| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АХМАТОВА Анна Андреевна (11.06.1889, слобода Б. Фонтан близ Одессы - 5.03.1966, Домодедово Московской обл.), поэт. Род. в правосл. семье отставного инженер-механика флота А. А. Горенко, детство и юность провела в Павловске, Царском Селе, Евпатории и Киеве. В мае 1907 г. закончила киевскую Фундуклеевскую гимназию, в 1908-1909 гг. училась на юридическом фак-те Киевских высших жен. курсов. 25 апр. 1910 г. обвенчалась с Н. С. Гумилёвым , после чего супруги жили в Царском Селе, 18 сент. 1912 г. у них родился сын - Л. Н. Гумилёв . А. А. Ахматова. Худож. Н. А. Тырса. 1927 г. Черная акварель (ГМИИ. Музей личных коллекций) А. А. Ахматова. Худож. Н. А. Тырса. 1927 г. Черная акварель (ГМИИ. Музей личных коллекций) С 1910 г. А. активно участвовала в лит. жизни С.-Петербурга, посещала собрания на «башне» Вяч. И. Иванова , сблизилась с кругом литераторов ж. «Аполлон». С 1911 г. начала печатать стихи в рус. журналах, познакомилась с А. А. Блоком , М. А. Кузминым, О. Э. Мандельштамом, М. Л. Лозинским, приняла участие в создании объединения «Цех поэтов», примкнула к движению акмеистов. С 1911 г. использовала псевдоним Ахматова, в 1920 г. ставший офиц. фамилией. В февр. 1912 г. выпустила кн. стихов «Вечер» с предисловием М. А. Кузмина, в 1914 г.- кн. «Четки», в 1917 г.- кн. «Белая стая». Февральскую революцию 1917 г. А. восприняла как великое потрясение, Октябрьскую революцию - как кровавую смуту и гибель культуры. В 1918 г. из-за неприятия революции и крайне негативного отношения к «красному террору» отказывалась выступать на вечерах, где читалась поэма Блока «Двенадцать». В авг. 1918 г. был официально оформлен развод А. с Гумилёвым, в дек.- брак с В. К. Шилейко , востоковедом, поэтом и переводчиком. В 1920 г. А. работала в б-ке Агрономического ин-та, стала членом петроградского отд-ния Всероссийского союза поэтов, с 1921 г. являлась переводчицей в изд-ве «Всемирная литература». В кон. 1921 г., когда была разрешена работа частных издательств, в «Алконосте» и «Петрополисе» вышли сразу 3 книги А.: «Подорожник», «Anno Domini MCMXXI» и поэма «У самого моря». В 1923 г. 5 книг стихотворений были изданы в виде трехтомника, к-рый включил все лучшее, что было написано А. к этому времени. В 1924 г. в ж. «Русский современник» 1) были опубликованы 2 стихотворения А.- «И праведник шел за посланником Бога...» и «И месяц, скучая в облачной мгле...», послужившие одной из причин закрытия журнала. Книги А. были изъяты из массовых б-к, ее стихотворения почти перестали печатать. Не были изданы сборники стихов, подготовленные А. в 1924-1926 гг. и в сер. 30-х гг. В 1929 г. А. вышла из Всероссийского союза писателей в знак протеста против травли писателей Е. И. Замятина и Б. А. Пильняка. |
| В 1967 году, 2 марта, через год после того как Ахматовой не стало, состоялся вечер её памяти в Доме учёных в Лесном - кому-то удалось добиться разрешения на его проведение. Был выпущен даже пригласительный билет. В фойе на стендах были выставлены редкие фотографии Анны Андреевны. Отдельный небольшой раздел составляли посвящения ей поэтов - Гумилёва, Цветаевой, Мандельштама, Северянина. Перед началом вечера я заглянул в радиорубку - убедиться, что там есть необходимая аппаратура, после чего договорился с устроителями вечера, что в финале включу запись «Реквиема». Вечер вёл художник Натан Альтман, все знают портрет Ахматовой, написанный им в 1914 году. Согласовав с ним момент включения, я громко объявил, что сейчас прозвучит голос Ахматовой. Никто этого не ожидал. Отрывок из поэмы в её чтении произвёл необычайное, захватывающее впечатление. Он завершался следующими словами: «Эта женщина больна, эта женщина одна, муж в могиле, сын в тюрьме, помолитесь обо мне». Потрясённый зал молча встал и остался стоять. Эта не предусмотренная сценарием минута молчания запомнилась мне навсегда. - Вы начали рассказ с того, как получили шесть суток ШИЗО за то, что продиктовали соузнику «Реквием». Теперь скажите, как вам удалось вывезти воспоминания об Ахматовой, записанные в Мордовии? - Вещи мои, конечно, просматривали регулярно. Хранить письма и другие бумаги можно было как в тумбочке, так и в каптёрке. Существовали ещё разные тайники. Что-то изымалось, уничтожалось, но что-то почти чудом сохранилось. Мы считались в СССР «особо опасными государственными преступниками» (аббревиатура ООГП, статья 70-я УК РСФСР), но при всей специфике нашего строгого режима удавалось кое-что прятать. Политические - народ изобретательный, а с годами опыт совершенствуется. Те же записи об Ахматовой я продублировал в микроформате и переправил на волю. Десять лет - это целая жизнь. За такой срок много чего накопилось. Лагерь, уже уральский, я покидал морозным утром под усиленным конвоем, уходя на этап в Сибирь с чемоданом, рюкзаком, мешком-«сидором» и подаренной мне в мордовском политлагере замечательной гитарой. Среди других бумаг удалось вывезти и эту тетрадочку. |
| Ахматовой было 25 лет. К этому времени она была известна в литературных кругах как представительница поэтического направления «акмеизм». Ахматова уже выпустила свой первый сборник стихов «Вечер» (1912), на слуху были стихотворения «Сжала руки под темной вуалью…» и «Песня последней встречи» («Я на правую руку надела/Перчатку с левой руки…»). Весной 1914 года, незадолго до начала войны, в издательстве «Гиперборей» вышел ее второй сборник «Четки», который станет одним из самых популярных в творческой биографии Ахматовой. Анна Ахматова читает свое стихотворение " Сжала руки под темной вуалью... " Основу практически всех ранних стихов Ахматовой составляли любовные переживания, поэтическое осмысление чувств. Здесь же, в «Июле 1914», она говорит об одной из главных общенародных трагедий ХХ столетия и сливается с участью всех простых людей. В стихотворении Ахматова обращается к христианским образам и мотивам. Важно, что православная вера всегда являлась для поэта важным духовным ориентиром, а Священное Писание — богатым источником творчества. Поэтесса особенно почитала свою небесную покровительницу — праведную Анну Пророчицу , посетила Оптину пустынь , где встретилась с преподобным старцем Нектарием. Сборник " Четки " (1914) Литературовед и переводчик Никита Струве в работе «Православие и культура» отмечал: «Доказывать, что Анна Ахматова была христианским поэтом, не приходится. Слишком явна христианская тональность ее поэзии, слишком отчетливы свидетельства о ней или ее собственные, хотя редкие, высказывания. Напомню кратко известное «утешительное» письмо Пастернака 1940 года, в котором он называет ее “истинной христианкой” У нее, и в этом ее исключительность, не было эволюции в религиозных взглядах. Она не стала христианкой, она ею неизменно была всю жизнь». Если в ранней лирике религиозность Ахматовой носила бытовой характер («Я научилась просто, мудро жить/Смотреть на небо и молиться Богу»), то позднее ее обращение к религии носит более серьезный, сакральный характер («Реквием»), в ее поэзии звучат пророческие ноты. Во многом пророческим стало и стихотворение «Июль 1914». Произведение |
| Заметьте, что для Ахматовой всегда было важно жить собственной жизнью: она никогда не была человеком толпы и не любила массовые мероприятия, в которых преследуются коллективные цели. И именно такой человек с мерой здорового индивидуализма оказывается голосом целого поколения! Что может сказать женщина? Женщина может плакать над умершими. Мужчины несут гроб, а женщины плачут – это их вклад в общее дело. И Ахматова совершила этот акт оплакивания тысяч, миллионов своих современников, которые оказались жертвой террора. Она написала «Реквием». И о «Реквиеме» мне бы хотелось сказать несколько слов, потому что я считаю, что это лучшее и драгоценнейшее, что оставила нам Ахматова. Когда Ахматова пишет «Реквием», она говорит не собственные слова, говорит не только о себе – она произносит то, что ей поручили произнести. У Анны Андреевны была глубокая вера в силу человеческого слова. «Царственное слово» и есть настоящий залог бессмертия. Дело в том, что и мы можем участвовать в своем приведении к бессмертию, ведь человеческая память друг о друге и есть некая часть божественного замысла. Поэтому невероятно важно, чтобы некоторые вещи мы называли своими именами. Ахматова – человек, который сумел простить затеявших ужас современников: Я всем прощение дарую, И в Воскресение Христа Меня предавших в лоб целую, А не предавшего — в уста. Она дарует братский поцелуй всем – даже тем, кто ее предал. Иосиф Бродский, будучи молодым другом Ахматовой, говорил о том, что она одним своим присутствием свидетельствовала о Христе. Он вспоминал, что с Анной Андреевной можно было что угодно делать – разговаривать, пить чай или водку, но одного взгляда на нее хватало, чтобы понять, что христианство – это правда. В ней был этот великий дар прощения, который тоже не дается просто так. Как царственная красота Ахматовой – плод ее труда, так и способность простить – результат ее внутренней работы и огромного нравственного труда. Простить – это все назвать своими именами и при этом перестать ненавидеть. Обычно прощение мы понимаем двумя дурацкими способами: либо мы говорим «Ой, давайте не будем все это вспоминать», либо помним, но с ненавистью. Потому «Реквием» – великая вещь, потому что человек сквозь собственную боль делает доступным восприятию потомков боль целого поколения. Ахматова говорит от лица целой страны. В «Реквиеме» есть огромная, глубокая, черная ночь, которая не знает конца, лед, но в последних строках – внезапно! – лед раздвигается, и по Неве идут корабли. |
| Уже привыкшая к высоким, чистым звонам, Уже судимая не по земным законам… Вообще, ее православие нестеровское… грустное, скудное, сродни болотцам и хилому ельнику. Она последний и единственный поэт православия …” Чуковский начинал свою статью со столь подробного анализа, как сказали бы современные исследователи, религиозных мотивов в поэзии Ахматовой, для того чтобы перейти к поэзии Маяковского. Ахматова для него – прошлое, Маяковский – будущее. «Похоже, что вся Россия, – констатирует он, – разделилась теперь на Ахматовых и Маяковских. Между этими людьми тысячелетия. И одни ненавидят других. Ахматова и Маяковский столь же враждебны друг другу, сколь враждебны эпохи, породившие их. Ахматова есть бережливая наследница всех драгоценнейших дореволюционных богатств русской словесной культуры… А Маяковский в каждой своей строке, в каждой букве есть порождение нашей революционной эпохи». Статья Чуковского стала первой ласточкой в создании культа «поэта революции» и последующей маяковизации советской поэзии, а уже Троцкий введет разделение на октябрьскую и внеоктябрьскую литературу. Религиозность поэзии Ахматовой окажется главным обвинением не только в 20–30е годы, но и в 1946м, когда, как объяснялось в одной из статей «Правды», «…в некоторых писательских кругах получила хождение нелепая теорийка о послевоенной „передышке», о мифическом праве литературы на „отдых» от идейности и политической определенности». В этом, оказывается, и был весь смысл Постановления ЦК и доклада А.А. Жданова , непостижимый для самой Ахматовой, задавшей «наивный» вопрос: «Зачем великой моей стране, изгнавшей Гитлера со всей техникой, понадобилось пройти всеми танками по грудной клетке одной больной старухи?» По свидетельству современника, в готовившемся Постановлении значилась не «безыдейная, упадническая», а «религиозная поэзия», но в последний момент Сталина убедили изменить эту формулировку. Ее отголосок остался в докладе Жданова: «Тематика ее поэзии – между будуаром и молельной». Ахматова запишет в 1948 году: «В эту зиму писала работу о „Каменном госте». А Сталин, по слухам, время от времени, спрашивал: „А что делает монахиня?”” |
| соч. Т. 1. С. 228: «Думали: нищие мы, нету у нас ничего, А как стали одно за другим терять, Так что сделался каждый день Поминальным днем, — Начали песни слагать О великой щедрости Божьей Да о нашем бывшем богатстве» (12 апреля 1915 г.). 1257 Ахматова А. «О, есть неповторимые слова...»/Там же. С. 280: «Неистощима только синева Небесная и милосердье Бога» 1258 Ахматова А. «Кому-то желтый гроб несут»/Ахматова А. Собр. соч. Т. 1. С. 214: «Кому-то желтый гроб несут, Счастливый кто-то будет с Богом». 1259 Ахматова А. «Тихо льется тихий Дон» (1938)/Там же. С. 441: «Эта женщина больна, Эта женщина одна. Муж в могиле, сын в тюрьме. Помолитесь обо мне». 1260 Ахматова А. «Дьявол не выдал. Мне всё удалось»/Там же. С. 392: «Дьявол не выдал. Мне всё удалось. Вот и могущества явные знаки». 1261 Григорий Палама, святитель. Триады, I, 1, 16. С. 30. 1262 Там же, I, 1, 15—16. С. 27—30. 1263 Апостасия (греч. αποστασια) означает отступление от Бога (см.: 1Тим.4:1; Деян.21:21; 2Пар.29:19; Иер.2:19)-не всякое отступление вообще, а отступление особенное по своей силе и по своему широкому распространению, отступление громкое, достигшее крайней степени развития. Апостасия является последним этапом развития «тайны беззакония», непосредственно выдвигающим антихриста, имеющим на себе его мрачную тень. Полная апостасия делает приход антихриста неизбежным. 1264 Цветаева М. Родина (12 мая 1932 г.)/Цветаева М.И. Собр. соч. Т. 2. М., 1997 С. 302. 1265 Цветаева М. Народ (20 мая 1939 г.)/Там же. С. 362: «Бог! Если ты и сам — такой, Народ моей любви Не со святыми упокой — С живыми оживи!» См. также: Гумилев Н. Канцона вторая. Из кн.: «Костер» (1918)/Гумилев Н. Соч. Т. 1. С. 221: «Если, Господи, это так, Если праведно я пою, Дай мне, Господи, дай мне знак, Что я волю понял Твою». 1266 Бальмонт К. Один из итогов/Бальмонт К. Избранное. С. 280: «У Человека больше сходства С Христом, чем с дьяволом...» 1267 Прутков Козьма. Перед морем житейским/Прутков Козьма. Сочинения. М., 1976. С. 75. 1268 Для «обучения», письменного теоретизирования, «чтения рефератов» и дружеских бесед в процессе реализации «естественных проявлений здорового организма» «зрелых особей» с Г.В. |
| 91 Примечательно: трое русских поэтов-самоубийц в XX веке (в XIX не было!): потерявший веру Есенин, безбожный Маяковский, безверная Цветаева 97 Цветаева М. Письма к Тесковой. См. с. 93, 104, 105, 113, 166, 177 и т. д. Одно из самых ранних признаний от 31 августа 1931 года. «… Стихи все-таки писала... Но – такая редкая роскошь (в России, даже Советской, я из стихов не выходила) – тропинка зарастает от раза к разу...» 100 Цветаева М. История одного посвящения//Мандельштам О. Собрание сочинений: В 4 т. Т. III. Нью-Йорк, 1969. С. 324 102 При «нормальном» начале поэтической карьеры. У Пастернака, начавшего писать 22-х лет, кризис наступил в 42 года. Не покончил ли с собой Маяковский в 35 лет, чтобы избежать творческого кризиса? 104 Струве Н. Восемь часов с Анной Ахматовой. Впервые: Ахматова А. Собрание сочинений. Т. II. Мюнхен, 1968. С. 325–346; перепечатано: Звезда. 1989. 6. С. 118–126 и Ахматова А. После всего. М., 1989. С. 251–271. Небольшие дополнения к этим воспоминаниям см.: Вестник РХД. 1989. 156. С. 222–234. (См. с. 356–358, 378–404 наст, изд. – Примеч. ред.) 105 Struve N. Ossip Mandelstam. Paris: IES, 1982, 399 p., затем в авторском переводе: Струве Н. Осип Мандельштам. London: OPI, 1987, 335 с. 106 И умерла Ахматова на 77-м году жизни. Впрочем, число 7 было излюбленным и у Марины Цветаевой, и у Райнер Мариа Рильке 114 Ввиду непроходимости Божьего имени в те времена цензура или сама Ахматова заменили «Бога» на «славу» 120 Пародируя Пастернака, в котором видел нового Бенедиктова (!), Набоков писал, применяя к «Лолите» то, что Пастернак сказал о «Докторе Живаго». 121 Возле Триумфальной арки. Владельцем гостиницы оказался сын С.Маковского, который, когда узнал о приезде Ахматовой, немедленно предоставил ей бесплатную комнату 122 Ср. такое же замечательное определение дружбы в стихотворении 1964 года памяти В.С.Срезневской, друга всей жизни. 123 См. на ту же тему, со слов Ахматовой, в книге Льва Озерова «Работа поэта» (С. 193). Слово «молчала» Ахматова понимала в буквальном смысле, тогда как часто критики имели в виду отсутствие печатных произведений |
| Но если подарок поэзии дан всем, то принимается и воспринимается он каждым особо, лично, и потому каждый – специалист и неспециалист – может свидетельствовать о том, что он получил в этом таинственном даре. Эти несколько слов – мое личное свидетельство, попытка описать подарок, полученный мной и претворяющий мою печаль об уходе Ахматовой в чувство светлой печали и благодарности. Эти размышления касаются – конечно, очень схематически, очень отрывочно – трех тем ахматовской поэзии: любви, России и веры. Быстрая и широкая популярность Ахматовой попервоначалу могла казаться несколько подозрительной. В мире, насыщенном сложной и высокой поэзией русского Серебряного века, вдруг прозвучало не только что-то очень простое, но в своей простоте как будто снижавшее высокий, почти мистический тон, усвоенный русской поэзией начиная с Владимира Соловьева и пророческих «зорь» раннего символизма. Женская лирика о любви и влюбленности, об изменах и верности, о боли и радости, о встрече и разлуке... Таково вначале было отношение Гумилева к поэзии Ахматовой. «Вам нравится? – говорил он. – Очень рад. Моя жена и по канве отлично вышивает». Так казалось и многим другим. Но прав был, конечно, не Гумилев, а тайнозритель русской поэзии Вячеслав Иванов, когда, прослушав одно из первых таких женских стихотворений, он сказал Ахматовой: «Поздравляю Вас и приветствую. Это стихотворение – событие в русской поэзии». Да, это действительно была простая земная любовь с ее радостями и горестями, с ее уединенностью в себе, с ее, казалось бы, бесчувственностью к «проблемам» и «вопросам». Да, действительно, это женская лирика. Но, может быть, тогда не было так ясно, как стало ясно потом, что эта женская лирика о любви и почти только о любви совершала нечто насущное в самой русской поэзии, очищая ее изнутри и указывая ей как раз тот путь, которого она всей своей мистической взволнованностью, всей своей болью искала. Русский Серебряный век незабываем и неповторим. Никогда – ни до, ни после – не было в России такой взволнованности сознания, такого напряжения исканий и чаяний, как тогда, когда, по свидетельству очевидца, одна строка Блока значила больше, была насущнее, чем все содержание «толстых» журналов. |
| Страшно мчать на такой вышине… Снова вместе темы страшной «высоты» и молитвы. А вот еще строчки Берггольц, уже 70-х годов, самых последних лет жизни: А в современнике — не разобраться ли, Тут уж задачка зело проста: вместо души у него — информация плюс нуклеиновая кислота. Что-то на той кислоте отложится, Там разберут молодца… Божию милостью, милостью Божию жить я хочу до конца . «Там» — это ведь на Страшном суде! Берггольц просила близких друзей, чтобы, когда она умрет, над ней звучала «Всенощная» Рахманинова и «Ныне отпущаеши» в исполнении Шаляпина. Но писательские начальники запретили со словами: «Ну что вы! Ведь Берггольц — коммунист. Она давно отреклась от религии» . Похороны Берггольц на Литераторских мостках (Волково кладбище) не стали таким же событием в жизни города и страны, как прощание с Ахматовой . Обычные любившие ее читатели о похоронах узнали слишком поздно, чтобы успеть на них прийти (не дали, видимо специально, вовремя объявления в газетах и на радио). Не собрался на них (как у Ахматовой) и весь цвет тогдашней поэзии, а речи по большей части были сервилистскими и блеклыми. Но незадолго до смерти уже были произнесены слова самой поэтессой о своей поэзии, лучше которых, думаю, никто бы и не сказал. Хотя речь в этих стихах прежде всего об Анне Ахматовой и ее поэзии, но рядом с ней и после нее о самой Берггольц: О, живущая нестерпимо, О, идущая неизгладимо, Оставляющая светоносный след. Что за благость ко мне явилась? Божья ль это, людская милость? Рядом быть с твоею судьбой, Заслонять хоть на миг собой. Что ж, что это было напрасно? Часто робким, чаще безгласным, По своим законам живем По кремнистым путям идем. Я иду за тобою след в след. Я целую его свет в свет. Я бессонная как ты, бред в бред. Знаю так же, как ты, что смерти нет. Между 1973 и 1975 (?). В позднем творчестве Берггольц мало стихов такого же уровня, как лучшие из ее прежних. Это — одно из них. Оно не только точно и пронзительно по содержанию и глубоко по смыслу, но и, как лучшие из ее старых стихов, с богатым ассоциативным рядом. Кроме очевидного лермонтовского «кремнистого пути» (для Берггольц он был обогащен темой «звезд», ср. «Дневные звезды», но не только), здесь, конечно, явная аллюзия к известному стихотворению Ахматовой: |
| Поэту в России надобно жить долго. Тернистый путь Анны Ахматовой Будущая поэтесса родилась 23 июня под Одессой. Когда девочке исполнился год, семья отставного инженера-механика флота переезжает в Царское Село. Здесь прошла юность Ахматовой, здесь она училась и, будучи 11 лет, написала свое первое стихотворение. 23 июня, 2011 Будущая поэтесса родилась 23 июня под Одессой. Когда девочке исполнился год, семья отставного инженера-механика флота переезжает в Царское Село. Здесь прошла юность Ахматовой, здесь она училась и, будучи 11 лет, написала свое первое стихотворение. Анна Андреевна Ахматова (настоящая фамилия — Горенко) — поэтесса, переводчик, литературовед (1889 — 1966) Будущая поэтесса родилась 23 июня под Одессой. Когда девочке исполнился год, семья отставного инженера-механика флота переезжает в Царское Село. Здесь прошла юность Ахматовой, здесь она училась и, будучи 11 лет, написала свое первое стихотворение. ИСПОВЕДЬ Умолк простивший мне грехи. Лиловый сумрак гасит свечи, И темная епитрахиль Накрыла голову и плечи. Не тот ли голос: «Дева! встань…» Удары сердца чаще, чаще. Прикосновение сквозь ткань Руки, рассеянно крестящей. Царское Село. 1911 В этом городке, где Ахматова прожила 16 лет, она познакомилась с юным Николаем Гумилевым. Здесь Анна училась в Царскосельской женской гимназии. После развода родителей мать увозит детей в Евпаторию, а потом в Киев. Здесь 1910 году Ахматова закончила гимназию. И тут же завершился браком ее роман с Гумилевым. В 1912 г в семье появляется сын Лев, и тогда же в Петербурге увидела свет первая книга стихов А. Ахматовой — «Вечер», принесшая ей известность и широкое признание. Анна Ахматова с 1911 г печатается в петербургских и московских изданиях. Постепенно с мужем они становятся сторонниками акмеизма. А. Блок называет Ахматову «исключением» среди ее коллег-акмеистов, а К. Чуковский-критик говорил о ее «величавости». Меня окликнул в новолунье Мой друг любимый. Ну, так что ж! Шутил: «канатная плясунья! Как ты до мая доживешь?» |
|
|
