| Именно, в списках Барбериновом, Севастьяновском и Россанском литургия И. Златоуста состоит почти из одних молитв без обрядовых действий, т. е.– по сознанию церкви – им составлены только молитвословия. Это загадочное на первый взгляд явление находит свое объяснение и подтверждение в том, что и Василию Вел. принадлежал лишь чин молитв (20 беседа Григория Назианзина ). Другими словами, его литургическая деятельность проявилась только в области регламентаций молитв и не простиралась на весь обряд, – последний совершался по принятому обычаю. Кроме молитв, вышедшая из руки И. Златоуста литургия ничего другого не могла содержать, так как ее оригинал – литургия Василия Вел. – ограничивался тем же составом. Оба составили молитвы, а все остальное предоставили свободе и принятому обычаю. Сообразно с подобным пониманием литургической деятельности И. Златоуста, вопрос о составленной им литургии сводится к вопросу о том, какие из известных по существующим спискам молитвы, могут быть названы его произведением. Вполне достаточный материал для ответа на указанный вопрос содержат четыре древнейшие списка литургии И. Златоуста – Барберинов, Севастьяновский, тожественная с ним рукоп. Синайской библ. 958 и Россанский список. Относя к первоначальной редакции только общие им молитвы, как того требует известное в литургике положение «всё общее ведёт начало из одного источника», мы должны будем исключить из ее состава четыре начальные молитвы Барберинова списка: молитву предложения, входа, Трисвятаго и молитву у седалища при жертвеннике. Как отсутствующие в списках Россанском и Севастьяновском ( Н. Ф. Красносельцев , Сведения, стр. 200; 237–41), они представляют позднейшую вставку. За такое происхождение рассматриваемых молитв и говорит, действительно, их характер. Первая из них, – «молитва предложения»,– стоит в начале литургии и тем самым свидетельствует, что служба предваряется совершением проскомидии, приношением даров для таинства евхаристии. Между тем в четвертом, и во все последующие века, вплоть до восьмого данный акт имел место после удаления оглашенных из храма, совершался в средине литургии, но не в ее начале (см. |
| Возможно, что вся серия евангельских тем, протянувшаяся по стенам главного корабля ц. Св. Аполлинария Нового в Равенне, представляет ремесленную работу по рисункам местных картонов, исполненных с миниатюр греко-восточной работы. Эти миниатюры, в свою очередь, послужили образцом для сирийского Евангелия Рабулы и Парижской библиотеки и для Россанского Евангелия и составляли в нарождавшемся искусстве своего рода ветвь, художественный тип. В сотнях иллюстраций, на пространстве большой книги четырех Евангелий, было вполне возможно для иллюстратора желание представить постепенное возмужание Богочеловека, а отсюда, при выборе сюжетов, ограничившихся в мозаике чудесами Христа и Страстными днями, получилось известное, резкое противоположение двух типов Иисуса: юного и безбородого в серии чудес (неправильно относимого к древнейшему символическому образу «гения» катакомбной живописи) и возмужалого, с бородою в сценах «Страстей». Но тоже сопоставление мозаической росписи равеннской церкви с родственными миниатюрами Евангелия Рабулы и Россанского наводит нас и на иные соображения: мозаики представляют нам ремесленно точную копию миниатюр, а миниатюры напоминают во многом фресковые стенные росписи. В самом деле, в мозаиках мы наблюдаем результаты неуклюжего увеличения прежних крохотных фигур: в них так мало деталей, сравнительно с их новыми, увеличенными размерами, так сух, беден, утомительно однообразен рисунок, так неприятна ремесленная копировка прежнего легкого наброска. Так бывает, когда дилетант, ловко исполнивший фигурку, миниатюру, вздумает выполнить их в монументальных размерах, и когда ремесленник увеличит легко начерченный рисунок для стенной росписи. Напротив того, упомянутые миниатюры представляют рисунки, явно, скопированные с монументальных оригиналов неизвестных нам и исчезнувших росписей. Таковы, напр., две сцены суда над Христом у Пилата в Россанском кодексе взяты, по-видимому, из аркосолиев над могилами древнехристианских мучеников. Таково же «Причащение под обоими видами» в двух продольных сценах, взятое из алтаря, таковы изображения Пророков на кафедрах – заимствованные быть может, из росписи монастырской трапезы. |
| Ф. М. Панфилов, С. А. Моисеева, О. В. Л. Иконография Вероятно, самые ранние изображения И. И. появились на саркофагах IV в. в сцене «Поцелуй Иуды». Изображения повесившегося И. И. тоже существовали в раннем христ. искусстве, напр. на пластинке из слоновой кости с «Распятием» и повесившимся И. И., по-видимому созданной в Риме ок. 420-430 гг. (Британский музей, Лондон). Композиции «Поцелуй Иуды» и «Тайная вечеря» представлены на мозаиках нефа ц. Сант-Аполлинаре-Нуово в Равенне (ок. 520). На миниатюрах в Россанском кодексе VI в. (Архиепископский музей в Россано) И. И. изображен трижды: в сцене «Тайная вечеря» (Fol. 3) возлежащим среди др. апостолов вокруг С-образного стола и протянувшим руку с хлебом к чаше; возвращающим деньги первосвященнику и повесившимся (обе сцены - Fol. 6). В Евангелии Раввулы (Laurent. Plut. I.56, 586 г.) по сторонам таблицы канонов (Fol. 12) изображены сцена «Поцелуй Иуды» и повесившийся И. И. Т. о., уже в ранневизант. искусстве появились основные сцены с И. И., которые затем, в средне- и поздневизант. периоды, вошли в Страстной цикл. Композиция «Тайная вечеря» имеет 2 иконографических извода: на одном И. И. изображен с поднятой рукой (жест речи) (на миниатюре из Хлудовской Псалтири - ГИМ. Хлуд. 149д. Л. 40 об., ок. сер. IX в.), на другом И. И. погружает хлеб в чашу (в Россанском кодексе; Четвероевангелии - Paris. gr. 74. Fol. 95, 156, 1057-1059 гг., и др.). Первый извод характерен в особенности для каппадокийских памятников X в.: Кылычлар-килисе, Старой (1-я четв. X в.) и Новой (50-е гг. X в.) Токалы-килисе. Второй получил особенно широкое распространение в XI в. (фрески крипты мон-ря Осиос- Лукас, Греция (30-40-е гг. XI в.), и фрески на хорах собора Св. Софии Киевской (40-е гг. XI в.); росписи Каранлык-килисе и Эльмалы-килисе в Каппадокии (сер.- 3-я четв. XI в.) в целом следуют этой иконографии, но на них у И. И. в руке, к-рую он протягивает к чаше, нет хлеба). Не совсем обычно изображение И. И. на миниатюре из Трапезундского Евангелия (РНБ. Греч. 21 и 21А, 3-я четв. X в.): И. И. сопровождает свой возглас жестом поднятой правой руки, а левую подносит ко рту. В зап. памятниках, как, напр., на миниатюре из Штутгартской Псалтири (Stuttg. Fol. 23, 20-30-е гг. IX в.), Иисус Христос изображен подающим И. И. хлеб. |
| § 3. Положительные выводы относительно проскомидийного чина в IX–XI вв. можем сделать на основании рукописных евхологиев, принадлежащих этим векам: Барберинова IX–X в., 499 Россанского XI – XII в., 500 Румянцевского музеума – Севастьяновский XI в. 15 (474), 501 Императорской Публичной библиотеки – Порфириевский IX–X вв., 502 – и хотя позднейшие, но того же типа: списки литургии XII в., хранящиеся в Англии: Британского музеума, библиотеки леди Бурде-Кут (два списка), 503 Московской Синодальной библиотеки 279 (по нов. опис.Архим. XIV в., 504 280 (262) XV в., 281 (263) XV в., Румянцевского музеума – Севастьяновские (473), 18 (477) XV–XVI, 505 Ватиканской библиотеки 1170 XVI в. 506 и др.; сюда же относятся и славянские служебники того же типа, о коих речь будет особо. – Из перечисленных списков Россанский и Британского музеума начинаются с середины литургии: объясняется это просто тем, что списки сохранились не полные, без предварявшей Златоустову – литургии Василия, – все остальные списки начинаются молитвою предложения: «Господи Боже наш, предложивый Ся агнца непорочна»... (Барберинов и Порфириевский), остальные теперешнею и, кроме того, Порфириевский имеет теперешнюю молитву кадила. Надписание молитвы предложения: «молитва, которую иерей творит в скевофилакие при положении хлеба на дискосе» (Барберинов), или: «молитва, говоримая в скевофилакие» (Рум. муз. Севастьяновский X–XI в. 15 (474)), 507 или: «молитва предложения даров при положении иереем хлеба предложения в дьяконике» (Порфириевский) 508 – показывает, что уготовление даров совершается пред литургией, в скевофилакие или дьяконике, на проскомидийном жертвеннике. А молитва кадила в Порфириевском евхологионе свидетельствует о проскомидийном каждении даров. – Отсутствие в рассматриваемых рукописях целого проскомидийного чина, хотя таковой несомненно уже существовал в эпоху написания рукописей, должно объяснять, во-первых, – тем, что по обычаю Великой Церкви проскомидийное уготовление даров совершал дьякон, а священник читал только молитву предложения; во-вторых, особым типом тогдашнего греческого служебника, так что мы не находим проскомидийного чина даже и в служебниках 15–17 вв., а с другой стороны, он излагается в таких книгах, как Кормчая и Типик, т. е. уже установившийся тип служебника не скоро принял в себя новосложившийся чин проскомидии. |
| Сравнение греческого текста литургии Иакова с сирским и с изложением её у Кирилла Иерусалимского заставляет предполагать, что до половины пятого века эта литургия имела тот же самый тип, какой изучили мы по литургии Апостольских постановлений: т. е. таинственная часть (литургия верных) в ней отделялась от учительной (литургии оглашенных) и проскомидийное воспоминание Голгофской Жертвы соединялось с самою евхаристией. Λ сирский текст нашей литургии, содержащий в евхаристийном последовании даже особый и подробно обставленный чин воспоминания Голгофской Жертвы с поминовением умерших и живых, ставит это предположение вне всякого сомнения. Таким образом и в этой литургии, как и в ранее изложенной, мы можем искать только первоначальных элементов для позднейшего проскомидийного чина, а не самого этого чина. 1. Устройство храма предполагается в чине такое же, как и в Апостольских постановлениях. Правда, вгреческом тексте кроме престола (θυσιαστριον и τρπεζα) называются скевофилакий 245 и припрестолие(παρατρπεζον), 246 но, очевидно, это указание принадлежит позднейшей редакции, так как это название встречается в Россанском и Парижском 2509, но в Мессинском и Парижском 476 списках – нет; 247 в сирском тексте Ренодота и у Кирилла иерусалимского называется только престол (altar – θυσιαστριον). 2. Из священных предметов называются чаши (κρατρας), дискосы (δσκους, patenas) 248 и покровы. 249 3. Литургия оглашенных не изложена ни у Кирилла, ни в сирском тексте – знак того, что в древней редакции литургии Иакова евхаристия представляла отдельный от литургии оглашенных чин. 250 4. Священные одежды и облачение священнослужащих не упоминаются в чине, но несомненно предполагаются им; опущение оного в сирском тексте объясняется тем, что позднее чин облачения у сириян перенесен был в начальную часть литургии. И если, по Кириллу, новокрещенный, облачаясь в светлые и белые одежды, произносит: «да возрадуется душа моя...», то необходимо предположить то же самое и при облачении епископа в таковые же белые и светлые одежды. Таким образом облачение священнослужащих имело литургическую, хотя и простейшую обстановку. 251 |
| можно предположительно указать среди апостолов-средовеков. Ап. Лука. Мозаика ц. Сан-Витале в Равенне. Сер. VI в. Ап. Лука. Мозаика ц. Сан-Витале в Равенне. Сер. VI в. Ап Лука. Миниатюра из Четвероевангелия. Сер. Х в. (Ath. Stauronik. Cod. 43. Fol. 12v) Ап Лука. Миниатюра из Четвероевангелия. Сер. Х в. (Ath. Stauronik. Cod. 43. Fol. 12v) В IX-X вв. Л. изображали в соответствии с формирующейся с VI в. (самый ранний пример - вместе с ап. Марком - сохранился в Россанском кодексе) иконографией евангелистов как авторов, держащих в руках свиток (или кодекс), пишущих, читающих или обдумывающих текст. Встречаются различные варианты этой иконографии: сидящие фигуры перед столиками с письменными принадлежностями и пюпитрами, реже - стоящие фигуры с кодексами или свитками в руках, иногда - комбинация обеих композиций с изображением стоящего перед столом евангелиста. На миниатюре из Четвероевангелия из мон-ря Ставроникита на Афоне (Ath. Stauronik. Cod. 43. Fol. 12v, сер. X в.) евангелисты, пишущие текст или обдумывающие написанное, как и в ранних памятниках, представлены в одинаковых белых хитонах, с клавами и в гиматиях. Л. сидит перед столиком с письменными принадлежностями, он окунает стило (калам) в чернильницу, придерживая левой рукой на коленях раскрытый кодекс. Рядом со столиком находится пюпитр с закрытым кодексом, поверх него - длинный исписанный свиток, конец к-рого волнообразно спускается на пол; фоном служит архитектура. У Л. борода едва намечена, темные вьющиеся волосы лежат округлой шапкой - эта прическа станет в дальнейшем его устойчивой иконографической чертой. Похожая композиция - на миниатюрах в Четвероевангелии из Национальной б-ки Франции (Paris. Coislin. 195. Fol. 240v, сер. X в.), но здесь Л. пишет в кодексе, а сложный архитектурный фон заменен на золотой, как и в Довольском Евангелии (НБС. Рс. 638. Л. 66 об., кон. X - нач. XI в.). В рукописи НЗ из Британской б-ки (Lond. Brit. Lib. Add. 28815, сер. X в.) Л. изображен дважды: на миниатюре, предваряющей текст Евангелия от Луки (Fol. |
| Особенно характерным, в этом случае, фактом служит обращение принцессы Алоары, вдовы герцога капуанского Палдольфа, к св. Нилу Россанскому с покаянием после зверского убийства по ее наущению, одного из сыновей, который должен был занять престол Капуи. При входе во дворец, Нил был встречен Алоарой, простершейся на полу, которая со слезами просила его святых молитв, и требовала указать ей путь для искупления своей вины. Когда Нил предложил ей обратиться к епископам, очевидно, Капуанским, за епитимьей, она отвечала, что те сами указали ей на него, так как он один может облегчить ее грешную душу. Характерно также, что при входе в город, св. Нил был встречен народом, который просил его молитв и благословения. 178 Этот рассказ составителя жития не нуждается в комментариях. Из него с полной очевидностью следует, что греческие подвижники, несмотря на все обострение отношений между клирами обеих церквей, пользовались высоким уважением не только в глазах простого народа латинских областей, как Капуя, но и у высших представителей латинского клира. Церковно-политическое положение южной Италии в нормандскую эпоху (XI сл. вв.) Латинское церковное влияние в южно-итальянских византийских фемах, подготовленное событиями предшествующей эпохи, вполне сказалось в период разрыва церковных сношений Византии с Римом. Нужно иметь в виду, что до этого разрыва Византия и Рим старались действовать единодушно, в целях ослабления нормандского политического влияния вообще в Италии. И только с того момента, когда обнаружилось стремление папы Льва IX заставитьВизантию признать церковно-политическое приматство Римского епископа, сношения были прерваны. С этого момента Римская курия напрягает все старания закрепить за собою южно-итальянские провинции в церковном отношении. Само византийское правительство способствовало зтому. Так, император Константин Мономах (10421054) нарушил все заветы Никифора Фоки, признав катапаном (дукой) Италии, вместо православного грека, ломбардца Аргира, который ловкими приемами добился от нормандов титула дуки и принца Италии. |
| Но эта рама есть не более как архитектурный мотив, нередко повторяющийся в древних мозаиках и миниатюрах, близких по времени к россанскому Евангелию; есть вероятность и в том, что он взят именно с формы судейского трибунала; но указания на завесу – отличительный признак рассказа Никодимова Евангелия – все-таки в миниатюре нет. В сирийском Евангелии Раввулы 1929 (л. 278) Пилат в тунике и розовом плаще, на таком же возвышенном троне, как в россанском Евангелии; перед ним Иисус Христос с жестом собеседования (=тот же жест Пилата); возле трона курьер 1930 . Большее сходство опять с тем же россанским Евангелием представляет скульптура в венецианской церкви s. Marco (рис. 136) 1931 , хотя по условиям места скульптурная группа здесь разъединена: Пилат в тунике и мантии с открытой головой, сидит на троне; перед ним стол с письменными принадлежностями; направо двое слуг со штандартами; налево Иисус Христос подходит к нему, сопровождаемый двумя воинами; слуга в изящной тунике с клавами подстилает одежду под ноги Иисусу Христу. Пилат и Иисус Христос уже разговаривают (жесты). Над троном Пилата отверстие, в котором видна женская голова: это жена Пилата, ходатайствовавшая за Иисуса Христа перед супругом во время разбирательства дела ( Мф. 27:19 ) 1932 . Далее, на правой стороне Пилат умывает руки и стоят два обвинителя. В Евангелии 74 умовение рук уже опущено, но введено немало шаблонных композиций и повторений: воины ведут Иисуса Христа; Он стоит перед Пилатом, его уводят от Пилата и т. п. Одежды Пилата: короткая желтоватая туника и красная мантия; остроконечная шапка (л. 57 об., 98, 98 об., 160 об., 204, 205). Прекрасно выражена мысль – «Се человек»: Пилат на троне, перед ним Иисус Христос в темно-багряной тунике, украшенной на груди четырехконечным крестом – символом страдания; ниже Иисус Христос в той же одежде стоит перед народом. Это трактование сюжета следует предпочесть общепринятому на Западе типу изображения «ессе homo». Подобные же часто повторяемые схемы в лаврентиевском Евангелии (л. |
| В изображении воскрешения Лазаря (таб. IV), Лазарь представлен выходящим из пещеры, согласно еврейскому обряду погребения. Здесь удержана местная восточная деталь, но в катакомбах, равенских мозаиках, гробница Лазаря представлена в виде портала или здания с фронтоном, похожего на римские надгробные монументы. В виде подобного же здания представляется и гроб Христов, в изображении воскресения, или лучше сказать в момент посещения его мироносицами. Изображение входа в Иерусалим исполнено согласно с катакомбными изображениями и с миниатюрой Раввулова евангелия. Только в последнем схвачен один главный момент: в Россанском же кодексе картина продолжена с обеих сторон и заключает гораздо больше лиц, но замечательно – удерживает покрой одежды, бросаемой перед Христом. Эта одежда в виде длинных рукавов или полотенец, составляет любопытную подробность тогдашнего костюма, схваченную рисовальщиком с натуры. Для византийской иконографии замечательно здесь изображение Иерусалима в виде сомкнутой модели, на которой из-за стен выдаются очертания зданий с крышами и купол храма во вкусе позднейших миниатюр греческих и славянских. То же и на табл. XIII. Подобное изображение, кроме указанного Гарнаком в Венском кодексе Книги Бытия, находится и в евангелии Раввулы, табл. IX. Гораздо важнее для иконографии две миниатюры, представляющие тайную вечерю. Первая изображает этот сюжет в его древнейшем реалистическом типе, вторая – в церковно-литургическом. Образчиком для первого послужили картины семейных столов и пирушек, где участники представлены за столом в виде сигмы возлежащими вдоль полукруглой подушки, окаймляющей стол. Из этих картин житейского содержания выработалось изображение тайной вечери с изменением числа и рода участников применительно к евангельскому рассказу. В катакомбах нет изображений тайной вечери, а более ранний из известных сюжетов этого рода сохранился в равеннской мозаике Аполлинария. (Описаны Жан Поль Рихтером в его монографии „Die Mosaken von Ravenna“ s. 53). Россанский кодекс прибавляет к этому редкому иконографическому сюжету второй экземпляр близкий к равеннскому по времени и одинаковый по способу изображения. К сожалению, снимок в издании Гарнака и Гебгарда очень неясен, и трудно разобрать, какие предметы лежат на столе. |
| Поминовение бесплотных сил. В Синайском служебнике и в Q.n.I.48 поминовение небесных сил отсутствует. Все древнерусские списки литургии и Хлуд. 117 имеют это поминовение в интерцессио (восьмая строка в таблице 1). Эта литургическая практика, по-видимому, была локальной и недолговременной. В большинстве греческих евхологиев упоминание о бесплотных силах в интерцессио отсутствует. Лишь в некоторых южноитальянских евхологиях X в., например в евхологии Порфирия Успенского (РНБ, Греч. 226) на л. 25 читается: Τν γων ρχαγγλων Μιχαλ κα Γαβριλ... в Г.β.VII – τν τιμων σωμτων πουρανων δυνμεων [Passarelli 1982: 75]. Известно такое поминовение в некоторых списках литургии апостола Иакова, в частности, в Россанском XI–XII в., в литургии Василия Великого из рукописи Британского музея 2749, XII в. [Swainson 1884: 83:290]. По мнению С. Д. Муретова, поминовение ангелов на евхаристии, а затем и на проскомидии с богословской точки зрения ошибочно и имеет случайное историческое происхождение [Муретов 1897а: 85:96]. В славянских источниках это поминовение фиксируется с конца XII в. и начинает вытесняться только при исправлении литургии в конце XIV в. 1.2. Языковые различия Сравнивая славянские разночтения в тексте анафоры при одном и том же греческом чтении, мы можем охарактеризовать технику перевода фрагментов и соотнести эти данные с техникой перевода различных славянских книжных школ, выявленной при изучении других древнеславянских богослужебных памятников. Как показывает большинство разночтений, древнерусские списки литургии носят следы преславской правки текста. Основной признак преславской переводческой школы – стремление не только к смысловому, но и формальному соответствию перевода греческому оригиналу. Это проявляется в следующих заменах (чтение Синайского служебника на первом месте, древнерусской редакции на втором): 1 . посли: низъпосли κατπεμψον. Для преславских книжников было характерно учитывать при переводе морфемную структуру греческого слова, и приставочные греческие слова передавались приставочными славянскими [Иванова-Мирчева 1977: 45]. В древнерусских служебниках чтение ближе к морфемной структуре греческого слова, возможно, оно возникло при преславской правке текста. |
|
|
