| Одним из главных дел святителя стал перевод на японский язык Священного Писания и богослужебных книг. Он считал, что в переводческих трудах «заключается вся суть дела миссии... В Японии же, при любви населения к чтению и при развитии уважения к печатному слову, верующим и оглашаемым прежде всего нужно давать книгу, написанную на их родном языке, непременно хорошим слогом и тщательно, красиво и дешево изданную». Часами он занимался научной деятельностью, терпя искушения, сомнения и усталость: « Один Господь знает, сколько мне пришлось пережить мучений в эти первые годы. Все три врага: мир, плоть и диавол - со всей силою восстали на меня и по пятам следовали за мной, чтобы повергнуть меня в первом же темном, узком месте, и искушения эти были самые законные по виду: " Разве я, как всякий человек, создан не для семейной жизни? Разве не можешь в мире блистательно служить Богу и ближним? Разве, наконец, не нужны ныне люди для России более, чем для Японии? " . И т.д. Тысячи наговоров выливают тебе в уши, и это каждый день и час, и наяву и во сне, и дома в келье и на молитве в церкви. Много нужно силы душевной, великое углубление религиозного чувства, чтобы побороть все это». Спустя год на Соборе Японской Церкви в июле 1887 года он скажет, обращаясь к десяткам катехизаторов, миссионеров и священников, ласковое и утешительное, выстраданное им - «потерпите»: «Человек изначально удобопреклонен ко злу, поэтому для того, чтобы победить искушения, необходимо с готовностью терпеть разного рода труды и скорби, сдерживать себя и направлять свое сердце к истине. Если мы не претерпим трудов и скорбей, то мы не сможем преодолеть ничего, ибо без трудов и скорбей кто может победить врага?». Равноапостольный Николай всегда помнил совет, данный ему в самом начале миссии святителем Иннокентием Аляскинским: «Сначала полюби тех, кому хочешь рассказать о Христе, затем сделай так, чтобы они тебя полюбили, а потом говори им о Христе». Завоевать любовь и полюбить самому - дело не одного дня, и, стараясь понять японский народ, отец Николай углублялся в сущность религий, господствовавших в Японии на протяжении веков, замечал в них зерна истины, добра и правды, искренних духовных исканий. Он не отрицал религиозных чувств японцев, делающих народ более восприимчивым к проповеди истинного учения. «...Почва ума и сердца приготовлена, хоть думою об идоле»,- рассуждал он. |
| В шесть часов отслужили вечерню; но столько набралось народу, особенно детей снаружи молитвенного дома, и так мешали смехом, возбуждаемым разными остротами стоящих сзади, что трудно было выносить; через дом отсюда, кроме того, шло балаганное представление, шум от которого также доносился и мешал. Саймару, наконец, желая угодить, воздвигнул огромную пирамиду красных фонарей, что, в свою очередь, привлекало зевак и увеличивало шум. Поучения после вечерни невозможно было говорить из-за шума, да и поздно было: в семь часов назначена была проповедь для язычников в доме Андрея Саймару. Отправились туда. По входе тотчас отрекомендовался один старец, полуслепой – известный местный приверженец синту (!!), и попросил разговора прежде проповеди; при нем был помоложе другой синтуист. «В Японии есть свои боги и своя вера, а Николай проповедует другую; хочу узнать, для кого он старается; для России, или для Японии», – начал старец – И вы молитесь своим богам? – спросил я, – Как не молиться! – Просите у них чего-нибудь? – Прошу благ себе, покровительства от бед, от болезней. – Но скажите, дли примера, если бы ребенок, проголодавшись на улице, пришел домой и обратился с просьбой к кошке: «Пожалуйста, накорми меня», – была ли бы исполнена его просьба? – Очевидно, нет. – Вероятно, оттого, что кошка не может исполнить его просьбы. А ваши боги могут ли исполнить ваши? – Японские боги могут, – возразил молодой, тогда как старик задумался. – Какое же вы представите свидетельству тому? – Молчание, – Японские боги не могут исполнить ваших просьб, – и это к вашему благу, иначе вышла бы большая беда. Положим, вы молитесь душе вашего деда, чтобы он завтра дал вам ясную погоду, а вот он молится своему деду, чтобы завтра был дождь, а он также – также своему деду, чтобы дал ему гром и молнию, а еще третий, ваш сосед, молится, чтобы – ни ясно, ни дождливо, а облачно было. Как бы ваши четыре деда исполнили ваши просьбы? Они бы сначала передрались и кто победил бы, тот и сделал бы по-своему; или же, если бы все стали разом исполнять все ваши разные просьбы, то мир бы разнесли по клочкам. Мир, однако, стоит и отлично управляется; ясный знак, что не ваши деды заправляют им, и что, значит, ваших просьб они исполнить не могут, и вы попусту молитесь. |
| Видный русский педагог внес в народную школу «всю широту взгляда, всю разносторонность образования, полученные как по воспитанию, так и но обстановке предшествующей жизни и деятельности (9 лет профессуры. – А.А.)». Народная школа, но убеждению С. А. Рачинского, долженствовала быть построенной на началах народной жизни и во главе угла ее должно было лежать национальное воспитание. Святитель Николай никогда не забывал милой ему Смоленщины, и в далекой Японии Вельский уезд навсегда остался для него «нашим уездом». Когда он узнал, что при участии Рачинского там открывается Жизлинская сельская школа, он пожертвовал на ее постройку всю свою первую годовую пенсию и предназначил пенсию за следующий, 1900-й год. Он пишет С. А. Рачинскому: «Боже! Как подумаешь, что за необъятное значение имеет сельская школа! Велика и обширна Россия: шестую часть света занимает она, и на каждом клочке ее в 3–4 квадратных верстах водятся вот такие бриллианты, какие открыты Татевской школой и отшлифованы в виде художников, священнослужителей, учителей и т. п. Будь Россия покрыта сетью школ, подобных Татевской, как заблистала бы она в мире!» «...Вы представить себе не можете, как, живя заграницей, страдаешь за недостаток людей для общественной деятельности в России... Отчего это? А нет их оттого, что русский народ еще не развит. Наличия образованного класса едва хватает для службы в самой России... Иное дело будет, когда она будет образованна. Итак, развитие массы – вот что насущнейшая потребность России» 63 . Горячая любовь святителя к Родине и понимание необходимости просвещения и образования широких народных масс приближают его к устремлениям прогрессивных деятелей той эпохи. Он настолько высоко ценил педагогический опыт С. А. Рачинского, что направлял к нему питомцев японских миссийских школ, придавая большое значение работе не только по образованию их, но и воспитанию. И молодые японцы, командированные в русские духовные академии, не раз посещали С. А. Рачинского и Татевскую школу. Сам святитель печатал статьи и в светских изданиях. Он сотрудничал в «Русском вестнике», в сборнике «Древняя и новая Россия» и в «Русском архиве». Научные работы святителя были не случайны. Еще будучи иеромонахом, он писал: «Много раз манила меня на свое поле наука; японская история и вся японская литература – совершенно непочатые сокровища, мои же силы всецело посвящены миссионерству» 64 . |
| У него были: князь Шаховской, начальник Дуи на Сахалине, и Николай Михайлович Баранов, герой минувшей войны, ныне служащий при Добровольном флоте. Неловкость моя при вопросе. – Константин Петрович и Баранов обещали дать место миссийским ящикам на судне, что в мае из Кронштадта, а также место на судне в половине апреля Дмитрию Дмитриевичу, если он будет готов в путь к этому времени. Вчера я спрашивал у Митрополита, хорошо ли отправить так Дмитрия Дмитриевича, и он очень одобрил, так как прогоны при этом останутся для собственных расходов Дмитрия Дмитриевича. Часов в девять вернулся домой. 13 марта 1880. Четверг 2-й недели Великого Поста Утром написал коротенькое письмо Ненарокову в ответ на его конфиденциальный запрос об Ольге Евфимовне; между тем послал записку Дмитрию Дмитриевичу, чтобы он пришел; когда пришел он, сказал, чтобы к одиннадцати часам, если окончательно решился, приготовил прошение в Святейший Синод об определении его миссионером. По уходе его пришел Шурупов с планом иконостаса для храма; дал ему денег – 50 рублей. В одиннадцать часов с Дмитрием Дмитриевичем поехали к Вощинину передать прошение в Синод – не застали; я передал в Канцелярию Обер-прокурора мое письмо к Ненарокову. – К Андрею Григорьевичу Ильинскому. Советовались, как пересылать деньги в Японию; он придумал, что самое лучшее – высылать двукратно – в сентябре и феврале – за полугодия вперед – разом всю сумму из Хозяйственного управления и тотчас же оттуда вытребывать из разных мест, откуда идут деньги, сумму стоимости отосланной металлическими рублями суммы. Касательно прогонов Дмитрия Дмитриевича сказал, что их неоткуда взять; а придется мне из миссийской суммы выгадывать (!) – Отправился на завтрак к Евгению Васильевичу Богдановичу, согласно его приглашению в воскресенье. Были еще: Ниси, японский поверенный в Делах, Петров-Батурич, редактор Азиатского отдела газеты «Голос», Завойко, сын адмирала, и прочие. Жена и сестра ее до завтрака набрали для меня проповеди «Исаакиевской кафедры». Генерал – бойкий человек и немного хвастун, кажется. |
| Святой равноапостольный архиепископ Николай (Касаткин) (1836–1912) – выдающийся русский миссионер в Японии, где он трудился более 50 лет; основатель Японской Православной Церкви. Из десятков тысяч японцев, обращенных в Православие благодаря его трудам, значительную часть составляли буддисты, и в числе его помощников были бывшие буддистские монахи («бонзы»), как, например, Павел Савабе. Изучение буддизма святитель совершил в первые восемь лет своего пребывания в стране, когда, по его собственным словам, он «старался со всей тщательностью изучить японскую историю, религию и дух японского народа» 1 . Святитель Николай предложил целостный очерк буддизма в своей работе «Япония с точки зрения христианской миссии», опубликованной в 1869 году. Это было самое первое описание японского буддизма, которое стало доступно русскоязычному читателю. Из этого очерка видно, что автор изучил буддизм довольно основательно, но, по понятным причинам, ограничиваясь японским материалом. Если архиепископ Нил, знакомясь с буддизмом на бурятском материале, видел в нем лишь одну из разновидностей язычества, то святитель Николай дает этому учению гораздо более высокую оценку. Он определяет буддизм как «лучшую из языческих религий, геркулесовы столбы человеческих усилий составить себе религию, руководствуясь теми темными остатками богооткровенных истин, которые сохранились у народов после рассеяния вавилонского» 2 . Буддизм нарек японским богам свои имена, принял их под этими именами в свои храмы и зажил роскошно в Японии Обстоятельно изучив его, святитель Николай, тем не менее, не испытывал интереса к буддизму как таковому и рассматривал его исключительно с практической миссионерской точки зрения. Такой взгляд позволил ему заметить то, на что другие исследователи буддизма и полемисты не обращали внимания. В частности, на миссионерские методы буддизма. Святитель упоминает о «гибкости буддизма и способности его приноровляться к обычаям страны, куда он является» 3 . В качестве иллюстрации автор указывает, что, по буддистским верованиям, будды и бодхисатвы клялись «рождаться в разных невежественных странах для привлечения их к спасению» 4 . Это позволяло буддистам объявить Аматерасу и других японских богов воплощениями будд и бодхисатв, предпринятыми для того, чтобы «приготовить его к восприятию истинного учения буддизма… Таким образом буддизм нарек японским богам свои имена, принял их под этими именами в свои храмы и зажил роскошно в Японии» 5 . |
| 102 Позже о своем отъезде свт.Николай писал так: «Когда я ехал туда, [то] я много мечтал о своей Японии. Она рисовалась в моем воображении как невеста, поджидавшая моего прихода с букетом в руках. Вот пронесется в ее тьме весть о Христе, и все обновится. Тогда я был молод и не лишен воображения, которое рисовало мне толпы отовсюду стекающихся слушателей, а затем и последователей Слова Божия, раз это последнее раздается в японской стране». 103 Реальность же была иной. С конца XVIIb. христиане в Японии подвергались репрессиям (например, крестившимся грозила смертная казнь), которые продолжались до второй половины XIXb. Только в 1873г. был издан императором закон о веротерпимости. Такова была обстановка, в которую окунулся молодой иеромонах Николай по приезде в Японию 2 июля 1861г. Но Господь послал ему и Ангела навстречу: в сентябре 1861г. в Хакодате с о.Николаем встретился архиепископ Иннокентий (Вениаминов) . Советы и наставления апостола Америки укрепили решимость молодого иеромонаха, а пример миссионерской деятельности еп.Иннокентия в Америке стал идеалом того, как следует строить миссионерское дело. Прежде всего свт.Иннокентий посоветовал ему заняться изучением японского языка, местных нравов и обычаев, а потом уж приступать к крещению. В то время не было ни словарей, ни грамматик, ни переводов, все нужно было составлять самому. Только из-за одного этого можно было прийти в отчаяние. В конце своей жизни свт.Николай вспоминал: «Приехав в Японию, я, насколько хватало сил, стал изучать здешний язык. Много было потрачено времени и труда, пока я успел присмотреться к этому варварскому языку, положительно труднейшему в свете, так как он состоит из двух: природного японского и китайского, перемешанных между собою, но отнюдь не слившихся в один». 104 В 1868г. году о.Николай писал свт.Иннокентию: «...я семь лет бился над японским языком, чуть не ежедневно воздыхая о том, что сутки состоят не из ста часов и что нельзя все эти сто часов употребить на изучение языка». 105 Вскоре он овладел не только разговорным, но и книжным японским и попутно английским языком, который в Японии в то время стал международным для иностранцев. |
| С истинным глубочайшим почтением, сердечною преданностию и братскою любовию имею честь быть Вашего Высокопреосвященства покорным послушником и богомольцем Николай, Архиепископ Японский. (22–22 об. [пустой лист]) (22 об.–23) 12 (Копия)] Российская Духовная Миссия в Японии. Токио. 20 октября 1909 г. 169 Его Превосходительству Г[осподину] Иркутскому Генерал-Губернатору, Генералу от Инфантерии Андрею Николаевичу Селиванову. Ваше Высокопревосходительство, Андрей Николаевич! Беру смелость обратиться к Вам с следующим ходатайством. Когда жили в Японии, во время минувшей войны, русские военнопленные, тогда Миссиею напечатаны были для них: 68 000 Четвероевангелий, обошедшихся по 15 коп[еек] экземпляры с переплетом, и 69 000 кратких Молитвословов, обошедшихся по 1 коп[ейке] за экземпляр. По выезде военнопленных в Россию, в Миссии осталось некоторое количество Четвероевангелий и Молитвословов, частью потому, что иноверные не взяли предназначенных для них книг, частью потому, что при возвращении некоторые отдавали свои книги обратно в Миссию. Так как Миссия не имеет нужды в большом количестве накопившихся у нее Четвероевангелий и Молитвословов, то я счел за лучшее отослать их к знакомым мне Преосвященным в Сибири, для раздачи даром по их усмотрению, и 14 марта сего года послал чрез Владивосток: 6 ящиков с 1500 экз[емпляров] Четвероевангелия и 1000 экземпляров] Молитвословов Архиепископу Тихону в Иркутск, 4 ящика с 1020 экз[емпляров] Четвероевангелий Архиепископу Макарию в Тюмень ( 23–23 об ). Но Преосвященный Макарий от 13 ч[исла] минувшего сентября пишет мне следующее: «Глубоко был обрадован я, когда получил известие о том, что посланы на мое имя книги «Евангелия, перепечатанные с русского Синодального издания фотографическим способом» для благотворительной цели. Но радость моя, как оказалось потом, была преждевременна. Вскоре я получил извещение от Управления Сибирской жел. дор. за 2700, от 1 августа с[его] 1909г., что, «по сообщению Иркутского таможенного агентства груз по накладной Владивосток-Томск на мое имя досмотрен в иркутской таможне и подлежит оплате пошлиной в сумме 350 руб. 74 коп., до уплаты груз задержан». Уплатить таковую сумму на благотворительное дело для нас непосильно. И потому мы признали за лучшее не предъявлять никаких претензий к иркутской таможне: пусть таможня распорядится книгами по своему усмотрению». |
| Бедный! Кто же ему запрещает жить в Миссии открыто, пока отправится домой, в Уцуномия! Елисей Хаякава, причетник, говорил, что сегодня Илья был у него. Велел я, кому бы ни показался, направить его ко мне. Совсем приготовил сегодня построечный отчет. Зато голова от беспрестанного сидения за писанием болит. Погода и скверное расположение духа отнимают живость и не позволяют двигаться; полумеханический труд отчетов как раз в пору. 21 марта/2 апреля 1897. Пятница. Отправил миссийские отчеты и донесения, также письма к обер-прокурору Константину Петровичу Победоносцеву и к сотрудникам; главная мысль всей корреспонденции – просьба прислать миссионера, который бы был здесь моим преемником. Что-то Бог даст! 22 марта/3 апреля 1897. Суббота. Японский гражданский праздник – не учились. Я занят был тоже корреспонденцией к построечному отчету. После обеда читал церковные письма, накопившиеся в последние три дня; точно по пустыне бродишь; редко-редко встретится что отрадное. Николай Явата просит прибавки содержания, а катехизатор – ленивый и бездарный, никогда у него никакого успеха. Но прислал секретарю Нумабе семейную фотографию, на которой у него с женой четверо ребятишек – точно маленькие сычи – все премило выглядывают, велел написать к о. Катакура, его священнику, одобрит ли он прибавку в две ены под предлогом посещения им Таката и окрестностей – на «дорожные», мол. О. Павел Морита спрашивает, поместить ли Иосифа Ициномия в Соеяма? Отвечено: Соеяма всего в полутора ри от Вакимаци по отличной дороге; Симеон Отава, обративший там несколько семей, значит, заленился, что не хочет продолжать дело. И потому, если на Сикоку решительно негде поместить катехизатора с надеждой на успех проповеди, то пусть Иосифа зароет и в Соеяма, и так далее. 23 марта/4 апреля 1897. Воскресенье. Пересматривая накопившиеся русские духовные журналы, прочитал, между прочим, в «Православном Собеседнике» статью о студенческих миссионерских движениях в Америке, Англии, Германии, Франции. Статья заканчивается воззванием к русским студентам, светским и духовным, последовать благому примеру. |
| Христиане здешние больше из сизоку, которых в Токусима очень много (но которые не так бедны, как во многих других местах, ибо жили весьма зажиточно – по богатству здешнего лена, который открыто состоял из 25 ман коку, но в действительности был несравненно выше). Можно надеяться, что отсюда выйдут люди и для Катехизаторской школы; в нынешнем году один уже приготовлен (Николай Имемото). Из инославных, католиков здесь нет, протестанты двух сортов: епископалы и баптисты; у первых живет здесь японский катехизатор; иностранный же миссионер – Mr. Warren, или другой – из Оосака наезжает на несколько дней обыкновенно раз в месяц. Теперь у них христиан здесь 3 человека. У баптистов проповедник с иностранным миссионером также каждый месяц приезжают сюда из Оосака; постоянного же проповедника нет; верующих у них 2 человека и еще 2 дома перешедшие отсюда. Буддисты и синтуисты теперь не гонят так, как в прошлом году, когда разбили дома Вениамина Танака и одного язычника (нанятую квартиру), где производились проповеди; теперь лишь злословят всячески христианство на энзецу и составляют общества с взаимным обещанием не слушать христианство. Впрочем, несмотря на ненависть язычников, христианство не перестает здесь идти вперед, и после Собора проповедников здесь нужно также никак не меньше двух. Из окрестностей начатки христианства положены здесь в следующих местах: 1 . Камияма-мура, в Меозай-гоори, 12 ри от Токусима, – с 500 разбросанных домов. Оттуда родом есть в Токусима сизоку Есида, с молодости совсем глухой, но значительный ученый по-китайски. Он изучил христианство посредством книг и чрез письменный разговор с Накакоодзи и стал верующим, хотя до сих пор еще не принял крещение, собираясь принять в скором времени пред переселением в Хоккайдо, здесь или в Тоокёо, – что он предпринимает с 200 человеками, следующими за ним. Узнав христианство, он поведал о нем своему родному в Камияма Аихара, служащему там старшиной деревни (кочёо). Аихара во втором месяце сего года пригласил Накакоодзи на проповедь; последний и проводит там каждый месяц с неделю; собираются слушать 30–40 человек. Из них Аихара с женой совсем ныне приготовлены к крещению, для принятия которого Аихара и прибыл ныне в Токусима, ожидая сюда о. Якова; когда последний прибудет, его собираются пригласить в Камияма, чтобы весь дом Аихара мог быть крещен. |
| Само появление разнообразных сект в японском буддизме святитель объяснял тем, что японцам буддизм пришелся не вполне по духу и они старались создать такие его версии, которые бы более подходили им. Описывая взаимоотношения разных школ японского буддизма, св. Николай пишет, что «Каждая из сект опирается на незыблемом для буддиста основании: каждая имеет свои символические книги в каноне священной буддийской литературы. Эта литература так обширна и разнообразна, что в ней есть книги совершенно противоположные одна другой. Это как нельзя лучше обнаруживает происхождение буддийской литературы от многочисленных авторов, часто враждебных друг другу; но каждый автор, стараясь придать вес своему произведению, озаботился приписать его будде… Таким образом, на основании одного и того же учения будды можно воздвигать самые противоречащие секты, и никто не смеет укорить за это, так как каждая секта укажет на непререкаемый довод в священной книге» (С. 53). Помимо апеллирования к текстам, основоположники и последователи различных школ, как сообщает святитель, активно ссылались на различные видения и чудеса, по поводу которых он замечает: «Нет возможности перечислить всех выдуманных чудес, снов, песен, богов. Все секты наперерыв одна перед другой стараются щеголять чудесами, одни других нелепее, одни других фантастичнее. Наглость дошла до того, что указывают чудеса там, где каждый собственными глазами может видеть, что чуда нет… Бонзы до того привыкли к выдумкам и обманам, что расточают их даже там, где нет в них никакой нужды: я читал одно жизнеописание будды, где автор преблагочестиво уверяет, что за матерью будды в приданое даны были, между прочим, семь полных возов «голландских редкостей», а когда она забеременела буддой, то другая жена царя, из зависти, чтобы убить в ней младенца, обратилась к одному из христиан, которые, как известно, все колдуны, чтобы при помощи его волхвований испортить свою соперницу» (С. 55). На этом завершается краткий очерк японского буддизма в статье «Япония с точки зрения христианской миссии». В другой статье «Япония и Россия» святитель пишет, что «буддизм – самая глубокая из языческих религий», и японцы своим «нерасположением к рабству и неимением его в стране обязаны учению буддизма о равенстве и братстве всех людей» (С. 160). |
|
|
