| Из самолета я вышел следом за пилотом, с выверенным форсом приспустившим на правый висок синий картуз с эмблемой, на глаз, глядящий сквозь людей в пространства. Второй пилот волок под мышкой на волю разоспавшегося, ничего со сна не понимающего мужичонку. Он цапался руками за сиденья, заплетался ногами, чего-то бормотал. Пилот вышвырнул его из самолета. Шмякнувшись в траву, мужичонка ойкнул, проснулся, куражливо потребовал головной убор. Пилот пошарил рукой под сиденьем, выбросил мятую кепку мужичонке. Хлопнув ею о колено, мужичонка ткнул кулаком в середку и надел головной убор задом наперед. По пути с аэродрома мужичонка останавливался возле каждого дома, подробно повествуя, как его судили, сколь отвалили, как достойно, можно сказать, героически вел он себя на суде и как ему славно погулялось в Енисейске в честь такой победы. Около старой дощаной будки караульщиком местной водокачки стояла баба в старом пиджаке, с мулатски-костлявым коричневым лицом. Поджидая мужа, который явно не спешил домой, она сжимала в руке сырую черемуховую палку. — Дамка! Дамка! Дамка! — кликала она. — Иди-ко, иди-ко, я те че-то дам!.. Странное такое прозвище мужичонка получил за свои причудливый смех. Один хозяин, услышав тот смех во дворе, заорал, греша на свою дворнягу: — Цыть, Дамка! Цыть, пустобреха! На кого хайло дерешь?! Дамка в Чуши, да и на белом свете очутился по недоразумению. В первом случае мать, обсчитавшись в сроках, зачала его, во втором расписание подвело. Завербовавшись в Игарку на Карскую, Дамка кутил дорогой, пропивал подъемные. В Чуши побежал на берег за вином, в очереди затрепался, пароход сократил стоянку, и он от него отстал. На местном катере вернулась в Чуш его бедолажная супруга, ни слова не говоря, выхватила полено и дубасила мужа до тех пор, пока не выдохлась. Воткнув полено обратно в поленницу, она еще пнула мужа, села на дрова и стала громко причитать, обсказывая незнакомым людям свою горькую жизнь. Пестрому населению Чуши Дамка пришелся ко двору — всю жизнь сшибающий бабки, он не мог быть чушанцам угрозой в смысле наживы, он даже дополнил и разбавил своим ветреным нравом и плевым отношением к богатству угрюмый и потаенный сброд. Дамку презирали, но терпели, забавлялись им, считали его да и всех прочих людей простодырками, не умеющими жить, стало быть, урвать, заграбастать, унести в свою избу, в подвал, в потайную яму со льдом, которая есть почти в каждом чушанском дворе. |
| Потом, уготовися, говорит, судище, и книги отверзлись: «судище седе, и книги отверзошася» (Дан.7:10). «И се на облацех небесных, яко Сын Человечь идый» (Дан.7:13). Седе же на престоле судища, яко приявший от Отца Своего всю власть судить живых и мертвых. «Отец бо не судит никомуже, но суд весь даде Сынови» (Ин.5:22). И сие видев Даниил, сказал: «и даже до ветхаго денми дойде, и пред Него приведеся: и Тому дадеся власть и честь и царство, и вси людие, племена и языцы Тому поработают: власть Его, власть вечная, яже не прейдет, и царство Его не разсыплется» (Дан.7:13-14). К тому же, что видел и написал Пророк Даниил о дне суда, приложили Святые Евангелисты еще то, первое: что тогда явится на небеси крест Иисуса Христа: «и тогда явится знамение Сына Человеческаго на небеси» (Мф.24:30): а второе, что тогда все люди и самые прободшие ребра Его увидят и познают, кто есть Иисус Христос. «Се грядет со облаки, и узрит Его всяко око, и иже Его прободоша» (Апок.1:7). Но для чего, скажешь ты, Бог, Который по бесконечному Своему милосердию «всем человеком хощет спастися и в разум истины приити» (1Тим.2:4), в первом Своем пришествии явился с толиким смирением, а во втором имеет явиться с толикою славою и велелепием? Ежели бы первое Его пришествие было столь славно, сколь и второе, то познавали бы все, что Он есть Бог, и веровали в Него, как имеют познать и веровать в Него, когда увидят Его с толикою славою на престоле седящего. Сего не соделал Бог, во-первых, потому, что, ежели бы Он представился яко Бог, то веровали бы в Него люди не самопроизвольно, но принужденно, принуждаясь то есть величеством Божественных Его свойств, и следственно никакой почести или мздовоздаяния не должно бы им получать за веру их: во-вторых, потому, что никто бы не веровал Таинству Божественного вочеловечения: кто бы веровал, что Он есть человек и носит плоть человеческую, видя Его в толикой Божественной славе? Ежели и по толиком смирении, и по толиких доказательствах Его человечества, еретик Манес и последователи его говорили, что не самым делом и истинно воплотился Он, но казался только во плоти и призрак то было, то кто бы веровал, что есть Он совершенный человек, когда бы явился яко совершенный Бог? В-третьих, потому, что не могли люди еще не восставши из мертвых, и не соделавшись нетленными, но нося грубую и тленную плоть воззреть и видеть Его. |
| Итак, все это, как сказал я, пусть почтут удивлением и похвалами другие, у кого столько досуга, чтобы удивляться малым его совершенствам! А когда называю малыми, – говорю это, сравнивая его с ним же самим и сличая доблести его с его же собственными. Ибо не оказывается славным, как сказано, прославленное, сколь оно ни славно, по причине преимущественной славы последующего ( 2Кор.3:10 ). Между тем и немногих из его доблестей достаточно было бы другим для прославления. Но мне, которому непозволительно, оставив слово, заняться чем-либо маловажным, и в его совершенствах надобно обратиться к главнейшему. Впрочем, сказать что-нибудь достойное его красноречия и душевных качеств есть дело Божие, а для Бога и это слово. Процветали и прекрасно шли некогда наши дела; тогда во Дворы Божии не имело доступа это излишнее, сладкоречивое и ухищренное богословствование. Напротив, сказать или услышать о Боге что-нибудь новое и удовлетворяющее одному любопытству значило то же, что играть в камни и скоростью их перекидывания обманывать зрение или забавлять зрителей разнообразными и женоподобными движениями тела. Простота же и благородство слова почитались благочестием. Но после того как Сексты и Пирроны и охота к словопрениям подобно какой-то тяжкой и злокачественной болезни вторглись в наши церкви, пустословие стали почитать ученостью, и, как в книге Деяний говорится об афинянах ( Деян.17:21 ), мы ни в чем охотнее не проводили время, как в том, чтобы говорить или слушать новое; с этого времени какой Иеремия, один умеющий составить Плач, равномерный страданиям, оплачет наш позор и омрачение! Начало этому бешенству положил Арий, соименный умоисступлению 69 , который и понес наказание за необузданность языка, по действию молитвы, а не по болезни приняв конец жизни в нечистом месте и рассевшись, как Иуда, за равное с ним предательство Слова. А другие, наследовав этот недуг, составили из нечестия науку; они, ограничив Божество Нерожденным, изгнали из Божества не только Рожденного, но и Исходящего, чествуя Троицу одним общением имени или даже и того не соблюдая. Но не так учил этот блаженный, поистине Божий человек и великая труба истины. Зная, что Трех сокращать в одно число безбожно и есть нововведение Савеллия, который первый выдумал такое сокращение Божества, а также Трех разделять по естеству значит вводить в Божество странное рассечение, – он и прекрасно соблюл единое относительно к Божеству, и благочестно научил признавать Трех относительно к личным свойствам, не слив Их воедино и не разделив на Трех, но пребыв в пределах благочестия через избежание как излишней преклонности к тому или другому, так и излишнего сопротивления тому и другому. И этим, во-первых, на святом Соборе в Никее, среди этого числа избранных мужей, которых Дух Святой собрал воедино, он, насколько зависело от него, прекратил недуг. И хотя не был еще возведен в сан епископа, однако же удостоен первенства между собравшимися; ибо добродетель уважалась не меньше степеней. |
| 15 . И я желаю также омывать ноги братьям моим, желаю исполнить повеление Господа, желаю, чтобы во мне более не было стыда и презрения, как это было раньше. Славно таинство смирения, ибо смывая пороки других, я смываю и свои. Но не всем было дано уразуметь это таинство. И Авраам некогда возжелал омыть ноги, но руководствуясь лишь чувством гостеприимства ( Быт 18:4 ). Желал и Гедеон омыть ноги ангелу Господню 3 , который явился ему, но желал лишь по одной причине – не как соучастник, а лишь как исполняющий послушание. Велико это таинство, ибо непостижимо. Даже Петру Господь сказал: «Что Я делаю, ты не знаешь, но уразумеешь после» ( Ин 13:7 ). Потому говорю, что в этом Божественном таинстве будут иметь необходимость даже те, кто омоется. Следовательно, не проста и вода этого небесного таинства, в которую мы входим, чтобы стать достойными единой части со Христом. 16 . Это та вода, которой мы наполняем сосуд нашей души, вода, собранная с иудейского руна, как видно из книги Судей и книги Псалмов ( Пс 22:2 ). Эта вода подобна росе небесного пророчества. Да снидет, Господи Иисусе, эта вода в душу мою и в тело мое, дабы луга нашего разума и поля сердечных помышлений расцвели от этой дождевой влаги ( Пс 71:6 ). Да оросят меня дожди Твои, источающие благодать и бессмертие. Размой пути моего разума, чтобы я более не вступал на путь греха. Омой стопы души моей, дабы я смог растоптать диавола, да не почувствует нога моя укус змеиный. Но чтобы я мог, согласно Твоему повелению ученикам, невредимо попирать змей и скорпионов ногами ( Лк 10:19 ). Ты искупил мир, искупи же и душу одного грешника. 17 . Это исключительное право Твоей необычайной милости, которая искупила Одним весь мир. Илия был послан к одной вдове ( 3Цар 17:9 ), Елисей очистил от проказы тоже лишь одного ( 4Цар 5:14 ); Ты же, Господи Иисусе, нас таких на сегодняшний день множество исцелил. Как велико количество таковых в Риме, Александрии, Антиохии, как велико и в Константинополе! Ибо и Константинополь уже обращен словом Божиим, и получил видимое свидетельство Твоего правосудия. Ведь пока встревоженный приграничными войнами город согревал в своих недрах яд ариан, его стены оглашались вражеской армией. Но как только он абсолютно отрекся от изменников веры, то и самого врага и судию царей, которого всегда имел обыкновение страшиться, он увидел преданным, вновь обрел молящимся, укрыл умирающего и овладел погибшим. Ибо как тогда Константинополь, так в последующем и весь мир Ты на сей день очистил. Посему, сколь много в Константинополе, столько же, в конце концов, и во всем мире очищено днесь Тобой. |
| На протяжении нескольких десятилетий этот человек жаждал славы и стремился добиться ее то работой искренне преданного отечеству дипломата, то литературным трудом. Он был одержим страстью честолюбия, не скрывал ее и прямо говорил о желании стать генералом от литературы. С нею в душе Леонтьева могла соперничать лишь одна страсть иного рода. Константин Николаевич ненавидел всё серое и посредственное. Он любил экзотические вещи, неординарных людей, красоты природы, великолепие чужого ума, силу духа. Иными словами, в нем всегда жил высокий эстетический идеал, привязанность ко всему прекрасному и необычному. Честолюбие в итоге проиграло и отступило. При жизни Леонтьева он получил относительно скромное признание; слава пришла к его текстам через много лет после того, как он лег в гроб. Эстетизм оказался одной из тропинок, приведших его к Церкви. Не умея эмоционально привязаться к догматам православия, Леонтьев очами эстета глядел на красоту Творения, на богослужебную роскошь нашей веры, на изящество и сложность христианской мистики. Это его и подтолкнуло к решительному повороту в сторону монастырских стен. Константин Николаевич в сорокалетнем возрасте решительно вернулся к Церкви, от которой отошел на студенческой скамье, учился у знаменитых афонских старцев, послушествовал в Николо-Угрешской обители, жил близ Оптиной, будучи духовным сыном знаменитого Амвросия и о. Климента Зедергольма… А в могилу ушел уже не бывшим консулом, не литератором и не философом, а смиренным иноком. Принимая постриг, Леонтьев взял себе имя одного из духовных наставников – Климент. Этот разговор о том, чем славен Леонтьев и сколь извилистый путь прошла его душа, прежде чем вызрел в ее недрах инок, стоило начать вот по какой причине: слава Леонтьева недавно обновилась, судьба его получила развернутое толкование. В серии ЖЗЛ вышел том «Константин Леонтьев», написанный Ольгой Волкогоновой. Для тех, кому дорога русская консервативная мысль XIX века, для тех, кто историю русских образованных людей, отходивших в ту пору от европеизма и шедших к церковности, считает чем-то родным, неотъемлемым от собственной личности, эта книга – давно ожидаемое, перезревшее и даже чуть опоздавшее событие. Оно должно было состояться, как минимум, лет семь-десять назад! Но уже и то славно, что сейчас оно состоялось. |
| «Что интересы и слава ее импер. величества неотменно требуют скорою помощью спасать и защищать такого союзника, который ей толь натурален и надобен, как король английский, оное само собою понятно, а особливо что подаваемая ему помощь всемерно столько ж для Ганновера важна, сколько для самой России ныне и для переду выгодна, когда токмо оная с надлежащею поспешностью дана и негоциация до своего совершенства с крайним секретом производима будет. Почти ручаться можно, что сколь скоро заключаемая о сем конвенция ратификуется и отправленным указов о собрании войск в лагерь на лифляндских границах и о приготовлении к походу галер известною сделается, то, конечно, тотчас король прусский замыслы свои отставит и Ганновер также в покое пребудет, как, наконец, в последнюю войну Богемия и со всем войском обнаженная от него, однако ж, в покое оставлена была, когда войска ее импер. величества на тех же лифляндских границах собраны находились. Так не славно ли будет для ее импер. величества, что одним движением ее войск разрушаются все противных дворов замыслы и сохраняются ее союзники; меньше ли притом полезно, когда за сие одно Англия пропорциональные субсидии платить станет? Пускай бы и действительно до того дошло, что король прусский Ганновер атакует и войскам ее импер. величества по силе заключенной о том конвенции в Пруссии диверсию сделать надобно будет, не усматривается и в том отнюдь никакого несходствия. Усердным и ревнительным генералам желанный доставится случай к оказанию и своего искусства, и храбрости; офицерство, которое и в последний поход друг пред другом наперерыв идти искало, радоваться ж будет случаю показать свои заслуги. Солдатство употребится в благородных, званию его пристойных упражнениях, в которых они все никогда довольно ексерцированы быть не могут». Императрица, выслушав предложение Гюидикенса и министерское мнение, приказала: 1) так как венский двор имеет не меньше интереса в защищении Ганновера, как и здешний, и хотя английский министр предъявляет об обнадеживании со стороны венского двора, однако для лучшей надежности осведомиться в конференции с бароном Претлаком и английским министром, каким образом в этом деле венский двор хочет помогать английскому двору. |
| ВОПРОС: Был ли человек такой же, как и после падения? ОТВЕТ: Сколь чист и прекрасен был человек и по душе и телу вначале, в первобытном до падения своего состоянии, – можно судить уже потому, что он сотворен был по образу и подобию Божию и был живым, одушевленным храмом Божества: божественные свойства – святость, благодать и любовь, совершенное незлобие, простота, правда, разум, премудрость, непоколебимое мужество, бесстрастие, мир, радость и блаженство и некое божественное величие и власть были уделом его души и светились, изображались в его лице и взоре. Первый человек – это была несравненная красота на земле, как бы некий бог в виде человека, пред которым раболепно преклонялись, коему повиновались все твари земные. Иисус Христос, Богочеловек, восстановил в Своем Божественном лице всю первоначальную доброту и благолепие образа Божия, Пречистое Тело Его было истинным храмом Божества. Словом и примером Он показал нам, как мы должны восстановлять и обновлять в себе обезображенный страстями нашими нетленный прекрасный образ Божий в душах наших, и даровал нам в Своей Св. Церкви все силы и средства к очищению, обновлению и украшению нашего внутреннего храма. ВОПРОС: Нам ли, русским, не веровать? ОТВЕТ: Нам ли, русским, православным, ослабевать в вере, когда Начальник и Совершитель нашей веры Христос так славно прославился и всегда прославляется среди нас бесчисленными чудесами – то в св. мощах, то и в св. чудотворных иконах, то в животворящих Тайнах, то в различных силах, являемых Им на верующих в Него во всех концах нашего пространного отечества? Нам ли не веровать во Христа, Сына Божия, Спасителя мира, когда Он видимо спасал и спасает отечество наше и царя нашего православного от всех врагов и супостатов и еще так недавно явил крепкую руку Свою над возлюбленным помазанником Своим? Нам ли, братия, не веровать во Христа, когда Он и нас с вами многократно спасал от бед, болезней, скорбей, особенно же – от грехов наших, – когда Он нас питает, одевает, просвещает, упокоевает, животворит. Нам ли не веровать во Христа, когда мы сердцем своим чувствуем, что Он живет в нас, действует в нас, непрестанно спасает, животворит, укрепляет нас? Было бы сумасшествием, если бы кто сказал, что он не верует во Христа, как Сына Божия, безумием, нелепостью. У нас, в России, почти всякое место, всякий город, селение, обитель, храм, есть свидетельство силы Христовой, – всякий благочестивый христианин есть живой свидетель силы Христовой, в немощах совершающейся. |
| Всеми силами укрепитесь, слушатели, в страхе Божием; он укрепит вас в чудном могуществе отвергать всякое приношение, хотя бы величием равнялось оно царской палате, полной серебра и золота. Сохраните постоянно любовь к справедливой любви всемогущего Бога — она сохранит вас в правде и преподобии истины, которыми оправдаетесь перед судом Божьим и человеческим. Страх Господень, или Сам Господь, творит сердце судьи таким чистым, что судья всю жизнь отрясает руки от даров, а мысли от вожделений. Наконец, страх Господень открывает судье, что всякая и малейшая в суде мзда есть часть цены за невинную кровь, пролитую на кресте. Если и ныне серебренники считаются в суде за истину, то и ныне оценивается Тот же неоцененный Ходатай истины, Иисус Христос, в меньшей братии Своей. И этот страх Иисуса Христа да будет на вас: и храните и творите! В этот день вы даете обещание в верности служения вашему Богу, отечеству и монарху. Вверившие вам суд над собой вас самих вверили суду Божию. Таким образом, поставили вас перед Богом для принятия от него суда и правды себе через ваши уста и руки. Сколь велико и славно, столь же опасно и страшно дело суда, которое вы на себя приняли! Отныне да воскреснет страх Божий в умах и сердцах ваших и руководит вами по опасным стезям суда в безопасности от неправды, лицеприятия и мздоимства! Прежде в тесноте и скорбях своих вы могли прибегать к судьям и закону и у них искать помощи и силы. Ныне законы требуют вашей силы и помощи, а вам самим «Господь Сил да будет прибежище и сила и помощь» (Пс.17:23)-Аминь. Произнесено 25 января 1818 года Слово на случай приведения к присяге избранных судей Богобоязненный суд, совершается по образу суда Божия над всем миром «Выбери себе из всего народа людей способных, боящихся Бога, правдивых, пусть они судят во всякое время» . Исх. 18:21—22. Совет Божий, произнесенный голосом искренности во днях древних, повторяется во дни наши. Та же самая любовь, которая изрекла его вождю Израилеву, водила рукою Монаршею в начертании права, по которому избираются мужи, достойные произносить суд над собратьями. |
| LX. Когда Господь, беседуя с учениками Своими, раскрыл им, сколь славно и дивно будет грядущее царство святых, Иуда, пораженный словами (Господа), спросил: «Кто же увидит все это?» Господь тогда сказал: «Это увидят только достойные» 794 . Итак смотри, человек: то, что в древности было запечатано и не могло быть познанным, теперь уже всенародно проповедуется на крышах домов 795 , и раскрытая книга жизни уже открыто распростерта на древе ( πλωται πι ξλου), имея титло, написанное римски, гречески, еврейски 796 . И все это затем, чтобы и римляне, и греки, и евреи могли научиться тому, что люди, ожидающие будущих благ, должны уверовать во все, написанное в той «книге жизни», и во все, возвещенное целому миру 797 , и что люди, познавая привходящее в мир зло, должны устрашиться Суда и позаботиться об освобождении себя от вечного наказания. С другой стороны, (это возвещено) и затем, чтобы все мы, оказавшись достойными Царя, могли принять Его, Чистого, с чистыми же телами и душами, облекши свое тело в блестящие и благовонные одежды 798 и наполнивши светильники свои чистым елеем 799 ; чтобы мы, не обольщаясь объядением и пьянством 800 и многоразличным блеском и наслаждением настоящей жизни 801 и не предпочитая временного, земного и тленного – вечным, нетленным и чистым благам, не могли, таким образом, задремать и лишиться вечной жизни 802 . Причем, только Бог может всех нас сделать бодрствующими, при ожидании будущего, а также исправить, спасти, помиловать, сохранить и избавить от всякого искушения и печали 803 , дабы мы, избежавши грядущего огненного ( δι πυρς) Суда, с радостью могли встретить явление возлюбленного Сына ( παιδς) Его, Господа нашего Иисуса Христа и, таким образом, прославить Его, потому что Ему слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь. 2 Инициалы, или целые слоги, поставленные в скобки, обозначают краткое название всех этих рукописей в настоящем издании 3 См. описание этой рукописи в книге: «Описание рукописей, перевезенных из библиотеки Иосифа – Волоколам. |
| В сем намерении помышлял и старался он предуготовить путь к присоединению герцогства Голстинского, сколь оно само по себе ни мало, под державу Российскую, дабы сим способом получить в Немецкой империи голос и пользоваться оным по течению дел и по интересам собственной своей для распространения знатности, силы и инфлюенции ее, кои тогда трудами его возрастать только начинали. В последовавшие потом времена хотя слава и важность отечества нашего очевидно выходила уже из толь тесных пределов, приобретая, напротив того, сами по себе совершенное с первыми в Европе державами равенство, однако затверделое предубеждение, которое от венского двора для приведения нас в некоторую от себя по германским делам зависимость натурально всеми силами всегда подкрепляемо было, оставалось еще непременно во всей своей силе и руководствовало отчасти всеми нашими предприятиями; но ныне под мудрою и благословенною державою ее и. в-ства, когда Россия не только у всей Европы в совершенное сама по себе почтение приведена, но и когда уже действительное и твердое отчасти положено основание собственной нашей независимой системы, которою толь славно и счастливо произведен новый выбор короля польского, должно нам не о том помышлять, чтоб искать дел для утверждения знатности своей, но чтоб паче руководствовать делами и сохранять собою покой и тишину империи своей, чему, по собственному ее и. в-ства признанию и удостоверению, ничто столь много способствовать не может, как составление под предводительством России общего северных держав между собою соединения и союза. Умалчивая о всех других к сему предмету относительных обстоятельствах, нахожу я только приметить, что Голштиния, хотя ею и навсегда Дания к союзу с нами привлечена быть может, сама в себе по состоянию своему в рассуждении России и ее ныне в Европе основанной силы и знатности отнюдь не может за важное приобретение почитаема быть, а толь меньше польза общего северного союза равняться когда-либо с выгодою действительного ее владения. Польза от союза очевидная, существительная и неоспоримая, а выгода от владения исчезает совершенно, если только прямо вообразить себе малость с отдаленным от России неудобным положением той части герцогства Голстинского, которая принадлежит великому князю. |
|
|
