| Сложная ритмика кондаков связана с тем, что они не предназначались для чтения, а исполнялись при богослужении на определённую мелодию, то есть были песнопениями. Одинаковое метрическое строение всех икосов позволяло без каких-либо сложностей исполнять их одним и тем же напевом. Таким образом, для каждого кондака существовала мелодия (или оригинальная, или подобен), на которую исполнялись все его икосы, кроме первой строфы – проимия, исполнявшегося иначе. Большая часть кондака пелась солистом (когда-то – самим преподобным Романом) на амвоне, а рефрен допевали молящиеся в храме или хор. То, что кондак не читался, а пелся, думается, позволяло слушающим лучше ощущать его поэтическую природу, поскольку мелодия, повторяясь в одних и тех же местах икосов, подчеркивала их ритмическую структуру и проявляла ту самую повторность формы, на которой основан любой поэтический текст. Однако давно и безнадёжно утеряны мелодии, на которые в древности пелись кондаки, да если бы и имелись они, трудно представить, чтобы в наше время кто-либо взялся исполнять кондаки нараспев, тем более в переводе. Таким образом, ныне кондаки мы можем только читать. Но читать мы их, в идеале, должны как поэтические произведения, каковыми они и создавались преп. Романом. Если же музыкально-мелодическая составляющая кондакарной поэзии для нас утеряна, то, мне думается, мы можем компенсировать эту потерю, переводя кондаки в привычную для русской традиции стихотворную форму. Поэтому, стремясь, во-первых, подчеркнуть поэтическую природу кондака, а во-вторых, сделать его чтение более легким и, не побоюсь этого слова, приятным, я предпринял попытку предоставить читателю художественный перевод одного из кондаков преп. Романа Сладкопевца . Конечно, для того, чтобы выполнить эти задачи, в переводе пришлось сильно упростить размер стихотворного текста, но это является необходимым условием ясного и «непреткновенного» восприятия поэтического произведения в нашей русской традиции. Прецеденты стихотворных переводов кондаков существуют: ещё в начале XX века П.П.Мироносицкий выполнил такой перевод Рождественского кондака преп. Романа на русский язык 10 . С.С.Аверинцев также переводил преп. Романа стихами, в частности его кондаки «О монашеской жизни» и «Об Иуде предателе» 11 . |
| патриаршей) библиотеки 437, были приняты во внимание кардиналом Питрою при издании кондаков в Analecta 218 . Другой вопрос – более сложный. Он касается первоначального назначения кондаков. Действительно ли Роман Сладкопевец составил эти кондаки для исполнения при пострижении в схиму, как указывает надписание в Евхологии 100: Κοντκια το γου σχματος, или для другой какой-либо цели? В назначении кондаков специально для исполнения при пострижении в схиму позволительно усомниться. Прежде всего, надписании Коτκια το γου σχματος встречается в одной только рукописи 100, принадлежащей к XIII веку. Между тем, старшие списки, которые кардинал Питра положил в основу своего издания, такого надписания не имеют. В Криптоферратском кодексе стоит: Κοντκιον, χος πλ. δ», διμελον σαββτου τς τυροφγου ες κολουθαν τετελευτηκτος μοναχο, χων κροστιχδα Το ταπεινο ωμανο ψαλμς οτος 219 . По надписанию в Криптоферратском кодексе, произведение Романа Сладкопевца представляет собою самогласен в субботу сырной седмицы, первоначально написаний на погребение некоего монаха 220 . Воспоминание о том, что произведение Романа Сладкопевца в древности входило в состав службы в субботу сырной седмицы, сохраняется и в современной нам Триоди Постной; здесь, в каноне сырной субботы, по шестой песни, положен икос: На житейскую красоту воззрех 221 , занимающий в ряду строф произведения Романа Сладкопевца второе место. Доказательством же справедливости указания Криптоферратского кодекса на первоначальное назначение кондака для последования над умершим монахом может служить то, что чрез все строфы кондака проходить мысль о тщете земной жизни. Тленная и скоропреходящая человеческая жизнь сравнивается здесь с вечно-блаженной жизнью святых на небе. На чьей же стороне преимущество, на стороне ли живых, или на стороне умерших? На стороне последних, если они угодили Господу при жизни. Усопшим святым посвящает прекрасный гимн свой св. Роман Сладкопевец 222 . Но как такой гимн мог попасть в чин великой схимы? По общему представлению, монашество несет с собою постриженнику как бы смерть для мира. |
| Св. Роман Сладкопевец – талантливейший христианский песнописец первой половины VI века. С его именем связано появление песнопений – кондаков. В современном значении кондак – это краткое песнопение в честь праздника или святого, по величине и литературному построению не отличающееся от тропаря, седальна, стихиры. Мы узнаем его по надписанию «кондак» и по месту его употребления во время богослужения. Но не такими были кондаки св. Романа. Это были многострофные произведения. В начале такого произведения полагался так называемый кукулион, или проимион ( προομιο),– своего рода предисловие, вводящее слушателей в содержание данного произведения. Заканчивался кукулион рефреном – краткой фразой, которая в дальнейшем служила окончанием для всех строф. В некоторых кондаках имеется не один, а два и даже три кукулиона. Количество строф в кондаке могло быть различно – в среднем от 18 до 24. В отдельных случаях встречается количество строф более 24. Начальные буквы строф составляли акростих, в котором указывалось имя автора – Роман, например, του ταπεινο Ρωμανο – «смиренного Романа». Метр стихосложения кондаков св. Романа сложный и своеобразный. Как известно, в античной греческой поэзии употреблялись количественные размеры: ямб, хорей, дактиль и др., в основу которых полагалось различное звучание долгих и кратких гласных. Ко времени св. Романа в греческом языке разница между теми и другими исчезла: омега стала звучать как омикрон, ита, эпсилон с йотой и омикрон с йотой звучали как короткая йота, альфа с йотой – как эпсилон. Новая система стихосложения, которой пользовался не один св. Роман, но и другие песнописцы, заключалась в том, что все строфы произведения во всех строках стихосложения должны были иметь одинаковое количество слогов и акцентация сильных слогов должна была быть во всех строфах на том же месте. Исполнялся кондак таким образом, что кукулион и все строфы пел солист – сам св. Роман, а рефрен после кукулиона и каждой строфы – все слушатели. Современный рождественский кондак «Дева днесь Пресущественнаго раждает» представляет собой кукулион кондака св. Романа на этот праздник, а икос «Едем Вифлеем отверзе» – это первая строфа кондака. Следующие за ней 23 строфы давно исчезли из богослужения. |
| В предисловии к кондакарю вы говорите: „в кондаках и икосах с именем его (Романа) нигде не надписано подобен: Дева днесь, или вознесыйся на крест, или другия тому подобныя“ (стр. 17). В примечании на стр. 13-й вы пояснили эту мысль таким образом: „если нет погречески подобен, а по славянскому древнему кондакарю написано: самогласно или самогласен, такие кондаки с икосами мною отнесены к самогласнымъ“ и следовательно, прибавим от себя, к романовым. Отправляясь от такого категорическаго заявления, хотя и не выписывая его, мы заметили, что „преимуществом самогласия не пользовались и все без исключения кондаки Романа Сладкопевца “ – т. е. и они надписывались подобными „ προσμοιον“. Оспоривая это замечание, вы, сами того не подозревая, соглашаетесь с ним и впадаете в противоречие. В самом деле, на стр. 190-й вашей статьи оказывается, что Роман Сладкопевец надписывал (только сам ли он – этого вы не доказали, а между тем это очень важно) над своими кондаками и икосами подобны, напр. ψωθες ν τ σταυρ, τ γαληλαα, на 194 стр. эти ссылки дополняются еще несколькими кондаками Романа с надписью над ними подобна, правда заимствованного из других кондаков того же песнописца, но этим не устраняется противоречие с основнымъ положением, которое высказано несколько строк выше. А раз такие подобны находятся над произведениями с акростихом Романа, почему он не мог поставить их и над теми, которыя емуже принадлежат, но только не имеют в акростихе его имени? Как присутствие „ διμελον“ не исключает произведений позднейших Романа, так точно и надписание подобна не служит непременным указанием на эти последния. Во введении вы поставили дело очень резко: в ответе вам приходится отступать от этого положения в виду очевидных фактов. Далее мы сказали: случалось и так, что над одним и тем же кондаком в одном греческом списке стоит „ διμελον“, а в другом указывается „подобенъ“. Вы отвечаете на это: „на странице 45-й мною пояснено о кондаке и икосе на Успение Богородицы, что кондак самогласен и по его образцу составлен кондак 1-го октября св. Ап. Анании, икос же составлен по подобию икоса св. Романа 29 Iюhя св. Апп. Петру и Павлу“. Что же из этого следует в отношении поставленного мною вопроса и как с ним вяжется? Дело не в том, какие кондаки составлены на основании этой самогласной песни, а как разобраться в подобных противоречивых показанияхъ и какому обозначению верить? Ваше пояснение поясняет вероятно что нибудь другое и попало сюда по ошибке. |
| 24 Переведено из Analecta sacra К. Pitri с греч. языка. Акростих из начальных букв каждаго икоса: το ταπεινο Ρωμανο. Творение св. Романа Сладкопевца. В Anal. sacr. помещен еще следующий кондак: Освятив учеников (Своих) на горе Елеонской, Ты вознесся на небеса, Господи, возвестив им учение (Свое) и вопияв к ним: не отлучаюсь Я от вас; Я с вами, и никто на вас. 25 Φιλδορος-Так переведено в кондакарии XI в. См. кондакарий архимандрита Амфилохия, стран. 150. 30 Сей и следующий за ними 14 икосы заимствованы из кондакария архимандрита Амфилохия. Стран. 49. 31 Менологий Василия II (PG 117, 81). О жизни и творчестве св. Романа см.: Успенский Н. Роман Сладкопевец и его кондаки. Журнал Московской Патриархии, 11, 1966. С. 63–68; 1, 1967. С. 69–79. О кондаках преп. Романа см.: Аверинцев С. Поэтика ранневизантийской литературы М., 1997. С. 221–232. Иларион (Алфеев) , игумен. Христос – Победитель ада. СПб., 2001. С. 149–151; 170–196. 35 Petersen W. L. The Diatessaron and Ephraem Syrus as Sources of Romanos the Melodist. Corpus Scriptorum Chrisitanorum Orientalium 475. Subsidia 74. Louvain, 1985. P. 3. 36 Archimandrite Ephrem Lash. St Romanos and the Kontakion. Kontakia On the Life of Christ, St Romanos the Melodist. New York, 1998. P. xxvii. 41 Romanos le Melode, Hymnes. Tome V. Ed. J. Grosdidier de Matons. Sources Chretiennes 283. Paris, 1981. P. 125–171. 42 Курсивом отмечен акростих данного произведения. В греческом оригинале каждая буква акростиха соответствует начальной букве каждого из 18 икосов, исключая вступления. 65 В кондаке мы приводим славянский перевод данного греческого выражения (ср.: «Вся Исполняяй», молитва «Царю Небесный»), хотя в русском переводе оно бы звучало: «все Заполняющий» или «Который все преисполняет». Славянский перевод отчетливей передает богословскую идею о том, что Господь не просто заполняет Собою мир, но придает ему полноту, совершенство. Ср.: Иер. 23:24 . Впрочем, здесь мы не планируем открывать дискуссию о превосходстве одного перевода над другим. |
| Наши размышления будут иметь в качестве отправной точки те пространные поэмы Романа Сладкопевца на религиозные сюжеты, которые в современной науке принято называть кондаками. Греческое слово «kovtákiov» означает «палочку» и отсюда свиток, наматываемый на палочку. В своем терминологическом употреблении оно засвидетельствовано не ранее IX века; в позднейшем церковном обиходе оно стало применяться к небольшим песнопениям в честь праздника или святого, по объему и несложной структуре похожим на тропарь и отличным от него лишь по своему месту в составе богослужебного действа 770 . Так вот – этот смысл термина «кондак» не имеет никакого касательства к монументальным лирико-эпическим созданиям Романа Сладкопевца. Последние состоят из объемистых, многостишных строф ( οκοι, «икосов» 771 ), имеющих идентичное метрическое (соответственно, мелодическое) построение и единый рефрен, своим ритмичным возвращением четко членящий целое на равные отрезки. Именно о рефренах и пойдет речь. Первую загадку они задают нам уже самым своим существованием. Дело в том, что кондаки Романа с таким трудом находят себе место в наличной номенклатуре поэтических жанров, что исследователи ранневизантийской гимнографии предпочитали и предпочитают выходить из положения, описывая кондак как «верифицированную» или «метрическую» проповедь . Что сказать об этой дефиниции? Одно из двух: либо это метафора, стремящаяся схватить какой-то аспект жанровой природы кондака и свободная от обязательств иметь в виду также и прочие ее аспекты, либо, напротив, это утверждение, которое должно быть принято во всей полноте его буквального смысла или отвергнуто. В первом случае спорить было бы не о чем. Кондак и впрямь очень близок к проповеди а) по своему «месту в жизни», то есть по своей позиции и функции внутри литургического комплекса 772 , б) по способу напевно-речитативного сольного произнесения, среднего между речью и пением и широко усвоенного в те века проповедниками 773 , в) по фактуре словесной ткани, насыщенной стилистическими фигурами во вкусе азианского красноречия, г) наконец, по коренным дидактическим установкам. |
| в творчестве замечательного поэта Романа Сладкопевца . С его именем связано возникновение новой поэзии в византийской литературе – новой и по содержанию, и по форме и по жанровым, и по метрическим признакам. Роман Сладкопевец – автор более тысячи церковных песнопений, которые дают право назвать его подлинным реформа- тором византийского стихосложения: он первым из христианских поэтов стал писать по тоническому принципу и тем самым приблизил церковные песнопения к живому разговорному языку, сделал их понятными и близкими для всех своих современников. Роман Сладкопевец – создатель двух новых поэтических жанров, названных им кондаком и икосом. Кондак (от греческого слова κοντκιον – небольшой свиток) – литургическая поэма, посвященная описанию какого–либо церковного праздника или эпизода из жизни как легендарных героев Ветхого Завета, так и христианских святых. Икос (от греческого слова οκος – дом) – подробное разъяснение, часто с нравоучительной целью, сопровождающее кондак. Таким образом, кондак и икосы составляют единое целое: кондак (всегда один) предшествует икосам, число которых колеблется от одиннадцати до двадцати восьми. Впечатление единства достигается благодаря тому, что заключительные слова кондака повторяются в конце каждого икоса. Это соединение кондака с икосами дало в высшей степени гибкую поэтическую форму, которая открывала большие возможности для выражения эмоций. Песнопения Романа нередко полны драматизма, и драматизм этот подчас развертывается в психологическом плане («О предательстве Иудином», «Иосиф и египтянка», «Девы мудрые и неразумные»). Тонические размеры придали разнообразие внешней, музыкальной стороне поэтической речи. Тон песнопений Романа бывает прост и величествен, строг и нежен, торжествен и задушевно–лиричен. За эту неизменную глубину чувства и красоту слога Роман был назван Сладкопевцем. Византийская проза сложилась под влиянием необходимости защиты и обоснований основных положений ортодоксального христианства в спорах с язычниками и еретиками. |
| Наши размышления будут иметь в качестве отправной точки те пространные поэмы Романа Сладкопевца на религиозные сюжеты, которые в современной науке принято называть кондаками. Греческое слово «kovtákiov» означает «палочку» и отсюда свиток, наматываемый на палочку. В своем терминологической употреблении оно засвидетельствовано не ранее IX века; в позднейшем церковном обиходе оно стало применяться к небольшим песнопениям в честь праздника или святого, по объему и несложной структуре похожим на тропарь и отличным от него лишь по своему месту в составе богослужебного действа . Так вот — этот смысл термина «кондак» не имеет никакого касательства к монументальный лирико-эпическим созданиям Романа Сладкопевца. Последние состоят из объемистых, многостишных строф (οκοι, «икосов» ), имеющих идентичное метрическое (соответственно, мелодическое) построение и единый рефрен, своим ритмичным возвращением четко членящий целое на равные отрезки. Именно о рефренах и пойдет речь. Первую загадку они задают нам уже самым своим существованием. Дело в том, что кондаки Романа с таким трудом находят себе место в наличной номенклатуре поэтических жанров, что исследователи ранневизантийской гимнографии предпочитали и предпочитают выходить из положения, описывая кондак как «верифицированную» или «метрическую» проповедь. Что сказать об этой дефиниции? Одно из двух: либо это метафора, стремящаяся схватить какой-то аспект жанровой природы кондака и свободная от обязательств иметь в виду также и прочие ее аспекты, либо, напротив, это утверждение, которое должно быть принято во всей полноте его буквальной) смысла или отвергнуто. В первом случае спорить было бы не о чем. Кондак и впрямь очень близок к проповеди а) по своему «месту в жизни», то есть по своей позиции и функции внутри литургического комплекса , б) по способу напевно-речитативного сольного произнесения, среднего между речью и пением и широко усвоенною в те века проповедниками , в) по фактуре словесной ткани, насыщенной стилистическими фигурами во вкусс азианского красноречия, г) наконец, по коренным дидактическим установкам. |
| 3. Гимнология Введение в «кафедральный» обряд объемных гимнологий обычно связывают с именем Романа Сладкопевца. Исторические свидетельства о причинах, побудивших очень скоро заменить кондаки Романа и его подражателей в византийских литургических циклах иными типами гимнографии, очень скудны, но можно предположить, что кондак натолкнулся на оппозицию монахов. Хотя по своему содержанию он обыгрывал прежде всего библейские темы, а часто пересказывал библейские тексты, кондак все же приводил к вытеснению библейских псалмов и исполнялся под музыку, которую монахи считали очень светской. Длинные стихотворные произведения Романа, разумеется, не слишком органично вписывались во все более суровые и строго библейские рамки вечерни, утрени или литургической единицы иного вида, разработанные в «Типиконах». Да и то, что поэзия Романа, пусть дух ее был явственно халкидонским и кириллическим, все же оставалась в стороне от великих христологических споров VI-VII вв., тоже могло поспособствовать возникновению гимнографии, более отчетливо богословской и доктринальной, чем кондак. Первоначальная аскетическая оппозиция гимнографическому творчеству со стороны многих монастырских центров оказалась недолговечной. К V столетию Авксентий (ум. в Вифинии ок. 470 г.) сочинял тропари, краткие стихотворные произведения в две-три фразы, которые исполнялись на манер библейских псалмопении и, по всей вероятности, увязывались с библейскими псалмами или песнями. Такого стиля гимнография и выступила альтернативой затянутым и независимым, в смысле самодостаточности художественного произведения, кондакам Романа. Краткие тропари, сочинявшиеся в расчете на то, что их будут петь после каждого стиха библейских текстов, принимались в качестве составляющих вечерни или утрени, вовсе не будучи самостоятельными литургическими службами. Целые серии тропарей писались для сопровождения тех десяти библейских песней, что включены в чинопоследование утрени. Такие серии тропарей стало принято именовать канонами или «правилами». |
| —6— за 1892 г.). Точно так же и другой его труд – „Песни св. Романа Сладкопевца » был удостоен премии Митрополита Макария в 500 руб. Представлявший это произведение П.И. на премию почтеннейший профессор М.Д. Муретов в заключение своего отзыва о нем говорит следующее: „Интересность и разнообразие вводных сведений, о песнопениях св. Романа Сладкопевца , – полезность, обилие и ценность разнообразных примечаний к тексту этих песнопений, – самоочевидная важность перевода на русский язык песней одного из славных церковных поэтов византийских, коему подражали другие церковные песнописцы, – общая удовлетворительность и точность его в передаче содержания оригинала, – выдержанность в количестве строф стихов в строфах (в огромном большинстве), – полное соответствие духу оригинала вообще и тожественность с ним – нередко в стихотворном размере – или ритме, – наконец возвышающаяся иногда до уровня оригинала священно-поэтическая вдохновенность перевода: – вот те достоинства труда проф. Цветкова, кои побуждают меня предложить вниманию Совета Академии этот труд на премию Преосвященного Митрополита Макария» (Журналы заседаний Совета Академии за 1902 г.). Можно сказать, что этот род творчества покойного П.И. был любимым его занятием, потому что как нельзя более соответствовал религиозно-нравственной его настроенности. В журналах „Радость Христианина» и „Душеполезное Чтение» напечатано много и других его стихотворных переводов любимых им церковных авторов, равно как и в его бумагах сохранилось еще несколько опытов такого же точно переложения. Вообще, посвящая свое время усердному подготовлению к лекциям, он находил время заниматься и литературным трудом. Так в разное время и в разных журналах, кроме уже названных его произведений, им были напечатаны следующие: „Обзор апологетических трудов восточных Отцов и Учителей церкви в IV и V вв.“. —7— „Состояние инославных христианских обществ на Западе в 1875 г.“. „Пий IX“, „Из наблюдений над религиозною жизнью в современном германском протестантстве“. |
|
|
