| Так, он сравнивает душу человека с художником, а его тело - с инструментом. Взаимодействие их друг с другом подобно творческому акту. Как Художник быстро создает идею произведения, но медленно реализует ее из-за неподатливости материала и медлительности инструмента, так и душа медленно управляет телом из-за его инертности (Adv. haer. II, 33, 4). Сама же душа человека является материалом в руках божественного Художника, постоянно улучшающего свое главное творение. Ириней призывает человека не противиться деятельности Творца, быть податливым материалом в его руках: «Предоставь же ему твое сердце, мягкое и покорное, и соблюдай образ (figuram), который дал тебе Художник (artifex), имея в себе влажность, чтобы, огрубев, не утратить тебе следов его пальцев. Сохраняя свой состав, ты достигнешь совершенства, ибо художество (artificio) Божие скроет глину, находящуюся в тебе. Его рука образовала твое существо; она обложит тебя изнутри и снаружи чистым золотом и серебром и украсит тебя так, что возжелает царь красоты твоей (Ps. 44, 12)» (IV, 39, 2), Красота и украшения, о которых идет здесь речь, суть явления морально-нравственного порядка. Отсюда вся деятельность по нравственно-практическому совершенствованию человека (а она стояла в центре всей христианской теории культуры) воспринималась христианскими мыслителями как художественное творчество, результатом которого должен был явиться особый «образ» (о нем речь будет ниже), «прекрасное» произведение искусства - совершенный в нравственном отношении человек. Собственно человек был замыслен и создан Творцом, по христианской теории, вершиной и венцом видимого мира. В богослужении апостольского времени он именуется κσμου κσμος , т. е. «украшение мира», или «мир красоты», или «украшение красоты» (здесь трудно передаваемая игра значений слова κσμος - «мир» и «красота»). Утратив с грехопадением эту красоту, человек должен вернуть ее себе. Он должен опять стать «красотой мира», и весь пафос раннехристианской культуры направлен на реализацию этой благородной, хотя и трудно осуществимой цели. |
| Можно вспомнить также рассказ из «Исповеди» блаженного Августина (IV–V вв.) о том, как он, приходя к Амвросию Медиоланскому, заставал его за чтением про себя: этот факт удивлял Августина, но он не решался о чем-либо спрашивать учителя ( Августин. Исповедь. 6, 3. - Ред. ). Невмы и миниатюры Вообще книжная культура древности коренным образом отличалась от той, что привычна нам. В древности имело место благоговейное, трепетное отношение к письменному слову. Сегодня, беря в руки газеты, мы просматриваем их, пробегая глазами тысячи, десятки тысяч слов, нередко даже не вникая в их смысл. Во времена же, когда создавалось Священное Писание, письменное слово ценилось очень высоко — не только потому, что писчий материал был дорогим и работа писцов трудоемкой: было вообще не принято писать только для того, чтобы высказаться. Если человек садился за стол и брал в руки стило, предполагалось, что он напишет что-либо весомое, значимое. Потому и отношение к книге было иным; потому книги не читали про себя, а только вслух — неспешно, вдумчиво, благоговейно. Таблицы канонов (фрагментов Евангелий) Евсевия Кесарийского, составленные b V веке на основе Диатессарона Аммония Александрийского Священное Писание было неотъемлемой частью раннехристианского богослужения. Для литургического употребления создавались специальные списки Евангелия — так называемые Евангелия–пракосы, или лекционарии: в них текст размещался не в обычной последовательности, а в той, в которой он читался за богослужением. Литургическое употребление рукописей Ветхого и Нового Заветов стало причиной появления в них различных вспомогательных знаков, облегчающих чтение вслух. Эти знаки — невмы — ставились в тексте над строкой и указывали, с какой интонацией нужно прочитать определенное слово или фразу. Впоследствии при помощи невм стали записывать мелодии богослужебных песнопений: так развилась в Византии невменная нотация, унаследованная и Русью (на Руси она получила название крюковой). Многие рукописи Нового Завета содержат миниатюры — иллюстрации, облегчающие понимание текста. По миниатюрам можно судить, как понимали тот или иной священный текст в эпоху, когда создавалась конкретная рукопись. Диатессарон и перикопы |
| В самом деле, в нем нет ни библейских песен канона, ни хвалитных псалмов, которые были известны всей Церкви уже в IV веке как непременные элементы утреннего богослужения. Служба состоит из 12 чтений Священного Писания , предваряемых пением тропарей. Это тот вид раннехристианского богослужения, о котором упоминает Климент Александрийский , когда говорит, что последователи Василида праздновали и день крещения, проводя предшествующую ночь в чтении Писаний. Любопытна еще одна деталь, говорящая о глубокой древности этой рождественской службы. В ней все чтения из ветхозаветного Писания называются их собственным наименованием – «чтение», тогда как евангельское чтение этим термином не обозначается. Бесспорно, что Евангелие, как и другие библейские книги за этим богослужением, предлагалось вниманию молящихся посредством чтения, но отсутствие термина «чтение», когда речь идет об Евангелии, очевидно, представляет собой отголосок богослужебной практики еще апостольского времени, где ветхозаветные книги, а равно и послания апостольские к Церквам, действительно читались ( Кол.4:16 ; 1Фес.5:27 ), Евангелие же не составляло чтения в собственном смысле этого слова, а было живым устным благовестием. О чем же говорит рассматриваемая древнейшая служба на Рождество Христово? Здесь приходится сожалеть, что предваряющие чтение тропари в памятнике полностью не приведены, а даны лишь первые слова их. Поэтому невозможно сказать что-либо об их содержании, зато смысл двенадцати чтений будет вполне ясным, если учесть ту обстановку, в которой происходило распространение христианства в первые века по Рождестве Христовом. В то время, когда пришел на землю Христос Спаситель, цивилизованный мир, где надлежало быть проповедану Евангелию, был языческим. Римским императорам воздавалось поклонение как божествам, и сама империя была своего рода воплощением языческого мировоззрения. В конечном счете истукан, которого видел во сне Навуходоносор, упал и рассыпался в прах, но это произошло не потому, что его глиняные и железные ноги не выдержали тяжести его золотой головы и серебряного туловища. |
| Из Псалтири обычно берется еще один краткий богослужебный текст, он называется киноник, в буквальном переводе – причастный стих. Это текст, который поется на литургии после того, как священник возглашает: «Святая святым», хор поет: «Един свят...» и затем – краткий стих, который меняется в зависимости от дня седмицы или праздника (в воскресенье всегда поется «Хвалите Господа с небес...»). Этот стих и называется киноник, или причастен. Чаще всего он берется из Псалтири. Киноник соотнесен с прокимном, каждому прокимну соответствует свой киноник. Важными текстами из Св. Писания являются библейские песни, которые во все дни года, кроме Страстной и Пасхальной седмиц, а также четверга 5-й седмицы Поста должны сопровождать пение канона. На приходах повсеместно их употребляют лишь в будни Великого поста. Подробный разговор о них впереди, в связи с каноном. Перейдем к следующему типу богослужебных текстов, может быть, несколько неожиданному, но представляется нужным его выделить. Это проповедь – та часть богослужения, которую ныне трудно узнать и постигнуть, но мы должны хотя бы попытаться уяснить место проповеди в богослужении. Говоря об истории формирования богослужебного устава, мы упоминали, что в раннехристианское время проповедь занимала особенно важное место за богослужением. Естественно, еще были живы Апостолы, и они в первую очередь проповедовали. Кроме того, богослужебные формы не были развиты, богослужебных текстов было очень мало, и ясно, какое значение приобретала проповедь. В романе Г. Сенкевича «Камо грядеши» есть описание тайного собрания христиан в окрестностях Рима, когда туда приехал апостол Петр. Там говорится, что они пели молитвы и молились очень долго, потом апостол встал и долго проповедовал. Можно по-разному относиться к этому произведению, но этот отрывок дает нам вполне ощутимое и живое представление о богослужении и проповеди апостольских времен. Но и сейчас проповедь занимает в богослужении особенное место. На литургии настоящее ее место – после Евангелия. Кому посчастливилось бывать на такой службе, тот мог почувствовать, что в литургии не то чтобы что-то меняется, главное все то же и всегда одно, но этим положением проповеди ставится совершенно особенный акцент. Так первая часть службы, литургия оглашенных, обретает в полной мере свой дидактический, учительный характер: в эту часть входит пение псалмов, чтение Св. Писания и здесь самое место для проповеди. |
| Во-вторых, тезис о подавляющем влиянии послепасхальной веры на форму Евангелия. При этом подразумевается, что эта вера «изгнала» из текста историческую память о реально произошедших с Господом событиях. Дополнительный материал об ошибочных положениях форманализа можно найти в книге епископа Станислава Гондецкого 113 . Некоторые достижения критики форм 1 . Критика форм, пусть и гипотетически, расширила представление о методах проповеди и наставления в вере первых христиан и об их полемике с иудействующими оппонентами. 2 . Критика форм ставила своей задачей определить роль того или иного литературного жанра в жизни раннехристианской общины. «Зная, каким образом использовался и в процессе использования оттачивался жанр, мы лучше понимаем задачу автора» 114 . Несмотря на все затруднения с адекватным определением Sitz im Leben, форманализ ценен тем, что привлек внимание к этому вопросу. 3 . С этим напрямую связано упоминавшееся выше утверждение, что христиане сохраняли рассказы о Господе не просто из интереса к фактам, а потому что испытывали нужду в этом при совершении богослужения, для проповеди и т.п. И это является важнейшим подтверждением того, что Евангелия не задумывались как биографии Иисуса Христа. Независимые друг от друга перикопы, сохранившиеся в предании благодаря их практической ценности для Церкви, могут свидетельствовать о том, что хронологический очерк о жизни Господа в Евангелиях можно найти только в самых общих чертах. 4 . Понимание формы перикопы может помочь при толковании. Например, анализ формы Блаженств показывает, что они выстроены по образцу апокалиптических благословений Ветхого Завета, и их следует отнести к эсхатологическому учению (что подтверждается их содержанием). 5 . Обратившись к скрупулезному изучению малых форм традиции, критика форм тем самым утверждает, что «в зародыше Евангелие присутствует в каждой перикопе» 115 . Это означает, несмотря на важность использования для толкования контекста в целом, что и в каждом отдельном отрывке содержится путь к авторитетному и спасительному содержанию евангельской традиции. Этот вывод замечателен, так как он с совершенно другой стороны приводит исследовательский процесс к тому благоговейному вниманию к каждому стиху и перикопе, с которым подходили к толкованию Писания святые отцы. |
| Краткий обзор полемики вокруг Ареопагитского корпуса закончим словами прот. Льва Лебедева: «В богословии и по сей день нельзя считать решенным вопрос об авторстве сочинений Дионисия Ареопагита . На наш взгляд, даже если согласиться с утверждением о том, что в Ареопагитиках есть тексты гораздо более позднего происхождения, чем время жизни Дионисия, то и в этом случае нет оснований отрицать принадлежность именно ему определенных основополагающих сочинений, к которым впоследствии были присоединяемы произведения иных авторов, написанные в том же духе и в той же силе духа (!), что в раннехристианской литературе известно». (Протоиерей Лев Лебедев, «Заметки по пастырскому богословию»; Примечание 11). §3. Учение Наиболее ярко в Ареопагитском корпусе представлены учения о богопознании, свойствах Божества, космологии, церковно-иерархическом устройстве и богослужении. 1. Путь богопознания, согласно автору Ареопагитского корпуса. есть путь аскетический. Именно благодаря аскетико-исихастическому аспекту в учении о богопознании, Ареопагитский корпус стал популярным среди богословов-аскетов, к коим можно отнести преподобных Максима Исповедника . Симеона Нового Богослова , свят. Григория Паламу и других. Однако, стоит отметить, что автор корпуса дает теоретическое обоснование аскетизма, в то время как сочинения писателей-аскетов параллельно с теорией излагают и практический опыт умного делания. Автор Ареопагитского корпуса учит, что аскетический путь богопознания начинается со всецелого очищения подвижника. Это очищение есть освобождение души от всякой нечистой примеси, собирание и упрощение души, сосредоточение, вхождение в самого себя, отвлечение от всякого внешнего познания, от всех образов, как чувственных, так и умственных. Таким образом достигается необходимое успокоение души, ибо Бога мы познаем только в покое духа, в покое незнания. Такое незнание есть в действительности сверхзнание, совершенное знание, несопоставимое с каким-либо частичным познанием. Такое сверхзнание есть созерцание и даже более него. После вхождения в самого себя следует выхождение из себя, исхождение за все пределы, экстаз, исступление, чем и достигается непостижимое соединение с Богом, вхождение в область священного мрака неведения, за которым сокрыта недоступная сущность Божества. «...Совершенные, неизменные и подлинные таинства Богословия открываются в пресветлом мраке тайноводственного безмолвия, в котором, при полнейшем отсутствии ощущений и видимости, наш невосприимчивый к (духовному) просвещению разум озаряется ярчайшим светом, преисполненным пречистым сиянием!» («Мистическое богословие», Киев. 1991 г.; глава 1). |
| В дошедших до нас памятниках раннехристианской поэзии теме сошествия Христа во ад и победы Христа над адом и смертью уделено значительное место. Мы не знаем точной датировки краткого гимна, сохранившегося в качестве пасхального тропаря в богослужении Православной Церкви, но вполне вероятно, что он относится уже ко II веку (подобного рода гимны, или «тропы» , являющиеся парафразами текстов Священного Писания, были неотъемлемой частью раннехристианского богослужения ): Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав. Христос воскрес из мертвых, поправ смертью смерть и находящимся в гробах даровав жизнь. В гимне отражена богословская идея, сформулированная во II веке св. Иринеем Лионским: искупительный подвиг Христа, второго Адама, представляет собой «рекапитуляцию» (т. е. воспроизведение в обратном порядке) жизни первозданного Адама, олицетворяющего собою все человечество. Дабы «в Себе Самом восстановить все народы от Адама распространившиеся и все языки и род людской вместе с самим Адамом», Христос последовательно проходит через все основные этапы человеческой жизни для того, чтобы на каждом этапе последствия грехопадения были исправлены. Став «первородным из мертвых» , Христос возродил людей к жизни божественной, «Сам сделавшись началом живущих, как Адам сделался началом умирающих» . Поэтому смерть Христа становится победой над смертью, и воскресение Христово приносит умершим жизнь и воскресение. Именно в этом ключе в памятниках литургической поэзии будет развиваться учение о сошествии Христа во ад. Из памятников раннехристианской поэзии, поддающихся более или менее точной датировке, следует прежде всего отметить литургическую поэму св. Мелитона Сардийского «О Пасхе». Полный текст поэмы, написанной на греческом языке около середины II века, был открыт лишь в 1940 г. До этих пор были известны лишь отдельные фрагменты памятника в оригинальной, а также латинской, сирийской, коптской и грузинской версиях . Поэма представляет собой пасхальную проповедь, предназначенную для исполнения в Великую пятницу, после чтений из Ветхого Завета. В произведении св. Мелитона с достаточной полнотой отражено учение о воскрешении Христом мертвых и о Его победе над диаволом, смертью и адом: |
| Особое внимание было уделено застолью - характерному институту того времени. Трапезы были любимым времяпрепровождением античного общества, и отличительной чертой коллегий было совместное трапезничество. Культ равнялся трапезе не только у христиан: это было во многих культах, например, в культе Митры. Божества в представлениях того времени были соучастниками застолья. Были продемонстрированы иллюстрации пиршеств в античности: например, фотографии триклиния, раскопанного в Помпеях. Автор подчеркнул, что христианство в течение трехсот лет дорабатывало идеологию трапезы. Так, в идеале на трапезе должен быть соблюдаться принцип исономии, то есть равенства, но на деле было не так: богатые часто приносили еду и ели ее сами, не делясь с бедными. Это апостол Павел называет недостойным причащением (1Кор. 11:20-30). Поначалу трапеза у христиан была изобильной, что приводило к объедению и пьянству - об этом свидетельствуют апостольские послания (Иуд. 1:12, 2Пет. 2:13). В итоге восторжествовал принцип " каждому понемногу " , и наша нынешняя трапеза за богослужением - чисто символическая. Настоятель собора протоиерей Александр Сорокин поблагодарил отца Алексия за мини-лекцию, давшую представление о книге: " Продолжаю ее читать и убежден, что это достойный труд. Возникает много вопросов, самый интересный - насколько христианство уникально по сравнению с другими явлениями. Здесь рассматривается вопрос, насколько оно уникально по отношению к античному миру. В происхождении христианства нас особенно интересует, насколько это чудо Божие, а насколько оно логично вытекает из общечеловеческих явлений. На эти вопросы автор отвечает, подводя читателя к тем или иным выводам " . Отвечая на вопрос о вхождении в раннехристианскую общину, отец Алексий отметил, что оно было двояким: с одной стороны, человек пребывал в общине с детства, с другой - когда вырастал, делал сознательный выбор. Кроме того, в общины приходили те, кто вырос в других общинах. Поскольку в те времена была велика вероятность гонений, возник европейский феномен личного обращения. |
| К необузданности причисляю я и слушание доводящей до полного опьянения игры на флейте... Кто часто отдается слушанию игры на флейтах, на струнных инструментах, кто принимает участие в хороводах, плясках... тот скоро доходит и до больших неприличий и разнузданности, переходит к шуму кимвалов и тимпанов, начинает неистовствовать на инструментах мечтательного культа... Предоставим поэтому дудки пастухам, флейты – людям суеверным, поспешающим на богослужение идольское; желаем мы полнейшего изгнания этих инструментов с наших трезвых общественных пиршеств; они приличны более скотам, чем людям; пусть пользуются ими люди глупые. Слышал я, что охотники игрой на дудках околдовывают оленей и заманивают их в сети; ослам, когда их припускают к кобылицам, тоже подыгрывают на флейте род брачной песни; музыканты из мотивов ее составили даже особую пьесу... Звуки хроматические и жалобные мотивы карийской музы столь же гибельны для нравов, как и разные ядовитые напитки: такого рода музыка при своей разнузданности и безобразии лишь раздувает склонность к беспорядочным пиршествам... 109 По словам Климента, «человек поистине есть инструмент мирный», а все другие инструменты «суть орудия войны». Различные народы пользовались для возбуждения воинственного духа музыкальными инструментами, «мы же в качестве инструмента пользуемся для прославления Бога единственно мирным словом, а не псалтирью уже, которая употреблялась иудеями в Ветхом Завете, и не трубой, и не тимпаном, и не флейтой, которые обычно употребляют люди военные» 110 . Не менее категоричен в своем неприятии музыкальных инструментов Василий Великий . Для него игра на лире – синоним непотребства и разврата: Да услышат это те, которые у себя в домах вместо Евангелия берегут гусли и лиры! Пророк взывает к ним, как к уже погибшим, по состраданию любви оплакивая их погибель: «Горе, – говорит он, – тем, которые пьют вино с цитрой, гуслями, тимпаном и свирелью» 111 . А у тебя украшенная золотом и слоновой костью лира лежит на каком-то возвышенном жертвеннике, подобно какому-нибудь изваянию и кумиру демонов. И ещё бедная женщина, вместо того чтобы научиться, как владеть веретеном, по необходимости рабства, научена тобой протягивать руки к лире, для чего ты, может быть, платил за нее деньги, отдавал ее в научение какой-нибудь другой женщине, которая сперва собственным телом своим служила всякому непотребству, а теперь для молодых дев стала наставницей в подобных делах... Вот она предстает с лирой, кладет на нее пальцы, чтобы извлечь звуки; руки ее обнажены, лицо бесстыдно. К ней обращается все собрание пирующих, к ней устремляются взоры всех, слух с безмолвием ловит звуки, шум утихает, смех умолкает, не слышно непотребных речей, которыми доселе старались превзойти друг друга, безмолвствуют все в доме, очарованные сладострастной игрой... Жалкое зрелище для очей целомудренных – женщина не за ткацким станком, но с лирой в руках, не собственным своим мужем знаемая, но видимая посторонними, сделавшаяся |
| Простагма – дословно с греч. «порядок». Это письменное утверждение, административное распоряжение, указ, жалованная грамота василевса, например, о должностном назначении или каком-либо событии, собственноручно подписанная им, изредка с указанием месяца и индикта. Другое наименование – простаксис, хорисмос. П. как форма законодательного распоряжения писалась простыми словами, в доступной форме и имела более специфическое и ограниченное назначение, чем новелла (см.: закон). Этот документ в большинстве случаев довольно краток и материалом для его написания всегда являлся не пергамен, а бумага, вначале восточного, затем западного происхождения. Шрифт обычно представлял собой повседневный стиль письма того времени, иногда крайне небрежный и напоминающий рукописный. П. обычно имеет форму листа прямоугольной формы, а в качестве подписи – автограф (менологему) василевса красными чернилами. Вплоть до конца XIV в. это было единственное, что свидетельствует о дате ее издания. Прежде, чем отправить по адресу, П. не сворачивали в свиток как хрисовул, а складывали. Приблизительно в XIII в. ее стали скреплять восковой печатью с оттиском царского перстня-печатки (сфендона), которая, вероятно, соединяла два встречных края согнутого листа бумаги. Простаксис – см.: простагма. Простасия – см.: патронаж. Простат – старейшина, старшина. Простатевонты – 1) старшины корпораций; 2) старшины, главы соседних с Херсоном городков-полисм в VII-VIII вв. По данным византийских хронистов конца VIII – начала IX вв., их было два десятка человек. Простимон – пеня на случай нарушения обязательства по заключению брака. См.: аррабон. Просфора (греч. «приношение, дар») – поначалу означала в раннехристианской Церкви добровольное приношение верующими, или пожертвование хлеба, вина, елея, воска для свечей, что было необходимо для совершения богослужения. Эти приношения принимали диаконы. Впоследствии П. стали называть только хлеб, употребляемый для совершения Божественной литургии, в таинстве Причащения. Его стали выпекать при церкви. |
|
|
