| Итак, о. Харитон не мыслил монашеской жизни без стяжания дара умного делания, которому он учился у старца Агапия и других подвижников: произведения свтт. Игнатия (Брянчанинова) и Феофана Затворника , прпп. Амвросия и Макария Оптинских были для него энциклопедией духовной жизни. Мысли именно этих святых он часто цитировал в своих письмах. Большинство наставлений «аввы русского Афона», как называли игумена многие его современники, представляют собой апологию исихазма: «Господь ближе к нам, чем дыхание наше, но мы отдаляемся от Него мыслию и чувствами. От нас требуется усилие приблизиться к Богу тем и другим, но, опять-таки, без благодатной помощи и этого не можем сделать, а потому и нужно непрестанно вопиять к Господу о помощи и помиловании – и Он, Всемилостивый, близ нас! Только нам нужно не забывать и помнить о Нем непрестанно, что и называется памятью Божией, а чтобы всем успеть, опытные советуют непрестанно творить молитву Иисусову». Однако, как сокрушается в другом письме о. Харитон, «теперь, к крайнему сожалению, повсюду видится решительное оскудение “умного делания” Иисусовой молитвы. И вследствие этого необходимо должен был последовать общий упадок в монашестве духовной жизни. Не стало сей молитвы – не стало и жизни духовной в ее истинном виде, сообразно с ее высоким назначением. Умерла мать – прекратилось и рождение духовных чад. И это, конечно, в порядке наступившего теперь повсюду упадка внутренней жизни. Не возвышаясь постоянно в духовную область своим духом через неусыпную молитву, которая есть устремление ума и сердца к Богу, и не получая оттуда благодатной силы и возбуждения на духовные подвиги, укрепления и просвещения, мы естественно должны были ослабеть в своих духовных стремлениях к Богу и погрязнуть в чувственности и плотском состоянии». Как следствие оскудения умного делания старец отмечает общий упадок духовной жизни, говоря, что «повсюду чувствуется как будто упадок сил, отсутствие бодрости и чистого светлого настроения. Идеалы, возвышающие человека верою в вечное добро и красоту и отвлекающие его от мелкой, суетливой обыденной жизни, как будто исчезли с лица земли. И что делается теперь на земле?.. Поистине как будто Бог отступился от грешного человечества и допустил их самих себя наказывать за беззакония и грехи. И вот сердце облежат постоянные тревоги и отдыха ему не дают: но прилепись ко Господу, и Он успокоит тебя; и будешь мирствовать в себе и все вокруг светлым зреть; беспрепятственно и непреткновенно шествовать с Господом сквозь мрак и темноты жизни сей, к всеблаженной полной отраде и простору вечности. Земля никогда не будет превращена в рай, пока будет существовать настоящий порядок вещей, но она есть и будет поприщем приготовления к райской жизни. На этом поприще внешнего покоя может и не быть никакого, а один внутренний, но он неотделим от Христа. А с Христовым миром мученики шли на мучения и радовались». |
| Псалом 15 Столпописание 175 Давида. Сохрани меня, Господи, ибо на Тебя я уповал. Я сказал Господу: Ты – Господь мой, не имеешь нужды в моих благах. Святым, которые на земле Его, Он дивно явил все Свои желания среди них 176 . Умножились немощи их, но потом скоро (миновали) 177 . Я же не созову собраний их для (пролития) крови и не вспомню имен их устами моими 178 . Господь есть часть достояния моего и чаши моей, Ты устрояешь мне достояние мое. Верви межевые положены для меня на лучших (местах) 179 моих 180 , ибо достояние мое – самое лучшее для меня. Благословлю Господа, вразумившего меня, даже и ночью научала (сему) меня внутренность моя 181 . Всегда я видел Господа пред собою, ибо Он одесную меня, дабы ни поколебаться мне. Посему возвеселилось сердце мои и возрадовался язык мой, а также и плоть моя вселится 182 с надеждою, Что ты ни оставишь души моей в аде и ни дашь преподобному Твоему видеть тление. Ты показал мне пути жизни, наполнишь меня веселием пред лицем Твоим, блаженство 183 в деснице Твоей во век 184 . 176 Греч. v ατος – пред ними, в присутствии их; т. е. все чудесные события, свидетелями которых были ветхозаветные святые, Господь разъяснил им их смысл и спасительное значение, а равно и смысл ветхозаветных жертвенных законов ( Ин. 17 , 12.14.25–26) (Афан. Вел.). 178 По контексту у LXX, естественно и в этой части стиха видеть указание на ветхозаветные кровавые жертвы, в которых псалмопевец не желает принимать участие, ибо не признает их спасительного значения, как в Пс. 39:7; 49:8–9; 50:16.18 и др. Ветхозаветные кровавые жертвы разумеют здесь свтт.. Афанасий, Августин, хотя др. толковники (Порфирий, Феодорит, Палладий и Ириней) разумеют языческие жертвы. И в евр. т. (в синод. пер. богу чужому) видят указание на язычников и их жертвы. 180 Слав. моих соответствует μου – верон., 13, 21, 39, 65–67, Афан. Вел., Феодорит, Зигабен, компл. и Анфим; а в ват., син., алекс. и др. – нет. 183 Слав. ед. ч. красота соответствует τερπντης – сладость, веселие (Афан. Вел.). – [алекс.,] Бабер, верон., 13, 21, 27, 65–67 и др. (до 100), Афан. Вел., Феодорит, Зигабен, Анфим; а ват., [син.,] text. recept., Фильд, Тишендорф и Свит – мн. ч. τερπντητες. Читать далее Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| Чистая молитва и называется беседою с Богом, а память и размышление о духовных и Божественных предметах, сами собою в чистом уме и сердце непрестанно возникающих, называются богомыслием, их ясно понимать можно только собственным опытом, а прежде опыта надо пользоваться духовною и живою верою, от постоянного умного делания и исполнения Господних заповедей проистекающею. Только, батюшка, еще прибавляем Вам: вышеозначенные духовные предметы действуют на душу, и тело, и на наш дух по мере умного, сердечного и истинного, делания и непрестанного в нем упражнения и действуют на сердце и на нашу память не все вдруг, а попеременно, однако непрестанно: иногда действует сильно память смертная; иногда больше действует Суд Божий и вечное неизвестное определение; иногда память о Царствии Небесном, а иногда об адском вечном мучении; иногда сильно действует страдание Господне и земная жизнь нашего Спасителя, Его распятие и смерть ради нашего спасения, воскресение, и на небеса вознесение, и Его второе страшное пришествие; иногда сильно действует на нас память истинных Христовых подвижников, ради любви Христовой до кончины вся претерпевших; иногда действует неизъяснимо словом на все наше грешное существо страх Божий от живой веры в Его при нас присутствие, если мы только углубим в наш ум и сердце, что мы стоим, ходим, делаем, сидим, едим, пьем, говорим, глядим, слышим все как бы пред очами Божиими, при Его всеведении, всемогуществе и вседержительстве, премудрости и благости. Вот о сих последних непрестанно водруженная в уме и сердце память всего больше может привести нас к истинному умносердечному чистой молитвы деланию и к духовному совершенному преуспеянию, а не одни только наши слова молитвенные могут нам доставлять истинную и непрестанную молитву. И это Вам буди известно, батюшка о. Герман: во время умной молитвы, собранной и непарительной, вышеозначенные духовные предметы бывают в памяти без воображения, безвидно, неколичественны, а только в одной чистой памяти без всяких образов в нашей памяти действующих вместе с памятию Бога. Помимо же умной молитвы можно упражняться богомыслием и размышлением тонкочастным о всех Божественных судьбах и о Его Божественных свойствах, насколько Божия благодать будет просвещать наш ум и сердце о Божественных истинах. Вот, батюшка о. Герман, по мере нашего скудоумия и по душевному о духовной любви расположению мы Вам отчасти объяснили о памяти и духовных предметах, которые рождаются от непрестанной умной молитвы и Божией памяти, а е(сли мы что не так написали, Бога ради просим исправления: мы веруем, что Вы можете поправить, а нас в ошибках Бога ради простите... |
| Если затем и во время чтения душеспасительных книг Вы будете иметь в виду не количество чтения, а то же, что и при молитвословии, т. е. светлое разумение читаемого с соответственными чувствами, то ум и при этом будет в сердце, и память Божия не отойдет от Вас и при этом занятии. С продолжением времени все больше и больше Вы будете разогреваться сердцем молитвенно, собирая туда и ум для неотходного предстояния пред Богом. Время это будет для Вас сладким временем, и Вы будете ожидать его приближения, как праздничного пира» (С. 327–330). В следующем своем письме свт. Феофан снова возвращается к вопросу о стоянии умом в сердце. «Вы спрашиваете, что значит быть умом в сердце? Прошлый раз я вел об этом речь. Разве не ясно говорено? Повторяю. Знаете, где сердце? Как не знать? Чему же учились? – Так станьте там вниманием и стойте неисходно – и будете умом в сердце; ум неотлучен от внимания, где оно, там и он. Вы писали, что часто при чтении акафиста сладчайшему Иисусу чувствуете огонь в сердце. Вот, где это чувствуете, там и будьте вниманием и не выходите вон не только во время молитвы, но и во всякое другое время. Но стоять там надобно не просто, а с сознанием, что стоите пред лицем Господа, или пред всевидящим оком Его, презирающим в сокровенности сердечные, а чтобы так стоять, старайтесь иметь возгретым какое-либо чувство к Богу: страха, любви, упования, преданности, сокрушения болезненного и проч. Се – норма внутреннего строя! Блюдите и, как только заметите, что он нарушился в чем-либо, спешите восстановить его» (С. 331). Напомнив сказанное в предыдущем письме о приемах привлечения ума в сердце, свт. Феофан продолжает: «Вы пишете, что начали творить свои молитвы по тому способу. Приложите усердие совершать сие в совершенстве, как должно, и все будете богатеть святыми чувствами, а они будут держать ум в сердце. Без чувств не удержите его дома – все будет вырываться и блуждать по сторонам. Благослови Господи труд Ваш – дойти до навыка совершать молитвословие как указано. Начали; но мне показалось, что Вы все-таки спешите, чтобы дочитать до конца положеное. Это до конца надо совсем выбросить из внимания и всю заботу обратить на возгревание святых чувств, не позволяя себе ничего в ущерб им. А Вы не тако поступаете. Пишете, что при чтении одного псалма пошли слезы. Вам и следовало его еще читать или повторить те особенно стишки, которые возбудили плач, не двигаясь вперед, хоть бы и все время, положенное на службу, прошло в этом, и с прибавкой. А Вы потекли дальше и разогнали свой плач. Плача что может быть дороже? А то дочитание до конца что Вам принесло? Ровно ничего. Вот Вы и оказались действующею не в видах своих духовных польз... |
| «Вы спрашиваете: «Говорить ли с другими о духовной жизни?» – Говорите, только о своей не сказывайте, а вообще рассуждайте, применяясь, однако ж, к состоянию спрашивающих. Бывает, что иные заводят о сем речь, чтобы только поговорить. И это лучше, чем говорить о чем-либо житейском или пустом... Когда ведете речь, больше всего опасайтесь растревожить покой другого каким-либо задором или высказыванием своих мыслей наперекор ему, с явным желанием поставить на своем. Враг на это наводит, чтобы завязать спор, а от спора довести до разлада. Не меньше этого опасайтесь говорить о духовном, чтобы высказать свою в этом отношении мудрость. И это вражье внушение, за последование которому непременно подвергнетесь посмеху от людей и Божию неблаговолению» (С. 393). В следующем своем письме свт. Феофан пишет своей духовной дочери о разнообразных диавольских кознях и о средствах борьбы с ними. Письмо это вызвано тем обстоятельством, что его духовная дочь, не придававшая раньше серьезного значения диавольским ухищрениям, сознала, наконец, что она в этом ошибалась. Святитель пишет: «Наконец-то Вы умудрились и сознали, что есть вражеские искушения, которыми враг никого не заделяет, – даже и Вашей учености не стыдится. Да, да: он около всякого и всякой хлопочет. Но этого нечего бояться: внимание к себе в сердце с молитвою к Господу расстраивает все его козни. Читайте у Исихия и учитесь, как тут действовать. Враг не тотчас худо внушает. Первый его прием есть всевать помыслы кажущиеся добрыми и увлекать на дела по видимости добрые или на дела добрые с целью недоброю – себя показать. Лица, не очень разборчивые на помыслы и дела и не задумывающиеся над ними, лишь бы они не были явно худы, поддаются на эту уловку, и он начинает их гонять от помысла к помыслу и от дела к делу, все будто добрым, но или неуместным, или неблаговременным, или ненужным, или не в своей мере делаемым. Цель его тут та, чтобы испортить вкус духовный в различении истинного доброго от мнимого, приучить к принятию своих внушений и породить высокое о себе мечтание – сколько наделано! Между тем, как все то есть пустоделие и суета. Грешных дел пока еще не видно, но грехи словом нередко прорываются, а помыслов недолжных и еще больше бывает. Се – первая вражья прелесть! |
| О том, что молитва художественно действуемая в сердце, т. е. при помощи указываемых отцами способов, требует наставника и без него может приводить к прелести, пишет и свт. Феофан, о чем уже упоминалось в настоящей беседе: «Тот образ молитвы, который прописан в Добротолюбии, надо проходить с наставником, знающим то дело и на глазах его. А кто один возьмется за сие дело, по одному описанию его, тому не миновать прелести. Там описан только один внешний очерк дела, а что при этом добавляется старцем для восполнения внутреннего при сем строя, того не видно. Проходящий такое делание без руководителя присущего, естественно и остается с одним внешним деланием, строго исполняет, что велено относительно положения тела, дыхания и смотрения в сердце. Как такого рода приемы естественно могут доводить до некоей степени сосредоточения внимания и теплоты, то он, не имея при себе верного определителя, который бы сказал ему, каково достоинство происходящего в нем изменения, приходит к мысли, что это и есть то, чего он ищет, т. е. что его осенила благодать, тогда как тут еще нет, и начинает мнить, что имеет благодать, не имея ее. Это и есть прелесть, которая затем покривит и все последующее течение его внутренней жизни. Вот почему ныне у старцев видим, что они советуют совсем не браться за такие приемы по причине опасности от них. Сами по себе они не могут дать ничего благодатного, ибо благодать ничем внешним не вяжется, а нисходит только на внутренний строй. Внутренний достодолжный строй и без них привлечет действо благодати. Этот строй есть при молитве Иисусовой ходить в присутствии Божием, возгревать чувства благоговеинства и страха Божия, ни в чем себе не поблажать, всегда и во всем слушать свою совесть и блюсти ее незапятнанною и мирною и всю жизнь свою – и внутреннюю и внешнюю –предать в руки Божии. Из сих духовных стихий благодать Божия, в свое время пришедши, слив их воедино, возжигает огнь духовный в сердце, который и служит свидетелем присутствия благодати в сердце. Сим путем трудно попасть в мнение. Но и тут с руководителем лучше наличным, который бы видел лицо и слышал голос. Ибо сии два открывают, что внутри» (Умное делание, § 378). |
| Предоставим Самому Господу преобразовать внимательную устную молитву нашу в умную, сердечную и душевную. Он непременно совершит это, когда узрит нас сколько-нибудь очищенными, воспитанными, возращенными, приуготовленными деланием евангельских заповедей. Благоразумный родитель не дает острого меча младенцу, сыну своему. Младенец не в состоянии употребить меча против врага – он будет играть мечом грозным, скоро и легко пронзит им себя. Младенец по духовному возрасту не способен к дарованиям духовным – он употребит их не во славу Божию, не в пользу свою и ближних, не для поражения невидимых врагов, – употребит их для поражения самого себя, возмечтав о себе, исполнясь пагубного превозношения, пагубного презорства к ближним. И чуждые дарований духовных, исполненные смрадных страстей, мы гордимся и величаемся, мы не перестаем осуждать и уничижать ближних, которые по всем отношениям лучше нас! Что. было бы, если бы нам поверилось какое-либо духовное богатство, какое-либо духовное дарование, отделяющее обладателя своего от братий его, свидетельствующее о нем, что он – избранник Божий?! Не сделалось ли бы оно для нас причиною страшного душевного бедствия? Потщимся усовершиться в смирении, которое состоит в особенном блаженном настроении сердца и является в сердце от исполнения евангельских заповедей. Смирение есть тот единственный жертвенник, на котором дозволяется нам законом духовным приносить жертву молитвы, на котором принесенная жертва молитвы восходит к Богу, является лицу Его. Смирение есть тот единственный сосуд, в который влагаются перстом Божиим благодатные дарования» (Там же. С. 312). «Жизнь в монастыре, особенно в общежительном, способствует новоначальному к успешному и прочному обучению молитве через смирение, рождающееся от послушания. «От послушания – смирение», – сказали отцы. Смирение рождается от послушания и поддерживается послушанием, как: поддерживается горение светильника подливаемым маслом. Смирением вводится в душу мир Божий. Мир Божий есть духовное место Божие, духовное небо; вошедшие в это небо человеки соделываются равноангельными и, подобно ангелам, непрестанно поют в сердцах своих духовную песнь Богу, т. |
| Так, стало быть, хотят или не хотят миряне, а от умной молитвы нечем им отговориться. Пусть берутся за нее и учатся ей» (С. 381–385). Приведенное письмо является как бы введением, или предисловием, к дальнейшим наставлениям об Иисусовой молитве. Прежде всего (в письме 43) свт. Феофан объясняет своей духовной дочери необходимость при совершении Иисусовой молитвы стоять вниманием не в голове, а в сердце: «Должное настроение Вашего внутреннего должно состоять в непрестанной памяти Божией со страхом и благоговеинством и в памяти смертной. Навык ходить перед Богом, или в памятовании о Боге, есть атмосфера духовной жизни. Ему естественно следовало бы быть в духе нашем, созданном по образу Божию, но нет его по причине отпадения нашего от Бога. Вследствие сего предлежит труд в стяжании навыка ходить пред Богом. Он состоит существенно в напряжении стоять сознанием пред лицем Бога вездесущего, но поддерживается и другими побочными деланиями, входящими в состав духовной жизни. Но и здесь труд – в том, чтобы направлять сии делания к означенной цели. Сюда должно направлять и чтение, и размышление, и молитву, и все занятия и сношения так вести, чтобы они не мешали и не расстраивали памяти Божией. И то надо к сему приспособить, где стоять сознанием, или вниманием. Ум – в голове, и умовые люди (научники) все в голове живут. Живут в голове и страдают непрестанным бурлением мыслей. Это бурление не дает вниманию стоять на едином. Не может ум стоять и на едином помышлении о Боге, пока он в голове. Все отбегает и отбегает. На этом основании желающим установиться в едином помышлении о Боге заповедуется оставить голову и низойти умом своим в сердце и там стоять вниманием неисходно. Только тогда, как ум сочетается с сердцем, можно ожидать успеха в памяти Божией. Извольте теперь поставить себе целью достижение сего и начинайте движение к сей цели. Не думайте, что это труд непосильный, но и того не думайте, что это так легко, что стоит только захотеть, как и дело тут» (С. 325–326). Далее свт. Феофан пишет, что первый прием к тому, чтобы привлечь ум к сердцу, заключается в том, чтобы вызвать сочувствие сердца к читаемым и слушаемым молитвам и душу свою наполнить и напитать молитвенными помышлениями и чувствами, избранными из готовых молитвенных книг, ибо чувства сердца обычно властвуют над умом. Как этого достигнуть? – «Надо читаемое и слушаемое обдумывать и обчувствовать. Для сего назначьте себе какой час (вне молитвенного правила), берите молитвенник и читайте, – читайте и обдумывайте положенные молитвы и доводите изложенные там помышления до чувства. Когда станете потом совершать молитвенное правило, все те чувства тотчас возобновятся у Вас в душе, и молитва Ваша будет в своем чине. Сделайте так со всем, что входит в состав молитвенника, и все, там содержащееся, проведите чрез ясное понимание и теплое чувство. Затем по сему образцу Вам не трудно будет с ясным пониманием и чувством выслушивать и церковные службы» (С. 327). |
| Иерей. В дополнение к сказанному Вами мне хочется прибавить, что оскудение живой сердечной веры в Бога у современных людей происходит еще и от того, что современные люди совершенно отвыкли усматривать Бога в мире в действиях Его Промысла и через то потеряли под своими ногами всякую твердую жизненную опору. Мир им представляется каким-то случайным, хаотическим и бесцельным бытием, как будто никем не управляемым, не имеющим единого руководящего Центра, какой-то беспредельной пустыней, в которой, неизвестно почему и для чего, вертятся, как песчинки, мириады миров. Точно так же не видят они никакого смысла, разумного плана и цели в существовании человеческого рода и в его истории. Те пути Божии в истории человечества, которые раскрывает нам Библия : подготовление человечества после грехопадения к пришествию Спасителя мира, искупительный подвиг Сына Божия, существование в человечестве Христовой Церкви как благодатной хранительницы христианского учения и христианской жизни, будущее всеобщее воскресение и всеобщий Суд – все это совершенно уходит из внимания и сознания современных людей, оставляя в них какую-то безнадежную и безысходную пустоту. От этого исчезает спокойная уверенность в смысле жизни и внутренний мир сердца. От этого рождается чувство всегдашнего одиночества, сиротливости и тоски. Не к кому приютиться, не у кого искать помощи, ободрения, подкрепления, защиты – всего того, в чем так нуждается каждый человек и что доступно только верующему сердцу. Такое состояние современных людей, затерявшихся и растерявшихся в пустыне мира, в конце концов становится для них поистине ужасным и невыносимым. Инок. Совершенно справедливо. Но то, что Вы говорите, есть только развитие и разъяснение сказанного. Увидеть Бога по действиям Его Промысла в мире и в истории человечества – это значит почувствовать бытие живого Бога и познать Его не из учебников Закона Божия и не из отвлеченного школьного богословия, не как некоторую теоретическую, безжизненную истину, но непосредственным опытом и восприятием из окружающей нас действительности. Иисусова молитва, при ее правильном употреблении, и помогает к этому прийти. |
| «Когда молишься, тогда представляй, что как бы един только и был пред тобою Бог, Троичный в Лицах, и кроме его ничего не было. Представь, что Бог в мире, как душа в теле, хотя и бесконечно выше его и не ограничивается им, твое тело мало, и все его проникает малая душа твоя. Но мир велик. Бог бесконечно велик, и по всему творению Бог все наполняет – везде сый и вся исполняяй» (Там же. С. 362). «Когда молишься Господу, взирай сердечными очами внутрь себя, на душу свою: Господь там, в мыслях твоих и в движениях сердца твоего правых, как и вне тебя и на всяком месте. Близ тебя Он, во устех твоих и в сердце твоем ( Рим. 10,8 ), а не на небесех только или в бездне» (Там же. С. 394). «Сердце наше ежедневно умирает духовною смертию. Теплая слезная молитва есть оживление его, начинающееся дыхание его. Если не молиться ежедневно с теплотою духовною, то легко скоро умереть духовно» (Там же. С. 419). «Нечувствие сердцем истины слов на молитве происходит от сердечного неверия и нечувствия своей греховности, а это в свою очередь проистекает от тайного чувства гордости. По мере чувств своих на молитве, человек узнает, горд он или смирен: чем чувствительнее, пламеннее молитва, тем он смиреннее, чем бесчувственнее, тем гордее» (Там же. С. 419). «Будь умерен во всех религиозных делах, ибо и добродетель в меру, соответственно своим силам, обстоятельствам, времени, места, трудам предшествовавшим, есть благоразумие. Хорошо, например, молиться от чистого сердца, но коль скоро нет соответствия молитвы с силами (энергиею), различными обстоятельствами, местом и временем, с предшествовавшим трудом, то она уже будет не добродетель. Потому ап. Петр говорит: «Покажите в добродетели разум (т. е. не увлекайтесь одним сердцем), в разуме же воздержание, в воздержании же терпение» ( 2Пет. 1, 5 )» (Там же. С. 421). «Кто не собирает со мною, – говорит Господь, – тот расточает» ( Мф. 12, 30 ). Надо подвигаться вперед в духовной жизни, восходить все выше и выше, увеличивать более и более запас добрых дел; если же мы стоим на одной точке нравственного совершенства, на одной ступени лестницы христианского восхождения, то все равно, что идем назад, если не собираем, то все равно, что расточаем» (Там же. С. 421). |
|
|
