| В Константинополе Садык-Паша принял Павла и Алимпия, рекомендованных Жуковским и Гончаровым, со всей предупредительностью, и охотно предложил им свое покровительство и услуги. Расспросив подробно о цели их приезда собственно в Константинополь, Чайковский, во-первых, объяснил им, что входить в какие-либо сношения с патриархом по делу об учреждении старообрядческой иерархии никак не следует: „ибо (писал в последствии инок Павел со слов Чайковского) каждое слово будет ведомо русскому консулу, у коего там, в патриархии, всегда присутствует логофет: а дух русский всем известен!“ Затем он указал Павлу ближайший способ приобрести епископа, – именно советовал обратиться к живущим в Константинополе безместным архиереем: ибо „там, в одной окружности города (как опять писал инок Павел со слов Чайковского), находится шесть патриархов и более двадцати архиереев, удаленных от своих епархий по прихотям Порты, но извержению, или запрещению не подлежащих, – они все свободны, когда только восхотят – и священнодействуют надлежащим порядком, по чину архиерейскому“ 208 . О существовании таких „безместных“ архиереев в Цареграде Павлу и прежде было известно, – на них именно он и рассчитывал больше всего, предпринимая сюда путешествие; со стороны Чайковского важна была собственно та услуга, что он, чрез своих агентов, мог собрать и сообщить Павлу точные сведения об этих существовавших в Константинополе епископах, и именно брал это дело на себя, посоветовав Павлу в него не вмешиваться лично из опасения того же „всем известного русского духа“. А в отклонение всяких подозрений со стороны греческих и русских „шпионов“, Чайковский находил полезным для Павла и Алимпия, чтобы они на время и совсем уехали из Константинополя. Не мог не видеть инок Павел всей разумности этих советов, равно как всей искренности, с какой они давались, – и преисполнился глубочайшею благодарностью к своему вельможному другу. Предложение уехать на время из Константинополя он мог исполнить тем удобнее, что во всяком случае ему необходимо было, ради успокоения старообрядцев и для очищения совести, совершить путешествие в Сирию, Палестину и Египет, – в страны якобы обитаемые „древлеправославными епископами“. В это путешествие мог он немедленно отправиться, предоставив новым друзьям своим заботу о приискании в Царе-граде „желаемого предмета“. Чайковский, с своей стороны, вполне одобрил этот план, и, отпуская Павла и Алимпия в далекое странствие, снабдил их рекомендательными письмами к членам польской эмиграции в Бейруте, Яффе, Каире и других местах, – новая услуга, которую очень дорого ценил инок Павел 209 . 43. Странствие Павла и Алимпия по Сирии и Палестине |
| Демон торжествовал и наконец напал на свою жертву решительным образом. Тогда как инок становился на молитву, ему чувственно представал светлый Ангел, благословлял его молитвенный труд и ублажал тайные для всех подвиги. Инок был вне себя от удовольствия при виде небесного Ангела, который самыми убедительными доводами превозносил молитву его и унижал послушания братства. Бог знает, какие были бы следствия такого прельщения, если бы не принял в иноке участия один из греческих старцев. Частые отлучки русского инока и всегдашняя уклончивость его от послушаний, при образцовой между тем скромности и назидательном образе внешнего поведения, обратили на него внимание старца-грека, к которому и русский инок питал чувство доверенности и уважения. Грек успел как-то выпытать несчастного, так что тот про все рассказал старцу, и даже о явлении Ангела. Старец испугался братней исповеди. – Ты помнишь, – кротко заметил он несчастному, – что у нас говорится: « послушание паче поста и молитв … Как же ты своевольно решаешься на твои молитвенные подвиги, да к тому же втайне от всех? Тебя погубит демон, – строго заметил старец, – он сведет тебя с ума, если ты не отстанешь от твоей самочинной молитвы, которая вменяется тебе в грех и доставляет демону свободный к тебе доступ. Тебе является сатана, а не Ангел. Испытай это, если хочешь… – Как же? – в смущении и испуге спросил несчастный брат старца. – А вот как, – отвечал тот, – не уходи более в лес, трудись наравне с братнею, и твой келейный канон совершай в келлии. Ты сам увидишь, что будет с тобою. Разумеется, демон попытается и еще являться тебе в виде Ангела, но ты строго держись твоей молитвы и не обращай внимания на призрак. Если послушаешься меня, – присовокупил старец, – Бог тебе поможет выпутаться из демонских сетей; в противном случае сам на себя жалуйся. Я вперед тебе скажу, что ты сойдешь с ума и очень легко можешь погибнуть. Знай, что наша воля и наши собственные, плотские мудрования без руководства старческого – единственная вина нашей погибели, – одушевленным голосом произнес старец и замолчал. |
| – Твое святое имя? – Дмитрий, – отвечаю я. – Садись, садись, брат Дмитрий, – смиренно говорит старец. Это был когда-то худощавый инок, темный шатен и, видно, хорошего роста. Теперь борода его с сильной проседью, лицо худощавое, большое, впалые глаза, проницательный взгляд, и все же никак нельзя дать ему его семидесяти лет. – Ну, помолимся теперь, брат Димитрий! – снова говорит мне инок, кладя на аналое крест и Евангелие и надевая епитрахиль. Долго слушаю я не всегда знакомые слова молитвы... Наконец, отец Дамиан на секунду отрывается и передает мне печатный лист с надписью: „Короткая исповедь перед духовником“. Покрывает мою голову епитрахилью и опять долго и проникновенно молится, ясно выговаривая каждое слово. Потом пристально смотрит мне в глаза и говорит, указывая на лист: – Читай это громко, брат Дмитрий! Я читаю... Опять пристальный взгляд мне в глаза, и правой рукой престарелый инок сжимает мой лоб: – Ну а особые грехи какие у тебя есть, брат Димитрий? Я отвечаю: – Много лет на исповеди не пришлось мне бывать. – Глаза старого исповедника широко раскрываются, рука, сжимавшая мой лоб, поднимается к его лбу, и он медленно и проникновенно крестится: – Что ты, брат Димитрий? И как же это так? И почему же? Я стараюсь объяснить свои переживания, и здесь должен невольно коснуться своего второго еще большего греха. Опять рука отца Дамиана, коснувшаяся снова моего лба, поднимается, творя крестное знамение. – Велик твой грех , брат Дмитрий, – говорит старец, – но не отчаивайся, все мы люди, все мы грешны, один Бог безгрешен; а вот святой (и он назвал имя) тоже был тем же грешным, а творящий милостыню Бог не только простил его, но причислил его к сподвижникам Своим... Веруй, брат Дмитрий, в Него, и Он все тебе простит... Самое важное, что ты открыл Ему душу свою. И снова накрыв глубже голову мою епитрахилью, прочитал разрешительную молитву. – Батюшка! – говорю я после исповеди, чувствуя себя совершенно обновленным. – Все же одно сомнение тревожит душу мою: тяжкие грехи разрешили вы мне сейчас, властью вам Богом данной. Но разве Богу угодно будет, если я снова буду грехи повторять? Что нужно делать, чтобы старый грех не возвратился бы? |
| С. П. Т. Надо быть твёрже. Скажите ей определённо, что разойдётесь с ней и возьмёте детей с собой. Но скажите так, чтобы она поняла, что вы не тряпка, которая всё стерпит, а настоящий человек, который сумеет исполнить то, что говорит. Москвичу. Если жена с детьми в деревне, – значит, вы с ней всё равно живёте врозь. А потому всё зависит от вашей жены. Если она тоже не любит вас – лучше разойтись. Но, во всяком случае, советую подождать и проверить себя. 22 февраля 1917 Вы помните мой ответ «Русскому иноку», который удостоил меня сравнением с Гапоном? Мой ответ, очевидно, не удовлетворил его! Инок не унимается. И задаёт мне весьма ехидный вопрос, совсем не «иноческий», а более подходящий для лица, служащего... по «гражданскому ведомству». «Ваш предтеча Гапон устроил 9 января. А вы не думаете с своими «друзьями» повторить то же 14 февраля?» Какого цвета ваша «ряса», Русский инок? Чёрного или горохового? 64 Но всё равно! Я успокою вас: – Повторять «то же» с своими друзьями не думаю... Однако зачем говорить о таких серьёзных вещах? Вы хоть и «инок», но «умалились яко дитя» 65 . Позвольте же вам рассказать сказочку? В аду был тревожный день: Дьявол заскучал... Призвал заведующего пеклом. Распёк его на чём свет стоит. Посадил в тартарары мелких чертенят, подвернувшихся под руку. He принял очень важного чорта, только что вернувшегося с Луны, куда был послан по важному поручению. И объявил, чтобы в первую же полночь весь ад собрался перед его очи, так как он, Дьявол, заскучал и решил держать речь ко всему великому царству преисподней. Уже с 11 часов в приёмный зал, расположенный в самом центре пекла, начали собираться трепещущие черти. Каких, каких тут только не было! Мохнатые, с поседевшими сивыми хребтами. Молодые, щеголеватые, подстриженные по последней моде. Солидные, упитанные – и поджарые. Были и совсем маленькие бесенята, шмыгавшие туда и сюда, юркие, проворные, с хвостиками, закрученными кренделем... Шум, говор, лязг зубов – на этот раз отличался какой-то особенной сдержанностью. Все чувствовали, что надвигаются события величайшей важности. |
| Hands on the table! — приказал Лазарь. Как только они положили руки на черную скатерть, инок молниеносно выхватил кинжал и пригвоздил ладонь Карла к столу. На скатерть брызнула кровь. Карл завизжал, пытаясь свободной рукой вытащить нож, но Лазарь ткнул ему в лоб дуло и рыкнул: — Не двигаться! Последний раз спрашиваю, where is the girl? Считаю до трех и убиваю всех. Побледневший Карл, перемешивая стоны и мат, и закатывая от боли глаза, процедил по-русски: — Ты что? Так больно… Я скажу. Я — русский. — Ах, ты ру-у-усский?! — протянул Лазарь. — Русский — значит православный. А тебя, тварь, я за ваши сатанинские игры сейчас в порошок сотру. В доме еще есть кто-нибудь? — Нет. — Где похищенная? — Ее увезли. Только что… — Куда увезли? Кто? — Агния. Она у нас старшая… Я не виноват. Вот, возьмите, — Карл достал из джинсов сотовый телефон, — там есть ее фотка. Сейчас открою. Я снимал на занятиях. Как знал, что пригодится. Освободите мне руку. Я здесь вообще случайно. Больно… Лазарь взял телефон с открытой Карлом фотокарточкой на экране, всмотрелся в лицо рыжей незнакомки в черных очках. — Bitch, — выругалась Николаина и плюнула Карлу в лицо. — Заткнись! — Лазарь замахнулся на нее прикладом, но не ударил. — Сейчас освобожу, — сказал он Карлу. — Куда они поехали? Говори! — Знаешь Русский Синод в Манхэттене? Они сейчас будут там. — Русский Синод? Найдем. Это точно? — Точно. — Если врешь, из-под земли тебя достану и убью. — Не вру. Отпусти. Больно, — заскулил Карл. — Хорошо. А теперь быстро делать все, что я говорю. Лазарь выдернул нож из руки Карла и разрешил подняться с пола перепуганному индейцу. Затем приказал Карлу и индейцу растормошить Тома и помочь ему передвигаться, потому что тот был очень слаб. Держа пленников на прицеле, Лазарь заставил их спуститься в подвал. Обнаружив там веревки, клейкую ленту и проволоку, он скрутил всех четверых в единый живой моток. Потом сбегал наверх, взял в баре бутылку виски, наскоро промыл Карлу раненую руку и замотал полотенцем. — Значит, так, — сказал он на прощанье, обращаясь к Карлу. |
| В наших пустынных афонских общежитиях , конечно, не может быть подобных искусов, но только под условием, если киновиат будет руководиться не собственным мудрованием и волею, а строгою и безропотною покорностью настоятелю и братии. Без этого все наши подвиги – ничто, потому что в киновии (общежитии) требуется не таинственность келейных занятий, не беспрерывность молитвы, а безусловная готовность, на всякое послушание наравне с братством. Выйди из общения с братством – тогда в этом отношении, как и во всяком другом, все потеряно: враг восторжествует и наверное расставит сети самого незаметного с нашей стороны, но гибельного для нас ловительства. Русский старец уклонявшийся от послушаний И теперь еще жив у нас на Афоне русский старец, опытом изведавший истину слов моих. Я лично знаю этого старца и редкий день не вижу его... По чувству сердечного влечения к молитве, не разумея чрезвычайного достоинства и важности послушания, русский старец стал уклоняться от общих монастырских работ и братских занятий. Бывало, братия по совершении утреннего правила идут на работы, а тот старец тихонько скрадется от всех и удалится в лес для молитвы, в которой и проводил все то время, пока другие трудятся в поте лица. К обеду только или к вечеру является молитвенник в свое место. Таким образом день ото дня сильнее разгоралось сердце прельщенного таинственным побуждением к сокровенной молитве, и помысл непрестанно твердил ему, что молитва – свойство ангельского духа и пища души нашей, между тем работы – потребность житейская, мирская и суетная. В гибельном прельщении себя подобными вымыслами собственного разума и бесовскими наговорами инок стал долее обыкновенного проводить время в молитве, притом в лесу, и наконец в виду всех начал уклоняться от послушаний. На вопрос эконома, почему он не ходит на работы, инок отвечал двусмысленно и неудовлетворительно, так что невольно навлек на себя справедливые подозрения более опытных старцев. Так протекло несколько времени. Прельщенный совершенно увлекся в расставленные сети хитрого демона и до того дошел, что начал принимать к сердцу мысль о высоте своего подвига. |
| Особенно поражала их огромная конная статуя Юстиниана, вознесенная на высокую колонну в центре Константинополя. Вслед за автором анонимного «Хождения» конца XIII — начала XIV в. ее описывали и Стефан Новгородец, и троицкий инок Зосима . Восхищаясь размерами, величием, реалистичностью скульптурной группы, русские книжники пытались усмотреть в ней некое конкретное и одновременно символическое содержание, которое менялось (!) в зависимости от социально–исторической ситуации в Царыраде. Автор конца XIII — начала XIV в. увидел Константинополь в период последнего расцвета стольного града при Палеологах, когда византийцы еще жили иллюзией возрождения былой мощи и величия империи. Поэтому в скульптурной группе Юстиниана он усматривает символ этого величия. «Поганые цари» преклонили колена перед великим императором, изрекающим под пером русского книжника гордую фразу: «Вся земля Сорочиньскаа под моею рукою» (КХ 83). Инок Зосима побывал в Царыраде, со всех сторон обложенном турками, за три десятилетия до его окончательного падения. Великодержавные иллюзии уже рассеялись, и русский книжник по–новому осмысливает группу с конной статуей Юстиниана, который всё так же гордо «зрит на восток, хвалится на сорочинские цари». Те же, однако, «противу ему стоять, болваны медяны, держать в руках своих дань и глаголють ему: не хвалися, господине, на нас, мы ся тобе ради пративити (сопротивляться) начнем» (122). По характеру описания Зосимы чувствуется, что он знал текст «Хождения» начала XIV в., но в интерпретации скульптурной группы не согласился со своим предшественником. Реальное историческое положение Царьграда заставило его увидеть новый, практически пророческий, смысл в древнем произведении искусства. Усмотрение смысла в произведениях искусства, в частности в пластике, составляет одну из главных черт экфрасиса этого времени. Восхищаясь «живоподобной» и искусной формой византийской скульптуры, русский паломник стремился понять и ее содержание. Тот же Зосима описывал еще одну скульптурную группу, установленную перед церковью Св. Апостолов: « и на столпе стоит аггел страшен, велик и держит в руце скипетр Царя града и противу ему стоить царь Константин как живой, держить в руках своихь Царь град и даеть аггелу тому на соблюдение (под охрану)» (123). Как видим, смысловой аспект изображения интересует русского автора начала XV в. больше, чем внешний вид. |
| Мало что я читал столь сильное. Только я ждал, откуда отпор, возражение и разъяснение, но еще не дождался». Замечание Победоносцева очень взволновало писателя, и он ответил ему из Эмса (24 августа 1879 г.). Это один из важнейших комментариев автора к «Братьям Карамазовым». «Мнение ваше о прочитанном в Карамазовых, — пишет он, — мне очень польстило (насчет силы и энергии написанного), но вы тут же задаете необходимейший вопрос: что ответа на все эти атеистические положения у меня пока не оказалось, а их надо. То-то и есть, и в этомто теперь моя забота и все мое беспокойство. Ибо ответом на всю эту отрицательную сторону я и предположил быть вот этой 6–й книге «Русский инок», которая появится 31 августа. А потому и трепещу за нее в том смысле — будет ли она достаточным ответом? Тем более, что ответто ведь не прямой, не на положения прежде выраженные (в В. Инквизиторе и прежде) по пунктам, а лишь косвенный. Тут представляется нечто прямо противоположное выше выраженному мировоззрению, но представляется опять-таки не по пунктам, а, так сказать, в художественной картине. Вот это меня и беспокоит, то есть буду ли понятен и достигну ли хоть каплю цели? А тут вдобавок еще обязанность художественности: потребовалось представить фигуру скромную и величественную, между тем жизнь полна комизма и только величественна лишь во внутреннем смысле ее, так что поневоле, из-за художественных требований, принужден был в биографии моего инока коснуться и самых пошловатых сторон, чтобы не повредить художественному реализму. Затем есть несколько поучений инока, на которые прямо закричат, что они абсурд, ибо слишком восторженны; конечно, они абсурдны в обыденном смысле, но в смысле ином, внутреннем, кажется, справедливы». Итак, «Русский инок» задуман как теодицея. Писатель отказывается от схоластических «доказательств бытия Божия» по пунктам и параграфам. Логической аргументации Ивана Карамазова противоставляется религиозное мировоззрение старца Зосимы. Эвклидов разум отрицает, мистический опыт утверждает. |
| Почему я приглашаю посетить «Русский Инок» людей имеющих «соприкосновение с язычеством, магией, антихристианством, ведовством»? А еще добавлю сюда атеистов, коммунистов, проституток, наркоманов, братков и т.п. Потому, что всех их любит Бог. Если их любит Бог, то неужели кто-то может отвергать и презирать их. Мне не раз приходилось убеждаться, что подобные люди зачастую несут в себе такой сокровенный свет христианских добродетелей, пред которым «свет моей души» есть тьма… Ведь когда такие люди делают что-то поистине доброе, то это делает в них Христос, это совершает через них любовь и благодать Божия, хотя они сами об этом пока не догадываются. Я обращаюсь к таким людям, чтобы общаться… Исповедь бывшей скрипки В последнее время в интернете стал популярным тест: «Какой вы музыкальный инструмент?»… Многие прошли его и убедились, что «гадается» довольно похоже на реальность. Куда же делась сила астрологии? Оказывается, музыкальные инструменты тоже влияют на наше рождение!? Это уже прямо анти-астрология! В тест я играть не стал. А просто сам написал «Исповедь бывшей скрипки». Итак… Мне говорили, что я родился скрипкой. Но шли дожди, и скрипка размокла и распалась. Ее впопыхах собрали, обтянули толстой кожей, и тогда я стал барабаном. Мне нравилась дробь. В этой дроби мне слышались шаги тех, кто будет действовать завтра. Я все еще любил дождь. Любил даже тогда, когда мои друзья поскальзывались и падали, странно раскидывая руки и улыбаясь предсмертной улыбкой… Я остановился у края большой воды и заплакал. Я, барабан, которого боялись, — плакал. Оставшиеся в живых друзья морщились и презрительно смотрели в мою сторону. И тогда я умер. Теперь в моей новой жизни я учусь быть свирелью. Я полюбил стройные волны воздуха, цветущие на полях тишины. Но исход еще неизвестен. Кто будет играть на мне? Бог или сатана?.. Надеюсь на милость Божию. Тайное слово Они собирались на московской квартире у двух сестер. Пахло старой мебелью, дореволюционными гобеленами и восточными благовониями. Юные поэты, мыслители, художники, музыканты. Говорили об искусстве, читали стихи, обсуждали сюжеты новых картин, слушали поющего под гитару: |
| В непросвещенный дальний край, И там юнейших братьев смело Христовой вере наставляй. И пусть за подвиг благородный Тебя Всевышний осенит И в Судный День Единородный Твои заслуги наградит. Священник Ф. Пестряков Странник Божия свеча Далеко от своей родины, в знойной Африке, умирал русский монах, проповедник веры Христовой. Он лежал в палатке под сенью столетних деревьев, чуждых его далекой и милой родине. Всю свою молодость отдал он чужим людям, этим простым дикарям, что окружали его теперь, и не жалел, что это сделал. «Такова воля Божия...» – думал он. Умирающий вспоминал, как он старался заронить в простые души язычников любовь к Богу и искры веры Христовой. И редкие из них не заплатили ему сердечной привязанностью и заботой. Дикари всячески старались вылечить проповедника слова Божия. Но это не удавалось... Жизнь таяла с каждым днем. Инок не мог двинуться с места, не мог шевельнуть рукой... Но мысль его работала неустанно. Вспоминалась вся жизнь... Вот детство, которое пролетело быстро. За ним учение. Вспомнил умирающий, как на школьной скамье в его душу запало желание быть полезным людям и отдать им свои силы. Закончив свое учение, юноша стал монахом. Как удивило всех это решение образованного и богатого человека! Его отговаривали, умоляли, рисовали жизнь, полную наслаждений. Но все было напрасно. За торжественной литургией, в присутствии множества молящихся, юноша принял иноческий сан. Отныне он не принадлежал себе, он отдал себя Богу и тем дикарям, что бродят во тьме язычества и ждут луча истинной веры Христовой. Вот он и в далекой Африке... Здесь проповедник столкнулся с недоверием дикарей, терпел нужду и лишения, но все выдержал и преодолел инок, желавший, чтобы имя Божие светилось среди языческой тьмы, и скоро святое семя Евангелия дало плоды. Но не выдержало тяжелого подвига слабое здоровье инока, и он слег. Тихо умирает он теперь вдали от родины. Смерть веет на него неземным спокойствием. Ему грезится далекая отчизна, слышится гул колоколов, а уста шепчут слова молитвы: «Да святится имя Твое...» Второе прошение молитвы Господней |
|
|
