| Бутырки — эта, по сути, тоже мягкая весёлая тюрьма, казалась жёнам леденящей. Заключённым, попадавшим в Бутырки с Лубянок, сразу радовала душу общая расслабленность дисциплины: в боксах не было режущего света, по коридорам можно было идти, не держа рук за спиной, в камере можно было разговаривать в полный голос, подглядывать под намордники, днём лежать на нарах, а под нарами даже спать. Ещё было мягко в Бутырках: можно было ночью прятать руки под шинель, на ночь не отбирали очков, пропускали в камеру спички, не выпотрашивали из каждой папиросины табак, а хлеб в передачах резали только на четыре части, не на мелкие кусочки. Жёны не знали обо всех этих поблажках. Они видели крепостную стену в четыре человеческих роста, протянувшуюся на квартал по Новослободской. Они видели железные ворота между мощными бетонными столпами, к тому ж ворота необычайные: медленно-раздвижные, механически открывающие и закрывающие свой зев для воронков. А когда женщин пропускали на свидание, то вводили сквозь каменную кладку двухметровой толщины и вели меж стен в несколько человеческих ростов в обход страшной Пугачёвской башни. Свидания давали: обыкновенным зэкам — через две решётки, между которыми ходил надзиратель, словно и сам посаженный в клетку; зэкам же высшего круга, шарашечным, — через широкий стол, под которым глухая разгородка не допускала соприкасаться ногами и сигналить, а у торца стоял надзиратель, недреманной статуей вслушивался в разговор. Но самое угнетающее в Бутырках было, что мужья появлялись как бы из глубины тюрьмы, на полчаса они как бы выступали из этих сырых толстых стен, как-то призрачно улыбались, уверяли, что живётся им хорошо, ничего им не надо — и опять уходили в эти стены. В Лефортове же свидание было сегодня первый раз. Вахтер поставил птичку в списке и показал Наде на здание пристройки. В голой комнате с двумя длинными скамьями и голым столом уже ожидало несколько женщин. На стол были выставлены плетёная корзинка и базарные сумки из кирзы, как видно полные всё-таки продуктами. И хотя шарашечные зэки были вполне сыты, Наде, пришедшей с невесомым «хворостом» в кулёчке, стало обидно и совестно, что даже раз в год она не может побаловать мужа вкусненьким. Этот хворост, рано вставши, когда в общежитии ещё спали, она жарила из оставшейся у неё белой муки и сахара на оставшемся масле. Подкупить же конфет или пирожных она уже не успела, да и денег до получки оставалось мало. Со свиданием совпал день рождения мужа — а подарить было нечего! Хорошую книгу? но невозможно и это после прошлого свидания: тогда Надя принесла ему чудом достанную книжечку стихов Есенина. Такая точно у мужа была на фронте и пропала при аресте. Намекая на это, Надя написала на титульном листе: |
| Враждебные призрачные снопы прожекторов не только освещают: они — важная театральная часть арестантского перепуга, вместе с резкими криками, угрозами, ударами прикладов по отстающим; вместе с командой “садись на землю!” (а иногда, как и в том же Орле на привокзальной площади: “стать на колени!” — и как новые богомольцы, тысяча валится на колени); вместе с этой совсем ненужной, но для перепуга очень важной перебежкой к вагону; вместе с яростным лаем собак; вместе с наставленными стволами (винтовок или автоматов, смотря по десятилетию). Главное, должна быть смята, сокрушена воля арестанта, чтоб у них и мысли не завязалось о побеге, чтоб они ещё долго не сообразили своего нового преимущества: из каменной тюрьмы они перешли в тонкодощатый вагон. Но чтобы так чётко посадить ночью тысячу человек в вагоны, надо тюрьме начать выдёргивать их из камер и обрабатывать к этапу с утра накануне, а конвою весь день долго и строго принимать их в тюрьме и принятых держать часами долгими уже не в камерах, а на дворе, на земле, чтобы не смешались с тюремными. Так ночная посадка для арестантов есть только облегчительное окончание целого дня измора. Кроме обычных перекличек, проверок, стрижки, прожарки и бани основная часть подготовки к этапу это — генеральный шмон (обыск). Обыск производится не тюрьмой, а принимающим конвоем. Конвою предстоит в согласии с инструкцией о красных этапах и собственными оперативно-боевыми соображениями провести этот обыск так, чтобы не оставить заключённым ничего способствующего побегу: отобрать всё колющее-режущее; отобрать всевозможные порошки (зубной, сахарный, соль, табак, чай), чтобы не был ими ослеплён конвой; отобрать всякие верёвки, шпагат, ремни поясные и другие, потому что все они могут быть использованы при побеге (а значит — и ремешки! и вот отрезают ремешки, которыми пристёгнут протез одноногого — и калека берёт свою ногу через плечо и скачет, поддерживаемый соседями). Остальные же вещи — ценные, а также чемоданы, должны по инструкции быть взяты в особый вагон — камеру хранения, а в конце этапа возвращены владельцу. |
| потому что дела их были злы 118 . Трагедия и ужас жизни – не в болезненности Мышкина, а в бессилии крыльев всей нашей души, в бессилии самых лучших ее сторон, самых прекрасных и здоровых ее стремлений. Ужас – в том, что вся мнимохристианская жизнь окутана как бы тяжелыми цепями, которые и шагу не позволяют сделать человеку туда, куда влечет его свободный дух. Кроме Мышкина, все – рабы своей эпохи, своего служебного положения, существующей моды, принятого этикета, существующего быта, капиталистического строя жизни. Мышкину, чтобы победить или по крайней мере не быть побежденным, нужно было испепелить весь устой существующего быта и переродить души людей. Но это же самое стоит в мире как задача всего христианства и всей Церкви. И здесь есть два пути: или сохранить во всей чистоте и неприкосновенности свет евангельской правды, независимо от режущего разлада Евангелия и жизни, или идти путем компромисса и создавать видимость христианского быта из того, от чего и честное язычество способно с ужасом отвернуться. Первым путем шел Мышкин, и потому так дорог сердцу и привлекателен для нас его образ. Вторым путем шло и идет великое множество людей, и здесь же – те читатели и критики «Идиота», которые в неудаче жизни Мышкина видят достаточное доказательство неприложимости к жизни евангельских заветов во всей их чистоте. О Мышкине как-никак можно сказать словами Евангелия, что свет и во тьме светил, и тьма не объяла его 119 . А о всех проповедниках компромиссов приходится сказать, что они более возлюбили тьму. Ведь не Мышкин только – идиот с точки зрения мира, а и все христианство есть безумие. Тысячи лет мы знаем слова Евангелия, но это не только не преобразило, но и не изменило самих оценок его. Христос на крест взошел, был поругаем и оплеван. Но если злоба поднимает руку человека, чтобы ударить в лицо христианина, то последний либо обязан драться, либо его сочтут трусом, идиотом, юродствующим. И так во всем – и в отношении к врагам, и в отношении к детям, и к моде, и к мнению «света», и к долгу, и к любви. Не сообразуйтеся с веком сим 120 – таков девиз апостола Павла, такова программа жизни и теперь всякого христианина, и в служении атому девизу – жизненная правда и красота образа Мышкина. 27 июля 1927 г. II Сила Моя совершается в немощи 121 . Кто не знает этой немощи в истории и повседневной жизни Церкви? Ее все видят, о ней все говорят. Одни смущаются и тоскуют, болеют душой, другие радуются, торжествуют, пальцами показывают. Но кто вместе с апостолом Павлом видит и чувствует эту Божию силу, в немощи человеческой действующую? Мы ищем великое, душой отдыхаем на дарах духа, в церкви молимся святым, прославленным Церковью, изучаем послания христианских мудрецов. Во всем этом источник нашей церковной гордости, благородного подъема духа, утешения в церковных скорбях. Перед этим духовным величием чувствуешь себя несовершенным, маленьким, ничтожным, но не унываешь – отражается в душе этот свет жизни праведной, и светлеет этим светом душа и радуется ему. |
| Для характеристики взглядов и субъективной позиции Леви-Строса важно отметить, что он называет в числе своих учителей К. Маркса; резко критикует модернистские течения в современном искусстве, отдавая свои симпатии реалистическому, поднимает свой голос против геноцида, осуществляемого империализмом, против эксплуатации . Читатель поневоле свыкался с такой и подобной специфической информацией и с россыпью многоточий в разорванном купюрами тексте. Возможно, однако, поступать следовало как раз наоборот: быть готовым довольствоваться пусть самым малой ложкой меда — языку много не надо, чтобы понять вкус, — но без дегтя. У конформиста на это, конечно, был готов ответный резон, что хороший мед не для всех. Общая загрязненность словесной среды служила элитному автору (служит и до сих пор) надежным оправданием своего права не делиться ни с кем чистотой источников, к которым он припал. В конце предисловия он формулировал свою цель: Задача данного сборника […] в том, чтобы шире познакомить наших обществоведов с трудами крупного современного структуралиста и обеспечить тем самым возможность их глубокого критического осмысления, оценки с принципиальных марксистских позиций . Сколько ни вкладывалось иронии в эту стандартную формулу, именно она оседала под конец в памяти. Навык обзора, охвата, огульной оценки с предвзятых позиций, вовсе не обязательно марксистских, насаждался и упрочивался, формируя интеллектуальный облик революционного десятилетия. В «сборниках», ответственным редактором которых значилась Рената Гальцева, мы не найдем марксистских формул. Здесь берегли чистоту текста. Но та же привычка обзора с птичьего полета, историософского обобщения, режущей оценки, пусть теперь уже скрытно антимарксистской, просматривалась тут чуть ли даже не более прозрачно чем у менее отважных противников марксистской идеологии. Между тем в недрах власти планы отказа от этой идеологии, как уже было замечено, давно назревали. От чего власть не хотела и не могла отказаться, это как раз от глобальности размаха и радикальности приемов. Именно здесь она находила нужный отклик среди многих интеллектуалов, увлекшихся борьбой с нею на идеологическом поле. |
| Не буду говорить о том, что автор равно бичует в них и верующих, и неверующих, западников и патриотов; равно отыскивает доброе в тех и других: сошлюсь на то, думаю, не ложное впечатление о ходе духовного развития самого писателя, которое подтверждается и его биографиями. У Достоевского изображение законов психической жизни и картин быта общественного не последовало за сложившимися заранее философскими и нравственными мировоззрениями, но предшествовало ему и образовывало собой это мировоззрение с такой же индуктивной постепенностью, с какою оно усваивается его читателем. У Достоевского, как психолога, как нраво- и быто-описателя, нет стадий развития: картины внутренней жизни его героев, их борьба с собой, их припадки, раскаяние или самоубийства, совершенно одинаково описываются и в предсмертном его романе «Братья Карамазовы», и в юношеских произведениях, как «Бедные Люди», и в творениях, написанных во время и после ссылки, так что, распустив его сочинения по листочкам и перепутав их все между собой, мы не получим дисгармонии в характере перемешанных картин, не режущего разнообразия в монологах: нарушится только последовательность излагаемых повестей. Достоевский, как описатель действительности, один и тот же на протяжении тридцатипятилетней литературной деятельности, но Достоевский, как прямой проповедник православия, открывается себе и миру лишь в последнее десятилетие своей жизни, как славянофил и панславист – в последнее пятилетие и даже того меньше. Между тем, если снова пересмотреть все его произведения, начиная с 1846 года, то все они приводят к одному и тому же, все говорят читателю то же, что «Братья Карамазовы», начавшиеся за два года до кончины писателя. Избрав предметом наблюдения жизнь человеческого сердца без всяких дальнейших общефилософских представлений, и тем давая читателю полнейшую возможность следить за мыслью автора шаг за шагом, Достоевский в законах этого же сердца указывает зачатки нравственных понятий и выводов, сначала чисто субъективных антропологических, в роде, напр., вреда гордости – в «Неточке Незвановой» (1849), или силы смирения – в «Бедных людях» (1846), а затем продолжает всматриваться и в те постепенно расширяющиеся круги нравственной атмосферы, которые, расходясь вширь от колебаний человеческого сердца, достигают высоты небесного Престола и проникают в подземную глубину богопротивного царства сатаны, по пути своему охватывая все богатство различных областей народного, исторического и всемирного общежития. |
| Нет, Ленин успеха иметь не будет. Но на кафедре он совсем не так безапелляционно кровожаден, как в своей газете и с балкона особняка. – Должно быть всеобщее поголовное вооружение народа, и непременно с участием женщин, и никакого „контроля” и „надзора” сверху… (А Ленин и не сдерживался напустить туману: сказать всё прямо и чётко было незачем, неуместно, да и сам он ещё не видел до конца. После того что призыв немедленно захватывать землю не имел успеха – он уже обременён был необходимостью продолжать здесь свою неудачную речь, ему и этого получаса было много, а сейчас надо было переходить к самому режущему вопросу о войне, – и вот как тут проскользнуть умело?) – На меня клевещут, будто я сторонник сепаратного мира. А я утверждаю только, что нынешняя война затеяна Николаем Кровавым и капиталистами всего мира, и новое правительство ведёт такую же разбойничью войну, в интересах тех же капиталистов. А рабочему классу эта война не нужна. Почему Временное правительство отказывается не только расторгнуть тайные грабительские договора, но даже опубликовать их? От имени России продолжают говорить люди, разжигающие войну, капиталисты, перерядившиеся в „республиканцев”. Значит, договора, заключённые царской шайкой, остаются в силе, – и мы воюем ради них? А между тем – там заключён план разделения Китая между Францией, Англией и Россией. Закричали: – Откуда вы это знаете? – Фантазия! А с тем и взорвана бомба: пойди проверь! Пока не опубликуют… На волне взрыва Ленин говорил увереннее: – Разделение Китая! Мне точно известно. Никакого доверия не вызывает обещание правительства отказаться от аннексий: они переплетены тысячами нитей банковского капитала, и не могут отказаться от аннексий. А поэтому будут только затягивать войну. Ни с каким капиталистическим правительством нам закончить войну не удастся. – А как вы предлагаете?? – Война может быть закончена только рабочей революцией во всём мире, и к этой революции мы призываем. Мы никогда не говорили, что войну можно кончить сразу или даже односторонне, воткнуть штык в землю, когда противник наступает. |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Журнал ФОМА - Журнал - 5 (97) май 2011 Бог сердится? Христианский взгляд на катастрофы В разговорах о происхождении зла, о его причинах и смысле, часто сквозит что-то неприятное, режущее нравственный слух. Наверное, потому, что с одной стороны здесь стоит реальная человеческая боль и горе, а с другой — холодное рассудочное построение, непричастное к этой боли и лишь спокойно раскладывающее ее на составляющие компоненты, как бы говоря: «Вот видишь — все сходится. По-другому и быть не могло». Но вряд ли страдающему от зла человеку станет легче от подобных объяснений. 06.02.2023 Плач воевавшего старца К 9 маю 2011 года в «Фоме» мы публиковали рассказ Александра Недоступа, врача много лет лечившего архимандрита Кирилла. 20.02.2017 Свекровь моей мечты Мы приглянулись друг другу с первой улыбки. Посмотрели друг на друга и улыбнулись. Она сразу поняла, что ее подросший вундеркинд и дальше будет хорошо присмотрен. Идеальная свекровь, как известно, помогает материально и при этом не учит жить. Моя помогала втихаря от обоих мужей, своего и моего. Уж она-то понимала, каково жить с ее сыночком. В редчайших наших с ним ссорах она бывала на моей стороне. 28.06.2016 ИНОЕ НЕБО. Книга о настоящем Лозунг под названием книги уже звучит провокационно: «Все пути ведут в Сибирь!» Сразу вспоминаются хрестоматийные каторжники, гремящие кандалами по Владимирке… Но в том и состоит задача авторов — с первых строк разбить читательские стереотипы о Сибири как о месте, где «даже черти не живут». Восхитительно оформленная книга — журнал (книга — по форме издания, журнал — по системе подачи материала) рассказывает о сибирской жизни в самых неожиданных ее проявлениях. 30.05.2011 ПИСЬМА О РАДОСТИ До определенного времени моя инвалидность не сильно заботила меня. То, что я был «прикован» к инвалидной коляске, не мешало мне учиться в обычной школе, быть отличником, активным, общительным человеком, хотя и замечающим, насколько мир здоровых людей далек от моего. |
| Я могла спокойно подремать, когда мой двухлетка бодрствовал, только при условии безопасности окружающего пространства: ничего колющего, режущего, обжигающего или ядовитого в зоне доступа. Сначала границы между «можно» и «нельзя» только физические, но вскоре ребенок начинает воспринимать вербальные границы – правила и запреты: «Нельзя брать в руки нож», «Нельзя ничего трогать на плите». Ребенок растет, расширяются и границы дозволенного. «Нельзя брать в руки нож» со временем сменяется на «Можно пользоваться ножом в присутствии взрослого», а потом очередь доходит и «Можно самому готовить на газовой плите». Пример расширяющихся рамок для растущего ребенка 1. Мама решает, когда купать ребенка, и сама его купает. Сначала рамки самостоятельности ребенка ограничиваются лишь выбором игрушки для купания. Оставить малыша одного в ванне, полагаю, здравомыслящему родителю и в голову не придет. Это опасно, малыш может потянуться за игрушкой, потерять равновесие, «нырнуть» и захлебнуться. 2. Мама решает, когда купать ребенка. Ребенок сам выбирает игрушки для купания, шампунь, мыло и сам моется. Мама при этом, конечно же, рядом – контролирует процесс и качество, помогает при необходимости. Но просто контролировать процесс – мало. Ребенка нужно еще и учить безопасному поведению. Пустишь дело на самотек, ребенку может прийти в голову кувыркаться в ванне или нырять с края ванны вниз головой. А уж изобрести тысячу и один способ затопить соседей для него и вовсе пара пустяков. 3. Ребенок уже знает, что такое безопасное поведение в ванне. Он сам выбирает время купания, сам осуществляет процесс и сам контролирует качество. А мама? Мама озвучивает условия, как часто нужно мыться и до которого часа нужно управиться.4. У ребенка уже четко сформированы понятия о чистоплотности и развиты навыки самообслуживания; когда пора купаться, он решает сам. Теперь в качестве «рамок» выступает условие опрятного внешнего вида. Предвижу вопрос, с какого возраста ребенок должен купаться самостоятельно? Не должен. |
| Лучше, поэтому, оставить область спорного и гадательного и обратиться лишь к настоящему мгновению истории, независимо от его отношения к прошлому. И если о настоящем мы скажем, что велик, безмерно велик разлад между Евангелием и нашей жизнью, мы убеждены, что такое утверждение не может вызвать возражений. Чтобы не видеть режущего разлада между устоями современной культуры и заветами Христа, между бытом нашим, укладом всей нашей жизни, даже еще более: каждым шагом ее, и волей Христа; чтобы не видеть этого, надо вовсе закрыть глаза, забыть о Евангелии и в одном искать утешения: как все, так и я. Говорить на тему о противоречиях между устоями современной жизни и евангельскими заветами – тема настолько же легкая и благодарная, насколько и достаточно ясная для сознания каждого. Поэтому распространяться не буду, но попытаюсь сделать выводы из того несомненно очевидного соотношения, в каком находятся в наши дни, как и ранее находились всегда, начала жизни культурного человечества с началами жизни по Евангелию. Как осуществить теперь, в наши дни, назначение христианской жизни в мире, как быть гражданином мира, не теряя права на сыновство Богу? Здесь душа задыхается в безвыходных, по-видимому, противоречиях. Если посмотреть на современное христианское человечество в целом, то бесспорно, первая, наиболее очевидная мысль, являющаяся при таком взгляде, та, что теперешнее христианское общество вовсе чуждо Евангелию. «Если бы кто со стороны пришел к нам и хорошо узнал и заповеди Христовы, и порядки жизни нашей, то не знаю, каких бы еще мог он представить себе других врагов Христа хуже нас, потому что мы идем такою дорогой, как будто решились идти против Него». С таким суждением о жизни своих современников выступал на церковной кафедре полторы тысячи лет назад великий учитель Церкви. И без сомнения, нужно думать, что совесть его слушателей при таком обращении пережила то же, что переживает и наша, когда стоит эта совесть перед вопросом об отношении между Евангелием и нашей жизнью: виновны мы перед Евангелием, которое на словах называем книгой жизни, постоянно изменяем своему Господину и служим богам иным. |
| 12) Приглашайте ахунов открывать училища для истолкования сокровенных идей в писании; если Алим (Эр лин) и множество хороших людей будут руководить прихожан к исполнению Амаль (Эр мо ли), 69 то Ислам (И сы ляо му) возвысится. 13) Для произведения Зибх (шу ай бу) должно глубоко понимать, и по обрядам жертвоприношения соблюдать семь дел. 70 Притом должно произносить ясным голосом все статьи, после чего можно заколоть животное. Непременно нужно, чтобы ахун и имам поручились за способность (режущего), иначе произойдет много ошибок, и нет греха больше этого. 14) Трое управляющих религией должны себя держать сообразно с тремя путями: шариат (Шэ лэ р ти), тарикат (то лэ гэ ти) и хакикат (Ха гэ гэ ти); должны быть готовы жертвовать получаемое ими содержание на украшение и поправление храмов; это в нашей религии их прямая обязанность – они должны исполнять это с готовностью. Эти несколько статей объяснены вкратце для сведения Лань сюйевым сыном по фамилии Си, ученым небесной страны (Аравии). 71 Тань фан ерр я Объяснительный словарь Автор неизвестен. В начале помещена прокламация переводчика книги, Лань цзи сюй’я, с небольшими прибавлениями и разъяснениями. Так после обряда погребения следует статья: о рождении мальчиков и девочек. В 3-й день новорожденных моют листьями и духами. Духовные (правители веры) по книге нарекают имя и пишут родословие (заносят в метрику?). Затем помещена заметка о «фын шуй’е» – духе местности. Потом – наставления дяди Магомета, Ван гэ ши. Магометанское учение – правильное. В Нанкине мусульмане торгуют, занимаются земледелием и ремеслами по своим способностям. Чиновники гражданский и военный из магометан получают в книге наставление быть верными долгу, терпеливыми, избегать ссор. «Так наставлял Магомет, а вы должны соблюдать», замечает автор. После того следует объяснительный словарь: наверху скорописью помещены арабские слова, а внизу объяснение понятий Ау лэ ху – истинного Бога, Гу ту бу ао ши – небесных ангелов, Кур си – неба, Цзэ ми ни – земли, Адэ ми, Ад ми – человека, Гал бу, кэ лэ бу – тела, внутренних органов, предметов и вещей, занятий, и т. п. Син ми чжень юань |
|
|
