| Твои же слуги, готовя пищу, ссорятся между собою, бранят один другого, осыпая клеветой; часто получают побои от надзирателей не по правде. Итак, вся служба их идет со грехом». Истинно так, сказал добрый князь. Когда Святослав и Всеволод выгнали старшего брата Изяслава из Киева, это было 22 мар 1073 г. 45 Феодосий строго обличал Святослава, севшего на столе в. князя; на словах и на бумаге говорил он ему, что поступил незаконно. В молитве церковной велел поминать только Изяслава, как законного в. князя и только по просьбе братии согласился, чтобы поминали вместе с Изяславом Святослава за любовь его к церкви. Когда Святослав, с честью встреченный Феодосием, за воротами обители, сказал Феодосию, «я думал, что, гневаясь на меня не пустишь ты меня в обитель»: Феодосий отвечал «какую пользу принесет нам гнев наш на державу твою? Наш долг говорить вам нужное для спасения души, а вам – слушать; власть же – в вашей воле». И Святослав после того часто приходил к Феодосию. – Сильна была неприязнь Святослава к брату; Феодосий погашал ее страхом Божиим. Раз Феодосий пришел к Святославу, а у него песни и музыка оглашают дворец его. Феодосий с потупленным взором сел возле князя, и потом взглянув на князя сказал: будет ли так на том свете? Святослав прослезился и сказал, чтобы вперед не было того никогда при Феодосии. Наконец Феодосий приблизился ко дню блаженного покоя своего. Узнав наперед о близкой смерти своей, велел он собрать всю братию, находившуюся на послушаниях в селах или других местах. «Когда все собрались, он говорит тиунам, приставникам и слугам, чтобы каждый из них выполнял порученную службу с усердием и страхом Божиим; потом учил всех со слезами спасению души и богоугодной жизни, пощению, усердию к церкви и благоговейному стоянию в ней, братолюбию и покорности». Преподав наставление, благословил и отпустил всех. – Братия на первый раз не поняли, почему собирал их Феодосий; они думали, не хочет ли он скрыться от них в уединение, как и прежде того не раз хотел он удалиться в безмолвное место, но был удерживаем братией и вельможами. |
| Иоаким и Анна освободились от поношения за бездетность, а Адам и Ева–от смертной гибели святым Твоим рождением, Пречистая. Его празднуют и люди Твои, избавившиеся от тяготы греховной, громко Тебе восклицая: неплодная рождает Богородицу и питательницу Жизни нашей. 7. Купина в горе огненеопальная и росоносная пещь халдейская яве предписа Тя, Богоневесто, Божественный бо невещественный в вещественнем чреве Огнь неопально прияла еси. Темже из Тебе Рождшемуся поем: благословен еси, Боже отец наших. Купина, в огне не опалявшаяся, и халдейская печь, источившая росу, ясно прообразовали Тебя, Богоневеста, ибо Ты неопалимо приняла божественный, невещественный Огонь в вещественное чрево. Поэтому Родившемуся от Тебя мы восклицаем: благословен Ты, Бог отцов наших! В печи с отроками Ты некогда явил прообраз Твоей Матери, Господи! И этот Ее прообраз спас их от огня, в котором они ходили не опаляясь. Ее, прославленную через Тебя до крайних пределов земли, мы ныне воспеваем и превозносим на все веки. 9. Яже прежде Солнца Светильника Бога возсиявшаго, плотски к нам пришедшаго, из боку Девичу неизреченно воплотившая, Благословенная Всечистая, Тя, Богородице, величаем. Благословенная, пречистая Богородица, неизреченно из девственного чрева воплотившая Бога, к нам во плоти пришедшего, сиявшего светом прежде солнца, Тебя мы величаем. Ирмос 9-ой песни второго канона [Св. Андрея Критского .] Гл. 8: Чужде матерем девство, и странно девам деторождение; на Тебе, Богородице, обоя устройшася. Тем Тя, вся племена земная, непрестанно величаем. Чуждо матерям девство и несвойственно девам деторождение; на Тебе же, Богородица, совершилось то и другое. Поэтому все мы, племена земные, непрестанно Тебя величаем. 9. Святителя Феодосия Черниговского Тропарь, гл. 4: Преудобрен [одаренный высшим совершенством] во архиереех, святителю Феодосие, был еси светило своему стаду, таже преставился еси в вечныя обители. Умоли у Престола Царя Славы избавитися нам от находящих на ны зол и спастися душам нашим, святе, молитвами твоими. |
| Самое первое явление прославившегося раба Божия – было чудное. Надобно представить себе быстроту течения Мсты, особенно страшно-бурную силу ее в весеннее время, когда самая сильная и ловкая рука гребца с трудом у берега может править ладьёй. По этой то реке, против течения ее волн, во время вскрытия ее, на третий день пасхи, в 1540 году, несло громадную льдину (накру). Это было у грозных боровичских порогов, но льдина неслась, наперекор массам воды, сбрасывающимся с порогов. Густой пар, как бы дым, поднимался со льдины, плывшей между камнями. – На ней увидели дубовую колоду: гроб без крышки, с почившим отроком. Как ни дивно было плавание льдины, крестьяне встретились с мыслию об ответе за мертвое тело, – и положили проводить помимо селения своего гроб; принесли шесты и длинными шестами оттолкнули льдину от берега. Льдина, однако, не слушалась и возвратилась к берегу. Веревками обмотав колоду, повлекли с льдиною по течению Мсты и отвели версты за две от с. Борович. На рассвете следующего дня льдина опять явилась у берега, на прежнем месте. Ее вновь отвели по реке: но и в третий раз возвратилась она к тому же месту. Старшинам ночью, не одному и не двум явился во сне отрок, тот самый, которого видели они в колоде и с упреком говорил: «зачем, будучи христианами, немилостиво гоните меня христианина? Если хотите знать мое имя, то я Иаков, единоименный св. апостолу Иакову». – Старшины поутру передали один другому видение и в след за ними народ поспешил на берег, чтобы благоговейно снять гроб со льда. Мощи поставлены в часовне. 463 Когда стали благоговейно лобызать нетленное и чистое тело: то явились чудесные исцеления. Донесли о том новгородскому архипастырю. В июне 1544 г. по распоряжению архиепископа Феодосия, софийским священником Иоанном, в присутствии многих духовных и светских лиц, освидетельствованы были мощи праведника и совершившиеся при них чудеса. От 6 окт. 1544 г. архиепископ грамотою благословил перенести мощи из часовни, где стояли они, в ближний храм св. Духа; вместе предписано совершать торжественное служение в день перенесения мощей. 464 |
| «Велик Бог христиан, знамением креста прогоняющий и побеждающий врагов!» Велика; неизреченна была радость матери Никона, когда, возвратясь домой, он рассказал ей о случившемся с ним и, вслушиваясь теперь внимательным сердцем в её христианские наставления, воспринимал их теперь как бы на созревшую почву для такого благодатного семени. Однажды, припав к ногам матери, он воскликнул: «молись обо мне, мать моя, молись, чтобы я познал истину, чтобы я научился поступать по воле Божией, чтобы Бог причислил меня к избранному Своему стаду! Твои наставления указали мне путь спасения, молись обо мне, чтобы я не уклонился от него, чтобы я не ослабел!» Мать Никона посоветовала ему обратиться к священнику, который бы просветил его и окрестил. Но не легко было в то время найти священника, так как все почти христиане, по причине гонения, скрывались в горах и пустынях. Никон не нашёл священника в городе. Простившись с матерью и напутствуемый ей благословением и просьбой не оставлять её на долгое время, так как она больна и стара, он отправился на Восток. Корабль, на котором он поехал, пристал к острову Хиосу. Никон сошёл на берег и провёл несколько дней один на горе, в постоянной и пламенной молитве, чтобы Господь указал ему руководителя на пути спасения. Потом, сев снова на корабль, после двухдневного плавания, он вышел на берег у горы, называемой Ганос 208 . Тут, в горных пещерах встретился он с Феодосием, епископом Кизическим, поселившимся тут с своими учениками. У него нашёл приют и Никон, научился от него закону Божию, принял св. крещение и стал вести жизнь иноческую, предаваясь с таким рвением молитве, посту и трудам, что братия и сам Феодосий удивлялись ему. Так прошло три года. Феодосий, почувствовав приближение своей кончины, возвёл Никона в сан диакона, потом в священника и наконец, рукоположив в епископа, поручил ему 190 иноков, дал ему наставления и велел удалиться на остров Сицилию. По кончине Феодосия, все братия, вместе с Никоном, отправились в Италию. Никон поспешил тогда побывать в отечественном своём городе – Неаполе, чтобы повидаться с матерью своей. Он застал её ещё в живых, но она как будто ожидала его для того, чтобы – проститься с ним в этой жизни... Увидев сына, услышав, как он провёл эти последние годы разлуки с нею, она, упав на колена, воскликнула: «благодарю Тебя, Господи, что Ты дал мне увидеть сына моего, посвятившего себя Твоему служению! |
| Собрал он на трудовые деньги большую библиотеку. Она охотно посещалась – так много там было интересного материала для чтения. Слава Богу! Острый период нужды кончился. Можно жить и ему, и многочисленному семейству без назойливой заботы о завтрашнем дне. Но тут ждало его непредвиденное, тяжкое горе. Умирает старший сын Сережа, уже кончавший курс гимназии, надежда семьи, общий любимец. Юноша прозрачной душевной чистоты, высокой религиозной настроенности, блестяще одаренный, с задатками большого литературного таланта – погибает от злой, скоротечной чахотки. Горе отца неописуемо. Здесь начало сердечной болезни, сведшей его в могилу. Он сразу опустился, постарел, поседел. Тогда созревает у него желание, давно таившееся в душе, быть посвященным во иерея. 5 февраля 1908 года, в день святителя Феодосия [Черниговского], которого он особенно чтил (и был на открытии его мощей), склоняет он свою старческую голову под руку архиерея пред Престолом Божиим и с глубоким умилением и слезами воспринимает благодать Святого Духа, немощная врачующую и оскудевающая восполняющую 472 . Совершилось! Он – иерей. Он может приносить Бескровную Жертву о любимом сыне, может сам совершать о нем панихиды. Он ближе теперь к нему духом... Но не об одном лишь сыне молился он. Он любил людей, любил горячей любовью Родину. Изучение родной старины еще более ее укрепило, и он пламенно молился за всех и за вся. Хороший он был священник. Благоговейно совершал он священнодействия. Его возгласы и чтение молитв не были механическим или нараспев бормотаньем или выкриком святых слов. Нет, он произносил их мягким, задушевным тоном, как бы сам вслушиваясь в них, с каждым разом все более и более проникаясь их глубоким смыслом, стараясь запечатлеть их в своей душе. Так молятся для себя, из потребности своего сердца, некоторые очень верующие мирские люди. Так, помню, в годы моего детства читал нам, детям, вечерние молитвы мой глубоко верующий отец. До сих пор звучат в моих ушах силой внутреннего чувства трогательные слова одной из вечерних молитв: |
| Можно констатировать, что даже для церковных писателей изменилось то место, которое занимала в их самосознании церковнославянская литературно-языковая традиция. Она перестаёт ощущаться как фундамент, лежащий в основе культуры, становится чем-то маргинальным. А в центр однозначно выходит светский язык, созданный с опорой на естественное словоупотребление и возникший вне церковных стен. Именно с его позиций теперь оценивается всё происходящее в словесности, в том числе – и духовной 448 . Это приводит к тому, что церковная литература всё больше подпадает под влияние секуляризованной светской литературы. В XIX веке практически вся церковная литература, в том числе и жития святых, пишется уже не на славянском, а на русском языке. Со сменой языка происходит и коренная перестройка всех жанров церковной словесности. Теперь она живёт и развивается не по родным для неё правилам древнерусской литературы, а по общим законам русской, а теперь уже, значит, и европейской литературы, что явилось ознаменованием конца всей предшествующей литературной эпохи, возникновением постриторической культуры. XIX век не дал обильного материала для русской агиографии. В течение всего столетия произошли только четыре общецерковные канонизации, причём все новопрославленные святые принадлежали к святительскому чину. Первым святым, канонизированным в XIX веке, был Иннокентий, первый епископ Иркутский, скончавшийся в 1731 году. Вторым святым был Митрофан, епископ Воронежский, скончавшийся в 1703 году. Почти через тридцать лет после святителя Митрофана был канонизован другой Воронежский епископ, Тихон. Четвертым и последним святым, канонизованным в XIX веке, был Феодосий Угличский, архиепископ Черниговский. В XIX веке начинается научное изучение истории русской литературы. В этой связи достаточно назвать имена С.П. Шевырева и А.П. Пыпина; древнерусскую литературу и культуру исследуют Ф.И. Буслаев , М.И. Сухомлинов и многие другие. В течение XIX столетия создаётся целый ряд исследовательских работ по русской агиологии. |
| По благословению отца Лаврентия владыка Б. ходатайствовал за мощи черниговского святителя Феодосия. И когда он уехал, то батюшка слезно ежедневно служил акафисты святителю Феодосию с молебнами и коленопреклоненными молитвами, а с ним и многочисленный народ. И когда привезли святые мощи, то он радостно воскликнул: «Христос Воскресе» – и сказал: «Теперь свидетель будет в нашем граде до скончания века, и град будет избавлен от глада. Если не уродит озима, то будет яровой урожай. Он великий молитвенник и заступник, кто с верою притекает к нему». И действительно мы ощущаем его святую мощь. Одна сестра пришла к батюшке в сильном унынии и говорит, что она томится душой, что не спасется. Батюшка ответил: «О тебе нет речи, что спасешься. И все люди, кто истинно кается и говеет, спасутся, только обители будут разные и люди будут не в одном месте». Матушке игуменье А. нужно было поехать в Киев. Она пришла за благословением к батюшке. Но он не благословил, сказал: «Не нужно ехать», и повторил трижды. Матушка настояла на своем, поцеловала руку старца и уехала без благословения. Когда стали подъезжать к Киеву, матушке игуменье стало ломать все кости. Приехав на квартиру, она пять дней пролежала в тяжелом состоянии в постели и еле жива вернулась домой. Каялась в своем самочинстве и рассказывала всем сестрам для назидания, чтобы ничего не делали без благословения старца. Матушка Д. пришла к батюшке и рассказала свой сон. Ей приснилось, будто она отреклась от Евангелия. Батюшка ответил, что это бывает за какой-то грех: или поругалась, или обидела кого, может, кого не пустила переночевать. Она ответила: «Да, батюшка, вчера я своей знакомой женщине отказала в ночлеге, так как она была не одна, а с сыном подростком». «Зачем ты так сделала?» – спросил батюшка. «Я не люблю мужчин», – ответила монахиня. «Э, нет, нет, так говорить нельзя. Душа одинакова, что мужская, что женская. И вот ты заповедь не исполнила и будешь отвечать на Страшном суде! Они приехали поговеть и не смогли спокойно помолиться», – так строго наказал старец монахине Д. Она каялась, просила прощения и ушла со слезами. |
| В то время она, О., имела обыкновение каждый день, после обеда, пить чашку кофе. Готовила, наливала и всегда подавала ей кофе упомянутая дворовая крестьянка. Прежде она не замечала вредного действия на нее кофе, но потом, с некоторого времени, стала чувствовать после употребления боль в желудке, кружение головы и некоторые судороги в теле. Не зная, чему приписать появление в себе таких болезненных симптомов, она обратилась с молитвою к святителю Феодосию Углицкому об открытии причины болезни. Вскоре за сим дворовая крестьянка, по обыкновению, после обеда подносят ей на подносе чашку кофе и на дороге роняет что-то, завернутое в небольшую бумажку. Госпожа, обратив внимание на эту упавшую бумажку, указывает прислуге и требует от нее, чтобы она подняла и подала ей. Прислуга, увидев зловещую бумажку, смешалась, покраснела и не знала, что делать; но, по настойчивому требованию госпожи, подала ей эту бумажку. В ней оказался мышьяк, который служанка, по ее признанию, понемногу подсыпала в кофе для своей госпожи. Таким образом открыта была истинная причина болезненных припадков посредством молитвы к святителю Феодосию Углицкому. После этого прислуга удалена была из двора, и госпожа долго еще жила. Рассказав преосвященному обстоятельства, при которых открылась причина ее болезни, О. присовокупила, что она приписывает это открытие чудесному заступничеству, явленному святителем Феодосием Углицким. «После этого открытия причины болезни, добавила она, я была в Чернигове, слушала панихиду пред гробом святителя, в благодарных чувствах приобрела себе его образ и храню его в своей спальной комнате, где постоянно молюсь пред ним». 40) В 1876 году получила чудесное исцеление от святителя Феодосия жена дворянина Марфа Светлова. От сильной простуды она заболела тифом, следствием чего было воспаление легких и нарыв на печени. Приглашенные доктора не приносили никакого облегчения. От долгого лежания у ней образовались пролежни на обоих боках. Наконец появилась опухоль кругом горла – самый опасный признак печального исхода тифа. |
| «Молитвенный дом во имя святителя Феодосия Черниговского открыт по распоряжению и благословению... экзарха Грузии Высокопреосвященнейшего Владимира в районе г. Тифлиса, заключающем в себе Колючую, Артиллерийскую и Московскую балки, Хлебную горку, а также Грузинский и Габаевский переулки. Причиной к его открытию послужил крайний упадок религиозно-нравственной жизни православных обитателей данной местности, из которых большая часть принадлежит к бедному рабочему люду, лишенному в свободное от труда время возможности иметь какие-либо разумные развлечения и отдающемуся вследствие этого праздному и губительному разврату во множестве находившихся здесь кабаков, пивных и тайных притонов... Дошло до того, что по Колючей Балке не было возможности (в особенности для женщин) пройти даже днем, в праздники же дело становилось еще хуже, так как непечатная брань и самые грубые оскорбления угрожали всякому, рискнувшему проникнуть в эту забытую балку. Невыносимые условия существования побудили многих домовладельцев этой несчастной местности обратиться в 1896 году в Городскую управу с просьбой об уменьшении числа кабаков, ограничении разврата и улучшении санитарного состояния. Торжественное открытие молитвенного дома состоялось 8 декабря 1896 года после литургии, совершенной в Иоанно-Богословской церкви отцом инспектором Тифлисской Духовной семинарии иеромонахом Гермогеном в сослужении отца Н. Покровского. По окончании литургии из церкви направился в Колючую Балку крестный ход, который был сопровождаем массой прихожан, сочувственно относившихся к этому доброму делу. По прибытии на место, в дом г-жи Зосиберг, предоставившей бесплатное помещение для устройства молитвенного дома, торжественно был отслужен молебен с водоосвящением святителю Феодосию Углицкому, Черниговскому чудотворцу. Здесь же отцом Гермогеном произнесено было... слово о духовной благотворительности и духовном врачевании. Таким образом, религиозная и нравственная жизнь была теперь возжжена в самом мрачном уголке г. Тифлиса, но скромное помещение в две комнаты очень скоро оказалось недостаточным для служения всем нравственным нуждам населения, и в том же здании постепенно, с благословения Владыки-экзарха были наняты еще пять комнат, а именно: одна для помещения церковника (он же и псаломщик и оберегатель молитвенного дома), другая для бесплатной народной читальни и библиотеки, третья для иконописной мастерской, четвертая и пятая для временного приюта и призрения крайне бедных и больных. |
| Архимандрит Евлогий, осведомленный, что я назван в его память, встретил меня радушно. Жил я в Киево-Печерской лавре. Меня в ней поразило необычайное разнообразие проявлений монастырской жизни. Монашество с золотыми крестами, важное, заслуженное, занимало административные посты, заведовало типографией и издательством, а подлинные подвижники — цвет киево-печерского монашества — трудились в пещерах. Они приводили в порядок подземные ходы, протирали и промывали стены: на них постоянно проступала вода, заводилась плесень. Тяжелый подвиг несли пещерные монахи… В лавре были прекрасные духовники-старцы; с ними приезжие спешили побеседовать. Киев и киевские монастыри оставили на мне глубокий след. Закончил я каникулы поездкой по Днепру, в Чернигов. В тот год (1896) были открыты мощи святителя Феодосия Черниговского, и мне захотелось побывать у его гробницы. Это летнее паломничество по монастырям показало мне, что живая струя монашества в душе моей не иссякла. Я чувствовал себя плохим монахом — монахом в миру, без подвигов созерцания, но все же за четки я держался и монашеский идеал в душе своей хранил… В те годы все мое монашеское служение сводилось к отречению от личной воли, личной жизни, к самоотдаче порученному мне делу. Ранней осенью я получил письмо от преподавателя Холмской семинарии иеромонаха Антонина, которому не придал никакого значения. «Ваше назначение в ректоры Холмской семинарии состоялось 8 сентября…» — писал он. Каково было мое удивление, когда 22ноября в восемь часов утра я вдруг получаю телеграмму от Саблера: «Поздравляю ректором Холмской семинарии». Тут только вспомнилось письмо отца Антонина. Прощание с семинарией было трогательное. Семинаристы плакали… поднесли икону, Евангелие на четырех языках, умоляли перед отъездом навестить их товарищей в больнице… Преподаватели устроили большой обед. Было много теплых речей. Перед отъездом я сказал семинаристам в церкви слово. Вот основная его мысль: они — моя семья, мои друзья; одинокий человек, без семьи и знакомств, я лишь в них находил смысл и полноту моей монашеской жизни… Так это и было, упрекнуть себя в рисовке не могу. |
|
|
