностях – об этом свидетельствуют внесения изменений в законы уже внутри самого Втор – именно для того, чтобы воля Бога в отношении общественной жизни Его народа, альтернатива несправедливому, несвободному и отклонившемуся от пути творения миру – альтернатива, которую дает Бог – оставалась неизменной. Однако и Нагорная проповедь ( Мф.5–7 ) возвещает не новую Тору, но ее совершенное исполнение (ср. 5:48) – «большую праведность» (5:20), которую найдет Тора у последователей Иисуса ( Мф.5:17–20 ). Богословие закона и учение об оправдании апостола Павла имеют предпосылки прежде всего в Книге Второзакония. Это касается хода мыслей, цитат (напр., Втор.30:12–14 в Рим.10:6–9 , цитата, оправданная на фоне Втор.30:1–10 ), а также формирования понятий (напр. «собственная праведность» – Рим.10:3 , ср. Втор.9:4 ). Редакционные слои Втор уже разрабатывают диалектику «закона и Евангелия». Согласно 6:24 слл., соблюдение Израилем заповедей является частью его спасения: исполняя заповеди, Израиль осуществляет свободу, подаренную ему Исходом, и поддерживает состояние «правоты» перед Богом. В главе 9 оправдание грешников «зашифровано» в события войны Израиля против народов Ханаана. |
| В гл. X к занимающей нас теме относится отрывок стт. 1–18. Образ овец и пасущего (слово ποιμ ν больше не употребляется) снова возвращается в той же главе в стт. 26–30. С толкованием отрывка X 1–18 связана хорошо известная трудность. Приточный образ стт. I слл. состоит в том, что пастырь входит дверью. Между тем, в дальнейшем утверждается в одно и то же время, что Иисус есть пастырь (стт. 11, 14, а по смыслу и стт. 2–5) и та дверь, которою пастырь входит (стт. 7, 9). Трудность эту почувствовали, вероятно, уже древние. В верхнеегипетском переводе ст. 7 стоит не «дверь», а «пастырь». Но вариант этот не дает выхода, поскольку в ст. 9 остается «дверь». Бультман считает стт. 7 и 9 редакционными вставками евангелиста 3 , и вообще перекраивает наш отрывок, как он перекраивает и другие части Евангелия от Иоанна. Как известно, перекройка эта, неизбежно субъективная, но в наше время постоянно предлагаемая, вызвала справедливую критику Додда 4 , который сумел понять Евангелие от Иоанна, как органическое единство, отправляясь от традиционного порядка текста, находящего поддержку и в древних рукописях. И вообще та трудность, о которой идет речь, есть трудность мнимая. Дело идет о явлении, с которым мы повторно встречаемся в Новом Завете. Напомню, в общем контексте Мф. XIII, толкование притчи о сеятеле (стт. 19–23), с одной стороны, и притчи о плевелах (стт. 36–43), с другой стороны. В первом семя есть слово о Царстве (ср. ст. 19 слл.), а почва, на которую оно падает, – образ разных состояний человеческой души. Во втором случае поле есть мир, а доброе семя – сыны Царства (ср. ст. 38 слл.). Значит ли это, что первым толкованием исключается второе, или наоборот? Некоторые так думают 5 . Но эту точку зрения едва ли можно защищать. Случай, который представляет толкование двух вышеупомянутых притч, в Новом Завете отнюдь не единичный. Еще разительнее начало Puмл VII . В ст. 1 речь идет о власти закона над человеком, пока человек жив. Смерть человека есть освобождение его от закона. Эта мысль возвращается в ст. |
| VI. Верность Божия. Хотя верность Божия представляет иной атрибут, чем благость, она может быть связана с ней в том смысле, что не будь Бог верен по отношению к Своему миру, Он не был бы и благ. Бог верен в призвании народа в общение Своего Сына (1 Кор 1. 9) и в сохранении от искушения, превышающего его силы (1 Кор 10. 13), или в укреплении и сохранении от лукавого (2 Фес 3. 3). Бог остается верным, даже когда человек неверен (2 Тим 2. 13). Ап. Павел в заключительных приветствиях своих Посланий использует выражение «Бог мира» (Рим 15. 33; 1 Фес 5. 23). Человек до тех пор, пока он не примирится с Богом, находится во вражде и с Богом, и даже с самим собой. Но такое состояние совершенно не характерно для Бога. Так, ап. Павел, стремясь умирить беспокойства христиан, говорит о мире Божием (Флп 4. 7). Этот образ весьма важен - посреди тревог и беспокойств мира сего у христиан есть твердая надежда на Бога мира. VII. Воля Божия. Представление о благой и спасительной воле Божией является важнейшей новозаветной концепцией. Воля Божия находится в центре всякой жизни, в т. ч. и жизни человека, ибо «всё из Него, Им и к Нему» (Рим 11. 36; 1 Кор 8. 6). Прошение о том, чтобы воля Божия свершалась и на земле, составляет содержание праведной христ. молитвы (Мф 6. 10). Бог не хочет погубить ни одного человека (Ин 6. 38 слл.), Он хочет, чтобы все люди обрели вечную жизнь. Ради этого Он послал на землю Своего Сына, целью жизни Которого было исполнение воли Отца (Мф 26. 42; Лк 22. 42; Ин 4. 34; 5. 30) и принесение Себя в жертву за всех людей (Гал 1. 4). Воля Божия всегда направлена на спасение. Господь Вседержитель. Мозаика собора Св. Софии в Киеве. 1037-1045 гг. Господь Вседержитель. Мозаика собора Св. Софии в Киеве. 1037-1045 гг. Исполнение благой воли Божией непреложно для христианина (2 Кор 1. 1; Еф 1. 1; Кол 1. 1; 2 Тим 1. 1). Ап. Павел неоднократно подчеркивает, что воля Бога исполняется в наст. время (напр., Рим 1. 10; 12. 2; 1 Кор 1. 1; 4. 19; Еф 1. 1, 4-5, 11; Кол 1. 1; 4. 12; 1 Фес 5. 18). Главная истина христианства заключается в том, что Христос «отдал Себя Самого за наши грехи» и совершил это «по воле Бога и Отца нашего» (Гал. 1. 4). Воля Божия направляет мир к исполнению превечного премудрого замысла: делается ведомой «через Церковь... многоразличная премудрость Божия, по предвечному определению, которое Он исполнил во Христе Иисусе, Господе нашем, в Котором мы имеем дерзновение...» (Еф 3. 10-12). Ап. Павел говорит о Премудрости как о мудрости сокровенной, «предназначенной Богом прежде веков к славе нашей» (1 Кор 2. 7; ср.: Рим 14. 24-26). Теперь это стало известно святым, «которым благоволил Бог показать, какое богатство славы в тайне сей для язычников» (Кол 1. 26-27). |
| И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла. Из Едема выходила река для орошения рая; и потом разделялась на четыре реки… И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни». Откр.21–22 : «И увидел я новое небо и новую землю… И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. Я есмь Альфа и Омега, начало и конец. И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца. Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни… И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков… Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами». То, что завершение мировой истории – это завершение Божественной истории, начавшейся в Израиле и распространенной на мир всех народов в Иисусе Христе, подчеркивается в Откр.21–22 с помощью многочисленных реминисценций из книг, повествующих об Исходе (ср. с Откр.21:3 особ. Исх.6:7, 29:45 слл.; Лев.26:44 слл.). (3) Мал.3:22–24 – заключительный текст Первого Завета – можно воспринимать как переход к Новому Завету. Этот текст неоднократно цитируется в Новом Завете (ср. Мф.17:10–13 ; Мк.9:11 слл.; Лк.1:17 ), чтобы объяснить, что Иоанн Креститель – это Илия, пришедший перед наступлением конца света. Образ Иоанна, который есть Илия, предсказанный в Мал.3:23 (какова бы ни была при этом конкретная интерпретация), связывает Новый Завет и его весть о Мессии Иисусе Христе с Первым Заветом. Эта связь, с одной стороны, легитимирует канонический статус Нового Завета (см. выше? I); с другой стороны, с помощью этой связи Первый Завет обрел новую задачу: он призван включить эсхатологическую волю Бога Израиля к спасению людей, воплощенную в Его Сыне Иисусе Христе, в ряд описанных в нем драматических событий – заключения Богом Завета с Израилем (ср. Быт.15, 17 ; Исх.19–34 ; Иер.31:31–34 ) и со всем сотворенным миром (ср. Быт.9 ). |
|
|
